Легенда о царе Ангатии и Нараде Кашьяпе

 

 

Рассказ о том, как ложное воззрение может влиять на су- ждения и образ жизни, а также к чему может привести жизнь в состоянии невежества.

К

огда-то царствовал в Видехе Ангатий, доблестный воитель. Казною был богат и войском, Имел в достатке колесницы.

И вот однажды, светлой ночью (Тогда настал осенний праздник, И отмечали полнолунье),

Он созывает приближённых — Учёных, знающих, умелых

И в обращении учтивых. Здесь был Алата-воевода,

А с ним — Сунама и Виджая.

К ним царь с вопросом обратился:

«Скажите, чем бы нам заняться? Сегодня праздник полнолунья, На чистом небе месяц светит. Как можем мы себя потешить, Воспользоваться это ночью?»

 

Тогда Алата-воевода

Царю ответил самым первым:

«Вели-ка воинам собраться: Поднимем войско по тревоге

И всей несметной силой ратной Отправимся в поход, о кшатрий. Не всех ещё мы победили,

А победить бы всех хотелось. Поэтому я предлагаю Померяться с врагами силой». Услышав это предложенье, Сунама с ним не согласился:

«Твои все недруги, воитель, Сегодня съехались в столицу И не злоумышляют больше, Но признают твоё главенство. Сегодня праздник, не забудьте. Не вижу смысла я в походе!

Не лучше ли нам поскорее Отправить слуг за угощеньем, Призвать певцов и музыкантов И наслаждениям предаться?» Услышав это предложенье, Виджая с ним не согласился:

«Услады, государь, не новость, Ты их всегда себе доставишь. Нам наслаждения привычны, А радости от них немного.

Нам нужен брахман или шраман, Наставник и учитель дхармы!

Он нас избавит от сомнений И даст благие наставленья». Услышав это предложенье,

Царь с одобрением воскликнул:

«Виджая предлагает дело,

Его намеренье удачно!

Нам нужен брахман или шраман, Наставник и учитель дхармы.

Он нас избавит от сомнений И даст благие наставленья». Услышав речи государя, Сказал Алата-воевода:

«Живёт у нас в оленьем парке Из рода кашьяпы подвижник По имени достойный — Гуна; Он проповедует умело

И окружён учениками, Нагой он ходит, без одежды. Его считают люди мудрым». Услышав речи воеводы, Послал Ангатий за возницей:

«Готовь возничий колесницу, Мы в парк немедленно поедем». Тот быстро подал колесницу

С сиденьем из слоновой кости. Серебряною окаёмкой

Она сияла и сверкала, Как полная луна на небе;

Четвёрка рысаков в упряжке, Как на подбор все белой масти, А на бегу быстры, как ветер, Притом совсем не норовисты. Всё было белым: кузов, кони

И царский зонт, и опахало.

В сопровожденье приближённых Царь выехал на колеснице

И был прекрасен, словно Чандра. Скакали верховые следом

И сабли наголо держали.

Так ехал царь не больше часа;

 

Затем сошёл он с колесницы И с приближёнными своими

Пришёл туда, где жил подвижник. Кругом ученики сидели

И брахманы, текла беседа.

Царь никого не стал тревожить. Он здесь не мог распоряжаться. И окружённый всяким людом, Неподалёку царь уселся.

На мягких набивных подушках Расположился поудобней

И вежливо беседу начал:

«Всего ли у тебя в достатке?

Ты крепок ли теперь здоровьем? Как добываешь пропитанье?

Не трудно ль жить тебе, почтенный? Не болен ли какой болезнью?

Не жалуешься ли на зренье?» Вайдехе, преданному дхарме, Подвижник отвечал учтиво:

«Всё у меня благополучно, Болезни мне не докучают.

А ты здоров ли, царь Видехи? Тебя не донимают бунты?

А рысаки твои здоровы? Не поломалась колесница? Не мучат ли тебя болезни? Они не редко губят тело!»

Так царь Видехи и отшельник Приветствиями обменялись. Царь времени не тратил даром, Он тотчас перешёл к расспросам О том, чего ему держаться,

О смысле дхармы и о пользе:

«Как почитать согласно дхарме,

Отца и мать? Ответь, подвижник! А как нам быть с учителями?

Каков наш долг перед семьёю?

Как относиться к старшим нужно? А как — к отшельникам, монахам? Как обращаться нужно с войском? Чего держаться в управленье?

Как правильно исполнить дхарму, Чтоб после смерти быть счастливым? Как те, кто нарушает дхарму,

В ад попадают после смерти?» И на вопрос царя Видехи Ответил Кашьяпа-подвижник:

«Скажу я истинную правду, Внимай мне, государь, прилежно:

Хоть следуй, хоть не следуй дхарме — Плода не будет никакого.

Не существует того света: Никто оттуда не вернулся,

Нет, государь, покойных предков, Родителей не существует.

Учитель бесполезен в жизни: Того, кто буен от природы, Не сможет усмирить учитель.

Все существа равны друг другу, И старших почитать не нужно. В труде, в старанье нету смысла, А мужество всегда бесцельно. Все существа судьбой влекомы, Как бечевой влекома лодка.

Что суждено — то и получишь. Плодов даяний не бывает,

А приношенья бесполезны. Ни власти нету, ни усилий.

Кто поглупей — дары приносит,

 

Кто поумней — их получает. И все глупцы в самообмане Невольно одаряют умных. Всего семь сутей существует. Они неразложимы, вечны: Земля, вода, огонь и воздух, Затем — несчастие и счастье; Душа считается седьмою.

Никто их разложить не может, Несокрушимы эти сути,

И истребить их невозможно: Ведь меч проходит между ними. Кто рубит голову на плахе,

Не задевает эти сути.

Как можно видеть здесь убийство? Пусть восемьдесят кальп минует, Потом ещё четыре кальпы — Тогда все души чисты будут.

Нет раньше срока избавленья, Какие ни блюди обеты.

И сколько б ты добра ни делал, Освобожденья не ускоришь;

А можешь нагрешить без меры — Освобожденья не замедлишь.

Очистимся мы постепенно

За восемьдесят кальп и дольше. Не побороть необходимость — Ведь море на берег не выйдет!» Послушав поученья Гуны, Сказал Алата-воевода:

«Признаюсь я, ученье это

Мне кажется правдоподобным. Я помню прошлое рожденье, Предшествующее этой жизни: Я был забойщиком скота в ней,

И был как Пингала известен. В Варанаси, великом граде,

Я совершил грехов немало, Без счёта резал скот на мясо:

Свиней, овец, козлов, баранов… Но после смерти я родился Богатым, сыном полководца.

А значит, нет плодов злодейства, Иначе быть бы мне в кромешной!» Сидел там раб неподалёку,

Что Биджакою прозывался.

Он Кашьяпу пришёл послушать, Хоть и постился в полнолунье. Услышал он ученье Гунны

И сказанное воеводой

И, тяжко-тяжко воздыхая, Заплакал горькими слезами. Его окликнул царь Видехи:

«Скажи, любезный, что ты плачешь? Ты удручён какой-то вестью?

Что тяготит тебя? Откройся!» Вопросу царскому внимая, Ответил Биджака правдиво:

«Ничто не тяготит мне душу. Послушай, царь, что расскажу я. Я помню прошлое рожденье: Там жизнь моя была счастливой. Ведь был я в городе Сакете Купцом и прозывался Бхава, Был предан дхарме, уважаем; Подвижникам и неимущим

Я неизменно был опорой; Ни одного греха в той жизни Я за собою не припомню.

Но после смерти я родился

 

Здесь сыном женщины несчастной (Ведь я, Вайдеха, сын рабыни), Теперь я неимущ и жалок.

Но, несмотря на свою бедность, Я добродетели привержен, Готов обедом поделиться

Со всеми, кто меня беднее. По полнолуньям, новолуньям Пост соблюдаю непреложно, Зла никому не причиняю,

Не зарюсь на добро чужое. А вот теперь, как оказалось, Мои страданья бесполезны!

Ведь правильно сказал Алата — От благочестия нет проку!

Мне просто выпало злосчастье — Бросок костей был неудачен.

Игрок я, видно, никудышный. Алата — вот игрок умелый, Его бросок удачным вышел,

И выпало на долю счастье. Врата небес теперь закрылись! Что делать мне? Не понимаю! Вот потому я и рыдаю, Ученью Кашьяпы поверив».

Царь Биджаки рассказ услышал И молвил он такое слово:

«Стяжать блаженство невозможно, Мы изменить судьбу не в силах.

Любое счастье и злосчастье Одна она нам посылает.

Нас всех очистит смена жизней, Освобожденья не приблизишь. Я до сих пор к добру склонялся, Подвижникам и неимущим

Всегда я помогал с охотой, Радел о благе государства — Выходит, только тратил время! Почтенный Кашьяпа! С тобою Мы свидимся ещё, быть может, Коли судьба того захочет».

Промолвил это царь Видехи

И в путь отправился обратный. Царь скоротал остаток ночи,

А поутру созвал придворных И объявил своё решенье:

«Я в Чандаке, своём дворце, Лишь буду жизнью наслаждаться, А дел отныне знать не знаю!

Советники пусть всё решают, Все государственные тайны И ежедневные заботы

Я доверяю приближённым». Промолвил это царь Вайдеха И погрузился в наслажденья; Подвижников и неимущих

Забыл и стал к ним равнодушен. Полмесяца уж пролетело,

Вот накануне новолунья Зовёт к себе царевна Руджа, Любимое дитя Вайдехи, Кормилицу и говорит ей:

«Меня украсить поспешите, Моих подружек наряжайте! Ведь завтра будет новолунье, Пора бы мне отца проведать». Служанки подали гирлянды, Сандалом Руджу умастили

И украшения надели

Из самоцветов и кораллов,

 

Из яхонтов и бус жемчужных. Одета в лучшие наряды,

Она на золотых носилках Отправилась царя проведать. Блистая собственной красою, Она ещё прекрасней стала Среди своих подружек юных. Вот, в окружении наперсниц, Сияя праздничным убором, Вступила в Чандаку царевна И всё сверканьем озарила, Слепящей молнии подобна. Она приблизилась к Вайдехе, Приветила его учтиво

И села рядом на сиденье

С блестящей золотой отделкой. Её, а с нею и подружек, Подобных апсарам небесным, Радушно принял царь Вайдехи И вымолвил такое слово:

«Довольна ты своею жизнью? Проводишь ли в забавах время? В пруду купаешься, как прежде? А кушанья разнообразны?

Какие же у вас затеи? Беседки из цветов плетёте? А коль чего-то не хватает,

Скажи — я дам распоряженье! Мне кажется, что ты натёрлась Не самым лучшим притираньем. Быть может, надобно сандала?» Так дочь расспрашивал Вайдеха. Ему царевна отвечала:

«Мне, государь, всего довольно, Ни в чём не знаю я отказа.

Но завтра — новолунье, праздник. На подаяния убогим

Нужна мне тысяча каршапан — Я, как всегда, им помогаю».

На эту речь царевны Руджи Ей так ответил царь Ангатий:

«Ты много денег зря изводишь: В дарах нет никакого смысла! Посты зачем-то соблюдаешь; Наверное, судьба такая,

И ты постишься поневоле. А я в постах добра не вижу. Про Биджаку-раба слыхала?

Он тоже был постам привержен. А как послушал речи Гунны, Заплакал горькими слезами.

Живи, пока живётся, Руджа! Отказывать себе не стоит.

Не существует того света, Зачем себя напрасно мучить?» Послушав речь царя Видехи, Прекрасная царевна Руджа,

О будущем и прошлом зная, Промолвила такое слово:

«Я раньше знала понаслышке, Теперь воочию узрела:

Кто с дураком имеет дело, Сам поглупеет непременно. Кто в одиночку заблуждался,

С другим заблудшим повстречавшись, Сам в заблужденье укрепился.

Ни Биджака, ни же Алата Меня ничуть не удивляют.

Но ты всегда был столь разумен, Столь опытен и зрел в сужденьях —

 

Как мог ты вместе с дураками Поддаться ложному воззренью?

И если сам собой нас ход вещей очистит, Зачем тогда подвижничество Гуне?

Он в заблужденье понапрасну тебя мучит, Как мотылёк, летящий на светильник.

Кто верит, что усилия бесплодны, Не остановится пред злым деяньем,

А от последствий трудно избавляться, Как от крючка сглотнувшей его рыбе. Я приведу тебе сравненье,

С вниманием меня послушай! Разумный человек, бывает, Суть дела схватывает сразу, Когда сравнение услышит.

Представь купеческое судно, Перегружённое товаром: Оно под непомерным грузом Затонет в океанских водах.

Так человек, мало-помалу Накапливая злодеянья,

Под бременем их непомерным В аду утонет, как в пучине.

Что до Алаты-воеводы,

Так он грехи пока лишь копит, Но в будущем ему придётся Дурные испытать рожденья. Алата тоже, царь Видехи, Когда-то накопил заслуги,

Но благо это— ненадолго:

Он к недостойному склонился, Оставил верную дорогу

И движется стезёй дурною. Теперь — ещё одно сравненье. Возьми две чашки с коромыслом

И нагрузи одну из чашек: Свободная от груза чашка Поднимется на коромысле. Так, если человек заслуги Накапливает понемногу, Они его поднимут к небу, И это с Биджакой случится. А те несчастья и невзгоды, Что он переживает ныне,—

Последствия дурных деяний,

Им совершённых в прошлой жизни. Но всё дурное скоро минет,

Ибо теперь он благонравен. Не слушай Кашьяпу, владыка! Не следуй ложному ученью! Ты попадаешь под влиянье

Того, с кем вместе тратишь время, Будь он хоть праведник, хоть грешник. С кем человек завяжет дружбу,

Кого он часто навещает,— Он на того похожим станет. Когда лежат две вещи рядом,

Соприкасаются друг с другом — Одна запачкает другую.

Стрела, отравленная ядом, Оставит часть его в колчане. Разумный муж остережётся Общения с неблагородным — Грехом недолго заразиться.

Ведь если ты концом былинки Дотронешься до тухлой рыбы — Былинка гнилью и пропахнет.

Вот каково с глупцом общенье! А если к благовонной тагаре Ты поднесёшь листок от дерева,

 

Он тоже станет благовонным — Вот каково общенье с мудрым! Считай, что разум твой — корзинка, А в ней плоды твоих деяний.

Будь рассудителен, владыка! Оставь общение с дурными,

С достойными сведи знакомство. Дурной тебя толкает к аду, Достойный — к небесам приблизит. Послушай, что со мною было.

Я помню семь своих рождений, Предшествовавших этой жизни, И о семи грядущих знаю.

В седьмом тому назад рожденье Была мужчиной я, владыка.

Жила в Магадхе, в Раджагрихе, Кузнечным делом занималась. Товарища дурного встретив, Грехов свершила я немало, Погрязла в прелюбодеяньях. Казалось мне, что я бессмертна. Дурной поступок сохранился, Словно огонь под слоем пепла, А я после того родилась Благодаря другим деяньям

В столице Ватсы, в Каушамби, В семье богатого торговца

Как их единственный наследник, И все меня там ублажали.

Я встретила благого друга, Он умен был и образован,

Меня на правый путь наставил. Все новолунья, полнолунья

Я, как положено, постилась. Благой поступок сохранился,

Как клад вблизи от водоёма. Но плод былых дурных деяний,

Свершённых некогда в Магадхе, Созрел теперь и проявился,

Как яд, подействовав не сразу. Родилась я в «аду стенаний» И там прожаривалась долго,

Об этом даже вспомнить тяжко! Ведь я бесчисленные годы Терпела тяжкие страданья.

Потом в Бхеннакате родилась — Была козлом там холощеным; Возя сановников в повозках, Расплачивалась за распутство.

А после смерти я родилась В лесу дремучем обезьяной.

Вожак мне откусил мошонку: Я продолжала, царь Видехи, Расплачиваться за распутство. Потом в Дашарне я родилась, Была волом там подъяремным, Расплачивалась за распутство. А после этого, Вайдеха,

Я возродилась человеком,

Но отродясь была бесполой — Моя расплата продолжалась.

А после этого я стала

Небесной девой в свите Индры, Носила яркие наряды

И дорогие украшенья, Искусным пением и пляской Царя богов я услаждала.

То семь моих былых рождений. Грядущие я тоже знаю.

Теперь проявится то благо,

 

Что я свершила в Каушамби, В следующих семи жизнях То снова буду человеком,

То обитательницей неба.

Я буду счастлива всё время,

Но первых шесть своих рождений Придётся женщиной остаться.

Зато в седьмом существованье Я стану, наконец, мужчиной — Не на земле, но в горнем мире. Уже готовят мне гирлянды Божественных цветов сантаны. Их на меня наденет, знаю, Проворный небожитель Джава.

Что для богов — лишь час единый, Шестнадцать полных лет для смертных, А день и ночь в небесном мире — Столетие земного счёта.

Неисчислимые рожденья Влекут поступки за собою, И ни благое, ни дурное Деяние не исчезает.

Кто хочет быть всегда мужчиной, Остерегаться должен блуда,

Как человек, что вымыл ноги, Обходит стороною лужи.

А если женщина захочет

Мужчиной стать в грядущих жизнях, Пускай супруга почитает,

Как апсара — богов владыку. А кто желает благ на небе

И долгой жизни в горнем мире, Пусть избегает прегрешений

И в мыслях, и в речах, и в деле, Пусть дхарме следует прилежно,

От этого всегда есть польза,

Будь женщиной ты иль мужчиной. Все те, кто в нашем мире, государь, Живут в великолепии, в достатке, Когда-то жили праведно, поверь:

Мы все — наследники своих поступков. А как ты полагаешь, царь Видехи:

За что танцовщиц ты к себе приблизил, Наряды даришь им и украшенья?

Наверное, они того достойны?»

 

Так добронравная царевна Порадовать царя старалась, Разубедить своим рассказом, Но всё напрасно: тот не верил. Сам Нарада из мира Брахмы, Обозревая Джамбудвипу, Царя Ангатия приметил

И снизошёл к нему на землю. Когда он в облике провидца Возник перед царём Видехи, С надеждою царевна Руджа

Пред ним почтительно склонилась. А царь в великом изумленье Немедленно спустился с трона

И гостя вопросил смятенно.

 

Царь:

Откуда явился ты, богоподобный, Сияя, как месяц безоблачной ночью? Кто родом ты и каково твоё имя?

 

Нарада:

Явился сюда я из горнего мира, Сияя, как месяц безоблачной ночью.

 

Узнай, государь, что я — Кашьяпа родом, Под именем Нарады в мире известен.

 

Царь:

О Нарада, я изумлён этим чудом:

Как можешь парить ты, земли не касаясь? За что получил ты такую способность?

 

Нарада:

Я дхарме и правде был издавна предан, Смирял свои страсти, был щедр неизменно, От этого стал я стремительней мысли, Мгновенно в любые миры попадаю.

 

Царь:

Что ты рассказал мне — поистине, чудо: Заслуги, выходят, отнюдь не бесплодны (Вот только не знаю я, верно ли это).

Позволишь ли порасспросить тебя дальше? Но только я жду непритворных ответов!

 

Нарада:

Спроси, о чём хочешь, владыка Видехи. Я тут же развею любые сомненья, Скажу о причинах, примеры напомню, В моих рассужденьях не будет изъяна.

 

Царь:

Нарада, ответь нелицемерно:

Есть ли в мире боги? Есть ли предки? Существует ли на самом деле

То, что называется «тем светом»?

 

Нарада:

Есть и боги в мире, есть и предки,

И на самом деле существует

То, что называется «тем светом». Глупые и чувственные люди — Лишь они не знают о том свете, Ибо держатся превратных взглядов.

 

Царь:

Если, Нарада, ты тоже веришь, Что умершие на этом свете Просто на тот свет переселились,

Одолжи мне здесь пятьсот каршапан — На том свете тысячу получишь!

 

Нарада:

Будь ты добронравен и надёжен — Дал бы я тебе пятьсот каршапан, Но теперь ссужать тебя опасно: Как очутишься ты в преисподней,

Долг с тебя взыскать никто не сможет. Кто бездельничает в этой жизни, Ленится, бесчинствует, буянит,

Тот от умных не получит ссуды, Ведь возврата будет не дождаться. А тому, кто может заработать, Добронравен, опытен, надёжен, Люди сами в долг дают охотно: На такого можно положиться.

Ты же, царь, коль взглядов не изменишь, После смерти встретишься в кромешной С жадным вороньём, исчадьем ада.

Грифы, коршуны, орлы, вороны Исклюют тебя и растерзают.

Будешь ты, разодранный на части, Окровавленный, в грязи валяться — Позабудешь, что кому-то должен!

 

Там не светят ни луна, ни солнце, Жутью дышит беспросветный сумрак, Не бывает там ни дня, ни ночи;

Всяк махнёт рукой на свои деньги, Только бы в аду не очутиться.

Двое кобелей могучих, рослых:

Первый — Светлый, а второй — Пятнистый, Там железными клыками гложут

Всех, кто очутился в преисподней. Хищники когда в тебя вгрызутся, По кускам растащат твоё тело, Будешь ты, разодранный на части, Окровавленный, в грязи валяться — Позабудешь, что кому-то должен!

Навостривши копья, пики, дроты, Слуги ада, копоти чернее,

Колют и пронзают, стервенея, Грешников, в кромешную попавших. Не ищи от них спасенья в бегстве.

Всё равно ты будешь весь истерзан. Вспорют тебе брюхо, кишки вынут, Так забудешь, что кому-то должен! Там с небес дождём летят секиры, Стрелы, копья, топоры, кинжалы, Люто накалённые, как угли;

Там из туч валится град каменьев, Знойный ветер дует нестерпимо. Нет ни малого отдохновенья.

Как начнёшь, измучившись, метаться, Позабудешь, что кому-то должен!

Запрягут тебя в телегу бесы

Да начнут стрекалом тыкать в спину — Побежишь по раскалённой лаве, Позабудешь, что кому-то должен!

Вздумаешь ли на гору взобраться,

Бритвами утыканную плотно, Источающую зной и ужас — Бритвы рассекут тебя на части,

Будешь в собственной крови купаться И забудешь, что кому-то должен!

Станешь ползать по горящим грудам, Где трещат пылающие угли:

Как обуглишься, да накричишься — Позабудешь, что кому-то должен! Растут там адские деревья,

Касаясь облаков вершиной; На них железные колючки Набухли человечьей кровью. На эти страшные деревья Служители судьи умерших Мужчин и женщин загоняют,

Что предавались любострастью. Тебя там то же ожидает,

И будешь лезть, окровавленный, Пока всю кожу не оставишь,

Не искалечишь свои члены На ужасающих колючках.

Тогда ты горько будешь плакать, Раскаиваясь в прегрешеньях!

Ты даже кожи там лишишься, Откуда же возьмутся деньги С заимодавцем расплатиться! Другие там растут деревья:

Мечи на ветках вместо листьев. И будешь ты на них взбираться, На ветках оставляя части Обезображенного тела!

Едва ты вырвешься из леса — В Вайтарани падёшь немедля; Откуда же возьмёшь ты деньги

 

С заимодавцем расплатиться! Клокочет щелочной водою, Дымится адское теченье

Реки Вайтарани ужасной,

А в ней — железные кувшинки И остро режущие листья!

Тебя, забрызганного кровью, Река немедленно подхватит И понесёт на эти листья;

Откуда же возьмёшь ты деньги С заимодавцем расплатиться!

 

Царь:

Как дерево под топором, я весь дрожу от страха. Что делать мне? Куда идти? Я заблудился в мире! Я в ужасе от дел своих, раскаиваюсь горько!

Одна надежда на тебя, провидец!

Дай мне воды напиться в знойный полдень, Будь островом среди морской пучины, Стань светочем средь темноты кромешной! Дай наставление о дхарме и о пользе.

Увы! Я в прошлом тяжко провинился. Скажи, как мне очиститься, провидец? Как избежать паденья в бездну ада?

 

Нарада:

Стань праведным, как Дхритараштра, Как Вишвамитра, Джамадагни,

Как Ушинара и царь Шиби.

Во всём отныне следуй дхарме, И обретёшь обитель Шакры. Пусть в Чандаке, твоём дворце, И Митхиле, столице царства, Отныне возглашают слуги:

«Кто жаждет? Кто проголодался?

Кому нужны цветов гирлянды? А кто нуждается в одежде?

Кому-то, может, для прогулок Нужны сандалии и зонтик?»

Пусть дважды в день так возглашают. Тех, кто состарился в работе,

Не заставляй трудиться больше, Но содержать ты их обязан, Будь это люди иль скотина: Они заботу заслужили.

А теперь запомни наставленье: Колесницей назовём мы тело, А возничим будет ум искусный, Ось — непричинение дурного, А щиты — раздача неимущим. Мы ободьями представим ноги, Окаемкою же руки будут.

Смазка — воздержанье от обжорства; Если скрипа нет — ты сдержан в речи. Цельный кузов — это верность слову; Мягкость речи — плавность её хода; Вера и надёжность — украшенья; Шест со знаменем над колесницей — Скромность, поклонение с молитвой; Неспесивость — вот прямое дышло;

А поводья — самообузданье; Плавный ход её — то негневливость, Сверху же красуется блестящий Зонт — он означает верность дхарме. Поручнями будут твои знанья.

Спицами же — знанья обстоятельств, Хомутом смирение зовётся,

А подстилкой будет бодрость мысли. Память — вот стрекало у возницы, Мужество и йога — то уздечка,

 

Если ум смирен, он едет прямо, Избегая прихотей-ухабов.

Вдруг рысак к обочине нагнётся (Значит, что-то видно или слышно, Что-то вкусно и приятно пахнет, Отвлекая в сторону вниманье) —

Рысака тогда возничий — твоя сущность — Погоняет мудростью нещадно.

Тот, кто твёрдо правит колесницей, Едет ровной и прямой дорогой,— Тот осуществит свои желанья

И кромешной навсегда избегнет.

 

 

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: