Учимся на ошибках» или «О громких и не очень провалах»

В рамках аукционов мобильного спектра было выявлено большое число ситуаций, в которых результат был далек от ожидаемого, многие из них можно распространить и на другие рынки. Например, при аукционах не очень просто организовать лоббирование определенных участников. При попытках поддержать фирмы, в руководстве которых было больше женщин и национальных меньшинств путем выделения кредитов и даже безвозмездной помощи до 25% от ставки (что было сделано на одном из таких аукционов) помощь никак не повлияла на результаты, ни один бенефициар победителем не стал. Если безвозмездно предоставлять помощь в размере 40% от ставки, исход аукциона меняется, субсидируемые участники становятся победителями, однако рост цен относительно аналогичных торгов приближается к величине поддержки. Впрочем, данное свойство скорее можно считать преимуществом – аукцион достаточно устойчив к ручному управлению и попытках изменить результаты в свою пользу.

Для снижения риска сговора аукционы, на которых продаются лоты со связанными ценностями, должны быть последовательными. Действительно, при параллельных торгах легче сговориться о разделении рынка – компания может отказаться от борьбы за какой-то рынок в обмен на отказ конкурента торговаться за другой. При последовательных торгах для сговора нужно верить честному слову (формальные соглашения здесь, разумеется, под запретом). Многие, особенно в развитых странах, считали, что панацеей от сговора является запрет на личное общение друг с другом руководства компаниями (не только за подписанное соглашение о стратегическом взаимодействии, но даже за нейтральный телефонный звонок можно отхватить многомиллионный штраф) и тому подобные ограничения. При этом были прецеденты, когда сговор достигался в открытую путем заявления шифрованных ставок. Приведем красивый пример.

Торги проводились одновременно в семи округах. В шести из них ставки застыли на относительно низком уровне, заявленном компанией «McLeod». Ее ключевой оппонент «USWest» в торги не вступал. При этом те же компании ожесточенно боролись в 378 округе. Внезапно «USWest» в 452 округе, который по общему представлению ей был совершенно не нужен, сделал ставку, причем не круглую, как обычно, а в размере 313378 долларов, намекая, что если «McLeod» не перестанет бороться за 378 округ, то ей придется отвоевывать и данный, существенно переплатив за лицензию. «McLeod» с первого раза намека не понял, продолжив поднимать ставки в 378-м. В ответ «USWest» объявил ставки, заканчивающиеся на 378, в еще пяти округах, где она до этого не светилась вообще. Тем самым фиктивные заявки (поскольку минимальный шаг в данной серии аукционов составлял 10%) заставили «McLeod» переплатить сразу более 20%. А ведь всё только начиналось! Столь откровенную угрозу, конечно, уже нельзя было не заметить, и война ставок в 378 округе прекратилась.

Справедливости ради, следует сказать, что сговаривающиеся компании, включая «USWest» (а она была далеко не единственной, использующей шифрованные ставки), попытались привлечь к ответственности. Но дело в том, что ставка – это не телефонный разговор, остающийся в записи, и доказать, что это шифрованный сигнал, а не точная оценка лота, вычисленная на основе построенной модели, очень сложно. При этом компании, использовавшие шифры (зачастую куда более сложные, чем приведенный), получили 40% спектра, заплатив при этом на душу населения на 18-36% меньше, чем на аналогичных аукционах в соседних округах.

Еще одним уроком для организаторов аукционов стала ситуация, часто возникавшая на американских аукционах мобильного спектра и получившая неофициальное название «Опасение монстра». Поскольку на округ выделялось две лицензии, и бороться можно было за любую из них, небольшие местные операторы предпочитали переплачивать (иногда 25-50% или даже больше), но не бороться с крупнейшим федеральным оператором «AT& T». Понятно, что здесь принимались во внимание соображения далеко не только экономического толка. В этом смысле открытые аукционы, особенно английский, плохо защищают участников от внеэкономических угроз, что в значительной степени разрушает изначальную идею честной конкуренции.

Еще один способ разрушения честной конкуренции, но уже не в рамках аукциона, а на рынке, возникшем в его результате – увеличение рыночной власти кого-то из участников торгов посредством покупки им нескольких лицензий. Если это не запрещено правилами аукциона, доминирующая фирма может повлиять на рыночную концентрацию или даже стать монополистом. На аукционах мобильного спектра такие прецеденты были. Даже в таком крупном городе, как Нью-Йорк, на одном из аукционов, где были выставлены три лицензии, при цене в 782 миллиона долларов осталось три участника – «Verizon», «Cingular» и «AT& T». Казалось бы, аукцион завершен, и все довольны. Но «Verizon» с целью устранения конкурента продолжает бороться за вторую лицензию до тех пор, пока «Cingular» не выпадает при цене в 2 миллиарда долларов. Впрочем, такая борьба может и не увенчаться успехом. На аукционе в Германии компания «Deutsche Telecom» могла бы закончить аукцион, согласившись на две лицензии в момент, когда цена была очень низкой. Однако она продолжала длительное время бороться за третью. В результате третья ей таки не досталась, пришлось согласиться на две лицензии, переплатив при этом 2 миллиарда долларов, что изрядно пополнило государственный бюджет. Впрочем, если государство хочет гарантировать определенный уровень конкуренции, оно может установить ограничения, например, на число приобретаемых лицензий.

Обязательным элементом дизайна аукциона должен быть штраф за отказ платить. В противном случае, компании могут делать совершенно безумные ставки, портя игру остальным участникам (например, кто-то тривиально может не успеть войти на торги), а потом просто отказываться от выигранной лицензии. В аукционе первой цены компания, не зная оценок конкурентов, может сделать множество заявок, впоследствии выбрав минимальную из позволяющих получить лицензию и отозвав все прочие. При этом были аукционы, где такая тривиальная возможность не была учтена. В итоге сборы оказывались существенно ниже ожидаемых. Скажем, в Австралии на одном из первых аукционов частот для спутникового телевидения государство не досчиталось 200 миллионов долларов.

Нужно также понимать, что в стандартных курсах теории аукционов, как правило, изучаются результаты, справедливые для продажи отдельных лотов, не связанных друг с другом. А если вдруг параллельно торгуются несколько похожих товаров (например, лицензий в разных округах), то поведение участников и доходы аукциониста (как мы убедились на нескольких примерах выше) будут совсем другими. Более того, поскольку анализ поведения здесь куда более сложен, возможны серьезные провалы, связанные и с нерациональностью участников. Особенно аккуратным следует быть при использовании параллельных аукционов второй цены. Здесь очень показателен пример одного из новозеландских аукционов, на котором один из лидеров рынка, фирма «Totalisator AB», попыталась выиграть в шести округах, однако в пяти из них ее ставка в 401 тыс. новозеландских долларов была перебита различными конкурентами (временами готовыми заплатить впятеро больше, до 2371 тыс. новозеландских долларов (в аукционе второй цены ставки совпадают с оценками участников), но из-за дизайна аукциона изрядно сэкономивших, а в седьмом (где из-за ограничений на число ставок «Totalisator AB» не принял участие в торгах), совершенно случайно конкуренции не было совсем, и лицензия ушла за символическую цену в 200 тысяч. Кстати, в вышеприведенном примере обнаруживается и еще одна ошибка дизайна, наблюдавшаяся нами ранее на примере аукциона 3G в Швейцарии, – заниженная резервная цена.

Многие, наверное, заметили, что мы почти не упоминали в данной главе российские аукционы. Дело в том, что практика их применения практически отсутствует. Можно сколько угодно критиковать швейцарцев за плохой дизайн аукциона по продаже 3G, но они аукцион по крайней мере провели, равно как десятки стран Европы, Америки, Азии и Африки, и далеко не только развитых. В России же, несмотря на консенсус среди экономистов в пользу такого аукциона, от него отказались.

Собственно, в России вообще не так много примеров использования аукционов. В 2002 году была попытка организовать через аукционы распределение квот на вылов рыбы. Несмотря на явное ощущение, что не все участники, особенно в первый момент времени, понимали, как себя вести, шла вполне серьезная торговля, ставки поднимались в 1, 5-2 раза относительно начального уровня, не было признаков сговора или других вышеперечисленных провалов. Тем не менее, дальнейшего развития тема не получила, аукционы были отменены, со странной формулировкой, что «они не имеют отношения к реальности», хотя ровно в этой отрасли, как показывает и мировой опыт, они были бы весьма уместны.

С учетом весьма немногочисленных приватизационных аукционов (по большому счету можно назвать один крупный успех – уже упоминавшуюся продажу пакета акций «Связьинвеста»), единственной областью, где аукционы в России прижились, являются тендерные торги. Впрочем, и здесь не все однозначно. Помимо уже упоминавшихся проблем с качеством предоставляемых услуг и невозможностью без специальных ухищрений работать с постоянным проверенным поставщиком, очевидно заниженным является барьер, свыше которого закупки по тендеру являются обязательными. А ведь тендер – это существенные трансакционные издержки и потери времени. Конечно, их можно не принимать во внимание, если речь идет о закупках на многие миллионы или миллиарды. В этом случае уменьшение коррупционных рисков однозначно свидетельствуют в пользу аукциона. Другое дело – закупка университетом канцелярии на 100-200 тысяч рублей. Сравнение значительных (в процентном отношении) трансакционных издержек с весьма мифической возможной переплатой при отсутствии аукциона скорее всего будет свидетельствовать против торгов. Но нельзя!

 

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: