Классификация законов: критерии, виды

 

1. Проблемы классификации законов, равно как и любых иных нормативных правовых актов, имеют большое теоретическое и практическое значение. Это обусловлено тем, что в процессе классификации законов устанавливаются и фиксируются закономерные связи между различными группами (видами) законов в рамках одного и того же их рода (законов), создаются более благоприятные условия для их дальнейшего познания и совершенствования, формируются все необходимые предпосылки для более четкого определения места и роли каждого вида законов как источников права в системно-иерархической структуре других источников права*(1026).

При этом не следует упускать из виду тот факт, что законы, будучи главным звеном, основой системно-иерархической структуры источников прав, сами находятся в системно-иерархических отношениях друг с другом, формируют собственную системно-иерархическую структуру.

Вне системности, органической взаимосвязи и взаимозависимости законов, с одной стороны, и их иерархичности и взаимообусловленности - с другой, невозможно, а точнее, бессмысленно было бы говорить не только об их эффективности, но даже об их сколько-нибудь социальной значимости*(1027). Ибо таковых в принципе могло и не быть.

В правовой системе современной России чисто системные отношения существуют только между однопорядковыми законами - актами одного уровня (конституционными, обычными и др.), а системно-иерархические связи устанавливаются между законами и законами субъектов Федерации, между конституционными и обычными законами*(1028).

Соотнося те или иные законы с " различными властями" и отделяя " квалифицированные" законы от " простых", Л.И. Петражицкий замечал по поводу их системно-структурного построения, что " иерархическая лестница разных категорий законов может быть более длинною, более многостепенною, чем соответственная иерархическая лестница властей. Она может еще удлиняться тем, что среди квалифицированных законов возможно, в свою очередь, существование двух категорий - просто квалифицированных и вдвойне квалифицированных законов, т.е. законов, образуемых еще более квалифицированным порядком, чем просто квалифицированным порядком, чем просто квалифицированные законы, и имеющих высшую силу, чем последние" *(1029).

Разумеется, что в каждой стране существующая " иерархическая лестница разных категории законов" может быть далеко не одинаковой и не такой, чем в других странах, ибо очень многое зависит от того, какой смысл вкладывается в понятие законов и какие критерии используются при их градации и классификации.

2. В тех правовых системах, где закон понимается четко и однозначно как правовой акт, исходящий от высшего органа законодательной власти - парламента и обладающий высшей юридической силой, классификация этих актов может быть одна. Она базируется в основном на таких критериях, как форма законов, их содержание и юридическая сила*(1030). Это - традиционные и наиболее распространенные критерии классификации законов*(1031).

В тех же правовых системах, где нет строгой определенности в отношении понятия закона, классификация актов, именуемых законами, может быть совершенно иной. А именно - искусственно усложненной, запутанной и отнюдь не способствующей повышению качества и эффективности законов.

К таковым, наряду с другими правовыми системами, к сожалению, нельзя не отнести в определенной мере и российскую правовую систему. Это связано, в частности, со свойственным для нее довольно расплывчатым и двусмысленным понятием закона " в узком" и " широком" смысле.

Еще в начале XX в. российские ученые-юристы, подражая некоторым своим зарубежным коллегам, развивали идеи о том, что не следует сводить законы только к актам высшего законодательного органа, а необходимо подходить к формированию представления о них более широко и дифференцированно. Отсюда следовало деление законов в зависимости от их содержания и логического объема на " законы в тесном смысле" и " законы в обширном смысле", или позднее - " законы в широком смысле".

Разъясняя, что " законом в тесном смысле" должна считаться всякая " правовая норма, установленная высшим авторитетом", " авторитетом верховным", Е.Н. Трубецкой утверждал, что " вообще законодательствовать в обширном смысле значит создавать путем прямого изъявления воли те или другие юридические нормы". И далее пояснял, что " под наше понятие закона в обширном смысле подойдут не только нормы, издаваемые официально признаваемыми учреждениями, обществами и союзами, но также и правила, издаваемые частными обществами, все равно легальными или нелегальными, и даже частными лицами" *(1032).

Подводя итог сказанному, Е.Н. Трубецкой заключал: " Каков бы ни был внешний правовой авторитет, норма, изданная его прямым предписанием, будет законом в обширном смысле. Такое понятие закона шире тех ходячих определений, которые обыкновенно даются в учебниках; но мы уже видели, что и само понятие права шире того, что официально признается за право" *(1033).

Аналогичные идеи о " законах в тесном смысле" и " законах в обширном смысле" примерно в этот же период вместе с Е.Н. Трубецким развивал и Л.И. Петражицкий. Рассматривая вопрос о критериях классификации и видах законов, он писал, что обычно " законы делят на законы в тесном смысле, акты законодательной власти, в конституционных государствах акты, изданные с согласия палат народного представительства, и распоряжения (Verordnung, decret), акты исполнительной власти, например министерские циркуляры" *(1034).

В свою очередь, " законы в тесном смысле", пояснял автор, подразделяются на основные, или конституционные, и обыкновенные. Причем в число основных, или конституционных, законов включаются не только те законы, с помощью которых обычно определяются " основные начала государственного устройства" и которые издаются " особым осложненным порядком" и по особым правилам отменяются и изменяются, способствуя тем самым " прочности и постоянству соответствующего права", но и " разные другие законы, пересмотр коих создатели конституции желают по тем или иным соображениям затруднить" *(1035).

Идеи, касающиеся " законов в тесном смысле" и " законов в обширном смысле" в несколько измененном названии на " законы в узком смысле" и " законы в широком смысле" и их содержании, последовательно развивались и использовались на протяжении всего периода существования Советской власти и в постсоветский период*(1036). Изменение содержания данных терминов и понятий проявилось в том, что под законами в узком и широком смысле стали понимать только акты, ограниченные законотворческой деятельностью государства и, соответственно, исходящие только от уполномоченных на их издание органов государства.

" Закон в широком смысле слова, - писал в связи с этим в конце 40-х годов XX в. известный советский ученый-теоретик государства и права А.И. Денисов, - это изданное государством в лице его высших органов государственной власти общее правило, рассчитанное на применение к конкретным случаям и обязательное для всех граждан, должностных лиц и учреждений" *(1037).

В юридической и политологической литературе, а также в обычном словоупотреблении, - констатировали авторы учебника " Теория государства и права" в середине 70-х годов прошлого века, - термин " закон" часто применяется для обозначения " всякого общеобязательного правила, установленного или санкционированного государством. В этом смысле понятие закона по существу отождествляется с понятием нормы права". Однако " в строго юридическом смысле, - дополняли авторы, - закон есть нормативный акт государства, обладающий специфическими, лишь ему присущими признаками" *(1038).

Рассматривая вопрос о последовательном использовании в отечественной юриспруденции термина и понятия " закон" в широком и узком смысле слова, следует заметить, что в этом использовании нет и не может быть ничего предосудительного. Ибо вполне понятно и естественно стремление авторов охватить понятием " закон" и унифицировать все те правовые (законодательные) акты, которые не только сами являются собственно законами, но и которые непосредственно связаны с ними как таковыми.

Однако в существовании и использовании такого рода нечеткой, весьма расплывчатой терминологии и ассоциированных с ней соответствующих понятий есть свой весьма негативный момент. Суть его заключается прежде всего в том, что при этом допускается неправомерное смешение законов с подзаконными актами или, по справедливому замечанию авторов, - " с понятием нормы права" *(1039). Следует подчеркнуть, что такого рода неправомерное смешение - это не только дань " тоталитарному" российскому прошлому, но это одновременно и явь его " демократического" настоящего.

Нельзя не согласиться с Ю.А. Тихомировым и Э.В. Талапиной в том, что понятие " закон" служит " нормоформирующим" для понятия " законодательство", что " долгие годы в нашей стране оно рассматривалось в широком смысле, охватывая закон и иные общенормативные правовые акты" и что " к сожалению, и сейчас в бюджетных, налоговых и других законах допускается смешение закона и подзаконных актов (в том числе субъектов Федерации и местного самоуправления)" *(1040).

Помимо сказанного негативные последствия использования таких весьма неопределенных и расплывчатых терминов и понятий, как " закон в узком смысле" и " закон в широком смысле слова" неизбежно проявляются в том, как было отмечено ранее, что искусственно усложняется процесс познания законов, затрудняется их градация и классификация, снижаются возможности их дальнейшего развития и совершенствования.

3. В процессе классификации законов, равно как и других нормативных правовых актов, следует иметь в виду, что она представляет собой явление весьма сложное, нередко довольно противоречивое и всегда - многоаспектное и многогранное.

Рассматривая ее, как и сами законы, выступающие, по словам М. Ориу, в виде " выразителей субстанции общих идей" *(1041), с различных сторон и под разными углами зрения нельзя не видеть, во-первых, что классификация вместе с ее многочисленными и многообразными критериями носит, с одной стороны, объективный, а с другой - субъективный характер.

Объективный характер процесса классификации законов и обусловливающих его содержание и направление критериев, или оснований, на базе которых он проводится, проявляется в том, что любая научно обоснованная классификация отражает не надуманные, а реально существующие признаки и черты классифицируемых законов, берет за основу объективно присущие им особенности.

Например, подразделение законов на федеральные, и законы субъектов Федерации основывается на базе таких объективных критериев, как предмет и объект их правового регулирования*(1042); юридическая сила, которой они обладают по отношению к другим нормативным правовым актам и по отношению друг к другу; различный территориальный и социальный масштаб, на который они распространяют свои действия, и др.*(1043)

На основе объективных критериев проводится также классификация законов и во всех других случаях, в частности, при подразделении их на кодифицированные законы (кодексы) и не кодифицированные законодательные акты (простые законы), на " институционные законы", направленные на определение и закрепление правового статуса государственных и общественных органов и организаций, и " регламентационные законы", направленные на регулирование тех или иных общественных отношений или формируемых на их основе комплексов*(1044).

В качестве основных, объективно существующих критериев при этом выступают такие жизненно важные, возникающие в рамках общеродовых признаков и черт видовые особенности законов, как особенности их формы, содержания, сфер и " объема действия" и др.*(1045)

На основе этих и им подобных, объективно " заложенных" в самих законах критериев в отечественной юридической литературе традиционно проводилось их подразделение на такие, в частности, виды законов, как общие и специальные законы.

Выделяя последние среди других видов одноименных актов на основе таких критериев, как особенности их содержания и " различный объем их действия", Е.Н. Трубецкой писал, что " общие законы простираются на всех граждан данного государства без различия их состояния и обнимают все подлежащие им отношения". В то же время специальные законы " издаются для известного разряда лиц и специальных отношений, отличающихся особенными свойствами, которые не соответствуют общим нормам и требуют поэтому особых норм" *(1046).

Эти законы, констатировал автор, " вызываются разнообразием целей общественной жизни и издаются в тех случаях, когда общее правило не может быть приспособлено к индивидуальному случаю, а потому они сами по себе не преследуют исключительно интересы отдельных лиц и вовсе не являются результатом произвола" *(1047). Специальные законы, подытоживал автор, выделяясь среди других законов в силу присущих только им признаков и черт, " имеют в виду особенную природу известных отношений, которую они стремятся определить: таковы отношения мореходства, торговли, рабочего, военного класса и проч." *(1048)

Субъективная сторона процесса классификации законов и соответствующих критериев, на основе которых данная классификация проводится, проявляется в том, что при использовании объективных критериев исследователи в то же время, руководствуясь личными, групповыми или иными интересами, в ряде случаев исходят из своих собственных усмотрений и устремлений.

На эту особенность процесса градации и классификации законов, сочетающего в себе наряду с объективными факторами и элементами также субъективные моменты, отечественные ученые в лице Е.Н. Трубецкого обратили внимание еще около столетия назад при " разделении" законов " по степени важности и силы" на " основные, или конституционные, и простые, или обыкновенные" *(1049).

Рассматривая основные законы как " суть которые определяют государственное устройство, т.е. устройство верховной власти и устройство тех органов, которым поручаются различные функции верховной власти, законодательство, суд и администрация", а под обыкновенными законами " разумея все остальные законы, которые не относятся к разряду основных", Трубецкой добавлял с акцентом на субъективный фактор, что " к числу основных законов относятся и все те нормы, которым законодатель придает особенно важное значение и желает сообщить им характер твердости и постоянства" *(1050).

Используя в процессе подразделения законов на основные (конституционные) и простые (обыкновенные) вышеназванные объективные критерии, автор в то же время обращает внимание на то, что законодатель может отнести к основным законам по своему собственному усмотрению и все те " нормы", которые он сочтет " особенно важными" и пожелает сообщить им " характер твердости и постоянства".

Нет необходимости, ввиду очевидности, доказывать, что подобного рода субъективное усмотрение законодателя с неизбежностью влечет за собой в процессе классификации законов появление элементов неопределенности, двусмысленности и условности.

Не случайно еще в начале XX в. Г. Еллинек со свойственной ему скрупулезностью в исследовании государственно-правовой материи сетовал, что " точно разграничить конституционное законодательство от обыкновенного не могла даже теория естественного права, настойчиво добивавшаяся такого разграничения. Еще менее достижимо это на практике, и, чтобы убедиться в этом, достаточно бросить беглый взгляд на многочисленные конституционные хартии, выработанные в течение одного столетия" *(1051).

Аналогичная ситуация с разграничением конституционных и " обыкновенных" законов сохраняется и в настоящее время. Называя конституционные законы то " примыкающими" к конституции " основополагающими законами" *(1052), то, с принятием Конституции 1993 г. - " федеральными конституционными законами" и акцентируя основное внимание на открытии (" нахождении" ) и раскрытии свойственных конституционным законам признаков и черт*(1053), многие отечественные и зарубежные авторы - теоретики права и конституционалисты весьма последовательно избегают ответа на исходные вопросы, касающиеся юридической природы законов и причин отнесения одних к разряду конституционных, а других - к разряду обычных, текущих законов.

Уделяя значительное внимание характеристике конституционных законов как некой свыше и заранее предопределенной данности, выделяя и рассматривая основные черты и особенности конституционных законов, такие, в частности, как: особый порядок их принятия, изменения и отмены; издание их только по вопросам, предусмотренным Конституцией РФ; обладание конституционными законами юридической силой, превышающей юридическую силу обычных законов и др.*(1054), отечественные исследователи (впрочем, так же как и их зарубежные коллеги) оставляют без должного ответа такой принципиально важный вопрос, как вопрос об объективных, конкретных критериях (критерии) первоначального отнесения тех или иных нормативных правовых актов к разряду конституционных законов и последующего их разграничения с обычными, текущими законами.

Без убедительного ответа на данный вопрос трудно будет не согласиться с мнением Л.И. Петражицкого, констатировавшего исходя из опыта России и других стран, что в число конституционных законов могут произвольно включаться и " включаются не только законы, определяющие основные начала государственного устройства, а и разные другие законы" и что " различие между основными и обыкновенными законами имеет чисто формальный, касающийся порядка их изменения, характер" *(1055).

Само собой разумеется, что при такой постановке вопроса и при отсутствии четко выраженных объективных, основанных на реальных жизненных обстоятельствах критериях выделения конституционных законов и отграничения их от обычных, текущих законов, более уместным будет говорить в этом случае, как бы это ни было обидно, не о науке конституционного права или общей теории права, а о самом заурядном ремесле.

Во-вторых, рассматривая классификацию законов и сопутствующие ей как объективно-субъективному процессу критерии, следует обратить внимание на одну из ее особенностей, а именно - относительный характер процесса классификации законов, обусловленность его определенными академическими или практическими целями и задачами, стремлением к их более глубокому и разностороннему познанию и совершенствованию.

Это касается всех без исключения законодательных актов, ибо нет и не может быть в разумном мире некой абстрактной в социальном плане, " внецелевой" и не связанной с решением тех или иных задач градаций и классификации законов. Но в первую очередь это касается (исходя не столько из теоретических, сколько из сугубо практических соображений) подразделения законов на основные и неосновные, кодифицированные и некодифицированные, федеральные конституционные и федеральные обычные законы и др.

Относительный характер процесса классификации законов ассоциируется не только с его целями и задачами, но и с другими элементами данного процесса, в частности, как справедливо замечал Е.Н. Трубецкой, с " пространством действия законов".

Подразделяя все законы на основе данного критерия на общие, под которыми понимались те, что " действуют на всем пространстве государственной территории, за исключением местностей, где действует местное право", и на местные законы, охватывающие собой " только известную часть территории государства и вне своей области не имеют силы", автор обращал внимание на то, что различие между ними является относительным, " отличается условным характером".

Одни и те же законы, пояснял Трубецкой, " могут быть, с одной стороны, местными, с другой - общими". Баварское земское право, приводил пример ученый, " является местным по отношению к общему праву Германии и общим - по отношению, скажем, к городскому праву Мюнхена" *(1056).

В-третьих, при рассмотрении процесса классификации законов и определении критериев, на основе которых осуществляется данный процесс, нельзя не учитывать его преходящий, своего рода " исторический" характер, обусловленность процесса градации и классификации законов определенными временными рамками и пространством*(1057). При этом имеется в виду, что любой процесс градации в зависимости от юридической силы законов и их классификации совершается не вообще, а " привязывается" к вполне определенному периоду развития правовой системы с учетом конкретных экономико-политических, территориальных и иных факторов и обстоятельств. На каждом историческом этапе развития общества, государства и права классификация законов, отражая их " этапную" специфику, с неизбежностью приобретает и проявляет свои особенности.

Например, в досоветский период развития правовой системы России в процессе классификации выделялись такие законы, которые в более поздний - советский и постсоветский - период как самостоятельные виды нормативных правовых актов вообще не признавались и не рассматривались. Речь идет, в частности, о так называемых " частных видах законов". А именно - о " законах-привилегиях", под которыми понимались законы, " устанавливающие какие-либо преимущества в пользу какого-либо лица или разряда лиц" *(1058). Предоставляя лицу " известные положительные права (право на изобретение), - писал по поводу законов-привилегий Е.Н. Трубецкой, - или освобождая его от определенного общего предписания (налогов и других повинностей), привилегии в некоторых случаях оказываются необходимыми и составляют справедливое вознаграждение за общественные заслуги и общественные предприятия" *(1059).

Имеется в виду также признававшаяся в досоветский период такая разновидность специальных законов, как " индивидуальные законы", которые, по словам Г.Ф. Шершеневича, " давались для определенного объекта или ввиду определенного отношения". Если содержанием таких законов, отмечал автор, " создаются преимущества, то мы говорим о привилегиях" *(1060).

В постсоветский период важными проявлениями особенностей классификации законов могут служить законы краев, областей, городов федерального значения и других субъектов Российской Федерации, которые стали признаваться собственно законами и выделяться в отдельную, вполне самостоятельную группу*(1061) лишь после образования Российской Федерации как самостоятельного государства и предоставления права ее субъектам на издание такого рода нормативных правовых актов.

В качестве аналогичного примера, указывающего на особенность процесса классификации законов в постсоветский период, может служить также введение в правовую систему России Конституции РФ 1993 г. и выделение в особую группу такой категории законов, как федеральные конституционные законы.

Данные и подобные примеры со всей очевидностью свидетельствуют, что в отечественной, равно как и в любой иной правовой системе в силу самых разных причин нет и не может быть одних и тех же оснований (критериев) классификации.

4. Рассматривая сложившуюся на современном этапе развития российского государства и права модель классификации законов и других нормативных правовых актов, а также критерии, на основе которых проводится данная классификация, нельзя не заметить, что будучи несомненно полезной и значимой для отечественной правовой теории и юридической практики, она в контексте современной российской, весьма противоречивой и динамичной (" переходной" ) действительности представляется не в меру консервативной, если не сказать шаблонной с расчетом на устоявшиеся правовые системы и, как следствие, не в полной мере отражающей потребности государственно-правовой теории и практики.

В условиях становления и первоначального развития федеральной правовой системы " демократической" России и правовых систем субъектов Российской Федерации весьма важным представляется, в частности, классифицировать законы не только на основе традиционных критериев, касающихся формы, содержания и юридической силы рассматриваемых законов, но и на основе такого критерия, как эффективность и, соответственно, социальная значимость тех или иных законов.

На основе данного критерия с определенной долей условности действующие законы в зависимости от их социально-правовой отдачи можно было бы подразделить на законы эффективные, малоэффективные и неэффективные. Такое подразделение тем более представляется важным в плане улучшения качества и повышения эффективности принятых за последние годы в " пореформенной" России законов, что эти акты, как показывает анализ, далеко не все являются таковыми. А ведь для общества и государства, в конечном счете, не столь важно количество законов, нередко засоряющих (в переносном смысле) и ослабляющих (в прямом смысле) правовую систему, сколько их социальная эффективность, действенность и качество. Проблема качества и эффективности законов, как известно, является далеко не новой, а тем более не оригинальной для отечественной юридической науки проблемой*(1062), но она всегда была и остается весьма актуальной.

Отражающая различные академические взгляды и подходы к решению данной проблемы и воспринимаемая по аналогии с нормой права, в одних случаях, как отношение между фактически достигнутым результатом и конечной целью, ради которой был принят закон; в других - как соотношение между результатом его применения и затраченной при этом энергией, в третьих случаях - как степень обеспечения помощью норм, содержащихся в законе, нормального состояния общества*(1063), - эффективность закона и содержащихся в нем норм всегда находилась и должна постоянно находиться в поле зрения исследователей.

В настоящее время следует обратить особое внимание на такие факторы и обстоятельства, обусловливающие эффективность и качество законов, как уровень профессиональной подготовки законодателя; степень технико-юридического совершенства закона; уровень соответствия социально-классовой сущности и содержания закона интересам всего общества или по крайней мере его большинства; прочность моральной основы отдельных законов и всего законодательства в целом, степень соответствия действующего в стране позитивного права основным канонам и требованиям естественного права.

По поводу последнего, отмечая важность максимального соответствия позитивного права естественному, еще в начале XX в. И.А. Ильин писал, что " справедливость требует, чтобы право поддерживало равенство и равновесие между людьми, поскольку это необходимо для того, чтобы каждый мог вести достойное существование". Право не должно упускать из вида, что каждый человек, " кто бы он ни был, как бы ни был ограничен в своих силах и способностях, имеет безусловное духовное достоинство и что в этом своем человеческом достоинстве каждый человек равен другому" *(1064).

Данное положение как один из факторов обеспечения качества позитивного закона, приближенности к естественному праву и восприимчивости обществом, а следовательно - его эффективности, несомненно, имеет непреходящее значение. Не случайно, что к нему иногда обращаются современные авторы в попытках доказать, что в разоренной посредством " перестройки" и последующих за ней " приватизации" и " демократических реформ" России происходит " процесс углубления нравственно-этических начал отечественного права, сближения права и морали демократического общества, возможного преодоления возникающих между ними противоречий" *(1065). Разумеется, в данном, равно как и в подобных случаях, желаемое выдается за действительное. Однако сам факт стремления " приблизить" позитивное право к естественному праву и морали и рассматривать это " приближение" как один из признаков повышения качества и эффективности позитивного права, остается фактом.

Весьма важным при этом представляется обратить внимание и на другие факторы, обусловливающие повышение качества и эффективности российского права.

5. Наряду с классификацией законов на основе того или иного уровня их эффективности и социальной значимости весьма целесообразным представляется (особенно в переходный период развития российского государства и права - в период становления и развития, согласно официальной, конституционно закрепленной доктрине " демократического правового" государства и соответственно права) подразделение законов также на основе таких критериев, которые бы в максимальной степени отражали данный процесс.

Речь идет, в частности, о таких критериях, которые бы позволяли подразделять законы (помимо конституционных и обычных, федеральных законов и законов субъектов Федерации) на законы прямого действия; на законы, содержащие первичные правовые нормы, т.е. нормы, предназначенные регулировать те общественные отношения, которые " еще не были урегулированы правом" и которые " не создаются на основе юридических актов более высокой ступени и с более высокой юридической силой" *(1066) и не содержащих таковых; на законы, юридическое содержание которых составляют правовые нормы; и законы, основным содержанием которых являются правовые принципы; законы-директивы, так называемые рамочные законы, и др.*(1067)

Весьма важным в плане более глубокого понимания и дальнейшего совершенствования законов является подразделение их на законы правовые и неправовые.

В качестве " формального критерия" различения правовых и неправовых законов ученые, занимающиеся данной проблематикой, в одних случаях предлагают рассматривать соответствие их (правовой закон) или, наоборот, несоответствие (неправовой закон) " содержанию и смыслу принципа правового равенства и свободы" *(1068).

В других случаях - " надлежащее соотношение запретов и дозволений" *(1069). При этом предполагается, что правовые законы " регулируют отношения членов общества, определяя максимальную меру их свободы по принципу " незапрещенное разрешено", напротив, в обществе, в котором нет правовой свободы, где исходно все запрещено, максимальная мера свободы определяется дозволениями" *(1070). Особенностью правовых законов в отличие от неправовых при таком подходе к их классификации считается также то, что в отношениях власти и подчинения они устанавливают " властные полномочия по принципу " неразрешенное запрещено", а в отношении к гражданам не могут запрещать то, что относится к правам человека; и не могут дозволять государственным органам то, что ограничивает или же затрагивает основное содержание прав человека.

Наконец, в третьих случаях в качестве основного критерия отграничения правовых законов от неправовых предлагается рассматривать правовой идеал, который представляется в виде " порождения индивидуального, общественного, научного сознания о разумном устройстве общежития на принципах добра, справедливости, гуманизма и сохранения природной среды" *(1071). Разумеется, в качестве правовых законов при этом рассматриваются те, в которых " воплощается" правовой идеал, а в качестве неправовых - все остальные*(1072).

Существуют и другие подходы и критерии классификации законов на правовые и неправовые.

Однако, дело не в них, а в том, что наряду с последовательными сторонниками использования различных критериев отграничения правовых законов от неправовых и проведения самой подобной классификации законов*(1073) у нее есть соответственно и не менее последовательные противники*(1074). Аргументация последних, как известно, в конечном счете, сводится к тому, что, различая правовой и неправовой закон, решая " не одно тысячелетие исследуемую проблему соотношения права и закона" *(1075) в пользу их разделения и вынесения за пределы права неправового закона, сторонники классификации законов на правовые и неправовые тем самым " дезориентируют юридическую практику", вносят сумятицу в общую теорию права, заводят сами себя и других в процессе решения проблем, касающихся правопонимания, в тупик*(1076).

Помимо данных аргументов высказываются и иные соображения, призванные доказать несостоятельность идеи разделения законов на правовые и неправовые. С ними, несомненно, нельзя не считаться, равно как и с весьма серьезными аргументами другой стороны, вполне разумно полагающей, что нелогично рассматривать все существующие в стране законы, включая, в частности, те, под прикрытием которых в России проводилось в процессе приватизации официальное ограбление многомиллионного населения и фактически благословлялся неприкрытый произвол, в качестве правовых и относить их к праву.

В этом, несомненно, есть свой резон. Однако в настоящее время речь идет не об оценке аргументов, приводимых каждой стороной, и даже не о решении вопроса о состоятельности того или иного воззрения в целом (или, наоборот, о его несостоятельности), а о простом факте - об изначальном, возможно, весьма условном отделении одних законов, которые по ряду устоявшихся признаков именуются правовыми, от других, которые в научной литературе не относятся к разряду таковых, с целью их более обстоятельного изучения и решения спорных вопросов, касающихся как тех, так и других.

 

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться: