Помоги мне идти по Твоим следам. Помоги видеть лишь то, что видишь Ты, говорить лишь то, что сказал бы Ты, делать то, что сделал бы Ты. Помоги мне, Господь, работать отдыхая и молиться отдыхая.

Я молюсь во имя Твое. — Аминь.

 

 

ГЛАВА, 10

Молитва-таинство

 

Истинное таинство — это освящение личности.

— П. Т. Форсит

 

Молитва-таинство — это молитва воплощения. Бог, по Своей великой мудрости, решил открыть нам Себя посредством видимых образов. И сие есть великая тайна. Бог, будучи Духом, абсолютно свободным от всех ограничений сотворенного мира, снисходит до наших слабостей и являет Себя нам через физический, видимый мир. Вечный Сын становится грудным младенцем. Хлеб и вино наделяются таинственной силой. И пред этим чудом мы преклоняемся.

После смерти и воскресения Христа прошли столетия, и за это время возникли печальные и, на мой взгляд, совершенно излишние деления среди христиан. С одной стороны есть те, кто подчеркивает важность литургии, таинств и написанных молитв. Но, с другой стороны, есть те, кто указывает на важность близости в отношении с Богом, на необходимость неформальных и спонтанных молитв. И христиане из обеих групп смотрят друг на друга с праведным снисхождением.

Но здесь нам нужен святой союз «и». Нам не нужно выбирать одну из этих групп. Обе вдохновлены одним Духом. Мы можем испытывать благоговение и восхищение пред богатством и глубиной прошедшей через века литургии. Но теплота и близость спонтанного поклонения может также захватывать дух и вызывать умиление. Мы должны научиться черпать силы для духовного роста из обоих этих источников.

Даже сейчас, спустя много лет, я хорошо помню о том времени, когда я окунулся в так называемое «безрелигиозное христианство» — популярное в свое время движение, основанное на трудах Дитриха Бонхёффера, написанных им в тюрьме. Вот в чем заключался мой эксперимент: три месяца я пытался жить в постоянном общении с Богом без любых внешних «помощников» — будь то Библия, литургия, причастие, проповедь, богослужения — без всего этого. Бог был милостив ко мне в течение всех этих девяноста дней. Но самое важное, что я усвоил тогда, — это осознание того, насколько сильно я нуждался во всех этих «помощниках», чтобы не уклоняться от Божественного центра. Я обнаружил, что регулярность в молитвенной жизни формирует скелет, на котором уже можно наращивать мускулатуру непрестанных молитв. Без этого скелета, без этой структуры моя внутренняя сердечная жажда по Богу просто не могла быть удовлетворена. Эти регулярные религиозные дела, которые кто-то называет обрядами или ритуалами, в действительности есть Божьи установления для передачи Его благодати.

 

Обрядовая книга

 

Приступая к этому эксперименту, я не знал то, что, как мне представляется, вы уже знаете: Библия полна описаниями обрядов, литургий и различных религиозных церемоний. Я уверен, что нет необходимости напоминать вам о подробностях церемониальных установлений, связанных со скинией, со служением левитов и храмовой литургией. Псалмопевцы часто упоминают храмовые обряды и ритуалы. Так как эти псалмы пелись во время богослужений, то их названия — фразы, которые нам сегодня сложно понять, — представляли собой всего лишь указания для храмовых музыкантов. «Аллилуйя», встречающаяся в псалмах, — это литургическое восклицание, означающее «Слава Богу!». Многие псалмы — это, по сути, записанные молитвы, которые верующие, пришедшие для поклонения, повторяли вслух во время богослужения.

Иисус, вне всякого сомнения, участвовал в литургической жизни своего народа с самого раннего возраста. По субботам он посещал синагогу «по обыкновению», как пишет об этом Лука (Лук.4:16). И конечно, Иисус делал то, что делали все верные иудеи: Он дважды в день повторял Шему и проводил три часа в молитве — утром, днем и вечером, при заходе солнца. Шема — «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» — была и остается исповеданием веры (Втор.6:4). Во время каждого молитвенного часа надо было петь гимн — тефилу. Он включал в себя несколько благословений — к концу первого века их было восемнадцать.

Новозаветные послания содержат несколько гимнов и исповеданий, которые, несомненно, использовались во время живых богослужений первых христианских общин. Мы можем услышать их хвалебные возгласы: «Царю же веков нетленному, невидимому, единому премудрому Богу честь и слава во веки веков. Аминь» (1Тим.1:17). Или их исповедание Христа: «Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе» (1Тим.3:16).

Легко почувствовать радостную непосредственность исполненной веры ранней христианской общины в наставлении Павла: «Назидайте самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу, благодаря всегда за все Бога и Отца, во имя Господа нашего Иисуса Христа» (Еф.5:19-20). Как я уже писал ранее, это пример того, где вполне возможно говорить «и», а не «или».

 

Свобода литургической молитвы

 

Хотя не всякая молитва таинства — это литургическая молитва, всякая литургия, если правильно ее понимать, представляет собой некое таинство. Позвольте мне описать, какую свободу можно иметь, молясь в рамках уже составленной и структурированной литургии.

Во-первых, литургические молитвы помогают нам высказать те сердечные желания, которые так хочется выразить, но для которых так трудно порой подобрать слова. Ведь, не всегда легко найти слова, чтобы высказать то, что мы чувствуем. Бывает и так, что мы не чувствуем особого побуждения для молитвы, и слова литургии вызывают необходимые чувства. Кто, к примеру, сможет превзойти вдохновенное исповедание из англиканской Книги общей молитвы:

«Мы уклонились и сбились с Твоих путей, подобно потерянным овцам, мы так много следовали желаниям своих сердец, мы нарушили Твои святые заповеди, мы оставили несделанным то, что нам следовало сделать, а делали то, что нам делать не следовало. Но Ты, О Господь, помилуй нас, сохрани терпеливых, по Твоим обетованиям, оставленных человечеству в Христе Иисусе, нашем Господе, и даруй нам, многомилостивый Отец, ради Него, чтобы мы жили благочестиво и праведно во славу Твоего святого имени»¹.

Во-вторых, литургические молитвы помогают нам присоединиться к «собранию святых». Мы приступаем к тому, что гораздо больше нас. Хотя многие из нас не соглашаются по поводу уместности молитв, обращенных ко святым, мы все соглашаемся, что молитвы со святыми также уместны. Задумайтесь: мы приходим к трону благодати с теми же словами, которыми молились последователи Христа в течение многих поколений. Как волнительно присоединяться к молитвам святых, произносимым на протяжении веков, прочувствовав их, пропустив через себя, добавив к ним «свое собственное щебетание», как сказал об этом К.С.Льюис².

В-третьих, литургические молитвы помогают нам выстоять в искушении заменить поклонение спектаклем, неким развлечением. Совсем необязательно иметь харизматическую личность. Нет необходимости подбирать умные слова. Нет нужды в особом озарении. Мы молимся словами, которыми всегда молились. Мы больше фокусируем внимание на Боге, а не на том, кто ведет это молитвенное собрание.

В-четвертых, литургическая молитва помогает нам противостоять искушению сделать христианство своей собственной, личной религией. Нам, людям, так свойственно позволять собственным заботам вытеснять все остальное из наших молитв. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы молиться о собственных нуждах, но на этом наши молитвы не должны заканчиваться. Посредством литургии мы постоянно возвращаемся к жизни всей общины, мы постоянно сверяем свое понимание со здравым учением, мы постоянно вынуждены слышать стоны нищих и вопль народов.

В-пятых, литургическая молитва помогает нам избегать фамильярности, в которой появляется место неуважению. Близость в молитве должна всегда уравновешиваться осознанием бесконечности, пролегающей между творением и Творцом. В Библии нередки примеры, когда встречающиеся с Богом на своем пути падают ниц перед Ним и лежат, будто мертвые. Выверенные и правильные литургические молитвы помогают нам осознать, что мы находимся в присутствии подлинного Величия.

 

Понятное беспокойство

 

Подобный подход к молитве может вызвать у вас беспокойство, и это вполне понятно. В какой-то степени я встречался (и продолжаюсь встречаться) с самыми разными возражениями относительно молитвы таинства.

Одно беспокойство связано с одинаковостью установленных молитв в литургии. Возможно, вы слышали подобные высказывания: «О, это всего лишь механическое повторение. Вы на самом деле даже не вдумываетесь в то, о чем вы молитесь».

По сути, все верно, но это совсем не недостаток. В этом я вижу, наоборот, достоинство. Одна из ценностей литургической молитвы как раз в том, что у нас отпадает необходимость думать. Например, когда я пишу и все время должен думать об орфографии и знаках препинания, то я на самом деле не пишу, лишь учусь писать. Точно так же и с молитвой. Когда я повторяю утреннюю молитву — «Боже, споспешествуй мне, Господи, поспеши на помощь мне», — я не должен задумываться над тем, в каких словах выразить собственную нужду. Вместо этого я могу вникнуть во всю глубину своей нужды, и в реальность того, что Бог сильнее самой большой моей проблемы.

Определенное беспокойство вызывает также и релевантность литургии. Слова литургии устаревают со временем. Литания может казаться старомодной, не имеющей ничего общего с современным миром.

Но опять же, в том, что кажется недостатком, можно увидеть достоинство. Чаще желание соответствовать современной культуре и времени есть нечто иное, как искушение дьявола, которому надо противостоять. В литургии лучший христианский опыт как бы консервируется, что уберегает нас от последних причуд моды. Конечно, литургия меняется, так как меняется язык, но, надеюсь, не так быстро. Ведь, нечасто мы можем найти в церкви литературные дарования, которые бы могли создать что-либо, сравнимое, скажем, с Книгой общей молитвы. Кроме того, как однажды заметил Клайв Льюис: «Призыв к Петру заключался в том, что он должен был пасти овец Христа, а не пытаться экспериментировать с Его подопытными мышами»³.

Есть еще один повод для беспокойства. Может, литургическая форма молитвы — это как раз то «многословие», за которое Иисус укорял язычников (Мат. 6:7). Об этом стоит задуматься. К сожалению, я понимаю, что часто именно так все и происходит. Наша радость от литературного изыска литургических молитв может легко перерасти в некий фетиш. Красота и утонченность богослужения могут затмить поиски Бога пришедших сердец.

Конечно, это не значит, что незрелость и духовность обязательно идут рука об руку, но мы должны понимать опасность идолопоклонства перед изыском. Мы легком можем начать говорить лишь слова, не вникая в их смысл, совсем не приближаясь к «праведности, и миру, и радости во Святом Духе» (Мат. 6:7; Рим.14:17).

Я упомяну еще об одной причине для беспокойства. Есть определенный страх, что мы сделаем Иисуса «узником скинии», как говорили об этом пиетисты в прошлые века. И вновь я вынужден признать, что это повод для беспокойства. Как легко можно упустить смысл слов Иисуса, что «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин.4:24). Как легко мы скатываемся от духовного к плотскому. Мы ошибочно полагаем, что можем управлять действиями Духа, забывая, что Он «дышит, где хочет».

Серьезное рассмотрение этой причины для беспокойства, однако, не должно удерживать нас от признания того, что Божья благодать может придти в наши сердца и жизни особыми путями. Тот факт, что мир таинственен, не отменяет истину о том, что Бог установил определенные таинства для передачи Его милости.

Бог — это Бог средств, говорил Джонатан Эдвардс. Эдвардс прав, и наш духовный рост в какой-то степени зависит от понимания и приобщения к этим «средствам благодати»⁴. И об этом мы сейчас и поразмышляем.

 

Новая песня на старый манер

 

Псалтырь всегда был в христианской церкви одновременно и сборником духовных песнопений, и молитвословом. Но само слово «Псалтырь» происходит от названия музыкального инструмента. На еврейском языке псалмы называются гимнами. В 71 псалме в 20 стихе все предшествующие псалмы названы «молитвами Давида». Монашеские общины, собиравшиеся пять раз в день для молитвы, повторяли псалмы, подобно и другим общинам, собиравшимся для вечерних молитв.

Не все псалмы — это гимны и молитвы, но их назначение однозначно, так как они все служили для прославления Бога. Ведь цель гимнов — это прославление Бога, а цель молитвы — понимание Божьей воли и хождение по Его путям. И, совмещая пение и молитву, псалмам удается добиться очень важной цели. На чисто человеческом уровне музыка — это мощное средство, так как она воздействует одновременно на эмоции и волю, на воображение и разум. Когда мы совмещаем молитву с музыкой, то получается мощная связка. Пение также придает нашим молитвам живость, плавучесть и оптимизм. Возможно, вы слышали древнее изречение: «Тот, кто поет, молится дважды». Размышляя о разных молитвословах, Мартин Лютер отмечает: «В них нет того духа, той силы, той страсти, того огня, что я нахожу в Псалтыре»⁵.

Мы можем радоваться тому, что в наше время предпринимается много попыток переложить различные псалмы на музыку, причем часто рождаются чудесные произведения. Я надеюсь, что эта тенденция будет только расти, и наступит тот день, когда все псалмы станут песнопениями, как это уже однажды было, или хотя бы будет составлен сборник псалмов на каждую тему, поднимаемую в Псалтыре: сотворение, закон, священная история, Мессия, церковь, жизнь, страдание, вина, враги, конец мира⁶. Это станет прекрасным подходом к молитве в согласии со всей волей Божьей, сопровождающейся сокрушением и прославлением Бога.

Одно небольшое предложение: если вы будете петь различные псалмы, то пойте их в молитвенном размышлении. Пусть слова псалма успокоят вас, принесут умиротворение, более глубокое понимание. Добиться этого несложно, так как структура многих псалмов построена таким образом, что они набирают силу от начала к концу. Слово sela, которое часто встречается в середине псалма, указывает на интерлюдии для размышления. Если вы пишете музыку на текст псалма, то было бы уместно вставить в этом месте музыкальный проигрыш, чтобы люди могли хоть недолго поразмыслить о том, что они только что пропели. Мартин Лютер говорил, что sela взывает к «успокоенной и умиротворенной душе, которая может принять и удержать то, что уготовал нам даровать Дух Святой»². Нам также поможет параллелизм еврейской поэзии — повторение одной и той же мысли, но слегка другими словами, что побуждает нас глубже вникать в смысл текста. Простым повторением мы сильнее пропитываемся сутью воспеваемой нами молитвы.

Если кто-то не привык молиться написанными молитвами, то может обратиться к Псалтырю, чтобы настроится на молитвенный лад. Если мы освежим различные тексты в памяти, то они проникнут в глубины нашего сердца и сформируют наши молитвы. В первых христианских общинах часто было принято заучивать наизусть «всего Давида». Иероним писал о том, что в его дни нередко можно было услышать пение псалмов на полях и в садах. Пусть наступит тот день, когда и мы сможем «воспеть Господу песнь новую» на старый манер (Пс.95:1).

 

Самая полная молитва

 

В сердце каждой христианской молитвы сокрыто прославление евхаристии — святого причастия. В евхаристии присутствует практически каждый аспект молитвы: исследование себя, покаяние, мольба о прощении, размышление, благодарение, прославление и т.д. Она лучше всего характеризует молитву, так как в ней мы полноценные участники священнодействия, но вся благодать исходит от Бога. В ней задействованы все органы чувств. Мы видим, мы обоняем, мы осязаем, мы вкушаем. Мы слышим слова установления: «Сие есть тело Мое... Сия есть кровь Моя». По сути, молитва евхаристии — это наиболее полная молитва, которая только возможна по эту сторону вечности.

Христиане с самыми искренними и честными сердцами имеют разные представления насчет того, как жизнь Христа передается нам через святое причастие. Для описания этих важных различий во взглядах используются сложные слова: пресуществление, сосуществование, воспоминание и тому подобное. Я верю, что все это важно: у меня есть личные убеждения на этот счет, но было бы неразумно с моей стороны полагать, что я смогу осветить эти сложные вопросы в этой книге. Многие богословы, превосходящие меня по уровню интеллекта, посвятили разбору этих вопросов целые тома. Кроме того, я бы не хотел оспаривать убеждения кого бы то ни было, не проявляя уважения к той традиции, в которой он или она смогли приступить к служению евхаристии.

Лично мне больше по душе понимание Преподобного Максима Исповедника — прекрасного богослова эпохи отцов церкви. Он называет тело и кровь Христа в евхаристии «символами», «образами» и «мистериями»⁸. Он говорит о том, что «Христос истинно присутствует среди нас и Его жизнь истинно передается нам, но как это происходит — сие есть святая тайна». И здесь наше исследование переходит в славословие. В действительности, в традиции Восточного Православия евхаристия официально признается одной из «святых мистерий». Клайв Льюис однажды мудро заметил: «Эта заповедь, в конце концов, звучит так: ‘Примите, ешьте’, а не ‘Примите, поймите’»⁹.

Мы также расходимся во взглядах по поводу того, как часто и каким образом необходимо участвовать в этой заповеди. Кто-то делает это часто и просто. Иероним рассказывал об одном епископе, который был настолько беден, что у него была лишь одна плетеная корзина для хлеба и простой стеклянный стакан для вина. Но есть упоминания о роскошной литургии евхаристии. Но все это второстепенные вопросы, далекие от того главного, в чем мы едины. Все христианское сообщество в один голос говорит о едином понимании евхаристии, которая есть «видимое средство невидимой благодати»¹⁰. Бог по Своей воле избрал самые распространенные элементы иудейской трапезы — хлеб и вино, — чтобы каким-то образом передавать через них в нас Свою жизнь. И это мы исповедуем единодушно.

Молясь во время причастия, мы ни на секунду не забываем о том, что суть Евангелия — это страдания Христа. Эта молитва побуждает нас возвращаться к Великой Жертве. Иисус умер на кресте. Он пролил Свою кровь. Благодаря этому мы живем. Благодаря этому мы сильны. В молитве во время причастия мы объединяемся: образованные и мудрые подходят к столу, где лежат хлеб и вино, точно так же, как неграмотные и неопытные. Мы все приходим с распростертыми объятьями, молясь подобно ребенку молитвой принятия.

Когда мы молимся во время причастия, наши чувства уходят на второй план. Что за свобода! Нам не нужно пытаться ощутить особое благочестие, чтобы достойно участвовать в этой заповеди. Я понимаю, что точно так же обстоит дело и с другими формами молитвы, но здесь все проще. Я прихожу к столу с хлебом и вином, «такой, как есть, без оправданий, зная, что кровь Иисуса была пролита за меня». И неважно, что мы чувствуем, как мы воспринимаем себя, свое хождение перед Богом. Мы приходим с пустыми руками, готовыми принять Божью благодать. Все, что происходит в этот момент, — это действие благодати.

Сейчас я хотел бы сказать пару слов тем, кого волнует написанное Павлом в 1 Послании к Коринфянам о тех, кто принимает участие в «осуждение себе» (1Кор.11:20-30). Эта фраза может легко напугать вас, особенно, если вы не считаете себя таким уж достойным принять благость и милость Божью. Возможно, вы беспокоитесь из-за того, что вы что-то сделали, или сказали, или подумали, и теперь вы недостойны участия в заповеди Господней. И если вы осмелитесь вкусить хлеб и вино, то это будет в осуждение.

Если к вам приходили подобные мысли, то я спешу вас заверить, что Павел имеет в виду совсем другую проблему, которая имела место в коринфской церкви. Он обращается к тем, кто принимает участие в заповеди между делом, не задумываясь о том, что делает. К тем, кто на самом деле делает это «недостойно», не осознавая серьезность того, что происходит.

Вы видите, что это полная противоположность вашей ситуации. Вы, наоборот, воспринимаете все слишком серьезно. Поверьте мне, Бог принимает нас такими, какие мы есть. Вам не нужно представлять себя лучше, чем вы есть, делать больше добрых дел, или тщательней каяться, или делать что-то еще. Если вы считаете себя недостойным, пусть это вас не смущает. Эта трапеза и предназначена для таких недостойных! Придите! Ешьте! «Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет» (1Кор.11.26).

 

Таинство Слова

 

Мартин Лютер говорил, что истинная церковь там, где «проповедуется слово в истине и чистоте, и таинства преподаются в соответствии с этим словом и указаниями Христа»¹¹. Таинство причастия — это видимый образ Евангелия. Таинство Слова — это слышимый образ Евангелия. П.Т.Фортис пишет: «В таинстве Слова служители — это живые орудия в руках Христа, сломленные и опустошенные, даже порой на грани смерти, чтобы они могли не только свидетельствовать о Христе или являть Его, но в таинстве личности преподносить Его распятым и воскресшим»¹².

Я надеюсь, что вы понимаете, что когда я говорю о таинстве Слова, я говорю не только о проповеди, хотя, несомненно, и о проповеди тоже. Слово включает следующее: слышимый голос живого Бога; Иисуса, божественный Логос; Писание, записанное Слово Божие; и проповедь в истине Божией под действием силы и водительства Святого Духа.

И еще, я надеюсь, вы понимаете, что те, кто преподают нам таинство Слова — это не только общепризнанные и надлежащим образом рукоположенные священнослужители, хотя и они тоже.

Иисус Христос, будучи главой Церкви, избирает и посылает тех, кто донесет до людей Слово жизни. И как бы удивительно это не звучало, но Он вполне может избрать и вас, и меня, чтобы говорить то Слово, которое не возвращается тщетным, но исполняет то, что Ему угодно, и совершает то, для чего Он послал его.

Далее, я надеюсь: вы понимаете, что таинство слова преподается на разных местах и в разных обстоятельствах, не только во время богослужения, хотя, несомненно, и во время богослужения. Я видел, как произносилось Слово в силе Духа на углах улиц, в больничных палатах, в рабочих кабинетах. Это подобно жизни Божьей, проистекающей из людей, и Бог использует все возможные средства, чтобы являть Свою славу. Мы можем, разговаривая с кем-то по телефону, произнести те слова, которые вложил в наши уста Бог. Это и есть таинство Слова.

Сказав все это, я бы хотел подчеркнуть важность проповеди Слова, как основное, установленное Богом средство передачи Его благодати в наши жизни. Без исполненной молитвы, проповеди и молитвенного слушания мы станем вялой, бескровной церковью и будем достойны сожаления. Е.М. Боундс пишет: «Характер нашей молитвы будет определять характер нашей проповеди. Слабая молитва сделает и проповедь слабой. Молитва укрепляет проповедь, делает ее помазанной, делает ее сильной»¹³.

В этом утверждении Боундс использует слово, обозначающее то, в чем мы сегодня так нуждаемся — помазание. Оно символизирует таинство духовного помазания проповеди, которое делает такую проповедь отличной от любого другого сообщения информации. Это не просто рвение, это не просто пыл, не просто ораторские способности. Помазание — это божественная составляющая в проповеди. Оно придает проповеди остроту, потенциал, силу. Оно наполняет явленную истину Божественной энергией. Оно оживляет высушенные кости, оно поддерживает, обличает, отрезвляет.

Однажды я присутствовал на богослужении, которое не скоро забуду. Со мной был друг, который был мало знаком с христианством. Мы пришли в положенное время, в 10:30 утра, но поклонение уже началось. Когда мы открыли двери, ведущие в зал здания церкви, перестроенной из бывшего склада, мы оба (мы обсудим это позднее) почувствовали удар духовной силы и энергии поклоняющейся общины. Мы буквально были вынуждены перехватить дух и сделать шаг назад.

Пастор говорил с нежностью, состраданием, уверенностью, силой. В его словах не было особого красноречия — он даже к этому не стремился, — но было что-то большее — божественное участие. Мы знали, что он говорил истину. Казалось, что между устами говорящего и ушами слушающего Слово оживлялось с особой силой. Помазание Бога пребывало на нем с такой благодатью и милостью, что наши сердца таяли, и мы давали обет послушания. Это помазание было словно предвкушение небесного освящения. Казалось, что воздух в помещении колебался: все пребывали в благоговейном молчании. В тот момент в нас обоих развеялись все сомнения о том, являет ли Бог Себя среди людей.

Такая благодать не приходит сама собой: «Молитва, много молитвы — вот цена помазанной проповеди; молитва, много молитвы — вот, что нужно, чтобы удержать это помазание. Без непрестанной молитвы помазание никогда не придет к проповеднику. Без настойчивости в молитве, помазание, словно оставленную на другой день манну, съедят черви»¹⁴.

Как мы с вами можем этому способствовать? Молиться за проповедника, в этом не может быть сомнений. Но есть еще кое-что, может, даже более важное — благоговейное слушание. Когда проповедник встает за кафедру, мы сознательно стремимся быть наученными. Когда преподается таинство Слова, мы, склоняясь перед Богом в своем сердце, принимаем его. Мы все время прислушиваемся к Kol Yahweh — голосу Господа. Мы слушаем разумом, мы слушаем сердцем. И все время мы испытываем себя, исследуем свою жизнь, произнося молитвы принятия этого Слова и обеты послушания.

«Да, но вы не знаете, какие проповеди мне приходится выслушивать каждое воскресение», — может, вы про себя сейчас так думаете. — «Мне это не кажется каким-то таинством!» Я прекрасно понимаю, что есть проповедники, которые говорят мертвые истины, которые занимают свое положение из тщеславия, которые стремятся успеть за всеми изменениями моды. Я знаю, что многие проповеди плохо продуманы, слабо подготовлены и неумело произнесены. Знаю я и об огромном давлении на верных пасторов, которое порой сводит на нет все затраченные усилия на подготовку проповеди.

Все же я повторюсь: нам нужно научиться благоговейному слушанию. Мы прислушиваемся, постоянно прислушиваемся к божественному дуновению в человеческой речи, ибо, как отмечает П.Т. Фортис, «таинство Слова делает значимыми все остальные таинства»¹⁵.

 

Молитва тела

 

Я не имею духа — я есть дух. Подобным образом будет справедливо сказать: я не имею тело — я есть тело. Слишком часто мы молимся так, будто бы мы бестелесные духи. Поэтому уместно будет сказать о христианском понимании воплощения. Божья благодать передается нам через наши тела. Мы поклоняемся Богу в наших телах. Мы молимся в теле.

В Библии часто описывается молитва, которую можно назвать молитвой тела. Моисей молится с высоко поднятыми руками в то время, как израильтяне сражаются с амаликитянами. Елисей молится о возвращении жизни мальчика в Сонаме, ложась на него сверху. Давид танцует перед Богом, когда ковчег завета несли в святой город. Иисус возлагает руки на толпы людей. Иоанн падает ниц перед прославленным Христом на острове Патмос. Этот перечень можно продолжать и продолжать.

Самый часто упоминаемый образ молитвы в Библии — это распростёртое положение с вытянутыми вперед руками. Далее идет образ с воздетыми к небу руками и поднятыми вверх ладонями¹⁶. То, что мы более всего привыкли видеть — сложенные руки и закрытые глаза, — в Библии найти нам не удастся. Но это не означает, что нужно молиться только так и ни как иначе — просто мы должны понимать, что нам следует использовать то положение тела, которое наиболее уместно для нашей молитвы.

Позвольте мне высказать несколько предложений. Если мы испытываем побуждение исповедоваться перед Богом и покаяться перед Ним, то можно лечь лицом ниц, в сокрушении и раскаянии сердца. Если мы хотим выразить свою любовь к Господу, то можем склониться перед Ним на колени, слегка подняв к небу руки ладонями кверху, в тихом умилении с благодарным и любящим сердцем. Если мы желаем прославить Бога, воздать Ему хвалу, то можем стать во весь рост, поднять руки к небу, петь и восхвалять Бога. И, наконец, если появилось побуждение благословить Создателя неба и земли, то мы можем стать с распростертыми руками, подняв ладони кверху, и вторить словам псалмопевца: «Благослови, душа моя, Господа, и вся внутренность моя — святое имя Его» (Пс.102:1).

Священный танец также может быть уместен во время молитвы, и сегодня все чаще можно увидеть его во время христианского прославления. В нем могут замечательно сочетаться литургия с харизматическим выражением хвалы, прославления и пророчества. У меня такое прославление вызывает восхищение.

Вот уже более тысячи лет христиане практикуют танец, называемый трипудий. Воспевая хвалебные гимны Богу, христиане берутся за руки, делают три шага вперед, затем один шаг назад, затем опять три шага вперед и один шаг назад. Через это провозглашается христианская доктрина: победа Христа над злом этого мира — победа, которая влечет нас вперед, хотя иногда приходится чуть-чуть отступить назад.

Священный танец может стать частью как личной молитвы, так и общинного прославления. Подобно псалмопевцу, мы прославляем Бога на псалтыри и гуслях, с тимпаном и ликами, на струнах и органе. Мы прославляем благость нашего Бога всеми своими внутренностями!

Конечно, все это лишь предложения. Пусть Бог Сам направит вас и подскажет то положение тела, которое будет наиболее уместным и прославляющим Его.

Молитвенная жизнь чрезвычайно разнообразна. Мы предстаем перед Богом и с литургическим достоинством, и с харизматическим торжеством. Все это необходимо, чтобы наш молитвенный опыт был полноценным и всесторонним.

Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. — Аминь.

ГЛАВА 11

 

Непрестанная молитва

 

 

Когда Дух нисходит на кого-то, чтобы найти в нем обитель, то этот человек уже не может перестать молиться, потому что Дух молится в нем непрестанно. И неважно, спит ли он, или бодрствует, молитва изливается из его сердца во всякое время. Он может есть или пить, работать или отдыхать — фимиам молитвы будет постоянно восходить из его сердца. Малейшее побуждение его сердца подобно голосу, поющему в тишине, неведомому никому, кроме Невидимого.

— Исаак Сирин

 

Я бы хотел поведать вам о замечательном способе, как всегда оставаться в Божьем присутствии. Не могу утверждать, что я сам всегда нахожусь в близком и непрерывном общении с Отцом, но имеющийся у меня опыт позволяет говорить о том, что такая жизнь для меня была бы самой желанной и полной.

На протяжении веков самые обычные люди находили путь обретения такой жизни и свидетельствовали о том, что это возможно. Так брат, Лоуренсий говорит о том, что «нет такого образа жизни в этом мире, более радостного и полного, чем постоянное общение с Богом». Святой Иоанн Лествичник дает такой совет: «Пусть воспоминание об Иисусе сопровождает каждый ваш вздох». Юлиана Норвичская откровенно заявляет о том, что «молитва объединяет нашу душу с Богом». Каллист, автор духовных книг, живший в Византии, учит о том, что «непрестанная молитва — это постоянное упоминание имени Бога». Франциск Ассизский, по словам очевидцев, казался «не столько молящимся человеком, сколько самой молитвой, ставшей человеком». А Франк Лаубах восклицает: «О, это постоянное пребывание в контакте с Богом, когда лишь о Нем все мои мысли, только с Ним все мои разговоры, — это самое лучшее, что когда-либо было в моей жизни»¹.

Может это кажется вам недостижимым или не таким уж желанным. Порой и у меня возникают подобные чувства. Жизнь и так совсем непроста. Зачем же нам еще обременять себя религиозными обязанностями, когда и так наше расписание забито до предела? Кроме того, все это представляется чрезмерно трудным. Никто не может думать о Боге все время. Вряд ли кто будет к этому стремиться.

Если подобные вопросы и возражения близки вам, то я бы хотел вас ободрить. Бог не ожидает, что вы за один день научитесь погружаться в глубины океана постоянного общения с Ним. Это долгий путь, но состоящий из вполне понятных и практических шагов. И хотя пребывание в Божьем присутствии требует определенных усилий, многое становится легче. Растет наша способность концентрироваться, улавливать суть, расширяется кругозор. Все чаще мы обнаруживаем, что проходим через перипетии и трудности жизни так просто и спокойно, что это поражает нас... особенно нас.

Кроме того, постоянное общение с Богом дается в чем-то проще, чем обычная молитва. Со временем постоянно молиться становится легче, чем молиться время от времени, точно так же, как легче хорошо играть в теннис, практикуясь постоянно, чем поддерживать высокий уровень, играя время от времени. Неужели мы и правда думаем, что можем молиться всем сердцем, всем разумом и всем духом, когда наша молитвенная жизнь непостоянна и непредсказуема? Неужели мы можем подобно Моисею общаться с Богом «лицом к лицу», как с другом, если молимся лишь изредка, время от времени? Нет, близость достигается благодаря постоянному общению. Со временем придет легкость общения, потому что будут сформированы навыки праведной жизни, которые, в свою очередь, будут способствовать тому, что молиться мы будем с легкостью, а наша молитва будет естественной. Трудно будет удержаться от молитвы.

 

Непрерывное общение

 

Библейские авторы говорят в поддержку идеи о возможности непрестанной молитвы. «Непрестанно молитесь», — учит апостол Павел (1 Фес. 5:17). А в Послании к Римлянам он пишет: «Утешайтесь надеждою; в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны» (Рим.12:12). В Послании к Ефесянам: «Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом» (Еф.6:18). В Послании к Колоссянам: «Будьте постоянны в молитве, бодрствуя в ней с благодарением» (Кол.4:2). В Послании к Филиппийцам: «Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом» (Фил.4:6).

Автор Послания к Евреям призывает нас «непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его» (Евр.13:15). Иисус оставил нам притчи о молитве, показывающие, что нам нужно «всегда молиться и не унывать» (Лук.18:1). Он показал нам пример непрерывного общения с Отцом: «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит так же» (Ин.5:19); «Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу» (Ин.5:30); «Верьте Мне, что Я в Отце и Отец во Мне» (Ин.14:11). Когда Иисус говорил ученикам о том, что необходимо пребывать в Нем, подобно как ветви пребывают на виноградной лозе, они сразу же поняли, что Он имел в виду, потому что они видели, как Он пребывал в Отце (Ин.15:1-11).

 

Всепоглощающая страсть

 

Я уверен, что вы осознаете отчаянную потребность в непрестанной молитве. Мы задыхаемся от нескончаемых дел, которые отвлекают нас от главного. Мы постоянно куда-то спешим, утомляемся, выдыхаемся. Мысли вторгаются в наш разум без всякой причины. Нам трудно удерживать внимание на чем-то одном. Мы чувствуем себя растерянными в этом мире.

Непрестанная молитва приносит мир и порядок в хаос нашей жизни. Нам начинает передаваться вселенское терпение Бога. Наши обрывочные, несвязанные дела начинают собираться вокруг нового центра, нового ориентира. Мы обретаем мир, спокойствие, твердость жизненной ориентации.

Но все это не приходит само собой. Мы должны возжелать этого, должны загореться всепоглощающей страстью. Уильям Джеймс пишет: «Религия должна быть не занудной привычкой, но волнующей страстью»². Разве вы не желаете такой жизни каждой клеточкой своего тела? Разве вы не жаждете больше Божьей любви, Божьей радости, Божьего мира, Божьей силы? И уж точно, краткой молитвы время от времени просто недостаточно. О нет, вы жаждете большего, несравненно большего. Вы мечтаете, чтобы на жертвеннике непрестанной молитвы зажглось вечное пламя посвящения. Но только бы знать, как этого достичь! Да, если бы вам только знать, как это сделать! Но именно о том, как это сделать, мы с вами сейчас и поговорим.

 

Молитва с каждым выдохом

 

Стремясь следовать библейскому призыву «непрестанно молиться», христиане выработали для себя два фундаментальных подхода к такой молитве. Первый, более формальный, близок к литургии, а во втором больше внимание уделяется общению и внутреннему побуждению. Первый уходит своими корнями к исихастской традиции Восточной церкви³. Такая молитва называется умной молитвой. Основана она на дыхательных упражнениях. Идея взята из псалмов, так, например, в одном псалме мы читаем: «Господи! Ты испытал меня и знаешь» (Пс.138:1). В результате появилась практика короткой молитвы, простой просьбы в одном предложении, которую можно произнести на одном выдохе. Григорий Синаит однажды сказал: «Любовь к Богу должна выражаться с каждым вздохом»⁴.

Наиболее известной умной молитвой является Иисусова молитва: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Как вы можете увидеть, эта молитва взята из притчи о самоправедном фарисее и грешном мытаре, в которой грешный мытарь бьет себя в грудь и молится: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику!» В нынешнем виде она появилась и повсеместно использовалась в шестом веке, а затем получила второе дыхание в восточной церкви в четырнадцатом веке.

В девятнадцатом веке неизвестный русский крестьянин поведал трогательную историю о своих попытках научиться непрестанно молиться в книге «Путь странника»⁵. После того, как он выучил молитву «Отче наш», он начал произносить ее постоянно до тех пор, пока молитва не перешла из разума в сердце, а затем во все его тело. Эта молитва вселилась в него настолько, что уже не покидала его все время, причем неважно, спал ли он, или бодрствовал. Его книга, в которой он описал свои переживания, имела большое влияние на христиан, даже за пределами Восточной церкви.

Но Иисусова молитва — это лишь один пример такой молитвы. Вы можете открыть для себя свой собственный подход к дыхательной молитве. Несколько лет назад во время вечерней пробежки дюжина, а может, больше дыхательных молитв сорвалось с моих уст. Вот некоторые из тех молитв, которые родились в тот летний вечер: «О Господь, крести меня любовью»; «Научи меня нежности, Отец»; «Иисус, позволь принять Твою благодать»; «Милостивый Господь, устрани мой страх»; «Яви мой грех, о Дух Святой»; «Господь Иисус, дай ощутить Твою любовь».

Заметьте, насколько кратки эти молитвы: в каждой не более семи или восьми слогов. Также обратите внимание на ощущение близости: мы обращаемся к Богу, как к близкому другу. В такой молитве молящийся признается в своей зависимости, в ней нет места упованию на себя и свои силы. Далее посмотрите, что каждая молитва — это определенная просьба. Такая молитва фокусируется на молящемся в том смысле, что он просит что-то для себя. Но эту молитву нельзя назвать эгоистической молитвой, так как все просьбы находятся в соответствии с волей Божьей и Его путями.

Дыхательные молитвы чаще приходят сами, их не нужно придумывать. Мы просим Бога явить нам Его волю, показать Его путь, дать увидеть истину.

Вот один способ, как вы можете начать молиться подобной молитвой. Выделите время, когда вас никто не потревожит. Найдите спокойное место и просто посидите какое-то время в тишине, ощутите себя в присутствии любящего Бога. Позвольте Богу позвать вас по имени: «Кристи», «Натан», «Джон», «Кэролин», «Ричард», «Линда». Затем постарайтесь услышать вопрос: «Что ты хочешь?» Ответьте на этот вопрос прямо и просто. Может, ответ будет состоять из одного слова: «мира», «веры», «силы». Может, это будет целая фраза: «понять Твою истину», «почувствовать Твою любовь». Далее свяжите эту фразу с наиболее привычным вам обращением к Богу: «благословенный Спаситель», «Авва», «Эммануил», «Святой Отец», «милостивый Господь». Наконец запишите эту молитву, стараясь не удлинять ее, чтобы ее можно было произнести на одном выдохе.

В течение следующих нескольких дней позвольте Богу откорректировать вашу молитву. Возможно, вы записали: «Позволь мне понять истину Твою, Господь». Но спустя несколько дней, молясь такой молитвой, вы обнаружите, что вам нужно не столько понять Божью истину, сколько жить по этой истине. И молитва ваша немного изменится: «Дай мне жить по истине Твоей, Господь»⁶.

Начните молиться подобным образом как можно чаще. Позвольте Богу вложить ее в глубины вашего духа. Не спешите и не меняйте молитвы слишком часто. Восемь месяцев назад я начал молиться одной такой дыхательной молитвой, и до сих пор я не получил подтверждения, что дело сделано. Молясь, иногда не всегда, но иногда мы достигаем такого момента, когда ощущаем удивительное умиротворение и успокоение со всех сторон. Христос перед нами, Христос позади нас, Христос вокруг нас, и Он в нас. В этот момент мы перестаем произносить молитвы и просто пребываем с Богом.

Размышляя о дыхательной молитве, Феофан Затворник отмечает: «Мысли продолжают кружиться вокруг головы, подобно комарам. Чтобы прекратить это жужжание, необходимо предаться одной мысли или мысли об Одном. И поможет в этом короткая молитва, благодаря которой вы сможете сконцентрироваться и собраться в собственном разуме»⁷.

 

Пребывание в присутствии Божьем

 

Второй подход к непрестанной молитве связан с такими молитвенниками, как брат Лоуренсий («Пребывание в присутствии Божьем»), Томас Келли («Завет посвящения») и Франк Лаубах («Письма современного мистика»). Суть этого подхода, поражающего своей глубиной и в то же время простотой, состоит в том, что вы продолжаете выполнять повседневные дела, но делаете это с радостным осознанием постоянного Божьего присутствия. Простые молитвы хвалы и восхищения непрерывно изливаются из ваших сердец. Брат Лоуренсий, называвший самого себя «господином кастрюль и сковородок», выкристаллизовал эту идею в ставшем известном сегодня его изречении: «Совершение каких-то дел я не отделяю от молитвенного времени, и, находясь в шумной кухне, когда несколько человек что-то одновременно у меня просят, я молюсь Богу с великим спокойствием, как если бы я стоял на коленях перед святым причастием»⁸.

Лоуренсий призывает нас «найти молитвенную комнату в собственном сердце, куда бы мы могли приходить для общения с Ним, с миром, со смирением, с любовью». Он говорит о том, что подобная молитва должна стать последним делом перед отходом ко сну и первым делом после пробуждения ранним утром. И, поступая так, мы обнаружим, что «тот, кто получил дуновение Святого Духа, не стоит на месте, даже когда спит»⁹.

В последние годы своей недолгой жизни философ Томас Келли поведал нам о том, что «источники живой воды божественного откровения не иссякают, обновляясь день за днем, час за часом». Он пишет: «Можно привести в порядок нашу умственную жизнь. Мы можем чем-то заниматься, о чем-то думать, что-то обсуждать, что-то рассматривать, считать, справляться со всеми трудностями повседневных дел. Но в то же самое время где-то глубоко внутри мы можем молиться и прославлять Бога, воспевать и поклоняться Ему, покорно принимая Божественную благодать»¹⁰.

Много записей в дневнике Франка Лаубаха пропитано славой Божественного присутствия: «Сегодня после обеда Бог овладел мной, и это я принял с такой радостью, что мне показалось: я не испытывал ничего подобного в своей жизни. Бог был так близко, я так сильно почувствовал Его любовь ко мне, что я словно растаял, наполненный странным ощущением блаженного удовлетворения». В 30-е года прошлого века, находясь на филиппинском острове Минданао, он написал: «Осознание сотрудничества с Богом, даже в чем-то малом, вызывает во мне бурю эмоций: я раньше такого не испытывал... Моя задача в том, чтобы этот час прожить в близком внутреннем общении с Богом и в полной готовности принять Его волю. И это будет славный, насыщенный час. И кажется, что это все, о чем мне надо думать». Спустя несколько лет после этого, находясь уже на другом континенте, он записал свою молитву: «Боже, старание сопоставить свою волю с Твоей волей созидает меня. Здесь на станции в Калькутте, я ощущаю новую силу, которой у меня не было вот уже много лет»¹¹.

Совсем непросто поведать вам об осознании близости Бога, проникновенных отношениях с Ним, которыми пропитаны дневники и письма не только этих трех мужей веры, но и многих других первопроходцев в духовной жизни. Все эти люди соприкоснулись с той реальностью, которую многие из нас упускают. В написанных ими строках виден их восторг от сделанного ими открытия. Томас Келли пишет: «Жизнь от центра — это жизнь без спешки, в мире, в силе. Она проста. Она безмятежна. Она восхитительна. Это жизнь победителя, она ослепительна. На это не требуется времени, просто она занимает все наше время. И она делает нашу жизнь новой и победоносной»¹².

Но можете ли вы жить так? Могу ли Я жить так? «Это невозможно», — быть может, так мы про себя думаем. Но подождите, может, это более возможно, чем мы себе представляем. Конечно, жизнь в постоянном общении с Богом не приходит сама собой, без дополнительных усилий. И это не должно удивлять нас, все, что хоть что-то стоит, требует усилий. Брат Лоуренсий признает, что ему понадобилось десять лет на то, чтобы научиться жить в ощущении постоянного присутствия Бога. Лаубах заявляет: «То, к чему Ты меня призвал, осуществить тяжело, это подобно восхождению на гору Эверест, но Ты можешь это совершить, если я буду подчинять свою волю Твоей... Это моя часть, чтобы моя воля не препятствовала Тебе высвобождать силу и сметать все препятствия на пути»¹³.

Трудно, да, но не невозможно — надо лишь двигаться вперед, шаг за шагом, понимая то, к чему мы стремимся.

 

 

Шаги на пути к непрестанной молитве

 

На потрясающие, головокружительные высоты постоянного общения с Богом не взобраться за один прыжок. Для этого нужно время, необходимы определенные шаги.

Первый шаг заключается в проявлении внешней дисциплины. Без этого ни в чем нельзя добиться навыка и умения. Превосходный пианист, который сегодня умеет играть самые сложные мелодии и завораживает нас движениями своих пальцев, вчера вынужден был практиковаться до посинения. И нам этого не избежать.

Поэтому мы начинаем идти простым, может, даже в чем-то искусственным путем. Школьные учителя всякий раз, когда слышат звонок, могут напоминать себе о том, что находятся в объятьях Отца. Те, у кого любимый цвет фиолетовый, могут напоминать себе о постоянном присутствии любящего Бога всякий раз, когда видят фиолетовый цвет. Хирурги могут молиться каждый раз, когда готовят инструменты перед новой операцией. Банковский служащий может молиться всякий раз, когда новый клиент подходит к его окошку. Мы можем повесить напоминания на холодильник, на зеркале в ванной или на телевизоре. Идея на удивление проста. Франк Лаубах называет ее игрой с минутами, и мы с вами также можем обратиться к этой увлекательной игре. Сколько минут в сегодняшнем дне мы можем посвятить общению со Святым Богом?!

Второй шаг — работа с нашим подсознанием. Когда мы произносим молитву, мы осознаем, что говорим. Но воздыхания, выражающие восхищение, умиление, посвящение, как некий фон более глубинного уровня, они подобны мелодии, которую, сами того не замечая, мы напевали весь день. Такие глубокие молитвы могут изливаться из нас в самые, казалось бы, неподходящие для молитвы моменты: когда мы стоим в пробке, моемся в душе, делаем покупки в переполненном торговом центре. Мы начинаем молитвенно мечтать.

В этот момент мы начинаем замечать, что меняется наше поведение. Нас уже не так раздражают пробки на дороге. Бытовые трудности и проблемы на работе мы переносим намного легче. Мы обнаруживаем, что внимательно слушаем других, не стараясь высказаться самим. Мы начинаем замечать своих детей.

Третий шаг происходит тогда, когда молитва проникает в наше сердце. Она попадает туда из нашего разума. Разум и чувства начинают работать в унисон. Наши молитвы становятся нежней, более пропитанными любовью, более естественными. Это все меньше напоминает работу, все более приносит радость и восторг.

Мы уже начинаем думать с любовью. Наши решения все более и более основываются на любви. Мне трудно подобрать слова, чтобы это объяснить. Мы, к примеру, начинаем чувствовать боль и страдания других людей. Мы входим в комнату и сразу замечаем, кто опечален, кто одинок, кто борется с глубокой, невыразимой печалью. И мы оказываемся рядом с ними, готовые принести утешение, понимание и исцеление, зная, что означают слова псалмопевца «бездна бездну призывает» (Пс.41:8).

Четвертый шаг происходит тогда, когда молитва овладевает нами всецело, всей нашей личностью. Ею сопровождается каждый вздох, она проникает в нашу кровь и плоть, во все наше тело. Молитва вырабатывает свой глубинный цикл внутри нас.

Или так говорят, потому что я пишу о том, чего еще не испытал на собственном опыте. Но мои источники надежны. Святые на протяжении веков свидетельствовали об этой реальности, которую часто называли «Божественным единством». Мадам Гюйон говорит о том, что все наши молитвы, все наши размышления — это всего лишь приготовление для чего-то более глубокого: «Молитва не конец пути. Это путь к концу. А конец — это единение с Богом»¹⁴.

Последний шаг сейчас для меня кажется достаточно трудным. Возможно, подобное впечатление сложилось и у вас. Это свидетельствует лишь об оскудении современного духовного опыта, но не о невозможности подобного шага. В любом случае, мы более подробно рассмотрим это в следующей главе.

 

Две проблемы

 

Прежде, чем перейти к следующей главе, я бы хотел высказать несколько замечаний по одной теоретической и одной практической проблеме. Теоретический вопрос заключается в следующем: входит ли непрестанная молитва в категорию бесполезного многословия, которое подверг критике Сам Иисус. Помните: мы уже поднимали этот вопрос в предыдущей главе. Но здесь опасность еще меньше. Иисус говорил о существовавшей в Его дни конкретной практике, когда фарисеи выставляли свое благочестие напоказ, произнося молитвы на рыночной площади. Эти молитвы были не только бесполезными — они были суетными. Но непрестанная молитва — это сокровенная молитва, молитва в тайной комнате. Никто не замечает, что мы молимся... хотя, возможно, кто-то отметит, что мы выглядим более счастливыми и наполненными.

Повторение само по себе не есть зло. Иисус сам учил этому в притче о настойчивой вдове, и Сам повторял одни и те же молитвы в Гефсиманском саду. Авраам молился подобным образом, когда обращался к своему небесному гостю. Можно вспомнить Павла, несколько раз просящего устранить «жало из плоти». Дело не в повторении каких-то фраз — проблема появляется тогда, когда повторение рассматривается как магическое заклинание. Библия отвергает идею о том, что для того, чтобы что-то получить от Бога и заставить Его поступить определенным образом, нужно сказать определенную комбинацию слов в правильном порядке.

Вторая проблема более практичная. Все, о чем я упоминал в этой главе, хорошо и замечательно тогда, когда мы чувствуем себя духовными и хотим большей близости с Богом. Но как же быть с теми периодами в нашей жизни, когда мы ощущаем себя совершенно недуховными, когда, к примеру, у нас конфликт с детьми или ссора с мужем или женой?

Честно признаюсь, что кроме как отчаянной молитвы («О, Боже, помоги!»), в эти минуты никакой другой молитвой я молиться не могу. Поэтому вместо того, чтобы обманывать самого себя, притворяясь, что находишься в благочестивом постоянном общении с Богом, в таких ситуациях я просто прошу у Бога таймаут. Он, как всегда, милостив к нам, понимает наши слабости. Спустя некоторое время, мы можем вернуться и попробовать еще раз. И вопрос не в том, упадем ли мы опять или нет: тут ответ очевиден, вопрос в том, сможем ли мы выработать навык Божественного общения.

Бог ожидает нас во внутреннем святилище души. Он влечет нас туда, где мы сможем испытать то, что Мадам Гюйон называла «постоянным внутренним пребыванием»¹⁵. И радость в том, что результат всегда превосходит затраченные усилия.

«О, Господь, мой Господь, как величественно имя Твое по всей земле!». Плеяды звезд и созвездие Орион воздают Тебе хвалу. Воробьи и синицы по-своему воспевают эту песнь хвалы. Все творение поет в гармонии с Тобой, Великий Дирижер. Все, кроме меня. Почему? Почему Я один хочу петь свою собственную мелодию? Воистину, Я упрямое творение Твое. Прости меня.

Но и Я жажду быть в гармонии с Тобой больше и чаще. Я жажду общения, которое постоянно, которое наполняет. Пожалуйста, взрасти это мое желание, которое кажется сейчас таким хрупким. И пусть однажды Я стану деревом, «посаженном при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет».

Во имя Иисуса. — Аминь.

 

 

ГЛАВА 12

Сердечная молитва

Сердце говорит к сердцу.

— Джон Генри Ньюман

 

Молитва сердца — это молитва, выражающая близость. Это нежная и полная любви молитва ребенка Небесному Отцу¹. Подобно наседке, собирающей цыплят под своими крыльями, посредством этой молитвы Бог приближает нас к Себе, согревает нас, оберегает нас, проявляет к нам любовь (Лук.13:34).

 

«Я хочу согреть их сердца»

 

Лежа в своей кровати, укрывшись лоскутным одеялом, я мысленно прокручивал в памяти прошедшие пару дней. Только что закончилась серия служений, на которых я проповедовал, и, как мне показалось, все прошло хорошо: люди воспринимали услышанное, Дух пребывал с нами все это время. Осталось только одно: сказать проповедь в предстоящее воскресенье в местной церкви, и все, можно ехать домой.

«Что, Господи, Ты хотел бы, чтобы люди в этой общине услышали этим утром? Может, нужно сказать что-то особенное или что-то сделать?» — такие вопросы кружились у меня в голове. Несмотря на то, что готовлю проповеди заранее, я часто молюсь таким образом, потому что порой чувствую побуждение заострить внимание на каких-то конкретных нуждах. В то утро я получил вполне конкретный ответ: «Скажи им, что Я хочу согреть их сердца».

«Согреть их сердца? Что это значит?» — думал я про себя. Я встал и накидал несколько мыслей, которые можно было включить в проповедь. Но на самом деле я не представлял, как Бог собирался согревать их сердца. Спустя годы я понял, что все сразу знать не обязательно.

Перед началом служения я встретился с хором и поделился с ними полученным ответом от Бога, стараясь как можно яснее все передать. Когда мы молились о предстоящем служении, можно было заметить, как ожидание чего-то значимого стало овладевать хористами.

Служение шло хорошо, и, закончив проповедь, я просто сказал, что Бог желает согреть сердца тех, кто присутствует на служении, и призвал ожидать Его прикосновения. Какое-то время мы ждали, и более десяти людей засвидетельствовали о том, что Бог растопил лед в их сердцах, смягчил их и по-особенному касался их. Затем я призвал встать тех, кто ощущал побуждение искать большего посвящения жизни ученичества, следования за Иисусом Христом. Встало около половины присутствующих, которые вслед за мной произнесли молитву посвящения, а она прерывалась минутами молчания и ожидания, что Бог будет согревать наши сердца. Это время было временем утешения и ободрения. Служение закончилось, однако Дух продолжал действовать. Я должен был выступать на церковном форуме, но вместо этого я встречался с людьми, жаждущими, чтобы их сердца были согреты. Кто-то искал физического исцеления от сердечного заболевания, кто-то эмоционального после разрушенных взаимоотношений, и так далее. Даже время совместного обеда сопровождалось излиянием благодати в израненные сердца, и я продолжал молиться, чтобы исцеления не прекращались.

Во второй половине дня у меня была запланирована встреча с пастором церкви, молодым и многообещающим служителем одной деноминации. (Признаюсь: я был раздосадован тем, что домой приходилось возвращаться на позднем рейсе, но сейчас я понимаю, что нам нужно было пообщаться наедине в спокойной обстановке). Рассказывая о себе, он все более и более открывал разные уголки своего сердца. Я осознал в тот момент, что этот пастор переживал то, что называется «темной ночью души». Слушал я его где-то около часа, тронутый тем, что приходилось переживать этому успешному пастору. Я понимал, что наша встреча особенная, что совершалось некое священнодействие, но что мне надо было делать? Наконец я встал и положил одну руку ему на плечо, а другую на грудь, там, где находилось его сердце. Он положил свою голову мне на грудь и начал тихо плакать. Я молился о нем где-то минут пятнадцать или чуть более, в основном про себя, лишь изредка произнося какие-то слова вслух. Во время молитвы я начал чувствовать, какой горячей становилась моя рука, прижатая к его сердцу. Осознав, что Бог уже совершил то, что хотел, мы стали обсуждать произошедшее. Я спросил его, заметил ли он, какой горячей стала моя рука во время молитвы. «О, да!», — был его ответ. «Я чувствовал тепло, как если бы ты растирал своей рукой мое тело». Потом я вновь возложил руки на его грудь, и опять они нагрелись практически мгновенно. Я не убирал свои руки во время всего оставшегося разговора, и мы оба были поражены тем, что произошло в тот день.

Я вспомнил о книге Ричарда Ролла «Огонь Божественной любви», в которой он описывает необычные ощущения тепла в области груди. Он даже был вынужден проверить, не горит ли его одежда — так было горячо.

И вдруг я понял, что то, что произошло на нашей встрече, непосредственно связано с посланием, которое я получил от Бога утром, лежа на кровати. (До этого момента я как-то не видел этой связи). Бог желал согреть сердца людей той общины, но еще более Он хотел согреть сердце этого доброго пастора.

И Бог согрел его сердце. Физическое проявление тепла, которое мы оба почувствовали, было лишь благодатным свидетельством более глубокой работы исцеляющей любви и милости, проходившей в недрах его сердца. Этот верный служитель Христа уже долгое время не «чувствовал» Божьего присутствия. Бог в тот день по Своей милости утвердил истинность Своих слов «не оставлю тебя и не покину тебя» и исцелил глубокие раны, полученные за предыдущие годы служения.

Я поделился с вами этой историей, чтобы еще раз подчеркнуть истину о том, что Бог жаждет общения с нами, сердцем к сердцу. Жан-Николь Гроу однажды сказал: «Молится сердце, и голос сердца Бог слышит, и именно сердцу Он отвечает»⁰. Мы, как и когда-то Джон Уэсли, нуждаемся в том, чтобы наши сердца были «удивительно согреты».

 

Пример для подражания

 

Сердечная молитва — это молитва «Авва, Отче». Великий апостол Павел написал нам, что «Бог послал в сердца наши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» (Гал.4:6). Близкие отношения Иисуса с Отцом — это пример, или даже стандарт сердечной молитвы.

Всякий раз, когда мы читаем Евангелие, мы непременно отмечаем глубокие, личные, близкие отношения Иисуса с Небесным Отцом. Конечно, идея о том, что Бог — наш Небесный Отец, не нова. Псалмопевец восклицает: «Как отец милует сынов, так милует Господь боящихся Его» (Пс.102:13). В книге пророка Осии Бог говорит о Себе, как об отце, обнимающем своих детей, влекущем их «узами любви» и «ласково подкладывающем пищу им» (Ос.11:1-4).

Но перед нами не только образ отца. В книге пророка Исаии, к примеру, Бог использует образ матери: «Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас» (Ис.66:13). И поражает нас своей новизной в Евангелиях не столько образ Бога как нашего родителя, сколько призыв обращаться к Богу как к близкому и любящему Отцу. Ученики, должно быть, были изумлены ответом Иисуса на их просьбу научить их молиться, ибо Иисус сказал им: «Когда молитесь, говорите: Отче наш...» (Лук.11:2). Верного иудея, который боялся даже упомянуть Божественное имя, должны были ввергнуть в шок слова Иисуса о близких отношениях с Богом, подобных отношениям родителя и ребенка.

Авва и имма — папа и мама — это первые слова, которые произносили иудейские дети. И обращение авва было настолько личным, настолько распространенным, что никто не осмеливался обращаться так к великому Богу Вселенной — никто до Иисуса. Профессор Иоахим Иеремиас говорит: «Во всей иудейской литературе нет ни одного примера обращения к Богу со словом Авва...»².

Близкие отношения Иисуса с Небесным Отцом — вот что поражает нас. Еще будучи двенадцатилетним мальчиком, находясь в иерусалимском храме, Иисус объясняет земным родителям, что «Ему должно быть в том, что принадлежит Отцу Его» (Лук.2:49). Спустя восемнадцать лет, начиная земное служение, Иисус крестится в водах Иордана, и звучит голос с неба: «Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!» (Лук.3:22). И вновь на горе Преображения голос с неба объявляет: «Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте!» (Мар. 9:7). Иисус чувствовал близость с Небесным Отцом не только в тот славный день на горе Преображения, но и переживая агонию Гефсиманского сада. «Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мар. 14:36).

Все это, конечно, лишь отблески. Реальность глубоких и близких взаимоотношений превосходит все, что Иисус говорил или делал. Как Джон Далримпл отмечает: «Вся жизнь Иисуса была непрекращающейся молитвой «Авва, Отче»³.

Онтологически взаимоотношения Иисуса с Богом Отцом, конечно, уникальны, но в то же время, на практике, мы призваны к таким же близким отношениям с Небесным Отцом, какие были у Иисуса во время Его земной жизни. Мы можем позволить себе оказаться в объятьях Отца, почувствовать Его любовь и утешение, получить исцеление и силу. Мы можем смеяться, можем плакать без стеснения и страха. Мы можем поклоняться Ему глубоко в нашем духе.

Как-то я читал курс лекций в одной ведущей семинарии. На наших занятиях было немало богословских дебатов. Во время курса Бог наделил музыкальным даром одну студентку, и она написала новую песню: «Папина колыбельная». Она дала мне почитать текст, и, читая, я не мог сдержать эмоций. Эти слова тронули мое сердце. Я тут же позвонил ей по телефону и сказал, что Бог не просто дал ей новую песню, но это особое послание для всей семинарии. Я попросил ее подумать над тем, чтобы спеть эту песню на семинарском богослужении, которое должно было состояться на следующий день, завершающее курс лекций. Она согласилась.

Когда все собрались, после обычного вступления я поделился со всеми своим убеждением, что у Бога есть особое откровение для всех нас. Причем это откровение пришло не через меня, но через одного из студентов. Я объяснил, что речь идет о песне, написанной лишь накануне. Причем песня — это молитва, но молитва как бы наоборот. Эта та песня, которую поет нам Иисус, поэтому надо быть внимательными к словам.

Студентка, написавшая песню, вышла к микрофону. Ее голос был кристально чист. Мы преклонили сердца в поклонении Богу. Слова этой песни были удивительно простыми, но именно это нужно было услышать высокообразованной аудитории:

 

Милое дитя, дорогое мое дитя,

знай, что Я позабочусь о тебе;

Милое дитя, дорогое мое дитя,

знай, что Я рядом;

Милое дитя, дорогое мое дитя,

знай, что это правда;

Милое дитя, дорогое мое дитя,

Я так люблю тебя.

Уложи меня в кроватку, мой Господь,

Большую уютную кроватку:

Будь рядом со мной, ммм, ммм.

Нежно убаюкай меня, Иисус,

Укачивай меня всю ночь.

Нежно убаюкай меня, ммм, ммм.

В Твоих руках мой покой.⁴

 

Все присутствующие, лишь совсем недавно спорящие об аргументах Барта и Нибура, Панненберга и Тиллиха, впитывали, словно губка, простые слова любви и нежности. Все собрание застыло в тихом умилении, осознавая, что Бог привлек к Себе наши сердца. Я уверен, что после того, как мои лекции будут забыты студентами, эта простая песня еще долго будет оставаться в их сердцах, потому что в тот день Иисус пел всем нам Свою колыбельную.

 

Дух, молящийся в нас

 

Что же это за молитва, которую мы назвали молитвой сердца? Это молитва Святого Духа в нас. Авторы на протяжении веков говорили о трех видах молитвы: молитве уст, молитве разума, молитве сердца⁵. Что бы мы ни думали о таком разделении, мы все согласны в том, что, молясь сердцем, мы входим в духовную сферу, и сам Дух Святой выступает в роле инициатора — автора этой молитвы. Именно Он поддерживает нас в ней.

В сердечной молитве мы подходим к пределу человеческих возможностей. Мы пытаемся подобрать слова, но никакие слова не могут описать того, что мы хотим выразить. Мы прислушиваемся к своему сердцу и с прискорбием признаем, насколько далеки наши слова от того, что в нем. И в этот момент Дух Святой произносит «воздыхания неизреченные». Мы принимаем от Святого Духа дух усыновления, которым взываем: «Авва, Отче!» (Рим.8:17-26).

В молитве сердца мы переживаем «дружеское общение в благоговении», как говорил об этом Джордж Батрик⁶. Дух Святой влечет нас к удивительной близости с Богом, и мы становимся «гладью озера, в котором четко отражается солнце»⁷.

 

 

Наиболее частые проявления Духа

 

Молитва сердца также разнообразна и многогранна, как и сам Бог. Нам не стоит пытаться составить полный перечень действий Святого Духа. Но все же полезно будет упомянуть наиболее распространенные проявления Святого Духа, побуждающего людей к молитве сердца.

Возможно, чаще всего Дух проявляется через особые откровения, которыми Он наделяет молящегося. Эти проявления называют греческим словом рема, которое переводится просто: «слово». Когда Иисус говорил, что человек жив не хлебом единым, но всяким словом, исходящим из уст Божьих, Он использовал слово рема (Мат. 4:4). Также и Павел, говоря о Слове Божьем как о мече духовном, использовал это слово (Еф.6:17).

Читая Библию, люди порой открывают для себя «слово в Слове», получают озарение насчет того, как конкретный фрагмент Писания может быть применен в какой-то конкретной ситуации их жизни. Иногда я думаю, что в подобные моменты Бог стимулирует творческое начало нашего мозга, чтобы явить в нашем сознании новые чудесные комбинации идей и мыслей. Как бы там ни было, эти озарения убеждают нас, что Бог близок к нам, что Он знает о наших жизненных обстоятельствах.

Особое откровение, рема, мы получаем и через других людей, получивших слово от Бога, применимое в нашей жизненной ситуации. Все это ведет к тому, что наше сердце глубже и глубже погружается в Божье сердце.

Глоссолалия, говорение на языках, — это еще одно проявление молитвы сердца. Это явление достаточно распространенное, и оно не ограничивается лишь двадцатым веком. В жизни почти всех поколений можно найти примеры проявления этой харизмы Святого Духа в той или иной степени, начиная с первого века и до наших дней.

От глоссолалии много конкретной пользы, но наиболее важное ее значение в том, что посредством ее наш дух сливается с Духом Божьим, и уже Дух Божий молится через нас. Дух соприкасается с духом. Не подавляя рациональное начало, мы переступаем за пределы рационального. Мы входим в небесные реалии посредством небесного языка, когда при помощи нашего немощного, физиологического языка мы выражаем невыразимое.

Мое знакомство с «молитвенным языком», как некоторые называют говорение на языках, было вполне обычным. Это произошло уже много лет назад, в «тихой комнате», в одном из домов отдыха. Я был там вместе с близким и надежным другом, которого я попросил научить меня сердечной молитве. Он объяснил, что чтобы научиться такой молитве, нужно во время молитвы прислушиваться к Господу. Вскоре я уловил нежное бормотание поклонения и благоговения, произносимое моим другом, слога, которые казались полной бессмыслицей моему сознанию, но были хорошо понимаемы духом.

Я слушал в благоговении. Мой друг не пытался призвать меня начать молиться подобным образом или вообще что-то делать. И я очень благодарен ему за это, так как из-за этого я смог избежать искушения придумать свой язык, похожий на его.

Я ничего не произнес вслух, но ощутил, что что-то высвободилось из моего духа, и в последующие дни дар говорения на иных языках пришел ко мне естественно и стал обычной частью моей молитвенной жизни.

Другим примером сердечной молитвы может служить то, что иногда называется как «покой в Духе». Во время этого переживания Святой Дух овладевает человеком с такой силой, что он на какое-то время теряет сознание. Кто-то входит в транс, кто-то просто лежит на полу.

Насколько я знаю, когда это переживания не поддельны и не притворны (а есть множество примеров, когда эти состояния вызываются искусственно или люди просто притворяются), то они всегда приносят какую-то пользу. Чаще всего люди свидетельствуют о том, что эти переживания позволяют глубже ощущать Бога и возрасти в святой любви. Кто-то говорит о произошедшем внутреннем исцелении.

И хотя я лично не удостоился подобного излияния благодати, я знаю многих, в жизни которых подобные переживания имели место. Некоторые из них упали на пол в тот момент, когда я молился о них. В каждом случае мне казалось, что их наполнял совершенный мир, совершенный покой. Как если бы Шалом Божий пребывал на них. В этот момент происходит внутренняя молитва, от Сердца к сердцу, от Духа к духу.

«Святой хохот» — это еще одно проявление сердечной молитвы. Радость Святого Духа удерживается в человеке до тех пор, пока она не вырывается наружу в возвышенном, святом и шумном хохоте. Иногда это происходит с верующим во время личной молитвы, но чаще это происходит на общем собрании. Так вообще-то и должно быть, потому что смех, в конце концов, это то, что более уместно для группы людей. Для посторонних такие люди могут показаться пьяными, хотя так оно и есть, только пьяны они Духом. «Святой хохот», как мне кажется, можно остановить, но кто захочет это делать? Дух освежает душу и исцеляет сердце. Часто в такие минуты мгновенно исчезают печаль и грусть, которые на протяжении долгого времени тяготили человека.

Святой хохот отличается от другого переживания, давно известного утробного хохота. Но оба этих переживания — словно двоюродные братья! Истинный хохот, подлинное веселье — не дешевый смех, основанный на унижении других, — всегда исходит от Бога. Он дается нам для нашего исцеления. Он дается нам для нашей радости. Он дается нам, чтобы мы стали цельной личностью. Этого не стоит бояться. Об этом говорит нам и психология, изучающая феномен обычного смеха; божественное измерение только лишь усиливает эту реальность. Это благодать, и ее следует принимать с радостью и благодарением.

Некоторых могут озадачить мои примеры — рема, глоссолалия, покой в Духе, святой хохот и так далее. Неужели это все примеры молитвы? Обычно мы представляем молитву как что-то, что мы сами делаем, что мы сами инициируем, или, во всяком случае, в чем сами участвуем. Но здесь скорее не мы что-то делаем, но действие происходит с нами. Как мы можем называть это молитвой, если все, что мы делаем, — это лишь позволяем чему-то с нами случиться?

Это хороший вопрос, и я постараюсь как можно лучше на него ответить. Прежде всего, когда мы готовы принимать — это совсем не плохо, ведь речь идет об общении с всемогущим Создателем всей Вселенной. Да, наше участие скорее пассивное, но порой это все, на что мы способны. Кроме того, возможно наше участие намного больше, чем сами это осознаем. Даже когда человек покоится в Духе, то, быть может, происходит глубокое, внутреннее общение, более интенсивное и обоюдное, чем когда-либо еще. Я представляю, что наш ограниченный человеческий дух пребывает в полном сознании и соприкасается с безграничным Духом Вселенной. Мы молимся, быть может, лучше, чем когда-либо.

Однако я не хотел бы, чтобы у вас создалось впечатление, что все проявления сердечной молитвы экстатические, потому что есть и другие. Порой такая молитва может выражаться в простом побуждении духа от Бога. Мы чувствует больше любви к Богу, испытываем большее желание быть в Его присутствии, большее стремление идти Его путями. С Богом, как с нашим попутчиком, мы с большей готовностью встречаем тяготы нового дня: мы с нетерпением ожидаем встречи с другими, работу с коллегами, того времени, когда мы сможем побыть в семье, с детьми и близкими. Это обычные проявления молитвы сердца.

 

Ответ любви

 

В сердечной молитве есть и то, что нужно сделать нам, хотя в действительности это всего лишь наш отклик на инициирующее действие Духа в нашем сердце. Но наша отзывчивость очень важна, и об этом стоит отдельно поговорить.

Говоря о том, как мы можем молиться молитвой сердца, я не подразумеваю какие-либо методы или техники. Я имею в виду близкие взаимоотношения с Отцом. Я говорю о развитии дружеской привязанности с Иисусом. Мадам Гюйон пишет: «Учите этому простому занятию — молитве сердца. Но не говорите о методах, не преподавайте какой-то особый способ молитвы. Рассказывайте о молитве Божьего Духа, а не об изобретении человека»⁸.

Во-первых, чтобы так молиться, сердце должно быть исполнено любовью. Любовь — это сердечный отклик на переполняющую нас благость Бога, поэтому мы предстаем пред Ним в простоте и говорим с Ним искренне и откровенно. Вас может настолько сильно охватить благоговейный страх, настолько переполнить любовь, что порой вы просто не в состоянии подобрать слова для молитвы. Ничего страшного! Иногда достаточно того, что Бреннан Маннинг называет «мудростью принятой нежности»⁹.

Вы можете обращаться к Богу по-особому, подобно тому, как любящие супруги называют друг друга. Это имя может быть простым, таким, как «Авва, Отче», или вы можете обращаться к Богу так, как это любил делать Сперджен, следуя примеру из книги Песни Песней: «Возлюбленный мой».

Если вас одолевают какие-то мысли, просто обратитесь этим именем к Богу, и все мысли исчезнут и перестанут вас беспокоить.

Если вам нужно будет это сделать пятьдесят раз за час, то пятьдесят раз вы просто признаетесь в своей любви к Богу.

Говорите Отцу слова любви и признательности. Попытайтесь успокоиться в Божьем присутствии. Вначале вы можете чувствовать некую искусственность, так как еще не привыкли выражать свою любовь к Богу. Но со временем вы обнаружите, что язык любви абсолютно естественен для тех, кто любит.

Если, молясь, вы вдруг заснете, не переживайте. Вы можете находить покой в Божьем присутствии. Кроме того, где еще найти более безопасное место, чем на Его груди, чтобы отдохнуть? Автор книги «Облако неизвестности» пишет о том, что нужно благодарить Бога, если во время молитвы вы вдруг незаметно для себя уснете¹⁰.

Молитва «Авва, я принадлежу Тебе» служит идеальным примером дыхательной молитвы. Она состоит из девяти слогов и может быть произнесена на одном выдохе. Есть и другие подобные молитвы.

Конечно, нам заповедано любить всем сердцем, всем разумением, всей крепостью. Но вы можете обнаружить, что любить Бога не так просто. В ответ на все усилия вы можете чувствовать холод в груди, оставаться нетронутыми Божьей благодатью и милостью, Его любовью и заботой. Что же тогда делать?

Я бы предложил вам попросить Бога зажечь огонь любви в вас. Попросите Его сделать так, чтобы в вашем сердце появилась тоска, жажда по общению с Ним. И тогда, если вы отдалитесь от Него на какое-то продолжительное время, то эта тоска станет невыносимой и привлечет вас обратно к Нему, в Его объятья.

Но даже этого порой может быть недостаточно. Может, надо что-то еще сделать? Да, надо. Я бы посоветовал вам молитву Джона Донна: «Измени мое сердце, триединый Бог»¹¹. Это первая строка из сонета, в котором Донн описывает, как Божья благость и нежность не смогла обратить его к покаянию. Он просит Бога начать действовать более решительно, не церемонясь с его бесчувственным сердцем: «Примени Свою силу, пошли огонь, чтобы я стал другим». Это сильная молитва, и она может привести к удивительным результатам.

 

Проливной дождь с неба

 

Я знаю, что лишь приоткрыл глубины молитвы сердца. Еще многое предстоит узнать, многое испытать. Но я знаю, что у вас есть Учитель, который гораздо лучше меня, Он научит вас всей истине. Любовь Отца подобна проливному дождю, который приходит ниоткуда и начинается тогда, когда вы его совсем не ждете, который поражает вас, завораживает вас, вызывает у вас желание восхвалять Бога воздыханиями неизреченными. И когда это происходит, не доставайте зонт, чтобы укрыть себя от дождя, но позвольте этому проливному дождю отцовской любви промочить вас насквозь.

Аввa, дорогой Авва, Ты знаешь, что слова любви непросты для меня. Я могу говорить о вере и о множестве других тем с большей готовностью, чем выражать свою любовь. Иногда мне кажется, что легче отдать себя на всесожжение, чем заставить любить.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: