Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
И другие саморазрушительные тенденции
Фрэн также хотела погибнуть от руки Бога. Чтоб навлечь на себя кару, она во время грозы вышла в поле и осталась там стоять под ливнем. Она надеялась, что ее убьет молнией — Бог покарает ее за аборт, воспоминания о котором она не могла перебороть. Конечно же, такое поведение кажется непонятным и неразумным. Но отношение женщины к аборту носит трагический характер, поэтому скрытые чувства, связанные с прерыванием беременности, могут проявляться самым необычным образом. Рассказывая об аборте, Пейдж сравнивала себя с человеком, подорвавшимся на мине во время войны. После аборта она все время отчаянно пыталась обрести душевный покой, собрав по кусочкам свои разбитые чувства. Она страдала от хронической депрессии, и каждый год в день аборта оказывалась в больнице, потому что ее начинали одолевать мысли о самоубийстве. Результаты исследований показывают, что женщины, делавшие аборт, чаще становятся жертвами несчастных случаев16, что является прямым следствием их неосторожного поведения и склонности к самоубийству. Канадские исследователи, в частности, обнаружили, что количество обращений за медицинской помощью по поводу травм в течение первого года после аборта возрастает на 25 %17. Аналогичные результаты были получены в ходе анализа информации о страховых выплатах по программе Медикейд в штате Вирджиния. Согласно этим данным, женщины, делавшие аборт, на 12 % чаще обращались за медицинской помощью в связи с несчастными случаями (что увеличивало расходы на оказание медицинской помощи на 52 %), чем женщины из специально отобранной контрольной группы, которые не делали аборт18. В Калифорнии уровень смертности от травм, полученных в результате несчастного случая, на 82 % выше среди женщин, делавших аборт, чем среди женщин, выносивших ребенка19. Камилла, например, назвала свою жизнь эмоциональной катастрофой, притягивающей катастрофы в реальном мире. Я была на грани нервного срыва. Я часто говорила сама с собой, даже на людях. Я не могла удержаться от крика, если оказывалась дома одна. А кричала я до тех пор, пока каждый нерв не становился как натянутая струна, дрожащая от гне ва и напряжения. Я раз семь попадала в серьезные аварии и од нажды разбилась вдребезги. Жизнь для меня больше ничего не значила. Поведение, направленное на саморазрушение, может проявляться и с помощью намеренного уничтожения любых жизненных возможностей и отношений. Подобная модель поведения может преследовать человека в течение многих лет. Лаура сделала аборт в возрасте 15 лет. Сразу после аборта она стала спать со всеми подряд, а к 18 годам завязала отношения с мужчиной, склонным к жестокому обращению. Раз в несколько лет я отправляла свою жизнь под откос и проваливалась на самое дно бездны. Я не могла остановиться, делала все возможное, чтобы разрушить свою жизнь. Я думала о самоубийстве, принимала антидепрессанты и много пила. В 20 лет я вышла замуж за своего лучшего друга. Но никто (включая меня) не понимал мою боль и то, какое чувство вины я испытываю. Через шесть месяцев у нас родился ребенок - девочка, которая стала единственной радостью моей жизни. Я решила стать хорошей матерью, я была ею и остаюсь до сих пор. У нас с мужем все шло хорошо, но когда моей дочери испол нилось два года, я завела интрижку с коллегой по работе. Я вы гнала мужа из дома и заявила, что больше его не люблю, только потому, что сама была глубоко несчастна. Я не могла понять, что заставило меня действовать таким образом. Подобные припадки длятся от одного до трех месяцев, а потом все становится нормально. Года через четыре я делала еще что-нибудь, чтобы уничтожить себя или разрушить свою жизнь. Я никогда не пыталась навредить себе физически, только хотела морально уничтожить себя и окружающих, чтобы разрушить свою жизнь. В конце концов разве можно быть счастливой, если ты убила ребенка? Я не заслуживала счастья. Я должна была попытаться все разрушить, чтобы неродившийся ребенок понял, что я сделала аборт не специально, и увидел, какой стала моя жизнь без него. Ужасной. Хотя я несколько раз лечилась у психиатра и всегда упоминала об аборте (само собой получалось), врачи не рассматривали аборт как проблему, закрывая на него глаза. Лаура чувствовала, что после прерывания беременности у нее нет права на счастье. Если в ее жизнь или семью приходило счастье, она чувствовала, что должна уничтожить его, чтобы доказать погибшему ребенку, что она не перестала горевать о нем. Глава 14 Разбитые куклы
помню, как познакомилась с Маритой на первом курсе в колледже. У нее была внешность, типичная для девушки из группы поддержки бейсбольной команды, да и по характеру она была такой же живой и энергичной. Энергия из нее била ключом. С Маритой было весело, держалась она очень уверенно. В то же время она во многих отношениях была совсем ребенком: скучала по родителям, часто звонила братьям и сестрам, а вся ее комната была заставлена любимыми с детства куклами — они красовались на кровати среди подушек и на книжных полках. В день знакомства Марита сказала мне, что запомнит, как меня зовут, потому что ее любимую куклу тоже зовут Тереза. Эта драгоценная старинная фарфоровая кукла когда-то принадлежала ее прапрабабушке и перешла к Марите в раннем детстве. Марита дала мне подержать куклу. Это была настоящая мечта коллекционера: нарядная, в изысканном шелковом платье цвета слоновой кости и тонких кружевных панталончиках. Мы с Маритой сразу подружились и часто дурачились вместе, например, высматривали симпатичных парней, спрятавшись за стеллажами в библиотеке. Однажды после шумной студенческой вечеринки Марита очнулась в постели со своим другом. Она плохо помнила, как все произошло. Не помнила, как раздевалась, но проснулась обнаженная рядом со своим возлюбленным-второкурсником. Когда Марита обнаружила, что беременна, она сразу же сделала аборт и никому об этом не сказала, кроме своего друга и соседки по комнате. Когда много лет спустя Марита рассказала мне об аборте, она объяснила, что в клинику ее отвела Рут, ее соседка по комнате. Рут, которая сама сделала аборт еще в последний год учебы в школе, сказала Марите, что в этом нет ничего особенного. Аборты среди студенток были обычным делом. Их делали многие студентки. После аборта Марита сильно изменилась. Она стала раздражительной, часто пила и постоянно пропускала занятия, предпочитая отсыпаться с похмелья, чтобы избавиться от головной боли и депрессии. Она стала ко всем относиться с цинизмом и видела все в негативном свете, поэтому с ней стало не очень-то интересно общаться. Тогда я не понимала, что с ней происходит, хотя по отдельным признакам можно было догадаться. Однажды мы большой компанией собрались у Марты. Мы сидели у нее в комнате и пили пиво. Вдруг ее приятель вскочил и закричал: «Пора поиграть в детский хоккей!» Все захлопали и закричали, как перед боем гладиаторов. Марита взяла клюшку и подкатила к входу несколько круглых предметов — это были оторванные головы кукол. Все, словно охваченные какой-то безумной радостью и истерией, стали пинать эти головки. А когда отходили, чтобы еще выпить и схватить горсть чипсов, начинали улюлюкать и подначивать игравших. Чем дольше это продолжалась, тем с большей жестокостью обрушивались они на детские головки. Одна девушка подняла с пола кукольную головку и, вооружившись дротиком, стала выкалывать ей глаза. Все просто загоготали от удовольствия. Рут взяла другую головку и начала обдирать с нее остатки волос и прижигать ей щеки сигаретой. От этого зрелища разыгралось воображение и у ее парня. Он схватил с полки еще одну куклу и воткнул кончик горящей сигареты ей в промежность, потом выдрал кукле ноги, и у нее ничего не осталось кроме оплавленной раны, зияющей словно отверстие влагалища. Рут швырнула голову куклы на пол и стала топтать ее ногами. В бешеном порыве ярости и веселья они продолжали пинать эти бедные детские головки по комнате. Я узнала, что среди студентов в общежитии это теперь любимая игра. От вида этого символического акта насилия у меня внутри все похолодело. Тогда я наблюдала все это, не понимая, что игра дает выход коллективному психическому напряжению. Не сознавая подлинной сути игры, я смеялась вместе со всеми, а у меня в голове крутилась шутка, которую частенько рассказывали мои приятели, о том, каким концом вставлять ребенка в мясорубку. Я подняла одну головку с пола и смутно почувствовала, что я ее уже видела раньше. У меня сердце замерло, когда я поняла, что это Тереза, вернее, все, что осталось от драгоценной фарфоровой куклы Мариты. Все лицо у нее было разбито, в трещинах, почти неузнаваемо. На месте шеи, там, где должно начинаться тело, торчали острые, как бритва, осколки фарфора. Внезапно меня охватило неподдельное, пронзившее болью горе. Я испугалась, что вот-вот расплачусь. Как такое могло случиться с Терезой, которую женщины в семье Мариты любовно передавали из поколения в поколение? Как это произошло? Что случилось с моей подругой? Я еще не понимала, какая беда произошла с Маритой, но знала, что в ее душе что-то сломалось. Эта разбитая кукла стала явным свидетельством совершенного надругательства. Прошло почти десять лет, прежде чем я получила ответы на свои вопросы. Все стало абсолютно ясно, когда я узнала о том, что Марита делала аборт. Когда разбиваются куклы Специалистам, изучающим психические травмы у детей, известно много примеров, когда дети воссоздают травматизи-рующий опыт в своих играх, рассказах и рисунках. Детские психотерапевты часто наблюдают за игрой детей в куклы для того, чтобы понять как происходящее в детском в сознании, так и отношения в семье. Существующий в сознании эмоциональный конфликт намного легче выразить через игру с куклой-марионеткой, чем при помощи субъективного самоанализа. Подобно моим сокурсникам, игравшим в детский хоккей, взрослые люди тоже занимаются символическим воспроизведением травматизирующего опыта под видом игры, шутки, развлечения, занятия искусством или музыкой. Игра такого рода давала выход горю, подменяя его приемлемым в социальной среде актом «ненависти к детям». Разбитая кукла Марты — обезображенная, избитая и обожженная — являлась символом надругательства над маленькой девочкой. Детский хоккей был садистской формой внешнего выражения неосознанной подавленной травмы, вызванной абортом. Ребенок, обитающий в ее подсознании, стал объектом для уничтожения. А голова ее разбитой куклы превратилась в символ этого конфликта. Неудивительно, что эта игра, являющаяся отражением травматизирующего опыта, так быстро стала для всех любимым развлечением. Многие девушки и юноши, ставшие участниками этой игры, как и Марита, потеряли своих детей в результате аборта. Многие другие из-за аборта потеряли братьев или сестер. Детский хоккей стал символическим средством, при помощи которого можно было высмеять, принизить и подавить горе от утраты неродившихся детей, воспоминания о которых не давали им покоя. Как свидетельствует всеобщий энтузиазм в этой игре, стремление выразить постабортное травматизирующее состояние бывает заразительным, поскольку скрытый импульс свободно передается всем участникам. Это особенно справедливо в случаях, когда среди участников так много людей, для которых аборт является непосредственным личным переживанием, поскольку они таким образом потеряли своих собственных детей или знали об абортах, сделанных сестрами или подругами. Один из путей преодоления неразрешенных последствий утраты для представителей этого поколения, вовлеченного в аборты, — преуменьшение масштабов утраты. Как ни печально это признавать, эта попытка уменьшить и подавить горе от утраты ребенка при помощи детского хоккея привела к укреплению и укоренению враждебного и агрессивного отношения к детям. Если бы представители администрации колледжа узнали, что студенты упражняются в насилии, используя чучело чернокожего человека или какой-нибудь символ еврейской культуры, разве они не почувствовали бы необходимость пресечь столь чудовищное и шокирующее использование символов? Почему же не вызывает возражений нетерпимое и оскорбительное поведение по отношению к детям? Похоже, что ни слова в их защиту так и не прозвучит. Когда чувство вины и травма становятся коллективными, они способны скрыть любую несправедливость. Детский хоккей стал социально приемлемым, несмотря на оскорбительный характер самой игры. Поскольку лежащая в основе игры агрессивность скрывалась под видом развлечения, а отсутствие уважения демонстрировалось ради веселья, все смеялись. Мы все умеем смеяться в ответ на нездоровый юмор или насмехаться над кем-нибудь, потому что это приносит мгновенное облегчение и позволяет отвлечься от груза нерешенных проблем. В данном случае наш нервный смех — смех целой цивилизации, травмированной таким явлением, как аборт, который унес жизни десятков миллионов детей. Человеку трудно осознать масштаб этого явления. В результате возникает необходимость представить аборт как что-то повседневное, сделать его предметом насмешек и издевательства для того, чтобы не погибнуть под тяжестью осознания этого ужаса. Именно поэтому мы повсюду наблюдаем, как принижают значение детей. Темой вины, ярости и гнева по поводу абортов пронизаны современная музыка, искусство и кинематограф. Фильмы о детях как носителях зла, такие как «Чужие» или «Омен», отражают попытку демонизировать детей. Ребенок как воплощение злого начала — самое страшное, что мы только можем себе представить, угроза для общества, которую необходимо уничтожить до того, как она уничтожит нас. В популярном мультсериале «Южный парк» нападение на ребенка происходит непосредственно в семье, когда Кении пытается убить своего еще не родившегося братика. Цензоры без единого возражения пропустили шутки про аборт. По замыслу авторов фильма, для того чтобы вызвать у матери выкидыш, Кении готовит для нее молочный коктейль с абортивными таблетками и пытается прочистить ее тело вантузом1. Это лишь несколько примеров. Я считаю, что многие из этих образов, используемых в различных произведениях искусства и продуктах поп-культуры, являются отражением преследующих общество напоминаний о детях, погибших в результате аборта. Свойственные нам от природы любовь к детям и способность их ценить становятся болезненными напоминаниями о горе, которое преследует миллионы женщин и мужчин. Для того чтобы скрыть и контролировать неприглядную правду, люди не подчиняются велению естественного инстинкта растить и защищать детей, — вместо этого создается образ ребенка как носителя зла, который становится предметом издевательства и насилия. Эти истины запечатлены на разбитом лице любимой куклы Мариты. От этого лица остались одни осколки. В них, как в зеркале, отражаются осколки разбитой души Мариты. |
Последнее изменение этой страницы: 2019-04-19; Просмотров: 314; Нарушение авторского права страницы