Некоторое время работал на хозяина, теперь собирается организовать своё дело. Бог ему в помощь.

 

1987 год. Михал Михалыч Жванецкий согласился приехать в Тагил с тремя концертами. Мы намечаем провести два концерта в ДК им. Окунева на Вагонке и один – в кинотеатре “Современник”, позже Михал Михалыч согласился на четвёртый концерт в ДК “Юбилейный”.

Приезду Михал Михалыча предшествовала некоторая подготовка. Я запросил его, где он предпочтёт жить в Тагиле: в гостинице, у меня на квартире (квартира пятикомнатная, но шесть человек в ней проживает, хотя одну комнату – свой кабинет – я мог ему выделить) или на чужой квартире, но в полном одиночестве. Михал Михалыч выбрал последнее. Я бросил клич: кто отдаст свою квартиру Михал Михалычу, а сам съедет на время его пребывания. Откликнулись двое, но окончательно остался только Юра Козлов, который отдал свою трёхкомнатную квартиру, а сам с женой и детьми перебрался к родственникам. Его дом, кстати, был недалеко от меня, то есть для пропитания (оно планировалось, естественно, у нас) идти было совсем недалеко.

Также были расписаны машины, которые должны были возить Жванецкого от аэропорта, в городе и снова в аэропорт. Здесь было

 

намного больше заявок. Достаточно вспомнить слова Михал Михалыча в конце его гастроли: “У меня каждый день была новая машина, и не одна”. Так и было.

Итак, 28 января 1987 года я прилетел в Москву, чтобы сопровождать Михал Михалыча и подтвердить его приезд. В этом случае начнётся распространение билетов. Мы не рекламировали приезд Михал Михалыча, дабы не насторожить наши власти, ждать от которых можно было всё, что угодно. Таким образом, на распространение билетов на первый концерт отводились сутки с небольшим.

Я правильно сделал, что поехал, потому что Михал Михалыч немножко простыл и намекал на перенос приезда, на что я твёрдым голосом оптимистично заявил, что в Тагиле мы его вылечим.

Рано утром 30 января приехал к Михал Михалычу (вылет в 9.50). Он собирался, покрикивал на Венеру, она проносилась туда-сюда, потом присели на дорожку. Вышли на улицу – нас уже ждало такси, заказанное Михал Михалычем.

Приехали в аэропорт, взвесили свою поклажу. Михал Михалыч схитрил: он чуть приподнимал свой груз, поэтому его не заставили сдавать багаж, мне же это не удалось. Михал Михалыч мне выговорил, мол, когда ставишь сумку на весы, надо её за ручки приподнимать. Ему легко говорить и делать – он Жванецкий и работник аэропорта смотрел не на его руки, а на него. А если и видели, что он приподнимает, то не замечали.

Интересно было наблюдать за реакцией людей на Михал Михалыча. В общем-то спокойно воспринимали, приветливо, но без ажиотажа. Правда, одна девушка подошла, попросила автограф и дала свой телефон, чтобы Михал Михалыч по возвращении

 

позвонил. Вроде даже она журналистка и очень хотела взять интервью.

Самолёт вылетел примерно с часовым опозданием. Михал Михалыч в самолёте дремал, что-то записывал. Разговаривали мало.

В Кольцово нас встретили Юра Козлов и Саша Пономарёв на машине. Пришлось ждать мой багаж. Но в конце концов погрузились и выехали.

По дороге Михал Михалыч спросил у меня, относится ли к Уралу его выражение “страна вечнозелёных помидор”. Я не догадался, что ответ должен быть однозначным и пустился в рассказ о том, что это зависит от лета, что иногда и на кусту бывают красные и т.д. Пономарёв оборвал меня, безапеляционно заявив, что помидоры у нас вечнозелёные. Видимо, Михал Михалыч обдумывал программу концерта относительно нашего города.

Забегая вперёд, скажу, что я просил его прочитать “Нашим мамам” и “Вы молодой специалист? ” И был настолько настойчив, что Михал Михалыч сказал: “Не ломай мой репертуар”. Тем не менее произведения эти прочёл и после второго концерта сказал, что у меня хороший вкус, так как они были приняты на “ура”.

Приехали сначала к нам. Пока женщины накрывали стол, Михал Михалыч был в моём кабинете. Я несколько возбуждённо курсировал между кухней и кабинетом, сказал: “Михал Михалыч, чем бы вас занять, чтобы вы не скучали, ах да, забыл что вам самому с собой никогда скучно не бывает”. Ушёл. Как потом сказал кто-то из ребят, находившихся тут же, Михал Михалыч посмотрел мне вслед и сказал: “Сысоев всё про меня знает”.

 

 

Разовью эту фразу. Когда меня просят рассказать о Жванецком, я всегда отвечаю: читайте его произведения, он полностью – в них.

Плотно пообедали, Михал Михалыч осмотрел квартиру и нашёл её “достойной”.

Перед концертом отвезли Михал Михалыча на комбинат в наш прокатный цех.

Сначала решаем показать Жванецкому бандажный стан, но пока находились в диспетчерской, по межпостовой связи был объявлен перерыв на обед. Пришлось по той же связи известить бандажников о том, что Михал Михалыч хочет посмотреть стан, чтобы они потерпели с обедом 15 минут.      

Прошли по катающему стану, потом пошли на сортировку бандажей, где бандажи перекатываются вручную. У рабочих был обед, но я предложил одному из каталей продемонстрировать своё искусство. Каталь взял 440-килограммовый бандаж, покатал его по полу как детское колёсико, потом прислонил его к остальным, протянул вачеги Михал Михалычу и предложил ему попробовать. Михал Михалыч, наблюдавший это с неподдельным интересом, вежливо отказался, мотивируя тем, что у него вечером концерт.

Но наибольшее впечатление на него оказал листовой стан с его паровой машиной, снятой с немецкого корабля где-то в 1914-м году. Об этой машине Михал Михалыч упоминал в своих интервью не один раз.

Потом прошли на квартиру Козловых. Там тоже всё было готово, правда, позже мне Юра сказал, что забыл убрать флягу браги из шкафа и переживал, не обнаружит ли её Михал Михалыч и что он в этом случае подумает о хозяевах квартиры.

 

 

Первый концерт на Вагонке в ДК им. Окунева 30.01.87 г. в 20.30. Аншлаг.

После концерта привозим Михал Михалыча на его временную квартиру и договариваемся, что он позвонит мне домой на следующий день когда проснётся, чтобы я пришёл за ним.

На следующий день, как назло, в нашем районе отключили телефоны. Я подождал часов до 10, потом пошёл к Михал Михалычу. Позвонил. Жванецкий долго не откликался, потом открыл. Я объяснил, что телефоны не работают, что боялся, что он голоден, а до меня дозвониться не может. Михал Михалыч не звонил, а спокойно спал. Ну что ж. Раз пришёл – надо собираться. Подождал Михал Михалыча и пошли ко мне завтракать.

В тот же день 31.01 87 г. у меня на квартире с 15.20 до 16.10 Михал Михалыч дал интервью Юре Богачёву. Надо сказать, что проинтервьюировать Жванецкого хотели все журналисты города, но поскольку Михал Михалыч согласился только на один разговор, а рука руку моет – я оставил это право за моим товарищем.

Юра писал стихи, но профессиональным журналистом не был, и это проявилось в разговоре. Во-первых, Юра не задал каких-либо оригинальных, интересных вопросов; во-вторых, он говорил больше Жванецкого. Позже, уже после отъезда Жванецкого Юра спросил в надежде на похвалу, моё мнение о том, как он взял интервью. Я ему довольно резко ответил, что он больше слушал себя, чем Михал Михалыча. Юра обиделся, попросил плёнку (я записывал разговор) и когда возвращал мне её обратно, согласился, что я был прав. Привожу его интервью, опубликованное в “Тагильском рабочем”.

 

 

С Юрой тогда был его друг-фотограф, который фотографировал Михал Михалыча. А потом Жванецкий сказал, чтоб его сняли со мной. Это моя первая фотография с Михал Михалычем. Как-то я и не задумывал сняться с ним. В общем, хорошо, что был фотограф.

Второй концерт 31.01.87 г. тоже на Вагонке, вечером. Снова полный зал. В перерывах в гримёрной Жванецкого толпится народ. Автографы, разговоры, фотосъёмка. (Позже мне дали адрес фотографа, снимавшего Михал Михалыча, и я купил у него фотографий 25-30.) Там же, на Вагонке я снимал выступление Михал Михалыча на кинокамеру.

После концерта поехали к Людмиле Фёдоровне Наймушиной. Запоздали. Ребята – человек 10 – нас заждались. Сели за стол. Женя Чулков спел песню Высоцкого “Был побег на рывок”. Естественно, речь после этого пошла о В.Высоцком. Помнится, Михал Михалыч сказал, что он в своих отношениях с Высоцким прошёл несколько этапов: от полного очарования до некоторых обид, когда он просто мог не выполнять некоторые свои слова, обещания, до потом уже осознания его таланта.

Он рассказал историю о том, как его вызывали в КГБ в связи с невозвращением из Америки Барышникова, предлагали написать ему письмо, чтобы он вернулся.

Пробыли в гостях у Людмилы Фёдоровны с 21.00 до 24.00 часов.

Третий концерт 1.02.87 г. в 14.00 в ДК “Юбилейный”.

Перед ним поехали на на гору Долгая. Один товарищ – очень опытный водитель – пообещал заехать на машине на верхушку

 

 

горы, чтобы показать Михал Михалычу город. Попытка не удалась. До вершины не добрались – снег помешал.

В тот же день Михал Михалыч подписал мне четвёртый том: “Дорогой Саша Сысоев. Мы будем пропагандировать друг друга! Ваш подопечный Жванецкий. 1.2.87 г.”

Четвёртый концерт в тот же день 01.02.87 г. в кинотеатре “Современник” в 21.00. Кинотеатр он и есть кинотеатр, то есть в нём люди сидят в том, в чём пришли. А начало февраля. Михал Михалыч перед экраном. Слева и справа двери на улицу. В зале прохладно, от дверей дует. Михал Михалыч в костюме и туфлях. Притопывает, пожаловался зрителям, что ноги мёрзнут. Конечно, это была наша вина: не учли специфики кинотеатра.

Несмотря на это, Михал Михалыч концерт не прервал. Аншлаг, народ рукоплещет. В начале выступления Михал Михалыч рассказал обо мне как о причине своего появления в Тагиле.

После концерта люди потянулись к Михал Михалычу с цветами и подарками. Помню, что от нас была композиция из змеевика под названием “Театральная маска” работы Виктора Колесниченко, а также из Верхнейвинска приехал друг моего двоюродного брата Жени и привёз каменную шкатулку, собственноручно изготовленную. Фотография её у меня сохранилась, её и привожу.

После концерта Михал Михалыч: “Саша, очень замёрз. Поехали в баню”. Баня была на территории комбината на широкополочном стане. Организовал её Палий Николай Павлович, который раньше работал в этом цехе. Собралось в бане человек 8, в основном ребята из нашего цеха. Сели за стол, выпили. Потом – парилка, бассейн, снова стол. Схема известная. Баня новая, просторная, поэтому немудрено, что Михал Михалычу она понравилась, особенно душ

 

Шарко. Ребята к Михал Михалычу не приставали с разговорами “за жизнь”. Кто уходил в спортзал, кто – в парилке, кто – за столом.

У Михал Михалыча хорошее настроение, начал нам читать свои произведения, в частности, именно в бане я впервые услышал “Наш человек в постели”. Ребята реагировали бурно – нечасто слышал я такой хохот.

Водка кончилась. Я позвонил Славе Масленникову, назначил ему встречу, вызвал диспетчерскую машину (это оказалось очень просто: достаточно было сказать диспетчеру комбината, что нам со Жванецким не хватило – и машина приехала), съездил в город, взял у Славы бутылку или две и вернулся обратно.

Михал Михалыч сделал в книге посетителей бани благодарственную запись, которая заканчивалась словами: “Потейте на здоровье”.

После бани пошли по цеху. Николай Павлович – в качестве экскурсовода. Цех недавно построен, современный, чистый, на просторных постах управления были даже аквариумы с рыбками. По тому как Михал Михалыч внимательно слушал, сделал вывод, что это одно из первых посещений Жванецкого цехов чёрной металлургии. Вернулись с комбината в 5 часов утра.

2 февраля Козлов – хозяин квартиры, в которой проживал Михал Михалыч, просит разрешения устроить в своей квартире обед для Михал Михалыча. Получает добро. И вот четыре пары и Михал Михалыч. Женщины просят Михал Михалыча сфотографироваться с ним. Потом фотографируют нас. Впоследствие выясняется, что в фотоаппарате было всего два кадра, поэтому мы, мужчины, не получились.

 

 

Там же Михал Михалыч подарил присутствующим свою пластинку, вышедшую в 1986 году, – “Монологи”. В 1986 году он мне её уже дарил с надписью “Саше Сысоеву от меня и государства с благодарностью. Жванецкий. 25.ХI. 86 г.”, но я не отказался от неё и в этот раз. “Саше, Тане, Таисии Никифоровне от столующегося у них и печатающегося у них автора. Жванецкий. 1.2.87 г.”. Чтобы закончить тему пластинок, добавлю, что в июле 1987 года Михал Михалыч подарил мне ещё одну пластинку (новую): “Сашенька Сысоев! Спасибо за твой труд, облагораживающий меня! Твой Жванецкий. 18.7.87”.

Провожали Михал Михалыча в Кольцово с заездом в Свердловск. Деньги за концерты Жванецкий должен был получить в головной конторе общества “Знание”. Везёт нас профессиональный гонщик. Скорость под 150, но Михал Михалыч сидит спокойно, не протестует, разговаривает с водителем, рассказывает, что у него тоже “Волга”. Я передаю Михал Михалычу поэму Миши Сипера, говорю: “Миша просил передать вам эту поэму, сказал, что если не прочтёте, хоть у вас будет лежать”. Михал Михалыч: “Ничего, я к ней привыкну”.

В Свердловске нас встречает друг Жени Чулкова и ведёт в ресторан. После – в “Знание” Михал Михалыч оживлён, шутит с женщинами из этой конторы, спрашивает, где закрома. У него берут автографы, ведут в бухгалтерию, выдают деньги за концерты, выражают недоумение и недовольство тем, что Михал Михалыч не выступил в Свердловске. Через 11 лет Свердловск возьмёт реванш, что мне будет стоить лишних седин, но об этом позже.

В Кольцово Михал Михалыч обнимает меня. Я спрашиваю, приедет ли он к нам ещё. Ответ: вряд ли. Прощаемся. Михал

 

Михалыч идёт на посадку. В тот же день у него в Москве запись на телевидении.

В конце июля 1987-го прилетел в Москву за материалами. Связаться с Поймёновым по телефону из Тагила не смог – он был в походе. Прямо с самолёта приехал к Михал Михалычу. Звоню. Дверь открывает Венера. Кричит Михал Михалычу, что я пришёл. Михал Михалыч замешкался с выходом. Стою в прихожей. Наконец появляется Михал Михалыч, здоровается, говорит, мол, что не проходишь, стоишь в дверях как неродной. “Михал Михалыч, я каждый раз приезжаю к вам, как в первый”. Идём на кухню. Венера нас накормила, после чего Михал Михалыч по стремянке поднимается к антресолям и подаёт мне кипы бумаг. Вот буквально пачки бумаг достаёт с антресолей и отдаёт мне. Я всё это пакую в пакеты, портфель. Получается солидно: в каждой руке по два места.

Михал Михалыч дарит мне свою пластинку, спрашивает: “Саша, ты где остановился? ” – “Нигде. Товарищ в походе”. – “Сейчас устроим тебя”. Идёт в комнату. Я остаюсь с Венерой на кухне. Слышен разговор Михал Михалыча. Он представляется, спрашивает о наличии мест в гостинице. Минут через 10 забегает на кухню: “Сысоев, запомни: Алевтина Васильевна, Алевтина Васильевна, Алевтина Васильевна...” (не подумайте о моей памяти чего хорошего – привожу примерное имя-отчество, но тогда я запомнил). Жванецкий: “Это главный администратор гостиницы “Орлёнок”. Я сейчас ей надпишу пластинку”. Садится за стол, на минуту задумывается, смеётся, пишет на конверте пластинки, потом говорит мне: “Послушай, как получилось: “Алевтине Васильевне с благодарностью за ночь с 18 на 19 июля”. Я, отсмеявшись: “Только

 

надо будет её предупредить, чтобы сегодня ночевала дома”. Ухожу от мэтра увешанный портфелем и пакетами, как новогодняя ёлка игрушками. Если мне не изменяет память, Михал Михалыч даже вызвал такси, иначе я до “Орлёнка” не добрался бы.

Скажу несколько слов о времени моего пребывания у Михал Михалыча. Примерно полтора-два часа. Сценарий всегда один: встреча, обед (Михал Михалыч предлагает выпить, я – за, при условии, что вместе с ним), Жванецкий просматривает привезённую книгу, благодарит, после чего я беру у него материалы и отчаливаю. Я уже достаточно знаю Жванецкого: если я пробуду дольше, ему будет скучно. Я не Битов, не Габриадзе, не Искандер, я не могу сказать ему что-то такое, что его заинтересует. Он меня спрашивает – я отвечаю: про комбинат, про семью и т.д.

Я печатник. И когда журналисты, писавшие обо мне, норовили назвать меня его другом, я всегда подчёркивал, что у нас не дружба, а творческое содружество. Поэтому я достаточно вовремя определяю необходимость ухода, хотя, конечно, хотелось бы ещё пообщаться. Или, как сказал о Райкине Михал Михалыч, хочется не искать у него ответов, а наслаждаться вопросами.

Прибыл в гостиницу, спросил старшего администратора. Отвечают: “Она ушла домой”. – “А номер для Сысоева? ” – “Есть”. Оформляют номер, после чего отдаю пластинку: “Эта пластинка Алевтине Васильевне от Жванецкого”. Администратор прочитала – рассмеялась – пошла к соседке – смех – далее – смех. Как волна. Потом вернулась обратно, вытирая слёзы, и поклялась передать пластинку.

Вселился в двухместный номер. Не так часто я бывал в гостиницах, тем более меня удивило наличие на столе двух пакетов:

 

один – с яблоками, другой – с апельсинами. Не настолько я наивен, чтоб предполагать подобный сервис, тем более, что – в пакетах. Но следов другого человека нет, в шкафу – пусто, кровать не смята. Думаю, видимо, в этой гостинице так принято или не успели в вазу положить.

Позвонил Михал Михалычу, сообщил, что осел, поблагодарил, обратил его внимание на сервис.

Не терпится разобрать бумаги. Раскладываю на кровати, сортирую. Тут и афиши, и рукописи, и машинописные листы, письма, открытки, бумажки с телефонами и т.д.

Ем яблоко. Входит мужчина с чемоданами, Здороваемся, знакомимся. Я на правах старожила предлагаю ему фрукты, мол, вот какой сервис в этой гостинице. Он, несколько смущаясь, говорит, что фрукты его. Как? Оказывается, он оставил вещи в камере хранения на вокзале, потом прописался в гостинице, оставил купленные по дороге фрукты и поехал за вещами. Смутился я, но не надолго. Съел-то всего одно яблоко, которое мы с ним запили пивом.

Ехал он то ли в Румынию, то ли в Болгарию старшим группы.

Хороший человек попался, зла на меня за яблоко не затаил, а наутро проводил и посадил в автобус, идущий в аэропорт.

 

Г о д

 

Этот год был знаменателен 50-летием В.С.Высоцкого. Я об этом уже писал. Кроме того, я привёз очередной, шестой том Жванецкому. Он был в Америке. Передал Венере, и она попросила меня, пока Михал Михалыч в отъезде, заняться систематизацией его архива. Работа, прямо скажем, нешуточная, но отказать я не мог.

И вот Венера выложила на пол груды рукописей, и с этой минуты я два дня не вставал с колен. Опыт составления каталогов у меня был со времен Высоцкого, и тут я тоже решил собирать произведения по первой букве первой строчки, ибо далеко не у всех произведений были названия. Да и на слуху зачастую первые строчки, так что в случае необходимости найти нужное произведение было бы довольно легко. Для тех, кто знает творчество Михал Михалыча, конечно.

Перебирая произведения, попутно откладывал неизвестные мне ранее, таким образом набрав на полновесный том.

В ту пору был один товарищ, который как бы проходил испытательный срок на помощника Жванецкого. После того как я всё разложил, поехали мы с ним на какую-то картонажную фабрику, где он к тому времени заказал порядка 40-45 картонных блоков. Мы их привезли и разложили в них рукописи. Написали на каждом блоке соответствующую ему букву и составили каталог произведений на каждый блок.

 

 

Эти блоки сейчас стоят в офисе театра. Эту систематизацию 1988 года я не раз вспоминал добрым словом, когда составлял в 1998-1999 году четырёхтомник собрания произведений М.Жванецкого.

В тот же раз, если мне не изменяет память, Венера дала мне контрмарку на двоих на спектакль “Птичий полёт”, на который я ходил с Леной Китаевой, приехавшей из Новосибирска на 50-летие Высоцкого.

 

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться: