Польский буклет “Дорогому для меня Саше от дорогого для него Миши. Златковский. 1988 г.”, итальянский буклет “Уникальному Саше

Сысоеву от не менее уникального Миши Златковского. 1999 г.” (конечно, дарственные всегда несколько преувеличены, но так хочется, чтоб – ненамного! ).

 

Естественно, с первой же встречи с Мишей после его возвращения из США я неоднократно заводил разговоры о материалах для следующей книги, хотя понимал, что моё время в качестве сам-издателя кончилось. Пришло время, когда – было бы желание – можно опубликовать всё.

В 1998 году вышла книга В.Шендеровича с иллюстрациями Златковского, в 2000 году вышла книга “Русская классическая эротика” (“Саше и Танечке, с надеждой, что в этой книжке они найдут хоть что-то новое для своего личного счастья в постели. Миша Златковский. Москва. Май. 2001 г.”) с совершенно оригинальными рисунками и предисловием, которое не могу не привести:

“ Инструкция

В иктора Шендеровича

по употреблению данной книги.

Если вы приличный человек с хорошим вкусом, немедленно положите эту книжку, где взяли, и отбегите метров на пять.

Постойте там пару минут и соберитесь с моральными силами.

Вернитесь и возьмите книжку.

Откройте её и посмотрите первый попавшийся рисунок (полное похабство). Переверните страницу и посмотрите следующий рисунок (какая мерзость).

Не останавливаясь, листайте с начала до конца, а потом от конца к началу всю эту гнусность, дрянь и плод озабоченного воображения художника Михаила Златковского.

И так много раз.

И смейтесь на здоровье, и вспоминайте свою половую принадлежность. И радуйтесь, что живы.

Если вы человек с крепкой психикой, вглядывайтесь в детали.

Если вы мужчина, а рядом с вами женщина, покажите эти картинки ей.

Если она рассмеётся, женитесь.

Если она скажет: “Какая пошлость! ” – отбегите метров на пять.”

 

Эту книгу Злат подарил нам с Танюшкой, когда мы приехали на презентацию 4-х томника М.Жванецкого. Утром после посещения Златковских просыпаюсь – жена сидит на диване и просматривает “Эротику”. Увидела меня и говорит:

 

– Златковский – гений. – (Это она-то, воспитанная в пуританском духе! )

– А я в этом не сомневался.

И ещё штрих к 2001 году. В сентябре мне стукнуло 50. Приглашал Златковских. Приехать не смогли, но прислали телеграмму: ”Дорогой Саша, в этот знаменательный для многонациональной культуры день мы присутствуем за праздничным столом и не раз поднимаем чарки за твоё здоровье, а главное – за твою удивительную селекцию, позволившую выйти в свет скромным творцам МЖ, ВВ, МЗ, ВШ. Будем и впредь стараться завалить тебя работой, дабы прокатный стан в скором времени превратился в типографию, где в металле будут отлиты наши опусы. Отдельное спасибо Танюшке. Миша и Маша”.

В октябре 2001 года был проездом в Москве. Пришёл к Златковским. Миша подарил мне орден “Знак почёта” (он собирает всевозможные ордена, медали и т.д.) с прилагающимся постановлением: “Сысоев Саша награждается орденом “Весёлые ребята” за плодотворную общественную деятельность по поставке Н.Тагильских металлургических грибов в вышеупомянутую квартиру. Жильцы Златковский Михаил М., Златковская Марина”. Всё это висит в моём кабинете в рамочке под стеклом.

В 2002 году вышла в свет Машина книга “Галстук на торшере, или Как правильно вести себя во сне” с Мишиными иллюстрациями: “Дорогим Саше и Танечке с наилучшими пожеланиями и любовью от автора. Марина Ратушняк.” (Чтобы не запутать народ: Марина сохранила свою фамилию, а Маша – она для близких людей.) И в той же книге от Миши: “И мы тут, мелкие, сбоку–с–припёку... уж как-нибудь... и так дали воли... Счастье-то какое! Сподобили черкнуть... Михаил Златковский”.

В том же 2002 году в серии “Клуб “12 стульев” представляет” вышла книга Кира Булычёва “Пояс мужской верности” с рисунками Златковского.

То есть Миша был востребован, и моя помощь ему не требовалась, тем не менее я набрал у него материалы, в основном – прозу, и в 2002 году закончил четвёртый том Златковского “Карикатура себя не исчерпала”. В неё вошли три интервью–статьи Златковского, написанные после его возвращения из США, проза “Семейный альбом” и “Притчи Кумадзо Ясумото”, расшифровка телепередачи “Карикатура – образ мышления” с участием Златковского, Тюнина и Пескова и более 60 рисунков Злата из “Литературной газеты”, в которой он был главным художником с 1999 по 2001 г.г.

Миша приобрёл роскошный компьютер, сканер и цветной принтер, в связи с чем моя коллекция его рисунков уже в цветном варианте начала стремительно пополняться.

Миша готовится защищать докторскую диссертацию по искусствоведению, в ближайших планах две выставки в Польше, он редактор, издатель и основатель серии “Maestro на малой полке” (книги лучших карикатуристов современности). У него масса всевозможных предложений, он чрезвычайно занятой человек, но когда мне случается два-три раза в году появиться в Москве, он откладывает свои дела, мы садимся втроём на кухне, отмечаем нашу встречу, а после Миша показывает мне свои рисунки и непременно один-два перекочёвывают в мой дипломат.

Дай Бог Златковским любви, здоровья, творчества.

 

 

Г.г.

 

Что так тихо... кричу, а вокруг – пустота.

А.Ткачёв

 

Тем временем наш КСП не дремал. Из собранных посвящений Высоцкому мы решили сделать вечер памяти. Мне настолько понравилось у Александра Ткачёва стихотворение, посвящённое Высоцкому, “Что так тихо... кричу, а вокруг пустота”, что на заседании клуба я сказал, что несмотря на мою боязнь сцены и противный голос, я это посвящение никому не отдам, а прочитаю сам. Выслушали меня молча, но возражать не стали.

Вечер мы провели в декабре 1980 года. Валера Панкратов напечатал фотографию В.Высоцкого, а я на обратной стороне напечатал приглашение. Женя Чулков и остальные исполнители выходили на сцену и читали стихи, посвящённые Высоцкому.

 

Что так тихо... кричу, а вокруг пустота,

Сон от яви уже не могу отличить.

Эй, апостол, давай закрывай ворота,

Никого не впускай, на земле дай пожить!

Эту горечь тебе ни за что не понять,

Там ведь в небе для вас херувимы поют.

Спрячь ключи от ворот, погоди отворять,

Ну зачем он вам там? Пусть другие войдут.

 

Но всё кончено, крик оборвался.

Спазмой сжатое горло немеет.

Мир проснулся и не разрыдался,

Видно, мир безнадежно стареет.

 

Что ж, помянем его, пусть наступит покой,

Мы устали рубцы до крови раздирать,

Кулаками бить в грудь, захлебнувшись строкой,

А потом, похмелясь, всё по новой прощать.

Да и совесть молчит – неуютно ей тут,

Лишь заденет струну – испугавшись замрёт.

Наши музы оркестрами сводными лгут,

Только сердце в набат, словно колокол, бьёт.

 

Перестроить охрипшую лиру

Не хватило годов, слава Богу.

И надорванный голос по миру,

Как в войну, объявляет тревогу.

 

Все молчали, лишь струны не дали уснуть:

“Где же ваши слова, где же ваши дела? ”

В темноте, задрожав, пробивали нам путь,

А поводырем нам наша совесть вела.

И уж каждый слова для себе подобрал,

Только рта не раскрыть и не выплюнуть их,

Но нашёлся чудак, и за всех откричал,

И за всех отстрадал, да сорвался, затих.

 

Ах, как трудно болеть за Расейю.

Каждый крик – в сердце пуля шальная,

И рыдать, и смеяться над нею,

Материться, шепча “дорогая”...

 

Как хотелось писать о любви, о весне,

О прозрачных мечтах с голубым кораблём,

Но когда в душах хворь, боль дрожит на струне,

Всё же морщась – не мёд – зелье горькое пьём.

Вот бы песню сложить, чтобы враз обо всём,

Только сердце одно, да и жизнь коротка,

Почему ж, как струну, свои нервы мы рвём?

Знать, отступит болезнь, знать, цена велика!

 

Ах как тошно от сладкой надежды,

Век не наш – времена исцеленья,

Но меж прошлым и будущим между

В души брошены зёрна сомненья.

 

Мне бы зубы сомкнуть, закусить бы губу

До кровавых молитв, до вопросов немых,

Бросить к чёрту дела, да задуть в ту трубу,

Созывая всех тех, кого нету в живых.

И – последний парад, и – по коням, вперёд!

Пусть несётся в сердцах сумасшедшая рать.

А стрела своего адресата найдёт,

Ведь ей право дано второй раз выбирать.

 

Не окончена времени повесть,

И ни племени нет, и ни рода,

Лишь на совесть зарытая Совесть

На Ваганьково, справа от входа...

 

Это стихотворение, пропетое Ткачёвым, я услышал от него на вечере-године Высоцкого. Обалдел. Прошёл за кулисы и попросил Сашу начитать его на магнитофон. Он начал читать – погас свет, а на память Ткачёв не помнил. Я зажигал спички и подсвечивал Саше. Стихотворение настолько понравилось, что я прослушивал его в любое свободное время и к моменту возвращения в Тагил знал наизусть.

В 1982 году мы поставили ещё одну композицию по творчеству Высоцкого, в которой активно использовался гипсовый бюст Владимира Семёновича. Сначала о нём.

Будучи летом в Москве, встретился с Сашей Дубовиком из Братска (нас опять-таки познакомил П.М.Леонов), который взял да и подарил мне бюст Высоцкого (у него их было не меньше двух) работы московского скульптора (по-моему, фамилия её Веретенникова).

Бюст был довольно приличных размеров не менее 70 сантиметров в высоту. Донесли мы его в Москве до поезда в рюкзаке Сергея Поймёнова, установили в купе, а домой я дал телеграмму “Встречайте рюкзаком”.

Приезжаем в Тагил. Меня встречает вся моя семья и мама с отчимом. Я появляюсь в дверях вагона, держа перед собой бюст. Осторожно опускаю на землю, здороваюсь. Спрашиваю, где рюкзак. Мама мне подаёт его и в свою очередь спрашивает:

“Сынок, а где колбаса? ” – “Какая колбаса, мама? ” – “Ну ты телеграмму дал, чтобы встретили с рюкзаком под колбасу”. – “Нет, мама, рюкзак нужен под бюст, а колбасы нет”. Вы бы видели огорчение на лицах моей семьи. Вот какое было время, сынки и доченьки.

Обдумывая сценарий композиции, мы учли этот воистину братский подарок.

Действо у нас было следующее: вдоль сцены висит канат, выходит Женя Чулков.

Потом канат трансформировался в ринг, на котором стояли кубы под первое, второе и третье место. На первом месте стоял бюст. Снова песни и стихи, исполняемые Женей, и фонограммы Высоцкого.

И наконец ринг становился оградой могилы и бюст уже был как надгробие.

Жизнь поэта – как борьба. Женя мне пенял, что в третьем так сказать, раунде очень много грусти, и норовил заменить “Меня опять ударило в озноб...” на что-нибудь полегче.

С этой композицией мы были в Свердловске, в Серове и в городах Свердловской области, в Тагиле несколько раз показывали, даже в Москве в театре на Юго-Западной.

Заканчивая тему композиций, скажу, что была ещё военная. У меня не сохранился её сценарий, да и не запомнилась почему-то.

Отличительной чертой наших вечеров по творчеству Высоцкого являлось то, что Женя Чулков исполнял песни и стихи Владимира Семёновича, в отличие от множества слайд-фильмов, которые мне пришлось увидеть позже, в которых были только фонограммы песен Высоцкого, иллюстрированные слайдами.

Постепенно наши выступления закончились. А бюст где-то в 2000 году Чулков отдал Андрею Крылову для Музея Высоцкого.

КРЫЛОВ АНДРЕЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ. Историограф, библиограф авторской песни. В 1978–1981 годах заведующий архивом Московского КСП, в 1979–1985 – главный редактор самиздатской газеты “Менестрель”, в 1980–1991 годах – председатель комиссии по творческому наследию В.С.Высоцкого при Всесоюзном совете клубов

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: