Глава 43. На неизведанной земле

 

 К восьми утра. На территории Либеральной Капиталистической Республики.

 Заснеженные кроны деревьев отливали чистым и блестящим серебром в свете только разгорающейся зари. Это был очень старый лес, расположенный на самой границе с Рейхом.

 Здесь очень давно никого не было, отчего вся это местность приобретала образ запустевшей, безжизненной. Этот лес был на северо–востоке от старого разрушенного города Лугано, что стоял некогда на территории славной и сытой Швейцарии. Этот городок сначала пошатнулся в эпоху Великой Европейской Ночи, а потом был окончательно разрушен во время длительных войн, и сейчас вся граница с Рейхом была заброшена. Никто из Либеральной Капиталистической Республики не следил за этой местностью, а поэтому она становилась идеальным укрытием от лишних глаз.

 Посреди старого зимнего леса возвышался небольшой одноэтажный дом, сделанный из крепких деревянных досок и выкрашенный в белый цвет.

 У старого пластикового окна стоял Эстебано. Он снова в своей любимой манере сложил руки за спиной и всматривался куда–то вдаль, в лесную гущу, будто выискивая некий тайный смысл в снежном пейзаже.

 Мужчина много раздумывал о том, что будет дальше на их пути и вспоминал, как они сюда добрались через стену.

 Эстебано вспомнил, как ещё в аванпосте разгорелся страшный спор, вновь из–за заядлого раскольника – Давиана, который настолько стал, одержим своей идей, что был готов рискнуть всем, что у него осталось.

 Когда Командор указал, куда нужно идти, где можно спрятаться, к карте внезапно подошёл Давиан. Его неожиданное действие вызвало каскад пристальных и в тоже время взволнованных взглядов у всех. В кабинете повисла густая тишина, которую разбавляло лишь сопение Ротмайра.

 Юноша долго рассматривал карту, исполосованную линиями, внимательно смотря на точку, что находилась где–то на востоке старой Италии, где граница сильнее всего выпячивала и буквально вклинивалась. Этот клин был нежно объят красным пунктиром.

 Все сразу всё поняли, чего возжелал фанатичный коммунист, а Эстебано вспомнил этот клин. Его ещё называли «кровавым выступом», ибо он, был приобретён ценой огромных жертв солдат Рейха. Во время великой войны его первый канцлер отвоевал у Директории Коммун.

 – Вы уходите без меня. – Сухо отчеканил Давиан.

 В кабинете тут же, без секундной задержки, послышались негодования, вздохи и цоканья, вызванные упрямством и фанатизмом Давиана.

 – Парень, оставь свой идейный бред. – Недовольно сказал ему Ротмайр.

 – Сколько будут свободны границы? – Всё так же холодно чеканил юноша, будто не замечая вспыхнувшего недовольства.

 – Давиан, успокойся. Всё кончено. Партии больше нет. Пошли уже с нами. – Отчаянно пыталась вразумить парня Элен.

 – Сколько, свободны, границы? – Отделяя слово от слова, не замечая ничьих замечаний, твердил Давиан.

 – Ох. – Выдохнул Эстебано. – Они наверняка будут свободны до самого утра, а может и до вечера. По крайней мере, пока работа министерств снова не будет возобновлена.

 – Хорошо…

 – Давиан! – Недовольно вскрикнул Алехандро. – Оставь ты весь этот бред. Вразумись!

Но парень, будто не слышал ничьих слов, будто пребывая в неком подобии странного транса, затуманившего его рассудок.

 – Вы не понимаете. – Вдруг неожиданно начал юноша. – Я не просто ношу эту идеологию. Я живу этой идей. Она стала всем для меня. Так же как вы живёте идеями свободы и бесконечных прав, так и я дышу равенством и справедливостью. – И с крайним сокрушением добавил. – Оставьте меня просто.

 Весь кабинет умолк. Все стояли и молча, смотрели на обезумевшего от своей идеи Давиана, никто не проронил ни единого слова с минуту.

 – Послушай. – Спокойно начал Эстебано. – В Милане, в сторону востока отправляется скоростной поезд. Конечная его станция – «Пришествие Чистоты». Оттуда до границы всего два часа.

 Все всё поняли. Давиана было не остановить и единственное, что они могли сейчас сделать, это отпустить и помочь добраться до стены юноше.

 Тут внезапно вышел Пауль. Все повернулись на него. Намерения этого парня тоже все поняли. Его лик был мрачен, а слова тяжелы:

 – Ребят, я, наверное, пойду с Давианом.

 – Ещё один. – Недовольно высказался Артий.

 У всех в душах кипело недовольство от столь глупого упрямства, сменившее шок и разочарование от ухода Давиана, но его внезапно разогнал Командор:

 – У нас нет времени на всё это. Если хотите попасть в Директорию Коммун, то, пожалуйста, но знайте, там будет некому о вас позаботиться. Вы предоставлены сами себе.

 Эстебаноу были безразличны эти два коммуниста, он был в ответе только за Габриеля и только он его волновал. И сейчас, слава Богу, Габриель не высказывал желания присоединиться к этим двум обезумевшим от идеи красного тотального уравнителя.

 После того, как вопрос был решен, настало время покидать аванпост. Солдаты полк–ордена сразу после выполнения своей задачи присоединились к проекту «Новый Дом» и отбыли на место новой Цитадели. Давиан и Пауль мгновенно же двинулись в Милан, желая успеть на свой поезд и поскорее очутиться в «земле обетованной», которую никто никогда из Рейха не увидел. Эти двое были ведомы желанием увидеть царство несказанной справедливости и всеобъемлющего равенства, которое могло быть только рассказано в самых смелых сказках древних философов – Маркса и Энгельса. Они ушли в те земли, где ещё не было ни одной ноги обычного жителя Рейха.

 Остальные же быстро сели на два автомобиля и на всех скоростях, которые только можно было выжать, погнали к границе. Но только один километр до самой стены им пришлось покинуть машины и бежать со всех ног, так как все дороги были усеяны покинутой военной техникой и колоннами разбитых машин министерства Надзора за Стеной.

 Никто особо не обращал внимания на мрачные горы этого металлома, ибо все спешили к стене, которая была преградой на пути к новой жизни на неизвестной земле.

 Через несколько минут интенсивного бега все настигли укрепление, называемое «стеной». И после того, как отдышка после бега пропала, а состояние нормализировалось, все смогли в полной мере лицезреть искусство возведения военных построек Рейха. Это было бесцветное огромное, десятиметровое возвышение и пять в ширину, отлитое из бетона и щедро обвитое сверху колючей проволокой, которая была больше похожа на кусты из металла.

 Место выглядело абсолютно заброшенным. Только впереди виднелись огни ламп контрольно пропускного пункта, который уже давно покинул полк–орден. Как ни странно, но в воздухе витала зимняя прохлада, которой не могло быть в городе.

 Дорогу на пути из Рейха преградили множественные металлические решётки, расставленные в огромном проходе. Ключи от них Эстебаноу было лень искать, а поэтому он установил пару зарядов, захваченные с собой. Металлические двери и решётки разлетались кусками железа в вихре мощного взрыва. Когда пыль осела, все продолжили свой путь в край свободы.

 И только когда они миновали пыльный проход, в поле зрения попали многочисленные турели на той стороне стены. Это могучее вооружение должно было уничтожать любого нарушителя, что посмеет подойти к границам великого Рейха. Но сейчас они стали безмолвными стражами, что безучастно наблюдали за актом страшнейшего нарушения.

 Все как можно быстрее миновали огромную, серую и монолитную стену, оборудованную грозным вооружением для уничтожения всякого нарушителя. Это стена стала воплощением всей действительности Рейха. Монотонной и безликой действительности, но готовой обрушить шквал пламени на любого предателя.

 – Ах, вот она новая действительность. Вот она – свобода. – Втянув в лёгкие воздуха, с восхищением и освобождением сказал Алехандро.

 И действительно, для многих ребят даже воздух за границей казался каким–то иным. Это был воздух неизведанной земли, что манила столь неискушённые души своей таинственностью и новизной. Но этот воздух не показался Командору новым и таинственным, ибо для него он отдавал старой гнильцой.

 При приближении к границе с «Республикой» ребята неистово волновались, но когда они вместо огромной стены увидели обычный металлический заборчик, который только безногий не преодолеет, то все душевные роптания как рукой мгновенно сняло.

 – Почему тут всего лишь этот садовый забор? – С усмешкой в голосе вопросил Верн.

 – Потому что Либеральная Капиталистическая Республика взяла курс на полное открытие дверей во всех сферах и даже свои границы сделала незащищёнными. – Пояснил Эстебано.

 – Вот это я понимаю, когда государство уважает твои права и свободы. Когда оно даёт даже не жителю страны право спокойно перейти границу. – Будто поучительно и с небывалой напыщенностью высказался Алехандро.

 – Не будем о политике. Вот у меня сейчас ноги откажут, и кажись, меня подташнивает. – Внезапно высказался Ротмайр и тут же громко, схватившись за живот, добавил. – Веди нас Командор! Веди в укрытие, а то не дотерплю.

 – Я же говорил тебе: «ну не пей ты эту бурду». Она там лежала ещё с тех времён, когда я с Великой Пустоши вернулся.

 – Иди ты. – Недовольно ответил ему Ротмайр. – Я не нуждаюсь в няньках.

 – Правильно. Тебе надзиратель нужен.

 После этой слабой перепалки все двинулись к убежищу, но примерно через несколько минут наткнулись на старый разрушенный город. На обозрение предстали заснеженные развалины некогда процветающего города. Его почерневшие руины были ласково укрыты снежным одеялом и скрыли практически все шрамы минувшей войны. В разрушенном городе не осталось ни одного целого здания. Всех поглотил огонь старой и кровавой войны. И этот городок стал монументом тех времён, когда над Европой властвовал огонь войны и железом решал, кто достоин, выжить, а кому необходимо уйти в забытье.

 Алехандро был несколько удивлён, увидев вместо прекрасных, чистых украшенных улочек, великолепных домов и свободных людей бесхозные руины, которое никому были не нужны, брошенных на терзание времени.

 Посмотрев на «великолепие» некогда уютного городка все продолжили путь на северо–восток, в лес, который существовал ещё перед «Великим европейским раздором». Лес достаточно сильно разросся, превратившись в практически непроходимые дебри, занесённые снегом.

 Все поскорее ринулись в эту снежную чащу, ибо на снежных бесконтрольных степях вне леса дул ледяной ветер, который проморозил практически каждого.

 В лесу было спокойно. Серебряные кроны уходили высоко ввысь и утыкались в ночное небо, которое начинало медленно светлеть, чьи облака щедро засыпали землю снежными массами. Командор точно ощущал своим дыханием, что тут воздух был переполнен странной и свободной свежестью, что не была присуща ни Рейху, ни «Республике».

 И после получаса беспрестанной ходьбы по серебряному лесу все вышли к низкой одноэтажной постройке, сделанной из дерева. Всё было выкрашено в белый цвет: крыша, стены, ступени, дверь.

 Изнутри дом оказался вполне практичным и уютным, будто ожидал прихода хозяев. Всё что необходимо для комфортного проживания в нём было. Это было убежище полк–ордена, а значит им беспокоиться не о чем, ибо всем, что было необходимо, этот дом был обеспечен.

 Так как все валились с ног, Антоний сразу нашёл матрасы и по указу Командора стал стелить их для ребят. Ротмайр тем временем нашёл где–то спирт, разбавил его с водой и стал смаковать его, будто это дорогое и редкое вино.

 Тем временем у Эстебаноа раздался звонок по телефону, подключенному к сети полк–ордена, и так как в таких убежищах была антенна этой сети, то разговор прошёл без помех. Ему звонил инспектор Морс, получивший информацию от своих тайных свидетелей происшествия в городе на семи холмах. Он поведал, как в славном городе на самом деле произошёл «мирный» переворот. Как безумный Лорд–Магистрариус сначала перебил лоялистов, а потом и выкрасил в красный цвет улочки Рима кровью самих митингующих. Он рассказал, как ударившись во все глубины своего безумия, глава Имперор Магистратос пристрелил бедного Канцлера, который был готов раскаяться. И после этого весь Рим стал местом дикой охоты за теми, кто поучаствовал в «перевороте».

 Когда все услышали о происшествии в Риме, то в доме повисла абсолютная тишина, которая прервалась только звуком льющейся жидкости. Это невозмутимый Ротмайр снова себе в стакане спирт с водой разводил.

 – Как это может быть? Это невозможно. – Убеждённо и с крайним удивлением, не веря услышанному твердил Алехандро.

 – Вот так вот. Мне он всегда казался шакалом. – С чествующимися нотками гнева сказал Габриель. – А вы мне ещё не верили.

 – Как же? Там были Мицелий, Бертолдо, Абеле. Там были все наши. Люди, которых я знал почти всю свою жизнь. Там были все мои друзья – Смотря куда–то в пустоту, с безжизненным взглядом, будто себе говорил Алехандро. – И я там мог оказаться. Мог быть убитым тем психом. Как так?

 – Оплакивать мёртвых мы будем не сегодня. Сейчас нам нужно хорошенько отдохнуть. – Положив свою руку на плечо юноше, постарался его успокоить Ротмайр и протянул ему, чуть ли не под нос стакан с бодягой. – На, это поможет.

 Парень инстинктивно поморщился от резкого запаха алкоголя и мягко отвёл от себя стакан.

 – Ох, я смотрю, тошнота у тебя прошла. – Осуждающе вопросил Эстебано.

 – А я дезинфицирую изнутри. – Кинул в ответ Ротмайр и, поняв, что от него требует Эстебано, мгновенно демонстративно опрокинул стакан спирта и основной флакон убрал себе в пальто.

 Командор несколько мгновений, приложив руку к подбородку, а другую на пояс стоял и вспоминал, что ещё ему смог сообщить Морс. Он рассказывал, что он теперь с Карамазовым, бывшим Верховным Отцом и Титом Флоренцием образовывают «Тайную Тетрархию», чьей единственной целью будет свержение безумца, захватившего власть. Теперь они тайная, потерянная во мраке Рейха оппозиция, что останется единственной надеждой на более светлое будущее той страны, которые они любят всей душой.

 Командор мог им только пожелать удачи, ибо это единственное, чем он мог помочь новой оппозиции. Но и удача теперь для них не меньшее сокровище, чем оружие и деньги.

 Эстебано решил никому, кроме Антония и Цируса не сообщать о новом движении, что образовал в Рейхе.

 Командор уже собирался отойти ко сну, как к нему подошёл Габриель. Он был полон вопросов о своих родителях, которых не видел всю свою жизнь, хотя они были живы и даже своеобразно оберегали его от всяких невзгод. Юноша просто сгорал от желания хоть что–нибудь узнать о своём отце и матери. И Командор ответил ему на все вопросы.

 Они сидели у окна и общались больше часа. Даже уже когда все легли спать они без умолку разговаривали о Сцилле и Марке. Габриель неустанно расспрашивал буквально обо всём, стараясь как можно узнать больше. И Эстебано ему сначала рассказал про разрушенный и утопающий в грязи Рим, который каким чудом удалось потом отстроить. Рассказал, как среди смердящих руин он и познакомился с его родителями. Поведал, как они потом его радушно приняли, когда он лишился всех друзей, отдал все деньги и получил ранение в живот. Командор долго рассказывал, как жил со Сциллой и Марком, получая от них всё необходимое и с завидной щедростью. Рассказал и Эстебано про тот день, когда их арестовали. Как в нём кипел гнев в тот день. И так слово за слово он дошёл до рассказа о бойне на мануфактории, где сам чуть было, не лишился жизни.

 Габриель всё это внимательно слушал и понимал, что претерпели его родители. Он был горд ими. Мало кто мог вынести за свою жизнь и правление Римского Престола, и адскую работу на мануфактории. Но он почувствовал чувство беспредельной защиты от человека, который сидел напротив него. Командор, стремясь выплатить неоплатный долг, был готов защищать Габриеля до своего последнего вздоха. И это впечатлило юношу.

 Но время медленно подходило к рассвету, и уже юноша почувствовал непреодолимую тягу ко сну. Эстебано пожелал ему приятных сновидений, а сам остался стоять у окна.

 В этом лесу что–то манило Командора. Это необычайное спокойствие, характерное только для окраин Либеральной Капиталистической Республике. Всё остальное её пространство было иным. Далеко иным. Оно кардинально отличалось от того, что можно было увидеть в Рейхе. Это были две противоположности одной монеты. Эстебано уже некогда был в этой стране, но только когда здесь всё начиналось. Теперь же всё иначе. Для ребят, которых ему пришлось спасать от «идеалов» нового правителя это была неизвестная земля, где свято чтились права и тем более госпожа свобода. Для них это была обетованная земля, где и было спасение человечества. Но Командор знал этот край иным. Это была мрачная и жестокая истина, прикрытая прекрасными и красивыми занавесками, что туманят рассудок. Но он был готов на всё, чтобы оградить Габриеля от этой тлетворной истины. Он, Эстебано, Командор полк–ордена, некогда получивший кличку «Арлекин» давший клятву до смерти защищать юношу теперь обязан её чтить. И он ни за что не нарушит эту клятву. Таков теперь его долг.

 

Глава 44. Новый Порядок.

 

 Небо было плотно затянуто серыми облаками, которые лишь слегка посыпали древнюю землю мелким сухим снегом. Лёгкий, практически не ощущаемый ветер гулял по пустынным улицам Рима, только чуть покручивая снег в воздухе.

 Сначала серый рассвет озарил улочки мрачного города, заливая своим невзрачным светом все углы тихого города. Потом в свою силу стало входить мрачное и неброское утро, ознаменовавшее начало продолжения старой эпохи, но уже с новыми оттенками.

 На Рим будто легла вуаль мрачного безмолвия. Весь город пребывал в пугающем и угнетающем молчании. Никто не совался на улицы города, даже если была сильная нужда.

 Всё что раньше работало в городе: магазины, лавки, заведения Корпоративной Палаты – всё бездействовало, пребывая в полном мраке и пустоте. Только бессчётные министерства выполняли свою нудную, но важную работу для города. Могли попасться немногочисленные, единичны чиновники, которые должны были выйти на улицу, чтобы поддерживать жизнь в Риме хоть на каком–то уровне.

 Ни один колокол не ознаменовал начало нового дня. Все церкви, храмы, часовни, соборы и даже Великая Молитвенная Крепость – сонм Империал Экклесиас сегодня ни пробил, ни в один свой чугунный колокол.

 Город пребывал в полнейшей тишине, прерываемым только немногочисленными гудками военных машин и гусеничным скрёжетов танков, что мрачным эхом разносились по улицам умолкшего города.

 Все мостовые и дороги были вычищены до блеска. Бывший Главный Лорд – глава правительства ревностно стремился скрыть все признаки вчерашней битвы за город, ибо не хотел быть уличённым повинным в той жуткой кровавой бойне, что ознаменовало наступление нового времени.

 Баррикады и препятствия были тщательно расчищены, а разрушенные здания вычищены и отстроены настолько, насколько это было возможным. Никто не должен был узнать, как перешёл Рим в руки бывшего Лорд–Магистрариуса.

 Вся территория рядом с «Канцлер Цидалис» была вымыта от литров крови, а тела и останки были убраны в тёмные места Рима. Никто не должен был узнать, что стало с теми, кто покусился на святое и праведное устройства государства, установленное неимоверными усилиями первого канцлера.

Все дороги, улицы, скверы, парки и площади пребывали в полнейшем запустении, разве только мелкие контролирующие чиновники с запуганным видом и солдаты уже «Чёрной гвардии Автократорства Рейх» шастали по городу. Первые старались поддерживать жизнь Рима, а вторые подобно охотничьим псам, в поисках тех митингующих, что могли уйти от праведного воздаяния прошлого Лорд–Магистрариуса.  «Гвардейцами» стали солдаты личного корпуса главы Имперор Магистратос. Теперь они, то воинство, что должно сдерживать уже в самом городе тех, кто решит покуситься на праведную власть, установленную ещё первым Канцлером.

 Большинство всех войск, которые только могли быть в Риме, теперь концентрировались возле двух объектов: Дворца Канцлера и Великого Капитолия. Теперь конечно они назывались по–разному: Дворец стал Цитаделью Власти, а Капитолий был переименован в «Железные Палаты».

 Возле старого Капитолия было выстроено столько войск, что можно было подумать, будто это военный объект, под строжайшей обороной. Мешки с песком, километры колючей проволоки, укреплённые огневые точки и сотни солдат, держащих это место под нерушимым контролем.

 У этого места роилось несколько человек не в военной форме. От собравшихся людей веяло страхом и ужасом, который зрел в их душах. Они ожидали, пока солдаты проверят их документы и пропустят в «Железные Палаты». Тех, кто оказался им неугоден они просто отводили за угол и сразу расстреливали. Но таких было немного. Практически все проходили в тёмные и пугающие коридоры бывшего Капитолия, который стал мрачнее, чем когда–либо.

 Внутри «железные палаты» были такими же неизменными, как и всегда. Такой же амфитеатр, разделённый на секции. Так же собирались все Департаменты Власти.

Однако, обстановка внутри была ещё мрачнее, чем на улице. Участников этого заседания стало намного меньше, ибо выжили те, кто заявил о своей лояльности новой власти. Было неимоверное количество охранников, которые контролировали буквально каждый сантиметр помещения. Эта охрана являлась грозным охранником нерушимого и железного порядка.

 На местах висела полнейшая тишина, которой могли позавидовать самые тихие и мирные собрания, которые могли только быть в государстве.

 Вместо трибуны, на которой обычно выступали люди, возвышался большой и роскошный деревянный резной трон, украшенный позолотой. А на самом престоле гордо сидел, смотря своим холодным взглядом, Архиканцлер. Теперь он не Лорд–Магистрариус, и даже не канцлер. Новый правитель посчитал эти титулы для себя уничижительными, ибо теперь он стал единоличным руководителем всего государства. С сегодняшнего дня, он начнёт делать Рейх великой империей, достойной чести первого Канцлера и чтобы ему это сделать он должен был стать не меньше чем деспотом во всех возможных сферах жизни.

 Новый правитель с чувством пьянящей власти смотрел на собравшихся людей. Было их в десять раз меньше, чем обычно собирается. Архиканцлер посчитал, что может оставить в живых только тех, кто лично заявил ему о верности, произнеся клятву перед ним на коленях. Остальные были преданы праведному гневу и сами их имена были вычеркнуты из истории. В глазах нового правителя они были грешниками, жалкими приспешниками старой шаткой власти второго Канцлера, которая позволила себя рассыпать.

 Рафаэль понимал, что оставить империю в нынешнем состоянии, значит заставить её деградировать и взывать к старым, ветхим порядкам. Если произошёл переворот, значит должно и быть новое устройство, ибо так должно быть. И Архиканцлер уже начал необратимые изменения в устройстве государства. За ночь он выпустил несколько «Декретов мира». Сперва он начал с названия государства. Теперь это не Рейх. Рафаэль его переименовал в «Автократорство Рейх». Именно это название выбрал новый правитель, ибо оно полностью соответствовало нынешней сути нового государства по старому лекалу. Государство, где всё имеет единое начало и беспрекословно подчиняется единому праведному правителю, не может называть иначе. Во–вторых, Архиканцлер решил менять главный орган управления своего государства. «Имперское буле» со всеми палатами упразднялось. Только «Региональный Совет» был переделан в «Территориальный Комитет», который действовал при Архиканцлере и состоял из представителей губернаторов. Остальные две палаты были упразднены за «своей непотребностью и нарушением праведности» – как выразился Рафаэль. Он считал, что простой народ не должен заниматься никакой деятельностью, связанной с властью, ибо она своими искушающими посылами способна извратить помысли обычного человека и заставить его пойти на революцию. Этого не должно произойти, ибо, как говорил ещё первый Канцлер: «То государство велико, что в своей статичности и неизменности вечно». И новый правитель теперь будет стремиться к выполнению этого постулата. Это теперь его личная заповедь, которой он живёт. А вторая палата была буквально вырезана, потому что Архиканцлер посчитал, что не один человек не вправе ему даже предлагать закон, не говоря о том, чтобы говорить об их принятии. Ибо, как выразился Рафаэль при составлении этого декрета: «Только праведный разум способен принимать закон. И этот разум единственный в этом государстве – мой».

 Третьим декретом он решил «в мудрости своей» перекроить все департаменты власти по своему усмотрению. Но эти лекала оказались старыми.

 Империал Экклесиас была переименована в «Христианскую Конгрегацию Праведной Веры». Должность Верховного Отца упразднялась, теперь всей церковью руководит только Архиканцлер. А сам прошлый представитель церковной должности «Верховный Отец» был объявлен в розыск за «свою предательскую приверженность старым порядкам». Внутреннее ёё устройство осталось неизменным. Между Архиканцлером и всем церковным составом кардиналов был заключён ряд тайных соглашений, которые своей важностью определяли судьбу государства. Они гласили о том, что церковь должна тесно переплестись со всеми сферами жизнями, которыми только можно. Она должна проникнуть везде: от немногочисленных нищих в канализациях до высших политических слоёв населения. Рафаэль объяснял это: «немедленным спасением всего народа от множества тлетворных идей и греховных помыслов, что могли разрушить основы великой империи». И Архиканцлер не хотел, чтобы его государство нисколько даже рухнуло, сколько получило бы царапину от новых диссидентов.

 Следующим Департаментом Власти, который подвергся изменениям был Культ Государства. Теперь он именовался как «Великая Конгрегация Веры в Государство». Теперь в нём действовало два отделения: Духовно–Просветительские Войска, набираемые из преданных государству солдат армии. Эти войска должны были защищать сие Департамент и выполнять все функции по тому, чтобы народ наиболее ревностно воздавал похвалы новому правительству. Второй структурой стал Монашеский Корпус, который и занимался просветительской работой по всему государству. Рафаэль не стал менять Великого Патриаршия. Он просто стал соправителем в этом департаменте, объявив себя «старшим братом» Великого Патриаршия, который попал в полнейшую зависимость от нового правителя. Между ними так же были заключены соглашения, которые давали в руки этой Конгрегации полный карт–бланш по яростному насаждению веры в государство на всех уровнях и во всех сферах, которые можно было только представить.

 Трибунал Рейха не подвергся практически никаким существенным изменениям. Сменилось лишь название на Великий Трибунал Автократорства, и теперь вместо троих Трибуналяриев Трибунал возглавлял только один Чёрный Архонт, который получил власть над всем Департаментом. Этот Архонт был лично Архиканцлер, подарившим себе ещё один красивый титул.

 Самым радикальным и удивительным изменениям подвергся Имперор Магистратос. Рафаэль посчитал, что бессчетное количество министерств, контролирующих все сферы жизни это хорошо, но рано или поздно приведёт к крушению порядка и торжеству хаоса, хотя ещё никогда, ни одна структура сбоя в своей работе не давала. Вместо всей этой министерской фантасмагории создавалось одно, всеобщее Все–Министерство, которое контролировал лично новый правитель. Теперь все министерства собирал в единый кулак, что своим ударом способен перемолоть не одну сотню тысячу судеб. Теперь все остальные министерства становились отделами, а некоторые, такие как бывшее министерство Идеологической Чистоты, становилось «подминистерством Контроля Мысли». Теперь не было всего этого разнообразия, оно переплавилось в единую монолитную систему.

 Корпоративная Палата была вовсе упразднена. Архиканцлер посчитал: «что всякая торговля и большое количество денег способно развратить человеческую сущность и сподобить её на мятеж, где человек попытается удовлетворить свою торговую похоть». Теперь всё имущество этой палаты переходило в руки государства и создавался новый отдел: «Комитет торгово–сельско–промышленной деятельности». Теперь практически всю экономическую деятельность контролировало Автократорство Рейх. И людям, у которых отобрали их бизнес ни то что компенсации не выплатили, большинство отправили в Мануфактории. Но по какому–то чуду новый правитель решил сохранить мелкую торговую деятельность, назвав её «недостаточной для развращения».

 Перекроив на новый лад по весьма старым и знакомым лекалам Департаменты Власти, структуру и название государства новый правитель принялся писать новую истину.

 С самого раннего утра по всем телеканалам было объявлено, что предыдущий правитель сошёл с ума и явился «самым гнилым руководителем государства». Были крупным планом показаны кадры, где ведущие врачи страны давали медицинское заключение, что второй Канцлер был психический болен всё время. Показали даже медицинское заключение и экспертизу. Потом по телевизору прогнали сюжет, что прошлый правитель нагло изменял идеалам империи и спал с десятью проститутками сразу. Даже показали интервью с некими девушками, которые рассказывали как второй Канцлер с ними забавлялся и какие извращения он предпочитал. Но по новому законодательству всех девушек повели на костёр, так как они занимаются духовно–развращающей деятельностью, ибо своими действиями попирают имя Бога и Архиканцлера. И после их интервью транслировалось сожжение девушек, что расплачивались за «нарушение и подрыв основ государства».

 Потом по телевизору рассказали, как ситуацией воспользовались мятежники, повстанцы и еретики, стремящиеся получить власть и разрушить страну. Но по всем телеканалам показали, как Лорд–Магистрариус мгновенно среагировал и выставил оборону против отступников. Были снимки и видео с многочисленных уличных камер, где нового правителя представили в броне полк–ордена, как он доблестно раздаёт ситуации и координирует ситуацию. А потом рассказали, как был переломлен ход битвы и взята победа над мятежниками, сохранившая праведную власть. А потом Рафаэля представили как единственного, кто способен был принять на себя славное бремя правления великим государством.

 Архиканцлер понимал, что без подобного сюжета он вряд ли оправдает свою власть и это была всего лишь попытка на хоть какое–то обеление своего восхождения.

 Прокрутив всё это в голове, Рафаэль коварно улыбнулся. Он ещё вспомнил, как нашёл в кабинете Казимира «План по Реформации». Он содержал уйму статей, посвящённых дарованию прав и свобод, которые могли понравиться большинству народа. Новый правитель мгновенно уничтожил эти бумаги, ибо до его восхождения не должно быть ничего хорошего. А поутру по телевидению прогнали ещё один сюжет, что в кабинете Канцлера были найдены бумаги, подтверждающие план по превращению всех граждан в рабов.

 Рафаэль улыбнулся тому, как поступил со своими недавними союзниками и в том числе с корпорацией из Либеральной Капиталистической Республики. Когда он захватил власть, с ним сразу связались и потребовали выполнения обязательств. Но новый правитель их тут, же послал на все четыре стороны нецензурной бранью и оборвал с ними связь. Он мог только представлять, как с той стороны рвали и метали из–за потерянного влияния.

 Но главное, что радовало Рафаэля, это знание всех отступников и предателей, что не явились на его зов. Они до сих пор кроятся в тёмных уголках и расселинах государства, медленно отравляя его жизнь. Но Архиканцлер знает о них. Он знает о каждом отступнике, мятежнике, сепаратисте и еретике, что спрятались от его праведного взора. Но Рафаэль вознамерился свинцом и пламенем вычистить эту скверну и сделать это Автократорство достойным заветам первого Канцлера.  

 Архиканцлер спустил погоню на тех, кто смог уйти от кровавой бойни. Не было найдено тела ни Габриеля, ни Алехандро, а значит они ушли. И за ними отправили погоню в виде двадцати наёмных убийц. Никому не нужны были свидетели.

 Он так же распорядился устроить охоту за полк–орденом. Официальной причиной явилось, то, что эта структура была порождена пороками предыдущего правителя, и её нужно было искоренить. Но было понятно, что новому правителю не нужны были свидетели, способные своим словом поколебать его правление. Однако не было предела удивлению и неистового гнева Архиканцлера, когда пришли известия, что все аванпосты оказались, покинуты, а вся техника, документ и оружие просто исчезли.

 Пока на Архиканцлер гордо восседал троне и своим ледяным взглядом осматривал зал, как обычно, в тени крылся Теренций. Потаённость и тьма были его главными союзниками, которые он мог использовать когда хотел.

 Он смотрел на своего нового правителя и с сожалением вспоминал те моменты, когда мог ещё его остановить. И неважно как он был способен остановить Рафаэля – убедительным словом или горячей пулей. Это значения не имело. Теренций хоть и ждал изменений, но явно не таких.

 И каждый час он задавал себе вопрос: «А были ли вообще изменения? ». Вся репрессивная система, карательный дух и тоталитарное устройство поменяли лишь свою форму, но суть. Рейх не отступил ни на йоту от тех постулатов, что ещё были закреплены канцлером Южно–Апеннинского Ковенанта. Они и не усалились и не ослабли, не потеряли своей тотальной деспотической сущности. Всё, что являлось якобы народным, было всего лишь фикцией, незначительной уловкой, а начало правления Архиканцлера лишь отбросило все эти видимости и позволило увидеть истинную суть империи.

 Теперь же Теренций мог только вспомнить слова старого философа с Мальты: «Тотальная власть рождает угнетение. Угнетение рождает недовольство. Недовольство рождает бунт. Бунт рождает смену власти. Новая власть рождает еще более тотальную систему. Таков нерушимый закон этого мира». И этот закон не стал исключением для Рейха, ибо теперь в этом государстве в свой зенит взошло палящее солнце новой идеальной власти, которое обогреет всех своим ласковым светом.

 Конец и вновь начало.

 

Эпилог.

 

 Это был один из сотен затерявшихся островов в Эгейском море. Здесь, на границе Турецкого Султаната и Автократорства Рейх, где могли происходить военные стычки, можно было спокойно затеряться от любого всевидящего взора.

На песчаном берегу было прекрасно. Прохладный вечерний ветер свободно гулял по песку, создавая прекрасное ощущение спокойствия.

 Прекрасный звук прибоя заполнял ухо, даруя несоизмеримое акустическое удовольствие, постепенно успокаивая и унося в мир грёз и мечтаний.

 Огненный закат производил неизгладимое впечатление. За море уходил покрасневший солнечный диск, а пространство возле него буквально изливалось пламенным красным золотом, чьё сияние устремлялось прямо в глаза. Небо постепенно обретало сначала багровые оттенки, а потом и стало выкрашиваться в сиреневые тона, знаменуя, что ночь скоро войдёт в свои законные права и ласково укутает мир прохладным мраком.

 На берегу стоял высокий человек и взирал далеко вдаль, в те места, где солнце закачивало свой утомительный дневной путь. Его длинные чёрные как смоль волосы слегка отрёпывались на ветру и снова ложились на тёмный камзол.

 – Господин. – Прозвучало голосом полного покорности и послушания где–то сзади. – К пристани подошли новые корабли с братьями. Вы пойдёте их встречать? – Вопросил только что подошедший мужчина в военной форме старого полк–ордена.

 – Нет. Передай, чтобы выгружались и готовились к общему сбору внутри цитадели. – Холодно ответил ему человек в камзоле.

 Воин сразу передал по рации распоряжения своего командира.

 – Боец. – Бесстрастно обратился к воину командир. – Сколько наших братьев в «Прибое Спокойствия» и насколько реализован проект?

 – Господин Великий Консул, наш проект реализован на семьдесят два процента, а количество личного состава восемьдесят девять процентов от того, что был до начала инициации проекта «Новый Дом».

 – Прекрасно. – Бесстрастно и без улыбки начал Данте. – Всё в порядке. Держите меня в курсе.

 – Так точно. – Сказал воин, развернулся и пошёл к пристани.

 Консул повернулся и посмотрел на новую цитадель. Он её назвал «Прибой Спокойствия». И действительно, вся обстановка на этом острове была воплощением сути мира и безмятежности, будто в противовес разрастающиеся суете Автократорства.

 Цитадель, построенная по старым крепостным чертежам, явилась олицетворением мощи и могущества. Её невысокие башни были самыми настоящими отдельными крепостями. Крепкие стены, сделанные по новым технологиям способны выдержать прямой выстрел из корабельного орудия.

 Всё это было необходимо, ибо Великий Консул всегда понимал, что придёт тот день, когда им придётся встать против родного Рейха, который они некогда ревностно защищали и охраняли.

 Он понимал, что вчера во время переворота в Риме ничего не изменилось, лишь усилилась борьба и сменилась форма деспотии. И Данте знал, что в этой старой игре открывается новая глава.

 Вчера с ним связался Карамазов. Он рассказал, что теперь они будут бороться против Архиканцлера всеми возможными средствами. Данте больше привлёк рассказ о Калье. Он пропустил мимо своего сознания историю про создание Тайной Тетрархии, ибо эта новая оппозиция была всего лишь старым элементом этой игры. Диссиденты, которые не способны ничего сделать, не способны принести существенных изменений, не более чем элемент идеальной тоталитарной системы, которая под предлогом нерушимого спокойствия и вечной стабильности способна вести бесконечную и кровавую войну с несогласными этими репрессиями и выжигать предательство там, где его нет. Но вот рассказ о потерянной жене Казимира действительно стоил много. Эта девушка своими словами и рассказами способна изменить реальное положение вещей и, причём не в пользу новоявленного правителя. Архиканцлер пойдёт на всё, чтобы скрыть истину, но пока он ничего не знает о девушке. Это играло на руку Ордена Лампады. Теперь они именуются так. Нет больше полк–ордена и Ордена Железной Лилии. Они объединились и создали новую организацию, что понесёт свет, рассеивая тьму. Они прольют свет на старые истины. И Данте понял, какую роль может сыграть Калья в руках нового ордена, если попадёт к ним. Великий Консул знал, какое влияние она может оказать на Архиканцлера и что он способен сделать, чтобы сохранить хотя бы своё доброе имя, не говоря уже о власти.

 Но Данте пугала вероятность того, что она может попасть в руки Тетрархии. Хоть он и вступил в союз с этим обновленным сопротивлением, но Консул не мог позволить того, чтобы Калья попала в их руки, ибо тогда перед ними откроются безграничные возможности. Они смогут сокрушить режим в государстве и ввергнуть саму страну в гражданскую войну. От их действий Автократорство просто порвёт на куски, а этого нельзя было допустить. В Европе установлен идеальный баланс и порядок, который не способен породить войн. Пусть в каждой стране и установилось такое правление, что способно перемолоть души и судьбы, но это залог всеобщего порядка, который любой ценой должен сохраняться. Этот порядок – идеал, которого Европа не знала с момента начала Континентального Раздора, Европейской ночи, Великой Ночи – у этого апокалипсиса было много названий. Но было ясно одно – его любой ценой нельзя вновь допустить, в противном случае всё вновь уйдёт в лоно хаоса и разрушения, которые заново порвут континент на задыхающиеся от собственных идей, которыми они грезили, жалкие куски, не способные к жизни.

 – Мой милый Данте. – Внезапно за спиной консула прозвучал мягкий, немного игривый и аристократический мужской голос.

 – Да, Варфаламей, ты что–то хотел?

 – Ох, конечно. – С всё нарастающим весельем говорил мужчина. – Я хотел узнать, почему ты мне отвёл роль защитника нового тирана? Почему на всеобщем заседании канувшего во мрак ордена лилии я защищал Рафаэля? Ты же знаешь, он мне не жутко по нраву. И зачем ты меня просил парадировать тот мерзкий голосок, и ты же мог тогда сиюминутно инициировать его ликвидацию. Зачем благоволить ему в деле восхождения на власть?

 Великий Консул был готов к этому вопросу. Он репетировал ответ на него часы и сейчас готовился всё изложить на чистый лист. Также бесстрастно и холодно Данте пояснил:

 – Всё очень просто. Я всегда знал, что Главный Лорд никогда не позволит распасться своей родине, даже если это ввергнет его мечту в забвение.

 – Поэтому ты послал того сумасшедшего с воззрениями на свободную любовь на первое и последнее заседание оппозиции Рейха?

 – Не перебивай. – Хладно попросил Данте. – Да, ты прав, тот парень сыграл решающую роль в крушении мечтаний Главного Лорда. Я знал, что он буквально втопчет в грязь цель лорда. А зачем я это сделал? Казимир был слишком непредсказуем. Он своим сумасшествием мог привести Рейх к краху и ввергнуть его во мрак хаоса. А новый правитель в своей жестокости – статичен. Мы знаем, чего нужно ждать от Архиканцлера, а значимый факт в пути достижения стабильности и мира. – Без эмоций, даже не меняя тембра в голосе, пояснил Великий Консул.

 – И поэтому был убит Казимир. – Недовольно кинул мужчина.

 – Я не ожидал этого исхода. – Немного повысив голос начал консул. – Я думал, его закроют за решёткой в тюрьме, а потом мы бы его вытащили. Но я не ожидал, что Главный Лорд его так просто убьёт. Я каюсь в своём просчёте. – С еле заметным сожалением закончил Данте.

 И стоящий за спиной Данте мужчина понял, что сейчас разыгрывается новая партия на старой доске во всем известной игре. Новых сторон не появилось, появились лишь новые обозначения этих самых сторон. Во главе тотального гегемона, ведущего за любым инакомыслием беспрестанную охоту – Архиканцлер во главе Автократорства. Несогласные, стремящиеся его свергнуть и установить свой порядок – Тайная Тетрархия. И интриганы, преследующие собственные цели в этой игре и стремящиеся любой ценой сохранить старые порядки – Орден.

 Губы Великого Консула разошлись в несвойственной для его холодного состояния улыбке, и Данте усмехнулся, ибо понял, что они всего лишь пешки чей–то неведомой игры, что ведётся вот уже несколько десятков лет, но никак закончиться не может.

 

Послесловие.

 Из размышлений философа–пророка и чёрного оракула времён эпохи Великой Европейской Ночи – Сарагона Мальтийского:

 «Свобода – очень интересное и многозначное слово, стоящие по одну сторону человеческой жизни. На другой же стороне морали стоит понятие «подчинение». У этих сторон разные идеи, принципы и ценности, но как же каждая из них стремиться показать своё совершенство. Полное подчинение некому абсолюту обеспечивает порядок, способный простоять веками и не шелохнуться. Именно подчинение единому идеалу и принесение в жертву своих прав и свобод способно обеспечить в народе, который не искушён в политике, спокойствие и стабильность. Именно когда мы, желая прожить спокойную и размеренную жизнь, отдаём на алтарь процветание и определённости свои права и свободы в угоду некому абсолюту, то только тогда рождается порядок. Тотальное подчинение просит у человека его свободы, чтобы он даже свои мысли, душу, мораль и ум перестроил под новый порядок. И если, же вы совсем отрекаетесь от свобод, то нет ничего предосудительного, чтобы стать просто верной шестёрёнкой в великом механизме по поддержанию жизни и процветания в вашей родине. И только тогда, когда человек отречётся от свободы, то только тогда он получит мир, полный спокойствия и порядка, где всё будет подчинено единому идеалу и не будет места иному мышлению. Да, свобода на порядок – достойный обмен.

 Но с самой свободой всё иначе. Она от каждого требует полной самоотдачи и участия в жизни. Но в какой жизни? Нет, это далеко не ваша жизнь. Не жизнь ваших родственников и друзей, хотя соприкосновения возможны. Это единая и неделимая жизнь есть участие в делах государственных и общественных. Именно когда мы получаем свободу и права, то мы просто обязаны жертвовать моментами своей жизни ради общества и государства, помогая им в развитии и взаимосвязи, позволяя им, гармонизировать друг друга. И наша свобода требует от нас ответственности. Свобода это не игрушка для удовлетворения своих желаний и похоти. Свобода это нечто большее, требующее от нас всех сил. Государство даёт нам свободу и права для того, чтобы мы ему помогли в общем деле процветания и совершенства. Да, наше время и стабильность взамен на свободу – что ж, тоже достойный обмен.

 Но не забывайте о проходимцах! Они есть везде и встретятся на каждом вашем шагу. Шарлатаны мысли, ставшие для вас идолами, и собою подменят истинные идеалы этого мира. Те, кто выступают за стабильный мир порядка, станут для вас тиранами и деспотами, что в своём самодурстве и паранойи станут править железной рукой, и вздёрнут всех тех, кто даже своими жестами на них не похож. Да, возможно они принесут за собой мир и порядок, процветание и стабильность, но вам придётся тогда отдать все свои права и свободы. Возможно, вы потеряете даже статус человека, став просто скотом для этих деспотов.

 Но больше всего бойтесь всего тех, кто обещает вам свободу и улыбается в лицо. За этой фальшивой улыбкой может крыться самый страшный тиран, способный превратить вашу жизнь в жуткий кошмар. Именно такие утопят мир в реках крови, заставив миллионы даже дышатьв таком же темпе как они. Бойтесь льстецов, обещающих свободу и сладко улыбающихся вам в лицо, ибо они превратят ваш мир в цитадель деспотизма и просто рабовладельческой стойло.

 И никогда не забывайте: человек в своих мечтах и идеях, несомненно, стремиться к утопии. Но все его поступки, решения и действия ниспровергают наш мир во мрак антиутопии». 

⇐ Предыдущая26272829303132333435

Поделиться: