Была ли мысль Ницше недопустимым образом искажена национал-социалистическими авторами или Ницше следует считать действительным предтечей национал-социализма?

Основываясь на своей интерпретации высказываний и метафор, содержащихся в философии Ницше, в которых нашла свое выражение идея амбивалентности или «диалектики просвещения», Хоркхаймер, Адорно, Герберт Маркузе и другие приходят к выводу, что, хотя нацисты и использовали Ницше в своих целях, он, тем .не менее, не был «провозвестником» их идей.

Нечто среднее между идеями Ницше, которые сравнительно легко поддаются неверным интерпретациям, и нацистской идеологией представляют собою, по мнению Хоркхаймера, сочинения Освальда Шпенглера:

В ницшевском гимне человеку-хищнику все-таки совершенно явственно слышны ноты социальной критики, связывающие его с современными импрессионистическими течениями. Он являл собою протест против тех оков, которые закосневшее в своем развитии буржуазное общество накладывало на человеческие силы; в Ницше еще живы некоторые тенденции Просвещения. Шпенглеровское пустопорожнее воспевание бестии, живущей в человеке и в государстве, предстает всего лишь как проекция обывательского восприятия империалистической действительности на вечность: маленький человек видит, что отдельные народы ревниво относятся друг к другу, но не знает, отчего так происходит, и потому он подменяет следствием причину и объявляет, что это, дескать, жажда власти и алчность во всем виноваты; он не различает сущность и явление ( HGS , 3, с. 161—162; рецензия на книгу Шпенглера «Годы решения» — «Jahre der Entscheidung», 1933).

Хоркхаймер и Адорно то и дело возвращаются к мысли о том, что Ницше, именно в силу недиалектичности мышления, создал благодатную почву для последующих неверных интерпретаций. Так, например, ницшевская критика европейского нигилизма в конечном итоге ведет, по словам Хоркхаймера,

[213] к отрицанию всякого культурного развития со времен наступления христианства. Нигилизм, о котором говорится в данном тексте [у Хоркхаймера], имеет более узкие рамки. Он предстает как скрытое презрение индивидуума к самому себе, проистекающее из противоречия между буржуазной идеологией и действительностью; презрение, которое обыкновенно связано с обостренным сознанием свободы и ощущением собственного или чужого величия. Поскольку Ницше трактовал это понятие слишком широко и вне всякой исторической отнесенности, он не увидел, что нигилизм преодолевается либо всем обществом в целом, либо не преодолевается вообще. «У нас отбили всякую охоту к эгоизму», — жалуется он в «Воле к власти»; и тем не менее он призывает к тому, чтобы сознательно поддерживать абстрактное самосознание античных рабовладельцев, а бессознательно — чистую совесть современных властителей, порождающих всеобщий нигилизм, который они в равной мере носят в себе ( HGS , 4, с. 75, примечание).

Еще в 1961 году в послесловии к «Портретам немецко-еврейской духовной истории» Хоркхаймер назвал гротеском попытки «рассматривать в качестве выражения губительного массивного наступления идеи нации мысли автора, написавшего „Сумерки идолов”» ( HGS , 8, с. 190).

Карл Левит высказывает в письме к Хоркхаймеру от 25 октября 1937 года следующие возражения относительно его интерпретации идей Ницше:

Что касается самого Ницше, то мне думается, что дело не только в том, что он сказал «всю правду о буржуазном строе» (на этом настаивали Хоркхаймер и Адорно. — И. Ф.). И то, что он обошел своим вниманием бесклассовое общество, объясняется отнюдь не только тем, что он не принимал носителей этой идеи и не знал Маркса! В конце Вы совершенно справедливо замечаете, что о Ницше нельзя говорить, не пытаясь прояснить реальный смысл его высказываний и дать их однозначное толкование. Но вся сложность заключается в том, что невозможно однозначно сказать, может ли ницшевская критика «второго рейха» одновременно быть критикой «третьего рейха», уже хотя бы потому, что его [214] отношение к Бисмарку и т. п., и в еще большей степени его отношение к Вагнеру, было само по себе весьма неоднозначным. В конечном счете последствия, к которым привели идеи Ницше, оказались пагубными для него самого, вот почему мне представляется вполне разумным рассматривать Ницше с точки зрения того ничем не оправданного исторического воздействия, какое он оказал на умы. (А то, что Ницше своего рода «предтеча», «пролагатель путей», который предуготовил даже современную немецкую идеологию, это не вызывает у меня ни малейшего сомнения, но только при этом не следует думать, что сами так называемые «пролагатели путей» также готовы идти дорогами, проложенными другими.) ( HGS , 16, с. 184.)

В шестидесятые годы Хоркхаймер снова возвращается к этому противопоставлению между тем, кто «пролагает путь», и тем, кто «сам идет по этому пути». Разница между тем, что говорил в свое время по этому поводу Левит, и тем, что теперь говорит Хоркхаймер, заключается лишь в том, что Хоркхаймер видит здесь «злоупотребление» идеями Ницше, ставшее возможным вследствие их некорректной поверхностной интерпретации, Левит же усматривает здесь неудачное «употребление» понятий. В одном из писем к Альфреду фон Мартину, которого он благодарит за его книгу о Ницше, Хоркхаймер вполне соглашается с ним в том, что Ницше представляет собою «опасность», и далее, развивая эту мысль, пишет:

С другой стороны, мне представляется вполне убедительным предположение, что он [Ницше] принадлежит к числу тех немногих немецких философов, кто, живи они при национал-социализме, прямиком отправился бы в концлагерь ( HGS , 18, с. 578).

В одном из писем 1969 года Хоркхаймер вспоминает о том, как однажды в 1948 году он спросил в одном из книжных магазинов, есть ли у них Ницше, и услышал в ответ: «Ницше мы не продаем. Ведь это он был виноват в национал-социализме». На это Хоркхаймер возразил, что «Ницше принадлежит к числу немногих великих философов, кому был обеспечен [215] концлагерь» ( HGS , 18, с. 720—721). Ни Хоркхаймер, ни Адорно никогда не отрицали, что идеи и метафоры Ницше легко поддаются искажению, но они же твердо были уверены в том, что только интерпретация его текстов, раскрывающая заложенный в них глубинный смысл, позволяет объяснить, почему Ницше пришел к таким формулировкам, как, например, «благородный хищник человек», или почему он отрицал «мораль сострадания», и тем самым показать, что расхожие искаженные толкования Ницше противоречат посылу, который заложен в его сочинениях. Наряду с методами психоанализа и Хоркхаймер, и Адорно, и Герберт Маркузе — все они так или иначе привлекали и ницшевскую психологию, для того чтобы дать более тонкую и более радикальную критику буржуазной культуры, призванную внести поправки в «Критику политической экономии» Маркса.

 

Олег Хархордин

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться: