ПАРОДИЯ  В  ОПТИКЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА

Как правило, в традиционных доктринах отношение к пародии и смеху сугубо негативное. Последние рассматриваются как то, что Рене Генон именовал «переворачиванием символов», то есть онтологическое «зло». Однако традиционные доктрины, обладающие неким первенством в причастности к примордиальной традиции, обычно именуемые манифестационистскими доктринами, отказывают «злу» в самостоятельной реальности. «Зло» вписано в холистский ансамбль манифестационистского мiровоззрения и занимает в нём полярное место. Отсюда смеховые ритуалы, связанные с календарной идеей «смерти» и «воскресения» года. Не случайно поэтому уже в Средневековье, представлявшем собой, согласно мнению традиционалистов, последнее формальное проявление традиционных доктрин, карнавал приурочен к окончанию зимы, то есть к тому времени года, когда силы света готовятся возобладать над силами тьмы. Родственный смысл являют собой и святки-сатурналии с их «стихийным демонизмом». «Чтобы всё началось сначала» и «свет родился в мiр», необходимо, согласно традиционному мировоззрению, «перевернуть перевёрнутое». Отсюда концепция «смешного чёрта», внимательно разобранная Гуревичем. Отсюда же и смеховая культура, связанная с телесным низом, подробнейше рассмотренная Бахтиным.

Однако, согласно Генону и традиционалистской школе, современный мiр являет собой аномалию. Своего рода «непрерывный карнавал», что заставило пражского экспрессиониста Густава Майринка писать о «великой Вальпургиевой ночи», продолжающейся гораздо более длительный период, нежели в обычное, регламентированное традицией, время. В связи с последним вспоминаются циклические доктрины манифестационистских традиций: «день Брамы» из Упанишад, «день богов равен году людей» из Авесты и т.д. Рассмотрев онтологию модерна как непрекращающийся карнавал, Генон, крайне правый консерватор, совпал во мнении с ультра-левым, ситуационистом Ги Дебором, писавшим о современной актуальности как «Обществе Зрелища», подтвердив таким образом coincedentia oppositorum Кузанца.

Но логично было бы посмотреть, что следует за модерном. А за ним, как мы знаем, следует постмодерн. Однако последний можно рассматривать не только как усугубление отрицания, свойственного модерну (сама онтологическая сущность модерна в последовательном отрицании: сначала Бога, потом государства, затем и человека). Но можно рассматривать постмодерн и как отрицание отрицания (А.Дугин), следовательно утверждение, положительное преодоление модерна. Таким образом, пародия и смеховая культура в свете постмодернистической актуальности приобретают статус, казалось бы, совсем несвойственной им утвердительности. Но это и неудивительно, поскольку «противоположности сходятся». В этом отношении слова Бродского — о том самом: «склока следствия с причиной прекращается с кончиной». Такая замкнутость универсума на самом себе появляется впервые отнюдь не у Гегеля, как чаще всего думают, она свойственна уже адвайта-веданте и античному представлению о том, что Ананке выше богов, то есть то, что внизу, оказывается наверху, и наоборот.

В алхимии из «свинца водяной местности» прорастает Алый Лев, красный камень, субъект трансмутации. Но чтобы он проявился поистине, необходима путрифакция — гниение, низвержение в онтологический Тартар. И не случайно для изображения алхимика средневековыми Адептами Королевского Искусства была избрана фигура обезьяны, великой пародистки (не случайно, что, исходя из фонетической кабá лы пародия аспектно соотносится с парадисом). Так же, как не случаен и «мартышкин труд», являющийся Философским Деланием, в результате которого «обезьяна, — становится, — без изъяна» (Веков К.А.). Таким образом, онтологический корень традиции и онтологический корень пародии, являясь полярно отличными, в конечном итоге обнаруживают своё абсолютное тождество.

2003

⇐ Предыдущая26272829303132333435Следующая ⇒

Поделиться: