Прекрасная возможность полакомиться

Прошло совсем немного времени, и ко мне в ресторан заявился старый знакомый — бывший рикша А-Второй. И хотя мы давно уже не были сосе­дями, но продолжали дружить семьями. Когда я со своими домочадцами переехал в новую квартиру, он в окружении всей своей семьи пришел по­здравить меня. Внуки помогли подняться по лестнице старику — отцу А-Второго. Он тогда еще сказал моей маме:

— Поздравляю тебя, соседка, всю жизнь ты прожила в страхе, а теперь вот не будешь бояться, что домком выселит тебя из квартиры!

Мама ничего на это не ответила, только глаза ее увлажнились. А-Второй часто приходил ко мне домой поболтать или просто посидеть. Мне казалось, что мы слишком часто вспоминали прошлое. Правда, иногда мы молча пили чай или курили, наслаждаясь обществом друг друга. А ко мне в ресторан он пришел впервые.

А-Второй в приветствии поднял руку:

— Как говорят, без дела не поднимешься в Нефритовый дворец. Раз при­шел к тебе, значит, есть дело.

— Что такое?

— На этой неделе у моего старшего сына свадьба. Хочу в твоем ресто­ране заказать пару столиков, а, оказывается, заказы принимают только за три недели! Можешь мне помочь, товарищ управляющий?

Я был несколько озадачен:

— Э-э-э, да зачем тебе большая компания? Застолье в ресторане — это все показная роскошь. Если ты собираешься все устраивать официально, то я со своей стороны тоже внесу десяток-другой юаней.

— Погоди, я вовсе не хочу устраивать грандиозное пиршество. Приходи вместе с семьей, будут мои родные, семья жениха да еще несколько близких друзей. Не больше двадцати человек.

— За двумя столами вы все равно не поместитесь, так, может, лучше тебе устроить банкет у себя дома? Ты был в ресторане, знаешь, как там'шумно, захочешь сказать тост — никто не услышит, не успеешь оглянуться — у офи­циантов рабочий день закончен, будут стоять у вас над душой, пока не уй­дете. Разве в таких условиях получится торжество?

—  Э-э, продавец не должен хаять свой товар.

— Я не ругаю, но и не хвалю. И блюда у нас не все достаточно хороши. Ты не смотри, что в книге отзывов целая куча похвал, я-то знаю, что семей­ное застолье куда лучше. Есть и еще одна проблема: обслуживающему пер­соналу запрещено участвовать в застольях, даже если их устраивают друзья. Я же не хочу стоять рядом с тобой и только наблюдать!

— Нет, так не пойдет. Ты обязательно должен выпить за здоровье моло­дых, ведь если бы много лет тому назад ты не заставил меня записаться в безработные, неизвестно, что бы сейчас со мной было!

— Ладно. Знаешь что, устрой застолье у себя дома, а я помогу найти тебе хорошего повара, в обиде не останешься!

— Вот это ни к чему, — рассмеялся мой друг, —- семья у меня большая, и каждый в своем деле мастер. Как говорят, к чему менять дробовик на пуш­ку! Каждый сможет что-то приготовить!

— Вот и прекрасно. Пусть каждый приготовит свое коронное блюдо, а я сварю суп.

— Ну уж уволь, — замахал руками А-Второй, — твоего супа я уже удосто­ился отведать. Значит, в воскресенье вечером. Приходи пораньше, будем тебя ждать.

Пока я радовался, в мой кабинет влетел официант Бао, тоже весь сияю­щий от радости. Я радуюсь, он тоже чему-то рад, значит, мир переменился к лучшему!

А Бао заорал:

— Управляющий! Это вам!

И сунул мне пригласительный билет. На красной бумаге золотыми иерог­лифами было напечатано: «Просим Вас пожаловать на прием в честь от­крытия Общества изучения кулинарии в воскресенье 28-го числа». Вот это да, еще одно мероприятие! Я, не задумываясь, отреагировал на это пригла­шение:

— Прости, но в воскресенье я должен идти на свадьбу.

И положил приглашение на стол. Бао Куньнянь наморщил лоб:

— На какое время вас пригласили?

— В шесть вечера.

— Прекрасно, успеете в оба места, наш банкет в двенадцать.

Я вновь принялся рассматривать приглашение. Все верно, на нем была четко отпечатана цифра «12». И тут меня осенило.

— Но я не член вашего общества и не какая-нибудь важная персона, как же я приду?

— Управляющий, вы же сами не захотели стать председателем правления, а мы вполне могли успешно сотрудничать. Но и то, что вы отказались, — хорошо: появилось свободное место в правлении, и, значит, была решена важная проблема, а то мы давно бы переругались и сегодня не смогли бы объявить о создании нашего общества!

— Так вот, значит, в чем дело! Участвуешь в обществе — помогаешь ему, а не участвуешь — помогаешь еще больше! Действительно, причинная связь воистину непостижима!

— Приходите, управляющий, будут многие известные люди, и речи быть не может, чтобы вы не пришли! Все будет скромно, выступать вам не при­дется, будут исключительно угощения, самые изысканные блюда, жать, если вы не придете.                                                                 I

— Да я не такой уж любитель поесть.

— Значит, только попробуете, а главное, посмотрите. Ведь вам это ин­тересно с профессиональной точки зрения. Честно сказать, такой стол на­крывается раз в сто лет. Чжу Цзые руководил, его жена готовила. Четыре дня хлопотали. Все наше правление решило прийти, тут уж если кого за­будешь — обидится насмерть. Правда, Кун Бися решила ограничиться сто­лом на восемь человек. Долго думали, как быть, потом сошлись на том, чтобы десять человек разместить за круглым столом.

От этих слов я даже опешил. Много лет тому назад, когда нашего старого повара пригласили на застолье к Кун Бися, он лишь сказал, что побывал прямо на небесном пиру, правда подробности не упоминал. Если сейчас я упущу этот счастливый случай, то до конца своих дней буду жалеть об этом. Тем более, что я помогаю этому обществу, даже не участвуя в его работе. Кто знает, какие могут быть последствия, если на банкете мое место будет пус­товать!

— Хорошо, я приду.

— Значит, по рукам. Не буду заходить за вами, вы знаете, где дом но­мер 54.

— Настолько хорошо, что и с закрытыми глазами найду его.

Да, этот дом я знал слишком хорошо. Когда учился в школе, каждый день проходил мимо него. Часто видел, как у ворот этого дома останав­ливались блестящие желтые коляски рикш, а однажды даже видел маши­ну марки «Форд», въезжающую во двор. Она едва протискивалась в узкий переулок, и прохожим приходилось прижиматься к стене домов. Черные во­рота этого дома с утра до вечера были закрыты, но в них был сделан смот­ровой глазок. Была там и щель, куда бросали письма. Глазок был стеклян­ный и хитрый: если смотреть изнутри, то все хорошо видно, что снаружи, а если заглянуть в него с улицы, то ничего не разглядишь. В те годы по

улицам бродило множество побирушек, мало кто из простых людей избе­жал этой участи, но ни один нищий не мог достучаться в эти ворота. Мне ничего не было известно о том, что находится за этими воротами. Видел только, что высокие стены, окружавшие дом, густо заплетены виноградной лозой, осенью же ветер доносил из внутреннего дворика аромат роз. И сегодня розы, как и прежде, источали благоухание, но теперь я уже не был ребенком, я был «представителем общественности» и вновь оказался перед воротами дома номер 54. В распахнутых воротах, покрытых черным лаком, стояла молодая привлекательная девушка. Она была одета по последней моде: в джинсах, в туфлях на высоком каблуке, в серебристой притален­ной рубашке с белоснежной оторочкой по обеим сторонам. Она вышла на­встречу мне, мило улыбаясь, и я поспешно протянул ей приглашение. Но девушка оставила мое приглашение без внимания, застенчиво прикрыла рукой рот и учтиво поклонилась:

— Прошу, входите. — Затем она обернулась и крикнула: — Мама, при­шел управляющий Гао!

А, стало быть, это дочь Кун Бися от того самого политика и профессора. За эти годы она стала совсем взрослой, все правильно, и у моей дочери уже свой ребенок. Я еще раз взглянул на девушку: ж*ивая копия своей матери, ведь та в молодости была очень хороша!

По дорожке, выложенной камнями, к нам приближалась женщина. В ней я с трудом узнал Кун Бися: казалось, свое прежнее лицо она кому-то отдала, а сама превратилась в барыню, которая стоит на пороге старости. Она стала пышной, сочной и, казалось, выглядела моложе, чем тогда, когд^ стояла у ворот городского рынка в ожидании наказания. Теперь она собрала волосы в пучок, который возвышался на голове так высоко, что скрашивал явно полное лицо, но, несмотря на это, все же казалось, что эта располневшая женщина стала меньше ростом. Она была одета в неброское платье, с года­ми она поняла истинное значение моды. Молодые и красивые привлекатель­ны в любой одежде, но светлые платья и яркий макияж им больше к лицу. Когда же увлекается нарядами пожилая женщина, то она преследует цель — подчеркнуть свой стиль и неповторимость. Поэтому Кун оделась очень скромно: голубое платье, качественно сшитое из дорогого материала на за­падный манер, соответствовало ее возрасту и комплекции.

Хозяйка встретила меня очень радушно и, как подобает настоящей жен­щине, не упускала мелочей:

— А мы боялись, что вы не придете, управляющий Гао. Да, вы уже не молоды, наверное, сын уже и внука вам подарил?

— Не сын, а дочь.

— Ну, это одно и то же. Проходите, без вас не начинаем.

Я последовал за женщиной, и моему взору открылся небольшой, но весь­ма изящный дворик, занимавший территорию около полутора му. Там я уви­дел маленький пруд, с трех сторон окруженный камнями, деревьями, цве­тами и высоким бамбуком. Через пруд был перекинут мостик, а вся эта композиция производила приятное впечатление. Когда-то здесь, судя по все­му, был кабинет первого мужа хозяйки, светлый и просторный, а окна его выходили прямо на пруд. Теперь в распахнутые окна был виден круглый стол, накрытый в восточной части кабинета. Гости же пока расположились в его западной части.

Чжу Цзые подошел ко мне и познакомил с каждым из гостей. Среди при­глашенных я узнал двух старых приятелей хозяина по совместным застольям, для которых когда-то покупал закуски. Был здесь и мой прежний наставник. Многому я у него когда-то научился. Трех остальных я не знал. Из этих троих один молчал, зато двое других болтали без умолку и смеялись: по их разговору было видно, что это обыкновенные торгаши.

Чжу Цзые облачился в старомодный костюм и повязал галстук времен своей юности. Не знаю, из какого сундука он достал свой наряд, но от него здорово пахло нафталином, хотя нарядился он явно не с целью потешить нас. Более того, видя его в таком наряде, я невольно испытывал чувства почти­тельности и уважения.

Костюм этот был хорошо мне знаком, правда, сейчас уже трудно вспом­нить, где я мог его видеть. Ах да, вспомнил, когда я улился в школе старшей ступени, то всех учителей делил на две группы по их одежде. Одни носили китайские национальные халаты синего цвета, другие были одеты во все ев­ропейское. Преподаватель родного языка, например, всегда надевал нацио­нальную одежду, а учитель биологии — западный костюм. Кулинария же — это наука, без всякого сомнения, поэтому ее поклоннику не пристало ходить в национальной одежде. Если наденешь полувоенную форму, то не сможешь подчеркнуть свою индивидуальность. Если облачишься в новый европейский костюм, то не выкажешь своей сути, а вот поношенный костюм будет как раз кстати! Гости будут думать, что перед ними — старый учитель. Может быть, это идея Кун Бися, ведь Чжу Цзые никогда не придавал большого зна­чения такой мелочи, как одежда.

Наш герой уже много лет не влезал в европейский костюм, и было вид­но, что движения его скованны, когда он направился в мою сторону. Попыт­ка подойти ко мне увенчалась успехом после того, как он несколько раз наткнулся на стул, стоящий рядом со мной. Чжу протянул мне какую-то книгу по кулинарии. Я, не выпуская ее из рук, сел перед своим бывшим наставником, ощущая себя также не в своей тарелке. Вскоре после сорок девятого года я был в рабочем отряде, судьба свела меня с этим человеком. Тогда он произвел на меня впечатление человека весьма требовательного, неулыбчивого и не скрывающего своего недоверия к интеллигентам. Мы, «буржуи», казались ему чересчур осмотрительными. Сегодня, встретившись с ним в этой обстановке, я испытывал некоторое замешательство и, главное, не знал, что сказать, поэтому не мог придумать ничего лучшего, как, сидя рядом с ним, молча перелистывать книгу.

— Гао... -Да?

Когда наставник назвал меня подобным образом, то сразу понял, что я уже не так молод для такого фамильярного обращения, и поспешно исправился:

— Почтенный Гао, вам следует внимательно прочесть эту книгу. У ее ав­тора можно многому научиться.

— Хорошо, я так и сделаю.

Я продолжат листать книгу. Редакторская правка Бао Куньняня была весь­ма незначительной, просто он надергал цитат из всех известных кулинарных книг. Книга изобиловала ошибками, не знаю, то ли наш бывший официант невнимательно переписывал цитаты, то ли это были опечатки. Оторвавшись от книги, я стал искать глазами хозяина, чтобы задать ему несколько вопро- сов, но он уходил от моего взгляда и жестами, которыми крестьяне обычно юняют уток, стал направлять всех к столу.

Гости толпились, церемонно пропуская друг друга вперед и хором угова­ривая моего бывшего наставника первым пройти к столу.

Когда все наконец-то прошли в восточную часть кабинета, то зажмури­лись при виде великолепно накрытого стола. На белоснежной, украшенной вышивкой скатерти стояли приборы из тонкого фарфора. Фарфор был ажур­ным, а стенки его украшены цветочным узором. Казалось, что цветы вы­резаны на фарфоре и излучают холодный цвет. Живых цветов на столе не было, но двенадцать блюд с холодными закусками в форме цветков крас­ного, желтого, голубого и белого цветов выглядели'огромным букетом. Все деликатесы, расставленные на столе, — анчоусы, ломтики окорока, моло­дые побеги бамбука, белые кусочки курицы — составляли неповторимую палитру цветов. Копченая сельдь, пять видов холодной говядины, кревет­ки в цвете явно уступали деликатесам, поэтому вокруг них на блюдах были уложены яркие по цвету овощи — алые плоды боярышника, зеленая слива муме. Обычно на банкетах креветки не подают, но они были здесь не со­всем обычные. Я вообще давно не встречал их в Сучжоу, даже удивитель­но, где их мог раздобыть Чжу Цзые. Блюда с креветками были верхом ма­стерства Кун Бися: она украсила их ломтиками белоснежного корневища лотоса, что и необычайно красиво, и вполне разумно, ведь креветки слиш­ком солоны, поэтому пресное по вкусу корневище прекрасно дополняет их. Двенадцать блюд, как двенадцать цветков, были расставлены вокруг чай­ной розы, искусно вышитой из шелка, скорее всего, дочерью Кун Бися. В центре этого цветка стояло блюдо с горячими закусками. Весь же банкет­ный стол был подобен огромной цветочной клумбе, украшенной цветками лотоса, кувшинок, подсолнуха.

От всего увиденного гости и пришли в изумление, сопровождавшееся воз­гласами:

— Ой!

— Ах!

Тут же послышалась критика и в мой адрес:

— Почтенный Гао, вот чему надо учиться! А у вас в ресторане сплошное безобразие!

Я не проронил ни звука и продолжал внимательно осматриваться. За ок­ном в тени деревьев я увидел какую-то старуху, глаза слепила зеркальная гладь пруда, в нос бил резкий аромат роз, назойливо чирикали воробьи. Когда-то в этом кабинете сидел политик...

Чжу Цзые вновь замахал обеими руками, призывая всех приступить к тра­пезе. Сам он оттянул вниз узел галстука и, как положено на банкетах, тор­жественно произнес:

— Господа, сегодня прошу всех слушать меня. Учитесь, что следует есть и как следует есть. Не стоит, подобно голодным волкам, набрасываться на еду, особенно в начале застолья. Старайтесь делать это не спеша, отведайте каждого блюда понемногу, но помните, что самое лучшее вам подадут в кон­це обеда, поэтому прошу оставить для него место в ваших желудках...

Все дружно рассмеялись, за столом царило веселье.

— Едят все, но далеко не все понимают вкус пищи. Понять вкус так же трудно, как и понять характер человека, для этого нужны годы. Немного

позже я расскажу вам обо всех тайнах, а уж потом критикуйте меня. Итак, банкет начинается. Подайте рюмки!

Бао Куньнянь тотчас же вытащил из буфета стеклянные фужеры на высо­ких ножках и две бутылки виноградного вина «Тун-хуа». Чжу Цзые по этому поводу ничего не говорил, и я понял, что пить водку в начале банкета нельзя, чтобы язык не потерял чувствительности. Но мне-то как раз хотелось водки, потому что в трудной ситуации лучше выпить чего-нибудь покрепче, жела­тельно градусов эдак шестидесяти.

Бао Куньнянь наполнил всем присутствующим фужеры, прозрачное стек­ло которых окрасилось яшмово-огненным, цветом и излучало чарующее сия­ние. Если стеклянные фужеры наполнить виноградным вином, то в них само очарование нефритовых кубков.

Мой бывший официант на этом пиру во всем помогал Чжу Цзые, поэто­му тоже решил сказать несколько слов, чтобы оттенить выступление хозяи­на дома. Но на подобных застольях не принято много говорить, а потому и он не нарушил правила:                                                      

— Товарищи, прошу, выбирайте, кому что нравится...

Однако Чжу не собирался упускать инициативу и с самой серьезной ми­ной прервал своего помощника:

— Нет-нет, роскошный обед — это не увеселение, начинать надо с холод­ных блюд, они служат закуской. Только пока меняют блюда, вы можете есть по собственному усмотрению, чтобы не класть на стол палочек и не давать бокалам пустовать. — После этих слов он кивнул на стол: — Начали!

И взоры присутствующих устремились к южной стороне пруда, где издрев­ле у благородных мужей размещалась кухня. И в этом доме кухню и кабинет разделяла лазоревая вода пруда.

Итак, представление началось: дочь Кун Бися, эта прелестная девушка, высоко подняв поднос, как видение появилась в бамбуковых занавесках и походкой феи прошла по мостику, ведущему к кабинету. Ее шаги были лег­ки и грациозны, по мосту шла девушка, а тень ее отражалась в таинствен­ной воде пруда. Поднос, который она держала в руках, был полон всевоз­можных яств. Казалось, что эта дивная фея сошла к нам на землю с небес, вызвав едва заметное колебание воздуха. И всем этим восхитительным дей­ством дирижировал чертов Чжу Цзые! На блюде лежали кукурузные лепеш­ки, представьте, что это за пища, если такие же лепешки были любимым лакомством самой императрицы Цыси!

Когда это блюдо оказалось на столе, то все увидели, что это вовсе не ле­пешки, а десять красных помидоров, чудесно контрастирующих с белоснеж­ным фарфором подноса. Все так и ахнули от изумления. Признаться, и я был поражен. По правилам сучжоуской кухни начинать трапезу следовало с го­рячих блюд. Сначала полагалось подать курицу, жареную рыбу, жареных чилимсов или еще что-либо в этом роде, но я никогда не слышал, чтобы пир открывали помидорами! Кстати, помидор — это овощ или фрукт?

Чжу Цзые сделал паузу в своем рассказе и собственными руками поло­жил каждому гостю на тарелку по помидорине и затем совсем как во вре­мя представления провозгласил:

— Начинаем!

С этими словами он не менее артистично снял верхушку помидоров, и все увидели, что они фаршированы жареными чилимсами! Гости, воодушевлен-

ные таким поворотом событий, поспешили проделать подобную операцию на своих тарелках.

— Все уже привыкли к вареным чилимсам, — стал объяснять хозяин, — в них нет ничего необычного. Многие десятки лет повара готовят это блюдо и ничего, кроме совершенства, в их приготовлении не достигли. В последние годы к чилимсам добавляют помидоры, отчего вкус блюда стал слишком рез­кий, совсем как в европейской кухне. Но если помидоры фаршировать чи-лимсами, как я сделал сегодня, то это не только красиво, но и гораздо вкус­нее. Сейчас вы сами сможете в этом убедиться. Обратите внимание, что мы предлагаем только по одному помидору, чтобы не -насытиться в самом на­чале.

Я беспрекословно внимал всему, что говорил Чжу Цзые. Сколько лет я ждал того момента, когда смогу предложить посетителям жареные чилимсы, но мне и в голову не могло прийти, что их можно подавать с помидорами.

Сейчас осень, и, как известно, помидоры в цене, поэтому я с удовольстви­ем съел бы не один, а хотя бы парочку фаршированных помидоров!

С другой стороны, если хозяин велит съесть только один, значит, в этом блюде таится своя изюминка. Скорее всего, свежесть и красота помидора сочетаются с его немного кисловатым вкусом. Верно говорил когда-то Дин Большеголовый, что каждый человек наделен способностью различать вкус еды. С ним я больше согласен, чем с Чжу Цзые, который аж целую теорию развил о том, что некоторые едят, не понимая истинного вкуса. А разница лишь в том, что одни могут словами передать свои ощущения, а другие — нет. Не зря зачастую слышишь: «Ах, так вкусно, что нет слов!»

Сила Чжу Цзые в том, что он словами может передать чувства, которые мы испытываем во время еды. Правда, иногда он выражается не совсем точ­но, а иногда может и приукрасить. Впрочем, это надо тоже уметь. Бывает, что и радость трудно передать, если не добавить что-нибудь эдакое.

Тем временем небожительница то и дело появлялась на каменном мости­ке, поднося нам новые и новые яства. Не могу сказать, сколько их было. Помню только, что по правилам после трех горячих блюд следует подавать одно сладкое. Так вот, уже три раза подносили сладкое: сироп из семян ло­тоса, шарики из османтуса душистого и зерна водяной лилии с измельчен­ными корневищами лотоса.

Хозяин дома не переставал подробно объяснять, но мне уже наскучило слушать его. Вступление действительно было эффектным, но последующие объяснения оригинальностью не отличались. Все о каких-то кусочках кури­цы с лотосом, белых шариках из куриного мяса, рыбы и все тому подобное. Эти блюда были в меню нашего ресторана.

Однако вопреки моему скептицизму за столом не утихали возгласы вос­хищения:

— Почтенный Чжу, откуда у вас эти знания?

— Так сразу и не ответишь. Ну, во-первых, учился у наставников, а во-вторых — из книг. Разумеется, учиться нужно не один год.

— Почтенный Чжу, ваша жизнь была полна веселья, нам сейчас такое вряд ли доступно.

— Ну что вы, что вы, и на мою долю в годы «культурной революции» тоже досталось. Были и еще тяжелые времена. Впрочем, это уже в прошлом, а сей­час ешьте, ешьте.

— Да-да, при коммунизме мы каждый день сможем есть такие деликатесы. Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться от такой глупости. Каждый день

будем так есть! А работать кто будет, роботы, что ли? Вероятно, когда-ни­будь так и будет, но сейчас нельзя каждый день устраивать подобные пир­шества; мы еще не придумали роботов!

— Почтенный Гао! -Да?

— Почему вы молчите, неужели вы ничего не знали о таких талантливых людях, как почтенный Чжу?

— Знал, давно знал.

— Так почему бы не пригласить его в ваш ресторан наставником, пусть вам поможет!

— Я уже приглашал его прочитать нам лекции.

— Ну, это была временная работа, за которую нельзя получить официаль­ного звания.

За столом наступила гробовая тишина, все смотрели на меня и ждали отве­та. Я задумался. Неужели именно теперь надо говорить о каких-то сделках?

— Звание... Это особый разговор.

— Но ведь наставник — это тот же специалист.

— Тогда лучше и назвать специалистом по какому-нибудь вопросу. — Я выжидательно посмотрел на присутствующих. — Но такие специалисты, как литератор, театровед, ученый, в ресторане в общем-то ни к чему.

— Специалист по... никак не выговоришь... специалист по еде — звучит почти как оскорбление.

— Специалист, знающий толк в еде, — и это звучит плохо. Кто из нас не разбирается в еде?

Бао Куньнянь поднял палочки:

— А ведь у иностранцев есть такое звание: «гурман».

— Прекрасно!

— Здорово!

— Гурман, гурман!

— Давайте поднимем бокалы за нашего гурмана!

Чжу Цзые сиял от удовольствия и даже, забыв об этикете, расстегнул пид­жак. С бокалом в руке он поднялся со стула, обогнул стол, подошел ко мне и с такой силой стукнул своим бокалом в мой, что едва не разбил его. Было видно, что сейчас он переживал свой звездный час. Раньше никто не обра­щал на него внимания, хотя он всю жизнь в поте лица поглощал пищу. На­против, были такие, кому это не нравилось. А теперь он знает, что только иностранны в полной мере могут оценить жизнь гурмана, его жизнь!

Я же ругал себя за тупоумие, что так легко попался на крючок своего бывшего официанта! Я думал, что меня всего-навсего приглашают на обед, и никак не был готов к тому, что приму участие в церемонии провозглаше­ния Чжу Цзые гурманом! Лизоблюд, обжора — все эти обидные прозвища канули в прошлое, на смену им пришло почетное звание «гурман». Оно лас­кает слух, оно для нас так же необычно, как и кафе-«минутка», и, обладая таким званием, можно еще зарабатывать деньги. Если учредить Общество гурманов, то Чжу Цзые мог бы стать по меньшей мере заместителем предсе­дателя. Председателем, бесспорно, должен стать француз, ну а в замы сго­дится и китаец!

Между тем гости одобрительными возгласами встретили появление на столе очередного горячего блюда. Вслед за ним в кабинет вошла Кун Бися и стала спрашивать, удалось ли это угощение. Все стали шумно выражать свое восхищение, приглашая хозяйку выпить вместе со всеми. Я встал, поднял налитый до краев бокал:

— Позвольте мне поблагодарить супругу господина Чжу Цзые. В своем кулинарном искусстве вы достигли совершенства. Я также хочу выразить благодарность вашей дочери, которая из-за нас весь день хлопотала.

Я не испытывал к Кун Бися особого расположения, но тем не менее вы­нужден был признать, что она готовила действительно превосходно и в сво­ем мастерстве не уступала поварам второго разряда. Она также могла бы стать председателем или замом в Обществе кулинаров. Во всем мире признают, что лучше не говорить, а сделать, а стало быть, умеющий готовить лучше знаю­щего толк в еде!

Женщина не скрывала своей радости:

— Ну что вы, управляющий Гао, услышать от вас такой комплимент — большая редкость. — Подняв бокал и обведя им в воздухе всех присутствую­щих, она сказала: — Дорогие гости, простите меня за неучтивость. Некото­рые блюда, которыми мы вас потчевали, никуда не годятся. Сейчас так труд­но достать бамбуковые побеги, которые бывают только зимой, поэтому их пришлось заменить на консервированные!

— О чем вы говорите!

— Давайте выпьем за супругу гурмана!

Когда все осушили бокалы, Бао Куньнянь собрал их, но это вовсе не означало, что пир завершен. Просто настало время сменить декорации — принести другие приборы.

Чжу Цзые достал рюмки фиолетового стекла, которые делают в Исине. Своей формой они напоминали персик, а ножка — в виде веточки с лист­ком, на рюмках — рисунок в национальном стиле. Подали новое вино — «Шаосинское рисовое». В этой части банкета настроение должно быть более приподнятым, поэтому и вино на столе более крепкое. И хотя «Шаосинское рисовое» относится к мягким винам, оно обжигает горло. Я бросил взгляд туда, где были вина, и увидел там две бутылки вина из злаковых — вероят­но, их предложат перед бульоном. В уме же я прикидывал, каких денег сто­ил этот банкет. Интересно, Чжу Цзые снял эту сумму со своего счета в банке или это поступления из разных организаций?

Когда Кун Бися покинула нашу комнату, занавес распахнулся и на­чалось второе действие спектакля. Одно за другим на сцене появлялись блюда с горячим и сладостями: белка с кусочками рыбы, окорок с медовой подливкой, «Первое блюдо Поднебесной», пирожки, фаршированные зимо­родком, хрустальные шаомай¹. Кульминация наступила, когда подали трех­слойную утку.

Это блюдо получило такое название потому, что сначала курица фарши­руется голубями, а затем этой курицей фаршируют утку. Вам подают утку, которая красиво уложена на большом блюде. Утка украшена перепелиными яйцами, которые имитируют утиные.

Это блюдо было единогласно признано верхом совершенства.

— Почтенный Гао!

— Да?

— Взгляните, разве это — не высший класс?

— Согласен.

— Тогда, если вы признаете мастерство почтенного Чжу, почему бы вам не пригласить его в ваш ресторан в качестве наставника с окладом около ста юаней?

Но здесь я не растерялся и выдал им свою коронную фразу, проявив в нужный момент мастерство человека, владеющего приемами:

— Боюсь, не получится; наша кумирня слишком мала для такого бо­жества.

— Ваша кумирня совсем не мала, это вам кажется...

К счастью, все уже приступили к утке, поэтому отвлекаться на разгово­ры уже нельзя, и рот в этот момент должен использоваться только по на­значению.

Я взглянул на часы: наше застолье продолжалось уже три часа, а ведь еще предстояло отведать вина из злаковых (по правде говоря, мне сейчас очень не помешал бы глоток-другой), и в завершение обеда должны подать какой-нибудь эффектный бульон, а на десерт свежие сливы или ананасы. Но я не мог остаться до конца банкета только потому, что за чаем принято вести разговор, где можно попасть в ловушку.

— Прошу прощения, но я приглашен сегодня еще на один обед и должен покинуть вас. Благодарю господина Чжу, благодарю всех присутствующих.

Я, не останавливаясь и продолжая повторять слова благодарности, сделал пять шагов, пятясь назад, повернулся и ретировался по каменному мостику. Перейдя мостик, я оглянулся и через окна увидел гостей, которые уже были увлечены едой.

Я понимал, что мое поведение крайне неприлично и не делает мне чести: ведь я попросту сбежал. Но если я не попрощаюсь с хозяйкой дома, то она обидится; а Кун Бися, как известно, во всем любит соблюдать приличия.

Женщина и дочь над чем-то колдовали и искренне расстроились, узнав, что я ухожу.

— Видно, мое угощение вам не по вкусу.

— Ну что вы, что вы. Все было прекрасным. В любое время приходите к нам в ресторан, будем рады перенять ваш опыт.

— Какой опыт, — рассмеялась женщина, — все эти блюда у вас в ресто­ране могут приготовить. Просто у вас нет достаточного времени, чтобы сде­лать все тщательно. Ведь мы готовились к этому банкету больше десяти дней... Ах, жаль, что вы уходите, — впереди еще бульон.

— А господин Чжу Цзые помогал вам готовить? — поинтересовался я.

— Да что вы! — рассмеялась Кун Бися. — Этот ночной горшок только и умеет, что хвастать!

 

Шоколад

Когда дом номер 54 остался позади, я отправился к А-Второму, где, о небо, меня вновь ждало пиршество! Уже было тошно смотреть на еду, еще не успел я переварить трехслойную утку, свежи были воспоминания о той

психологической атаке, что предприняли гости Чжу Цзые. Но мне хотелось выпить с А-Вторым и его отцом, выпить, разумеется, крепкой водки. Когда глотнешь такого напитка, то кажется, что внутри тебя разгорается пламя, и ты даже можешь вскрикнуть от неожиданности, но затем рождается чувство радости и горечи одновременно.

Осень в любом городе прекрасна, и Сучжоу не исключение. У нас в эту пору стоят необыкновенно ясные дни, уже не жарко, но и до холода далеко. Из внутренних двориков плывет аромат душистых цветов. Над переулками небо необыкновенно голубого цвета, и по нему плывут легкие облака. В вос­кресные дни прохожих на улицах немного, люди Заняты домашними дела­ми. А что главное в семье? Конечно же обед. Поэтому из домов доносятся запахи пищи, и слышно, как потрескивает масло в котлах, когда в них опус­кают овощи.

По пути из дома номер 54 к жилищу А-Второго никак не миновать и того места, где я жил когда-то. За эти годы оно ничуть не изменилось. Т^е же во­рота каменного склада и те же выбеленные стены, правда, шеренга одноэтаж­ных домиков как будто сжалась, но среди них по-прежнему красуется двух­этажный дом, в котором некогда жил герой нашего повествования. Мне вдруг показалось, что я вновь вижу желтую коляску А-Второго, которая останови­лась перед воротами этого дома, из ворот вышел Чжу Цзые в длинном на­циональном халате и взобрался на коляску. Звякнул колокольчик, и рикша побежал к заведению Чжу Хунсина навстречу желанному супу с лапшой. Сорок лет Чжу, подобно демону еды, распоряжался моей жизнью, можно сказать, определил мой жизненный путь и, сам того не ведая, повлиял на профессию. Я ненавидел его, всю жизнь боролся с ним, мечтал быть подаль­ше от него. Но моя борьба успехом не увенчалась. Кажется, сама судьба свя­зала меня с ним, и вот сейчас он вознамерился командовать мной да еще и получать за это большие деньги. Ведь он хочет, чтобы ему платили почти сто юаней! Вот если бы на его месте был старый повар Ян, я бы сам положил ему такой оклад и считал бы его вполне нормальным! А Чжу Цзые — совсем другое дело. Появится при ресторане приживальщик, ведь единственное, чему он может научить людей, — как развлекаться, бросать деньги на ветер, а это не имеет никакого отношения к нашей работе. Пока я стою во главе нашей кумирни, тебе, Чжу Цзые, не бывать в ней!

Однако, пока я дошел до дома А-Второго, моя ярость постепенно угасла. Войдя во двор бывшего рикши, я очутился в мире радости, где ни у кого не возникало желания кого-то отблагодарить, все было естественно и просто, а разговоры о роскошной жизни не велись вовсе. Двор был полон людей. Они лакомились тыквами и конфетами, которые обычно покупают в день свадь­бы. Здесь собралась вся моя семья, в том числе и мой годовалый внук. Пух­лый и светловолосый малыш уже умел смеяться и щурить глазки, сжимать пальцы в кулачок и махать ручкой на прощанье. В современных семьях, как правило, растет только один ребенок, поэтому зачастую одного малыша окружают шестеро взрослых, готовых пожертвовать ради своего чада всем на свете. Сейчас мой внук был в центре внимания гостей, ему предлагали что-то вкусное, смешили, он переходил из рук в руки.

Кто-то сунул в рот малышу конфету, но он тут же ее выплюнул.

— Как, он не любит конфет?

— Да нет, любит, только шоколадные.

— Попробуй дать ему шоколадку.

Кто-то из гостей взял шоколадку, наполовину очистил от фольги и дал мальчонке в ручку. И правда, малыш тотчас сунул ее в рот и, аппетитно причмокивая, стал жевать ее.

— Смотрите, — засмеялись гости, — какой умный ребенок, знает толк в еде!

Меня вдруг охватил гнев: ну, довольно, а то вырастет еще один гурман! Всю жизнь я не мог избавиться от Чжу Цзые, а тут мой собственный внук может стать таким же гурманом! Я выхватил из рук малыша шоколад и су­нул ему в рот конфетку, которую он только что выплюнул.

Малыш от возмущения громко заревел...

Ошарашенные гости уставились на меня, посчитав сумасшедшим.

 

От автора: перед вами — художественное произведение, все в нем — плод фантазии, поэтому не стоит проводить параллели с реальными лицами Суч-жоу. Фантазия — излюбленный прием литератора, цель которого — изба­вить почтенного читателя от необходимости сверять написанное с действи­тельностью.

 

⇐ Предыдущая123456

Поделиться: