Глава 09. СВЯТОСТЬ: БОЛЬШОЙ ПШИК

 

САМОСТРЕЛ

1.

Следующим посетителем тестового прогона Соляриума стал Главнокомандующий АВНА Смердюков, более известный в народе как фельдмебель Табуреткин. Этому эрзац-солдафону Примус даже объяснять ничего не стал - просто приказал, вызвав к себе в бункер.

Выгнав №-Штейнов, Примус серьёзно задумался - кто должен стать следующей жертвой? Было абсолютно очевидно, что на роль Жертвенного Козла никоим образом не годился ни первый встречный с улицы, ни безымянный обитатель помоек Бомжляндии или тюремный зэк... Иначе бы слов про подставу старухой не было бы произнесено вовсе. А жаль.

И тут нарисовался осёл Табуреткин - позвонил пожаловаться.

- У меня опять проблема - десантники пообещали отловить и морду набить... А потом в фонтане утопить... - слезливо плакался по телефону министр Обороны Страны. - Солдафоны, они что, всегда такие? На прошлом параде я им по-человечески: здравия желаю, товарищи солдаты и офицеры! Поздравляю вас с праздником победы! А они в ответ как гаркнут троекратное: дура-а-а-а-ак... дура-а-а-а-ак... дура-а-а-а-ак... Да на всю площадь... Хамы казарменные эти АВНА-бойцы! И, что мне теперь, на следующий парад не ходить?

Примус слушал стенания министра-ликвидатора Обороны, закатив в потолок глаза - без комментариев. Когда этот бесплатный телефонный цирк надоел, перебил на полфразе:

- Ко мне! Незамедлительно!

Швырнув на аппарат трубку, вздохнул устало. Ну что ж, можно сказать, сам напросился... Вчера генпрокурор Баклан залетал - с результатами проверок в ОборонСервисе:

- Квасильева при допросе показала на Смердюкова... Смердюков - на онано-господина Чурбакса... Чурбакс всю вину валит на своих инвест-советников Джона и Дика, неожиданно оказавшихся внедрёнными агентами ЦРУ... Разоблачённые госдеповцы не только цинично раскрыли свой источник информации, но и, пользуясь случаем, прорекламировали последнюю модель гаджета, подаренного господину инфант-премьеру Мендельсону - фигуранту Лунтику... Временно лишённый мобильного интернет-доступа Лунтик Мендельсон испуганно кивает на... - тут Баклан замялся...

- Достаточно... - прервал Примус чуть не зарвавшегося Баклана - И так уже вполне очевидно, что никто ни в чём не виноват. Не ошибается только тот, кто ничего не делает...

Табуреткин уже практически выполнил свою задачу по модернизационному развалу армии и обороноспособности страны, за что даже схлопотал уже от Мендельсона тайное награждение золотой звездой Героя. Его было абсолютно не жалко, до того был жалким человечишкой этот мелкий лавочник - шваль, шелупонь, отработанный материал... К тому же оборзел Смердюков на военторговских харчах - зятя Пузикова себе отрастил до финансового неприличия...

Встретил Примус Табуреткина по-военному, в мундире подполковника ГБ и в папахе Мономаха с рубиновой кокардой. Табуреткин явился потным, перепуганным, нелепо дрыгая ногой, путаясь в женской юбке, предательски зацепившейся фельдмебелю за модельный сапожок, и попытался отдать по-военному честь... Но совершенно забыл, где эта самая офицерская честь должна у военного находиться... Растерялся, задёргался... Окончательно запутавшись, это позорище путиноидов выдохнуло:

- Разрешите донести? Я это... тута.

Примус брезгливо глянул на кальсонные подвязки, торчащие над поясом впопыхах натянутых лампасных штанов и поморщился. От Табуреткина с утра разило дамскими духами и кабаньим потом. И за что таких бабы любят?

На долгие объяснения Примус даже не соизволил тратить своё драгоценное время. Просто рявкнув командным голосом:

- Для прохождения санкт-технических процедур, нужных родной Отчизне... К месту прохождения воинской повинности... В бункер горы Синюха... Спецбортом номер ХЗ... Через левое плечо... Кругом арш!

 

2.

Офицерское собрание Генерального Штаба Армии гудело. Происходило нечто неописуемо невероятное.

Контингент собрания был серьёзным - солидные генеральские животы и ряхи, четырёхрядные лампасы шириной в ладонь, кокарды в половину лба. В зале стоял неутихающий перезвон бесчисленных регалий и одышечное сопение.

На трибуне - министр обороны Смердюков, красномордый от свежего загара под лампадой Соляриума.

- Господа офицеры. Каюсь, грешен. Я как Леви Матфей, сначала собирал налоги. Потом мне велели... и я как всё тот же Леви Матфей бросил деньги на кого попало, можно сказать, в дорожную пыль... и пошёл, куда послали... А послали меня армию деструктурировать - у них это так называется… Я им говорил, я умолял: я сапоги терпеть не могу, у меня от них мозоли кровавые... у меня чин - никакой, я военных академий не кончал, да меня бы и не взяли - у меня врождённое ночное недержание... И образование сугубо штатское - финансовая химия... А он мне - пасть порву... моргалы выколю... надо, Толик, надо...

…Каюсь, грешен. Я к двум профессорам, написавшим учебник по налогообложению, когда-то генеральным соавтором приписался. И львиную долю гонорара получил. А потом в налоговую пробился. И Ходорка за решётку упёк - за схемы проводок бухучёта, описанные в том учебнике. Издал новый указ по налоговой отчётности, те проводки объявил запрещёнными... И посадил. А трубу его отобрал, и отдал заказчикам уголовного процесса.

…Каюсь, грешен. Потому как слаб оказался. Женился супротив своей воли, на ихней дочке... Иванчик, куратор мой тайный сосватал… ну, который… вы знаете… - Смердюков испуганно втянул голову и скосил глаза в потолок, но всё же нашёл в себе силы прошептать партийную кличку свата. - Тот самый… Борман Золотая Ручка[108]... А я упирался... Только её фамилию вспомню…

Даже сидящим в глубине зала было видно, как Смердюкова передёрнуло. Система защиты государственных интересов сработала моментально, на автоматике заПи-Пи-Пи-кав часть фамилии из тайного Списка Членов Семьи, просочившейся в микрофон.

-...Пох***ебенникова… Ещё до свадьбы, как услышу эту фамилию, так уже мутит. А они мне опять -надо, Толик, надо… Пасть порвём, моргалы выколем… Так и женили... И понесло меня, окаянного по кривой дорожке в Верх, всё выше и выше… и выше… А мне оно надо?

 Смердюков горестно вздохнул и продолжил:

- И понеслось после женитьбы: от своего имени подай то… развали это… отбери у тех… подпишись здесь...

...Попросили ликвидатором нашей доблестной армии побыть - сделал, как попросили. И подчистил за собой всё - архивы арсенальные уничтожил... Высшие военные училища потребовали позакрывать, чтобы офицеров больше не плодить - позакрывал к чёртовой матери. А что, сержант крейсером командовать не сможет? Меня так ещё в институте учили - про кухарку и управление государством...

...Попросили отсутствием госзаказов оборонку уморить - уморил... Зато заказ на новую форму Иудашкину подкинул. Ну дороговато за кальсоны взял, ну жмёт немного там, немного здесь... Зато стильно, талию на солдатской каше наетой подчёркивает, не каждая модница такое себе позволить может, в чём солдаты на плацу щеголяют...

Говорил министр Обороны ещё долго, много, но очень сумбурно, постоянно путаясь в перечислении фактов содеянного им на ответственном посту. Речь Смердюкова незаметно для кающегося грешника плавно начала трансформироваться из скандального покаяния в оправдание себя любимого. В зале заскучали, начали позёвывать, перешёптыватся и нетерпеливо ёрзать - когда антракт объявят? По рядам пополз слух - в буфет пиво свежайшее завезли.

...Всю верхушку главнокомандующих заменил - на вас, господа рекомендованные мне с Верху генералы... И что, вам плохо в своих кабинетах спится-жрётся? На полигоны выезжать, жопы в палатках морозить не надо, вонь пороховую нюхать не надо, джипами служебными обеспечены, что такое казарма и подъем в шесть утра не ведаете... Гляжу я на ваши животики и сердце радуется... А на меня ругаетесь - мол, зачем бабу замминистром себе взял... А я тоже, между прочим, человек, другим секретутку можно, а мне нельзя? Настоящему мужчине без Веры никак. Так чем моя Верка хуже других?

...И десантники грозятся морду набить... А я их трогал? Ну, купаются пьяненькие в своих фонтанах, я ж разве против? Насчёт запрета этого дела распоряжения пока не было - на Верху считают, что затраты излишни, эти черти крылатые своими силами сопьются...

И добавил совсем уж жалобно, окончательно смазав всё впечатление от покаянной исповеди:

- Но я хороший… аж два раза в жизни был. Я солдатикам подъём на час позже выколотил…

Фельдмебель звучно ударил себя в лоб. Загудело.

- И пятидневку солдатикам выколотил…

Смердюков опять ударил себя по лбу. И опять у него под лобной костью что-то загудело.

- Вот этим самым местом выколотил… - потирая ушибленный лоб, продолжил исповедь Смердюков. - И танки надувные, и самолёты, и ракеты... Чего с железяками тяжеленными солдатикам на полигонах возится? Танки, они ведь грязи не боятся, когда соляра в бензобаках есть... А есои она вся налево сливается? Ну-ка потолкай... Что ж я, не понимаю… я сам в пехоте два года отмаршировал. И курсы, якобы офицерские, на срочной окончил… Ну, это так в моей легенде обозвали школу прапоров, чтобы меня как бы законно министром Обороны посадить...

Жалостливость тона министра Обороны за всё время исповеди лишь раз сменилась законной гордостью в голосе:

- Зато я за это время миллион солдатских тумбочек в казармах поменял, все кровати, табуретки... И цену закупочную накрутил такую... Хрен, кто из вас на ваших пушках-хлопушках и прочих крейсерах-шмейсерах такую маржу поднимет. Вот в этом я хорошо разбираюсь, торговаться люблю и умею...

 

3.

Но финальная сцена публичного покаяния фельдмебеля Табуреткина Офицерскому Собранию превзошла все мыслимые и немыслимые ожидания.

- Так что грешен. Бесповоротно и необратимо... Каюсь! (БУМ! ) Каюсь! (БУУМ! ) Каюсь! (БУУУМ! )…

Смердюков, видимо, собирался упасть на колени для отбития покаянных поклонов, но забыл, что он стоит за кафедрой трибуны. И трижды приложился лбом к доске трибунала, опрокинув графин с минералкой " Святая Вода" [109] и безнадёжно испортив микрофоны.

Закончив столь странным образом покаянную речь, фельдмебель Табуреткин с жалким криком " А я, господа офицеры, всё-таки честь имею! " неожиданно выхватил табельный пистолет Сердюкова и застрелился.

Но неудачно. И так - трижды.

Сначала произошла осечка. Патроны совсем разучилась оборонка делать. Как впоследствии установила криминалистическая экспертиза: порох в гильзе оказался из левых импортных поставок, отсыревший товар поставщики подсунули, да ещё и с недосыпом серы.

Серый от страха Смердюков слёзно выматерился и нажал на курок вторично. Гремучая ртуть капсюля патрона после повторного удара бойка наконец-то соизволила воспламениться. В запрессованной гильзе что-то пшикнуло и выдавило свинчушку-пулю на волю.

Но и повторная попытка была обречена на конфуз. Смердюков ухитрился промазать себе в висок - с девятимиллиметрового расстояния. После первой неудачной попытки у него слишком сильно затряслись руки, пистолет вилял в руке как чиновник в премьерском предбаннике. Пуля-дура гуманно скользнула по черепу вдоль виска, содрав лоскут кожи, и ушла в потолок.

После первой неудачной попытки кто-то из свидетелей позорного самострела нервно охнул, кто-то от волнения закурил... Но пистолет у горе-суицидника отобрать желающих не нашлось. После второго захода в зале Офицерское собрания установилась гробовая тишина. Все молча, но уже с любопытством наблюдали....

Окровавленный Смердюков с недоумением щёлкал пустым пистолетом: то заглядывая в дымящуюся дырочку ствола, то приставляя пистолет к виску, то засовывая его себе в рот... После двух только что перенесённых стрессов он пребывал в шоковом состоянии, близком к полному ступору. Фельдмебель забыл, что накануне, порешив застрелиться, он попросил денщика зарядить ему пистолет одним патроном, справедливо рассудив, что больше после выстрела в упор ему и не понадобиться. Заряжать пистолет самостоятельно фельдмебель так до сих пор и не научился - не фельдмебельское это дело, пусть денщики руки в оружейном масле пачкают, на то они и холопы...

Пистолет так и не выстрелил. Смердюков разрыдался в голос, у него началась истерика.

Кто-то сердобольно протянул окровавленному фельдмебелю личное табельное оружие - пистолет, заряженный полной обоймой.

Фельдмебель шмыгнул носом, с благодарностью кивнул генералу-доброхоту, решительно приставил дуло к виску и нажал на курок...

И опять конфуз - на этот раз саморазоблачённый министр Обороны забыл снять чужое оружие с предохранителя.

Табуреткин матерно хрюкнул, отшвырнул пистолет и ушёл домой, обиженно хлопнув дверью на прощание.

 

ЛАФЕТ-ШОУ

1.

И всё-таки Смердюков умер - для карьеры и политики. Хоронили политический труп Министра Обороны шумно и весело. Везли как положено - на лафете, через центр 100лицы, перекрыв на полдня движение. Но почётный караул - ряженые. Военные отказались участвовать в последнем для фельдмебеля Табуреткина фарсе. Им позора последнего юбилейного Парада Победы хватило.

Из свидетелей, присутствовавших при покаянной речи бывшего министра Обороны, закончившейся позорным самострелом, везти к доктору Кащеенко на лоботомию не пришлось никого. Генералам Верховного Штаба АВНА было что терять в случае утечки скандальной информации. Поэтому - Примус был абсолютно уверен - молчать они будут как зачехлённые гаубицы.

Но на всякий случай каждому из генералов дали ещё по медальке " За заслуги в мирное время" - за хранение Государственной Тайны. А кому-то, согласно табеля о чине, даже и ордена.

 

2.

Надрывались мегафоны, неся в народ последнее напутственное слово Примуса покойному:

- Граждане, разойдитесь, не толпитесь... Посадок не будет... Не ждите, сейчас на дворе не тридцать седьмой год! А тем, кто проявит недовольство достижениями нашей демократии - лично прикажу генпрокурору Баклану впаять по " двушечке".

На артиллерийском лафете была смонтирована бескрайных размеров кровать, способная выдержать энергию любовных утех любого хряка. Пьяный и борзый до хрюкоты Смердюков в будуарном маскхалате с маскирующими любую импотенцию пятнами коньячных цветов... В дальнем углу кровати, где-то в районе фельдмебельских пяток, простоволосая от горя Квасильева (оперативный позывной - " Золотая Баба" ) беспробудно квасила не вылезая из-под одеяла постельного ареста... Прочие любовницы-сослуживицы из женского батальона министерства обороны собственноручно варили поминальную кутью в полевой кухне, следовавшей за лафетом, и в воздух лифчики кидали... Демонстрируя верность безвременно усопшему альфа-кабану рвали в клочья парадные ночнушки, волосы и юридические документы, финансово компрометирующие Табуреткина... Самая юная - интеллектуальная девственница из штабного эскорт-борделя " ОборонСервис" - читала истерично-навзрыд стихи:

 

Асимметрия с нами случилась

Асимметрия в дом наш явилась

Ты кусаешь меня безумно

Сердце каменное неразумно

Разожми свою челюсть клыкастую

Безоружная я, безопасная.

Буду я покорно, услужливо

Твоё сердце из камня выуживать...

...Ты стоишь на пьедестале

Громко музыка играет

Всё в тебе огнём горит

И о чём-то говорит!

 

...Ты за что меня пнул,

Пусть слегка, сапогом...

 

Толпа плакала, надрывая животики: " Да уж… Из частушки матерка не выкинешь". Некоторые же, наоборот, завистливо вздыхали: " Чтоб мы так жили, как этот боров сдох".

Недопущенный Примусом до похорон Мендельсон (" Мал ещё такие страсти видеть, для психики неокрепшей вредно" ) тайно подглядывал за процессией сквозь бойницу Кремлёвского забора и слезливо шептал:

- Ахъ, какой был министр эффективный... Большой-большой, больше самого Медведя... Даже меня как-то словесно отшлёпать не побоялся... А ошибки... Они бывают у каждого человека...

Покойный куражился - распахнув стёганый маскхалат, самодовольным тарзаном колотил себя в жирные телеса, ревел дон-павианом, заглушая поэтессу:

- Я не я и жопа не моя! Я - свидетель! А что случилось? - И грозно топал подарочными розовыми тапками от Золотой Бабы. - Ну что, съели меня, падлы? Падва, фас!

Адвокат Падва молодецки бежал впереди процессии, петляя юридическими вывертами. Он распугивал пытавшихся перебежать политическому трупу дорогу стервятников генерального прокурора Баклана и слишком ретивых байстрюков Следственного Комитета.

Прикрывая лафетные тылы, коллегиально-уныло брела безутешная родня: безучастная к происходящему до полной прострации вдова Пох***ебенникова, скорбно молчащий Говорун, осунувшийся от горя щеками, подбородком и животом зять Пузиков...

В конце карьерного пути покойного ждал Шойгу Силыч, аврально выдернутый Примусом из канализации Подмо$ковья на пост министра обороны. К новому назначению бывший министр МЧС подготовился с чрезвычайной ответственностью - аж в глазах рябило: фасонистый мундир, лычки, нашивки, звёзды, банты, аксельбанты, адьютанты, фурага, кокарда, жирные штабные крысы ближайшего сопровождения - всё по максимуму...

- Пост сдан! - проревел Табуреткин, приложив руку к височной кости. - Да с потрохами! Теперь преданная армия - мной - твоя! Со всеми её надувными танками, ракетами, раздутым бюджетом и дутым перевооружением. А какие девочки в штабе! Рекомендую вдуть моим дурочкам-курочкам.

- Пост принят! - сурово и сдержанно отсалютовал в ответ Шойгу Силыч. - Клянусь и впредь раздухарять боевой дух в том же духе - надувными десантно-штурмовыми храмами.

Грянул похоронный салют. Штабная поэтесса выпала с лафета в затяжной обморок. Все прочие участники лафет-шоу разбежались по своим рабочим кабинетам - продолжать укреплять рекламный Щит Родины.

 

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: