Ницше как предтеча лингвистического поворота (ошибочное понимание)

[347] На первый взгляд, ницшевская критика языка может рассматриваться как предвестник так называемого лингвистического поворота. Его разгромная критика субъекта «я», в частности, через критику Cogito Декарта, без сомнения, является началом критического направления Sprachkritik , критики языка, обращенной против метафизического использования языка; это — направление, к которому примыкает и Карнап в своей ранней работе «Logischer Aufbau der Welt» [«Логическое строение мира»].

В «Aufbau» мы находим три ссылки на работы Ницше, говоря точнее, на «Волю к власти»: § 65 «Данное не имеет субъекта», § 67 «Элементарные опыты», § 163 «Проблема самости [ self ]». В этих отрывках «Воля к власти» (§ 276, 304, 309, 367) цитируется примерно одним и тем же образом. Ясно, что Карнап разделял ницшевскую критику понятия Cogito Декарта. Ницше, таким образом, оказывается в одной компании с Эрнстом Махом, Морицом Шликом и Бертраном Расселом, представая в качестве одного из ранних сторонников логической реконструкции эгоцентрированного базиса, поддерживающего все униформное здание науки. Но поместить Ницше в эту компанию — значит причислить его к сторонникам вполне определенной культурной идеи; конструктивистский проект сам по себе уже подразумевает такую идею, солидаризирующуюся с идеей научного прогресса и роста эмпирического знания. Таким образом, на карту здесь ставится определенная идея Европы, и Ницше рассматривается как мыслитель, внесший в эту идею определенный вклад.

В предисловии к первому изданию «Aufbau» (Берлин, 1928) эта идея описывается как конструктивистская, в соответствии с общим конструктивистским духом, царившим в Вене 1920-х годов. Архитектура и все виды искусства, нацеленные на реализацию Формы, превозносились как лучшая парадигма для философии, ставившей себе задачу создания архитектуры символов для всех концептов и высказываний из самых разных областей эмпирической науки.

Карнап писал:

[348] Мы считаем, что имеется внутреннее родство между подходом, на котором основывается наша философская работа, и интеллектуальным подходом, который сейчас выражает себя в различных сферах жизни. Мы чувствуем эту ориентацию в художественных течениях, особенно в архитектуре, и в направлениях, пытающихся найти значимые формы в личной и общественной жизни, в образовании, во внешней организации вообще. Мы чувствуем во всем, что нас окружает, одну и ту же основную ориентацию, один и тот же стиль мышления и действия. Именно внутри этой ориентации выявляются существующие между людьми связи...

Если мы примем во внимание воинственность этих слов, полемический размах программы, то будет трудно не признать, что автор ее отводит для Ницше место на том же позитивистском корабле, уже готовом пуститься в дальнее плавание. Реакцией на это самого Ницше был бы, вероятно, яростный протест.

Карнап и Ницше

Ницшевская трансформация «я думаю» в «оно думает» взято на вооружение Карнапом, который, упоминая Лихтенберга и Рассела как последователей Ницше, видит за этой операцией идеи, близкие своим собственным. В книге «Анализ сознания» (1921) Рассел пишет: «„Я думаю" или, иными словами, „оно думает во мне”». Заметим, что это точно совпадает со словами Ульриха в романе Музиля «Человек без свойств». Трансформируйте это название в «Свойства без человека» и вы получите стиль мышления Эрнста Маха.

Собственно говоря, такой перевод маскирует логическое присвоение, обслуживающее программу редукции высказываний с субъектом, выражаемым грамматической формой первого лица, в нейтральные предложения с субъектом, выражаемым грамматической формой третьего лица. Эта стратегия нейтрализации вдохновляется скорее монистским тезисом Эрнста Маха о нейтральных элементах и отсылает именно к нему. Ницше не узнал бы себя в такой процедуре, напоминающей «бритву Оккама». Однако позитивистский лозунг «без эго и субстанции», который поддерживает эту программу, мог бы быть и его собственным лозунгом. Когда [349] Карнап, упоминая Ницше, реконструирует новую ветвь критики метафизики, это выглядит, скорее, как попытка присвоения и переадаптации Ницше для своих целей. Тем не менее нельзя не услышать в некоторых его утверждениях отголосков идей Ницше.

Более того, очевидно, что интерпретировать аргументацию Ницше как защиту принципа «оно думает» означало бы слишком упростить его. Такая интерпретация показывает, насколько торопливым и поверхностным было прочтение Карнапа. «Оно» само по себе противоречиво, как это показано в книге «По ту сторону добра и зла». Как говорит сам Ницше, «я» – это фальсификация, но «оно» (Es) «уже содержит в себе интерпретацию», происхождение которой можно найти в греческом атомизме (душа определяется Демокритом[508] как ti soma ). Можно только надеяться, говорит Ницше, что наступит время, когда логики смогут избавиться от этих комочков материи, или остатков земли, или сгустков крови (см. «По ту сторону добра и зла», § 17, посвященный «суевериям логиков»).

Если цель Ницше действительно состоит в том, чтобы вернуться к чувствам или аффектам, то все равно в любом случае не в смысле Маха[509]. Его генеалогический ход скорее апеллирует к психологическому прочтению наших концептов в свете определенной идеи «воли к истине» как силы, адресованной новым философам, философам будущего, и должной превратиться, как я покажу далее, в критику понятий. Та важность, которую он придает метафоре, является серьезной помехой к тому, чтобы считать Ницше вдохновителем редукции Я к Оно (Es).

Более того, подчеркивание Es — не такое уж новое изобретение. Вспомним первый шаг, который сделал Декарт после того, как подверг все сомнению. Вовсе не являясь краеугольным камнем в основании логического перевода имеющихся сложных суждений, Es есть скорее хитрость Cogito , прежде чем [350] оно утвердит себя. И именно поэтому оно должно исчезнуть. В связи с этим, утверждает Ницше, то, что «есть что-то, что думает», скорее возвращает нас назад к Cogito , чем уводит нас от него. Оно не заменяет Субъект, оно исчезает вместе с ним. Отношения между Es и Ich (Я) не являются логической деривацией, требующей редукции к нейтральной основе, а скорее пресуппозицией: Es является напоминанием о Субстанции и таким образом все еще принадлежит к метафизике Субъекта. Так, последовательная борьба с Cogito обязательно влечет за собой критику субстантивированного «нечто», так как это субстантивированное «нечто» все еще прячет от нас биологическую тенденцию к знанию, изначально присущую телу.

⇐ Предыдущая18192021222324252627Следующая ⇒

Поделиться: