Мне нужна Твоя помощь, чтобы успокоиться и начать слушать. Я буду стараться. Я хочу научиться погружаться в свет Твоего присутствия и привыкнуть к этому состоянию. Помоги мне в этом.

Спасибо Тебе. — Аминь.

 

 

ЧАСТЬ III

 

УСТРЕМЛЯЕМСЯ ВШИРЬ:

 

В поисках служения, которое нам так нужно

 

 

ГЛАВА 15

 

Повседневная молитва

 

Не забывайте о том, что ценность и интерес в жизни не в столько том, чтобы совершать бросающиеся в глаза подвиги... сколько в том, чтобы делать повседневные дела, осознавая их важность.

— Тейяр де Шарден

 

Сегодня многие из нас переживают то, что можно назвать внутренним апартеидом. Мы отделяем в своей жизни некую небольшую область для благочестивых и духовных дел, тогда как все остальное время занимаемся тем, в чем не видим никакой духовной значимости. И мы настолько привыкли так жить, что уже не замечаем непоследовательности такой жизни. Слабое звено современного христианства в том, что оно духовно лишь где-то на 5 процентов.

Преодолеть эту тенденцию можно, начав молиться повседневной молитвой. Это можно делать тремя способами: во-первых, обратив повседневные жизненные переживания в молитву; во-вторых, научившись видеть Бога в повседневных жизненных переживаниях; и в-третьих, начав молиться в повседневных жизненных переживаниях.

 

Святость повседневности

 

Я хотел бы рассказать вам о смерти моей мамы, Мэри Фостер. Я был тогда подростком, а она — женщиной средних лет, или так мы думали. И смерть ее была для нас неожиданной, обернувшись для всех трагичным переживанием. Вначале никто не мог понять, в чем причина ее болезни: маме вдруг стало тяжело ходить. Но со временем ей поставили диагноз — рассеянный склероз, хотя никто из врачей не был в этом полностью уверен. Состояние ее постепенно ухудшалось. Иногда в 5 утра она будила нас шумом пылесоса, так как решала, что нужно убрать в доме. Она прикладывала огромные усилия, чтобы почистить край ковра, а затем падала без сил на диван. Отдохнув какое-то время, она вновь бралась за пылесос, чтобы продолжить уборку.

По мере того как ее состояние ухудшалось, мы, трое братьев, решили распределить между собой повседневные обязанности. Вообще-то, это не было тяжким бременем: мама всегда старалась нас ободрить, мы никогда не слышали, чтобы она жаловалась или выражала недовольство. Когда же она была уже прикована к постели, мы в зале поставили больничную койку. К этому времени я уже стал христианином, и одни из первых моих молитв на заре моей христианской жизни были об ее исцелении.

Вскоре мне надо было уезжать на учебу в колледж, который был в тысяче километров от дома. Мама к этому времени была переведена в госпиталь. За первый год учебы я три раза бросал все дела и мчался домой после звонка из госпиталя о том, что конец близко. Но каждый раз ей становилось лучше, похорон не было, и не было ничего, никаких событий, которые могли бы показаться яркими и выдающимися. Наконец мы со старшим братом решили, что меня не будут вызывать до тех пор, пока мама не умрет.

Но оказалось так, что я был дома во время летних каникул. Неужели она об этом знала? Я должен был посетить ее после всех. Все это время мы не были уверены, что она вообще может узнавать тех, кто приходит ее навестить, так как они ничего не говорила, и никаких эмоций на ее лице не было видно. Но когда я пришел к ней в последний раз, она сжала мою руку. Как я благодарен за это Богу.

Но отошла в вечность она позднее. Она была в одном состоянии так долго, что мысль о дежурстве как-то не возникала. И вот в два часа ночи, когда она была совершенно одна... за исключением, быть может, лишь ангелов Божьих, она просто перестала дышать. Так сказали нам потом врачи. Ее уход был таким тихим, таким незаметным, что обнаружилось это лишь какое-то время спустя.

Возможно, именно так все и должно быть. Жизнь моей мамы была незаметной, полной простых повседневных дел. В ее жизни не нашлось места ярким и драматическим событиям, про нее не писали на первых полосах газет, в ее жизни не было удивительных приключений. У нее была простая жизнь, и такой же простой была ее смерть.

Но как жизнь, так и смерть она приняла достойно. Она любила моего отца: была ему доброй и верной женой; она любила нас, детей, став для нас замечательной мамой. В повседневности ее жизни проявлялась благодать. Она приняла болезнь с удивительным спокойствием, с твердой верой. И смерть она приняла так же, как и свою инвалидность: с терпением и мужеством. Моя мама поняла, что такое святость повседневности.

 

Святость творения

 

О самом акте творения в Библии упоминается как бы между делом: «Вначале сотворил Бог небо и землю... И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт.1:1, 31). Затем, когда пришла полнота времени, Бог продолжил раскрывать Свой замысел о творении, избрав для этого рождение в яслях. Как, должно быть, удивились пастухи, узнав о том, каким образом они должны были распознать Мессию: по пеленам и по яслям. Как просто! Как обыденно!

Но подумайте вот о чем: в творении и в воплощении великий Бог Вселенной соединил духовное и материальное, переплавил в одном горниле небесное и земное, освятив тем самым наше повседневное. Как это удивительно!

Мы обнаруживаем Бога не в эффектном и героическом, но в повседневном и обычном. Если мы не можем увидеть Бога в рутине быта и повседневности, то мы нигде не сможем Его увидеть. Наше благочестие должно быть такой симфонией, в которой работа и развлечение, публичная и интимная жизнь, сон и бодрствование — все сплетается в священной гармонии вечности. Томас Мертон призывает нас не терять «невыразимого благоговения перед святостью творения»².

 

Молитва в действии

 

Мы не должны забывать о том, что Иисус провел большую часть земной жизни в том, что сегодня мы называем «грязной» работой. Он не ждал крещения на реке Иордан, чтобы найти Бога. Совсем нет! Иисус вновь и вновь открывал реальность присутствия Бога в своей жизни в плотнической мастерской задолго до того, как начать служение учителя.

Сегодня многие думают, что их работа служит препятствием на пути к истинной молитве. «Вот если бы только у меня было больше свободного времени, если бы не приходилось так много думать о работе, то я бы мог по-настоящему молиться», — такое часто можно сегодня услышать. Но молитва — это не очередная обязанность, которую мы должны добавить в наше и без того переполненное расписание. В повседневной молитве наша работа вместо того, чтобы быть препятствием, наоборот, становится помощником.

Как это может быть? Неужели можно научиться секрету молитвы на работе? Конечно, важно молиться на работе, но дело не только лишь в этом. Наша работа становится помощником молитве, потому что она становится молитвой. Это молитва в действии. Артист, писатель, хирург, сантехник, секретарь, адвокат, строитель, фермер, учитель — все молятся, делая свою работу как для Бога.

«Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию» — такой совет дает Павел (1Кор.10:31). Я осознал ценность этого совета, когда, будучи подростком, удостоился чести провести лето среди эскимосов в городе Коцебу на Аляске. Христиане-эскимосы, с которыми я там общался, осознавали свою жизнь настолько цельной, что не делали разделения между работой и молитвой.

Я приехал в Коцебу с миссией помочь «построить первую школу за полярным кругом». Я думал: меня ждет захватывающее приключение, но на деле меня ждала тяжелая и утомительная работа.

В какой-то день мне было поручено выкопать траншею, чтобы проложить в ней канализацию — что оказалось совсем не просто в промерзшей тундре. Ко мне подошел мужчина-эскимос, чьи мозоли на руках и кожа на лице говорили о суровой правде жизни на севере. Он понаблюдал немного за мной, потом сказал: «Ты копаешь для славы Божьей». Он сказал это, чтобы как-то ободрить меня. Но я до сих пор помню эти его слова. Кроме этого мужчины никто не видел, как я копал: хорошо или плохо. Вскоре эту канаву должны были засыпать землей и забыть о ней. Но после этих слов моего друга-эскимоса я копал, стараясь изо всех сил, и каждая моя полная лопата земли становилась молитвой Богу. И, не осознавая того, я пытался в своей простоте сделать то, что сделали строители артезианских колодцев в Средние века, когда выгравировали на задней части камней чудесные картины, зная, что никто, кроме Бога, их не увидит.

Антоний Сурожский пишет: «Молитва имеет смысл только тогда, если она пережита. До тех пор, пока она не пережита, пока жизнь и молитва не соединяются неразрывно, молитва — это всего лишь некий такой мадригал, который вы приносите Богу в тот момент, когда решаете уделить Ему некоторое время»². Работа наших рук и умов — это и есть молитва, приношение живому Богу. Это, я думаю, главная мысль в фильме «Огненные колесницы», в котором атлет, участвующий в Олимпийских играх, говорит своей сестре: «Дженни, когда я бегу, я чувствую, как Он доволен». Это та реальность, которая пронизывает всю нашу деятельность, пишем ли мы повесть, или моем туалет.

Вот как раз с мытьем туалета у многих возникает проблема. Нетрудно представить как Микеланджело или Т.С.Элиот прославляют Бога в том, что они делают, ведь они представители творческих профессий. Но как быть с нудными, казалось бы, неважными работами? Как они могут стать нашими молитвами?

Здесь мы должны понимать порядок в Царстве Божьем. Именно в такой грязной работе, к которой мы больше всего испытываем отвращение, нам проще всего обнаружить Бога. Нам не нужно испытывать хорошие чувства, светиться от радости, чтобы делать эту работу во славу Божью. Всякая добрая работа угодна Отцу. Даже та, которая кажется бессмысленной или механической, высоко ценится в царстве Божьем. Бог считает важными наши повседневные дела. Если, во славу Божью, вы прикручиваете бесчисленное количество гаек на такое же бесчисленное количество болтов, то ваша работа может быть приятным благоуханием, восходящим к престолу Божьему. Он радуется, видя ваш труд.

«Но разве вы не преувеличиваете важность труда, ведь есть протестантская этика и все такое?» — спросите вы. Я так не думаю. Работа была дана человечеству до грехопадения, и проклятие за грех проявляется в том, что работать сегодня приходится «в поте лица». Чтобы добиться мало-мальски значимого результата, нужно затрачивать гораздо больше сил. И наиболее ярко благодать проявляется в нашей жизни тогда, когда результаты нашей деятельности значительно превосходят приложенные усилия. Мы прославляем Бога в нашей работе, потому что в этот момент, когда что-то творим, создаем, мы наиболее близко соприкасаемся с Творцом — нашим Создателем.

Возможно, вы спросите меня: «Но что же насчет тех, у кого нет работы, как быть безработным и пенсионерам? Как им молиться молитвой повседневности?» Но ведь мы все можем что-то делать, наняты мы на официальную работу или нет. Размер оплаты труда не играет решающей роли в определении ценности той или иной работы для Царства Божьего. Если наши способности или возможности не позволяют нам ничего делать, кроме, быть может, того, чтобы убирать мусор, мы призваны делать это со всем старанием во славу Божью и во благо нашим ближним.

Или такой вопрос: «Может ли кто-то жить полной, насыщенной жизнью, которая прославляет Бога, при этом не работая?» Я не представляю, как это возможно. Конечно, для Бога нет ничего невозможного, но если такое и имеет место, то, скорее всего, как исключение, а не как правило, ведь, чтобы отображать образ Божий, необходимо трудиться, и я в этом убежден настолько, что думаю, что даже на небе нас ждет радостный, творческий, продуктивный труд.

 

Молитва действия

 

Мы молимся повседневной молитвой и тогда, когда заняты тем, что Жан Николь Гроу называет «молитвой действия»: «Каждое дело, совершенное пред очами Божьими по воле Божьей и так, как этого хочет Бог, — это молитва, причем эта молитва лучше той, которая состоит из наших слов»³.

Каждое совершенное нами дело во благо других в повседневной жизни — это молитва в действии: когда мы стараемся сэкономить и в чем-то ущемить себя, чтобы сделать для наших детей что-то особенное; когда мы подвозим кого-то на машине в дождливое утро, чтобы этот кто-то не опоздал на работу; когда мы отвечаем на письма друзей или перезваниваем им, хотя сами смертельно устали и мечтаем об отдыхе. Все это и многое подобное — это наши молитвы. Игнатий де Лойола отмечает: «Все, что обращено к Богу, можно назвать молитвой»⁴.

Мы молимся повседневной молитвой и тогда, когда видим Бога в обычных обстоятельствах нашей жизни. Можем ли мы извлечь какой-то смысл из следов от фломастера на обоях, оставленных нашими детьми? Может, через это проявляется перст Божий, пишущий что-то в наших сердцах?

Ожидание — это часть повседневной жизни. Мы находим Бога в наших ожиданиях: когда ждем в очереди, ждем звонка по телефону, ждем выпускного, ждем повышения, ждем пенсии, ждем смерти. Само ожидание может стать молитвой, если мы предадим это ожидание Богу. В ожидании мы подстраиваемся под ритм жизни — покой сменяется деятельностью, осмысление перерастает в решение. Это Божий ритм. Именно в рутинных делах повседневности мы учимся терпению, принятию, довольству. Святой Бенедикт мог позволить посетителю остаться в монастыре, если он подходил по такому критерию: «Он доволен жизнью, какой ее находит, и не предъявляет чрезмерных требований, но просто доволен тем, что у него есть»⁵.

Мне нравится эта мысль: нужно быть довольными и «не предъявлять чрезмерных требований», потому что именно тогда нам будет нравиться жить. В мире, в котором наглость — это второе счастье, я восхищаюсь теми, кто свободен от тирании чрезмерной самоуверенности⁶. Я стремлюсь к общению с теми, кто может просто принимать людей такими, какие они есть, не пытаясь подмять их под себя или извлечь через них какую-то для себя выгоду. Мне нравится находиться рядом с ними, потому что от этого общения я становлюсь лучше и не чувствую какого-то манипулирования.

Мы можем молиться повседневной молитвой посреди обычных каждодневных дел. Мы берем в руки газету и чувствуем в себе побуждение помолиться за мировых лидеров, которым необходимо принимать очень сложные решения. Мы встречаемся с друзьями в школьном коридоре или в зале торгового центра, и услышанное от них побуждает нас помолиться за них, вслух или про себя, в зависимости от обстоятельств. Совершая утреннюю пробежку по своей улице, мы можем молиться за наших соседей. Работая над благоустройством участка около нашего дома, мы благодарим Бога за солнце и за дождь. Так может выглядеть повседневная молитва в обычных обстоятельствах нашей жизни.

 

Святость домашнего приготовления

 

Семейная молитва—это, наверно, наиболее распространенная форма повседневной молитвы. Эдвард Хейс в своей книге «Молитвы домашней церкви» приводит большой перечень молитв, в которых может участвовать вся семья, какой бы она ни была, большой или маленькой. В этом перечне есть место и молитве «о благословенной поездке на машине», и молитве о «защите во время бури и опасности», и молитве «родителя, которому приходится растить ребенка в неполной семье»⁷. Когда мы молимся в контексте семьи, мы понимаем, что святость куется в домашних условиях. Первым жертвенником был домашний очаг, который устраивали в центре дома. И сегодня семейный стол может стать таким жертвенником, где молятся о благословении пищи и вспоминают все события и личные переживания: как большие, так и маленькие. За этим столом матери и отцы могут исполнять свои священнические обязанности.

Мы можем найти укромное место в нашем доме, где можно проводить время в тишине и уединении. В Древней Руси в каждом селении было такое место, или пустынь. Сегодня нам не хватает таких святилищ, их недостает в нашем обществе, в наших домах. Это может быть кабинет или комната на чердаке. Это может быть любое укромное помещение в доме, когда члены семьи знают о его предназначении и не тревожат вас во время молитвы.

Если в общине есть неполные семьи, то здесь требуется больше вовлеченности со стороны других. Порой необходимо, чтобы несколько семейств собиралось вместе на общие обеды или для совместных мероприятий. Так, одинокие родители или семьи, у которых нет детей, могут обогащаться от опыта других.

Для некоторых семей особенно полезно время, проведенное у «семейного алтаря» за чтением Библии и совместными молитвами. Для кого-то устраивать подобные вечера совсем непросто, а может, даже невозможно, и это может вызывать чувство вины. Но не стоит винить себя, потому что это, скорее, следствие перемен в общественной культуре, чем отсутствия благочестия в отдельно взятой семье. Когда в обществе преобладали фермерские хозяйства, большие семьи, то совместный семейный ужин во многих семьях был общепринятым. И общение у такого семейного алтаря было совершенно уместным. Но для многих из нас все это осталось в далеком прошлом. Многие сегодня живут в городах в небольших семьях. Мы едим в ресторанах быстрого питания и за один вечер должны успеть на урок по балету, посетить родительское собрание и спортивный зал.

Поэтому мы задаемся вопросом: а что же нам делать? И ответ следующий: нужно стараться изо всех сил! Пробуйте молиться о благословении детей, когда они выбегают из дома. Произносите молитвы благодарения, когда они возвращаются. Прежде, чем они станут подростками, особенно важно молиться о них вечером, перед тем, как они ложатся спать и когда они уже уснули. Мы можем молиться об исцелении от душевных травм, полученных в течение дня, и о защите во время ночи и в предстоящем дне.

Есть одна древняя традиция, которая уходит своими корнями к самому началу зарождения христианской церкви, когда дети каждый вечер просят отца благословить их перед тем, как ложиться спать. Вначале это может казаться непростым делом, таким патриархальным, но ведь на самом деле родители — как и прародители — могут благословлять детей. Позвольте детям забраться к вам на колени, расскажите им какую-то историю, и затем произнесите для каждого из них хорошо продуманное благословение. Может, вам захочется укачать совсем маленьких под колыбельную, слова которой будут вашим благословением.

Когда дети дорастут до подросткового возраста, то, может, придется что-то поменять. Обычно подростки не хотят, чтобы взрослые находились в их комнате, трогали их вещи, и порой им не нравятся семейные молитвы! И хотя в этот период может и не стоит слишком демонстрационно за них молиться, вы всегда можете молиться о них в своем сердце. Также вы обнаружите, что изменится и содержание ваших молитв. Все чаще вы будете молиться о силах для них и для себя, чтобы отпустить их от себя, так как они будут пытаться разорвать эмоциональную пуповину, и вам надо будет в этом им помочь.

Часто в такие минуты вы будете чувствовать напряжение, потому что подростки стремятся к самоопределению. Они могут даже отказаться от вашей веры на какое-то время, чтобы потом принять ее как свою собственную. В нашем случае, к примеру, оба наших сына, будучи подростками, ходили в другую церковь, не в ту, куда ходили мы, чтобы иметь эмоциональную свободу получения духовного опыта.

Если у вас в семье есть подростки, то я бы хотел вас ободрить. Я знаю, что эти годы совсем непросты: вы можете чувствовать себя спускающимся на плоту по горной реке с неожиданными поворотами. И я знаю, что порой кажется, что за этими поворотами скрываются смертельно опасные водопады. Однако чаще никаких водопадов там нет, а наоборот, течение успокаивается и опасностей становится меньше. Как бы там ни было, мы молимся за наших детей, когда на пути встречаются такие повороты, так как не знаем, что там их ждет. Поступая так, мы молимся повседневной молитвой.

 

Повседневные вызовы жизни

 

Все мы порой встречаем на своем пути то, что Дэвид Элтон Трублад называет «повседневными вызовами жизни»⁸ — рождение, брак, работу, смерть. Иисус своей жизнью и учением указывал на священное значение свойственных всем переживаний повседневной жизни. В Его рождении навечно сплелось земное и небесное. Он радовался на обычной свадьбе в Галилее и превратил воду в вино, чтобы не испортить праздник. Он делил кров с рыбаками и мытарями. И Он принял смерть добровольно и осознанно, чтобы мы могли идти навстречу нашей смерти с надеждой.

Благодаря этому, мы знаем, что любая работа свята и любое место свято. Поэтому мы возвысим голос в хвалебной песне и провозгласим: «Это святая земля! Мы на святом месте, потому что здесь присутствует Господь. А там, где Он, свято. Это святые руки, потому что Он освятил их. Он действует через эти руки, и потому они святы»⁹.

Всемогущий, святый, великий Бог, благодарю Тебя, что Ты уделяешь внимание даже самым, казалось бы, неважным делам. Спасибо Тебе, что Ты ценишь незначительное. Спасибо, что Ты печешься о траве полевой и о птицах небесных. Спасибо, что Ты печешься обо мне.

Во имя Иисуса. — Аминь.

ГЛАВА 16

Молитва-прошение

 

Нравится нам это или нет, но прошение — это правило Царства.

— Чарльз Сперджен

 

Знаете ли вы, почему Всемогущий Бог — Творец Вселенной — решает отвечать на молитву? Потому что молитва — это просьба Его детей. Бог радуется нашим просьбам. Он умиляется, слыша то, о чем мы просим. Такие молитвы трогают Его сердце.

 

Основная диета

 

Когда мы просим о чем-то для себя, то мы называем такую молитву прошением. Когда мы просим о чем-то для других, то это мы называем ходатайством. И в том и в другом случае в основе молитвы лежит просьба.

Нам никогда не следует пренебрегать или недооценивать этот аспект молитвенной жизни. Есть мнение, что лишь незрелые продолжают взывать Богу о помощи, в то время как по-настоящему духовные верующие идут дальше: они лишь восхищаются Богом, ни о чем при этом не прося. Согласно этому мнению, прошение представляется примитивной молитвой, в то время как созерцание и благоговение перед Богом рассматривается как более возвышенный и духовный подход к молитвенной жизни, в котором якобы не остается места для наших эгоистических требований.

Но, поверьте мне, это ложная духовность. Молитва-прошение будет оставаться в нашей жизни основной молитвой, потому что всю нашу жизнь мы будем зависеть от Бога. Эту зависимость мы никогда не «перерастем», и даже, более того, нам не следует к этому стремиться. На самом деле, еврейские и греческие слова, которые переводятся как «молитва», означают «прошение»¹. В Библии можно найти множество примеров молитвы-прошения, а также множество призывов обращаться к Богу именно так.

Когда ученики попросили Иисуса научить их молиться, то Он дал им прекрасный образец молитвы, которую мы называем сегодня молитвой «Отче наш». По сути, это молитва-прошение. Иисус призывал учеников: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» (Мат. 7:7-8).

Я знаю, что многие наши прошения говорят о нашей незрелости и самовлюбленности. И в какой-то степени, может, действительно было бы проще ограничить нашу молитвенную жизнь одним лишь поклонением, прославлением и созерцанием, потому что все это так возвышенно, так духовно. И христианство тогда было бы более простой религией, мы бы лишь пребывали на облаках, не спускаясь на землю. Мы бы не испытывали разочарования из-за молитв, оставшихся без ответа, нам не было бы стыдно за тех христиан, которые пытаются относиться к Богу как к джину из бутылки, призванному служить их прихотям. Да, нам может нравиться прославлять Бога, созерцать Его величие, но, как П.Т. Форсит отмечает: «Прошения, которые не совсем чисты, могут быть очищены лишь через прошение»². Кроме того, сам Иисус показывает пример отношений отца и сына, прошения и принятия. Ханс Урс фон Бальтазар пишет: «Совсем неправильно oratio подчинять contemplatio, как если бы молитвы уст были предназначены лишь для начинающих путь веры, а молитвы созерцания — для опытных путников. Ведь одно предполагает другое, первое ведет напрямую ко второму»³. Прошение, поэтому, это не незрелая молитва — это наша повседневная диета. Когда мы выражаем свою веру по-детски, то в простоте приносим свои насущные нужды и желания перед Небесным Отцом. Иисус говорит, что никто из нас не даст своему ребенку камень, если тот попросит хлеба. Никто не даст ему змею, если сын попросит рыбы. Даже мы, исполненные эгоистических желаний, умиляемся в своих сердцах в ответ на просьбу ребенка. Тем более Отец наш Небесный, любящий нас, с радостью даст блага нам, когда мы попросим Его (Мат. 7:9-11).

 

Две основные проблемы

 

Рассмотрев отношения родителей и детей, мы не можем не отметить две основные проблемы, которые могут возникнуть во время молитвы-прошения. Во-первых, необходимо ответить на вопрос: «Зачем нам просить о чем-то Бога, если Он уже знает о том, что нам нужно». Наиболее простой ответ на этот вопрос заключается в том, что Богу нравится, когда Его просят. Мы рады слышать просьбы своих детей, хотя сами прекрасно знаем, что им нужно. В просьбах они раскрываются, и отношения становятся более глубокими и близкими. П.Т. Форсит отмечает: «В любви нужно признаваться даже тогда, когда это и так очевидно... Любовь хочет, чтобы ее попросили дать то, что она с радостью отдаст»⁴.

Кроме того, я не уверен, что Бог знает все, что касается нашей просьбы. Создается впечатление, что Бог осознанно избрал такую динамику во взаимоотношениях, которая позволяет определять то, что мы в итоге попросим. Тот факт, что Бог всеведущ, что Он все знает, совсем не препятствует Ему принимать некоторые решения в зависимости от нашего участия в этих отношениях. Мы более подробно поговорим об этом в следующей главе. А пока давайте находить ободрение от осознания того, что Бог ищет с нами искреннего и открытого общения, желает, чтобы мы делились с Ним тем, что на нашем сердце, чтобы мы рассказывали Ему то, что Ему крайне интересно.

Вторая проблема, связанная с молитвой прошения, свойственна тем, кто чрезмерно стеснителен в отношениях. Исполненные смирением перед Богом, они говорят: «Мне не следует беспокоить Бога такими мелочами моей жизни. В мире есть много того, что гораздо важнее моих нужд».

Но здесь нам надо всмотреться в отеческое сердце нашего Бога. В каком-то смысле для Него нет ничего важнее, чем наше волнение по поводу предстоящей завтра операции, или наше недовольство безответственным поведением наших детей, или наше отчаяние при виде тяжелого состояния здоровья наших стареющих родителей. Все это имеет для Него огромное значение, потому что оно имеет огромное значение для нас. Когда мы не решаемся делиться своими глубокими переживаниями и нуждами — это ложное смирение. Его сердце скорбит при виде нашей замкнутости. Бог жаждет услышать от нас подробности нашей жизни точно так же, как и мы желали бы, чтобы наши дети делились с нами своими страхами и нуждами, рассказывали о том, что было в школе. Он радуется, когда мы это делаем.

 

Молитвы, оставшиеся без ответа

 

Сейчас мы подходим, наверное, к самому сложному вопросу, касающемуся молитвы-прошения: «Почему некоторые молитвы остаются без ответа?». Не следует спешить с ответом на этот вопрос, предлагая решения типа: «Бог всегда отвечает, Он говорит либо ‘да’, либо ‘нет’, либо ‘не сейчас’». Если мы хотим остаться честными, и не будем пытаться найти такое решение, которое было бы просто удобной отговоркой, то мы должны признать, что вопрос сложный. К.С.Льюис пишет: «Каждая война, каждое бедствие, каждая смерть — это памятник прошению, которое так и осталось без удовлетворения»⁵.

Проблема еще более усугубляется, стоит лишь нам вспомнить все чудесные обетования, записанные в Новом Завете, особенно те, которые были оставлены самим Иисусом Христом. Вспомните хотя бы Его слова, записанные в Евангелии от Марка 11:24: «Потому говорю вам: все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам». Чудесность этого обетования как-то не согласуется с опытом нашей молитвенной жизни. Что же можно сказать в ответ на этот непростой вопрос?

Во-первых, мы должны признать, что перед нами реальная проблема, а отнюдь не воображаемая. И все возможные решения, предложенные мной или кем-то еще, лишь частичны и не устраняют всей ее сложности. Я не знаю, почему искренние просьбы смертельно больного или бездомного остаются без ответа. Честно, я бы хотел, чтобы все было по-другому. Мы признаем, что Божьи пути для нас часто остаются тайной, часто мы пытаемся что-то увидеть за тусклым стеклом, и увидеть удается нам совсем немного. Только в грядущем веке мы познаем все до конца, подобно как мы познаны (1Кор.13:12).

И в действительности, только помня о веке грядущем, только с этой перспективы мы можем подойти к решению проблемы молитв, оставшихся без ответа. П.Т. Форсит очень проницательно отметил: «Однажды мы придем на небо, где с радостью поймем, что Божьи отказы порой и были настоящими ответами на наши искренние молитвы»⁶. Очень часто в своей ограниченности мы просим то, что совсем не нужно нам. Иногда, чтобы удовлетворить нашу просьбу, надо отказать кому-то еще. Порой наши просьбы содержат внутренние противоречия, когда мы молимся, к примеру, о том, чтобы «Бог побыстрее дал нам терпения». И наконец, иногда Божьи ответы слишком непосильны для нас: мы просто не готовы принять то, о чем просим.

В этих случаях и многих подобных, именно по Божьей благодати и Его милости, наши искренние молитвы остаются без ответа. Бог удерживает от нас Свои дары для нашего же блага. Мы просто не в силах принять то, о чем просим, поэтому нам надо быть благодарными Богу за то, что многие наши молитвы так и остаются без такого ответа, который нам хотелось бы получить. К.С.Льюис пишет: «Если бы Бог отвечал на все неразумные молитвы в моей жизни, то где бы я был сейчас?»⁷

Верно и то, что часто на молитвы приходит ответ, но мы его не замечаем. Бог понимает, что стоит за нашими просьбами, и отвечает на наши глубинные потребности, что, в свое время, приводит к разрешению той нужды, о которой мы просили. Мы можем просить больше веры, чтобы исцелять других, но Бог, Который лучше нас понимает нужды людей, учит нас состраданию, чтобы мы могли плакать со страждущими. Когда мы просим о чем-то у Бога, мы всегда должны просить и о том, чтобы нам видеть все так, как это видит Бог.

Мы также должны признать, что мы очень мало знаем о Божьих путях и сроках. Порой мы уподобляемся ученикам Христа, которые желали послать огонь с неба на Его врагов. Но Иисус ясно дает понять, что огонь с неба — это не Его путь (Лук.9:54). А иногда, проявляя нетерпение, мы просто забегаем вперед Бога и Его сроков.

Мы также должны помнить о том, что, в молитве-прошении мы просим о себе, то сами являемся заинтересованной стороной. Гораздо легче просить о том, что не имеет к нам прямого отношения, чем, скажем, о больном пальце на ноге. Но это не должно удерживать нас от молитвы о собственных нуждах, так как мы к этому призваны. Хотя следует понимать, что мы легко можем поддаться самообману.

Я бы хотел еще кое-что сказать на тему безответных молитв, однако боюсь быть неверно понятым. Дело в том, что грех может препятствовать нам в молитвах. Но, говоря об этом, я не хочу, чтобы вы в моих словах услышали распространенное выражение о том, что «Бог не слышит молитвы грешников». Если бы так было на самом деле, то у всех нас были бы большие проблемы! Я также не имею в виду то, что нам нужно сначала дорасти до какого-то уровня святости, а уж потом Всемогущий сможет ответить на наши просьбы. Стоит повнимательней присмотреться, и мы увидим, что Бог рад отвечать на просьбы самых разных людей, независимо от уровня их святости. Я убедился в этом на собственном примере.

Нет, я имею в виду нечто другое, когда говорю о том, что из-за греха наши молитвы могут оставаться без ответа. Грех по своей природе отделяет нас от Бога, лишая нас близкого общения с Ним и притупляя нашу духовную восприимчивость к Божьей воле. Мы становимся тугоухими, если хотите. Грех влияет на нашу способность различать Божью волю, побуждает нас просить о том, что служит ко злу. Мы просим не на добро, а в угоду собственным желаниям, как напоминает нам Иаков (Иак.4:3). И такие молитвы остаются без ответа.

Бог говорит мне, к примеру, о том, чтобы я любил своего ближнего, и возможно, пригласил его на ужин. Но я отказываюсь это делать, так как негодую на него за то, что листья с его дерева падают ко мне на участок! Бог несколько рас указывал мне на мое неподобающее отношение. Но я ничего не делаю. Со временем я перестаю слышать обличения Бога, указывающего мне на мое отношение к соседу, и начинаю думать: «Хорошо, с этим покончено!». Но совсем нет. Просто я частично оглох к голосу Бога. Частично ослеп. И я думаю, что нас всех должна страшить перспектива потери духовной восприимчивости.

Я понимаю, что все эти замечания не устраняют того напряжения, которое вы чувствуете по поводу безответных молитв. Я сам порой оказываюсь в замешательстве, когда осознаю, что после моих молитв ничего не меняется. Но мы должны находить ободрение, зная, что у нас есть Спаситель, Который, молясь ночью в Гефсиманском саду, прочувствовал на Себе всю тяжесть безответных молитв, Который, в момент невероятного смятения задавал Отцу близкий всем нам вопрос: «Почему?».

 

 

Молитва «Отче наш»

 

По силе и величию ни одна молитва не может сравниться с молитвой «Отче наш» (Мат. 6:9-13). Ее сегодня называют молитвой Господней, хотя это название более уместно для первосвященнической молитвы, произнесенной в горнице накануне ареста (Ин.17). Молитва «Отче наш» дана Господом Его ученикам, а именно мне и вам.

Эта молитва поражает своей полнотой. Казалось бы, она охватывает все, что только возможно: от пришествия Царства до насущного хлеба. Большое и малое, духовное и материальное, внутреннее и внешнее — в этой молитве уделено внимание всему!

Эта молитва возносится к Богу в самых разных местах: и у алтарей великих соборов, и в жалких лачугах. Ее произносят и цари, и дети. Эту молитву можно услышать и на венчании, и у постели умирающего. Богатые и бедные, образованные и безграмотные, простые и мудрые — с уст всех людей слетают слова этой молитвой. Когда я молился этой молитвой сегодня утром на нашей встрече группы духовного роста, я присоединился к миллионам людей по всему миру, которые молятся подобным образом каждый день. Это молитва представляется настолько полной, что достигает всех людей во все времена во всех уголках нашей земли.

Молитва «Отче наш» — это молитва-прошение. Хоть она начинается и заканчивается прославлением Бога, просьба проходит красной линией через весь текст этой молитвы. Причем из семи просьб, выраженных в этой молитве, три — это личные просьбы, которые могут быть кратко выражены тремя словами: дай, прости и избавь. Эти три слова формируют парадигму молитвы-прошения и могут стать основой наших собственных просьб.

ДАЙ Если бы мы не знали так хорошо слова молитвы «Отче наш», то были бы удивлены просьбой о насущном хлебе. Если бы эта просьба была произнесена кем-то другим, не Иисусом, то мы могли бы счесть ее за вирус материализма, который поражает чистоту молитвенного обращения к Богу. Но именно эта просьба лежит в самом сердце величайшей из всех молитв — молитвы «Отче наш».

Стоит нам задуматься хоть на мгновение, то мы поймем, что это молитва полностью соответствует образу жизни Иисуса, так как Он был близок к нуждам людей. Он превратил воду в вино на брачном пире, дал еду голодным, покой — утомленным (Ин.2:1-12; 6:1-14; Мк.6:31). Он шел навстречу тем, с кем не считались в обществе: бедным, больным, слабым. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Он призывает нас молиться о насущном хлебе.

Ведь, поступая так, Иисус показывает значимость и важность наших повседневных нужд. Попытайтесь представить, какой была бы наша молитва, если бы нам было запрещено молиться об этих нуждах. Что если бы нам было позволено говорить только о чем-то возвышенном, важном и глубоком? Мы бы чувствовали себя сиротами, потерянными во Вселенной, забытыми и одинокими. Но на деле все как раз наоборот: Он желает выслушать наши просьбы о тысяче мелочей, потому что все они важны для Него.

Мы молимся о насущном хлебе тогда, когда приносим Богу все эти мелочи, из которых и складывается наша жизнь. Может, нам никак не удается найти няню, которая бы заботилась о наших детях, пока мы на работе? Тогда мы молимся о няне на каждый день. Нужно ли нам время, чтобы что-то обдумать? Тогда мы молимся о ежедневном уединении и покое. Может, нам нужен теплый свитер, так как стало холодней? Тогда мы просим об одежде день за днем. У нас проблемы во взаимоотношениях на работе или дома? Тогда мы просим терпения, мудрости и сострадания ежедневно, ежечасно. Вот так мы молимся о хлебе насущном на каждый день.

ПРОСТИ. Я всегда отмечаю тот факт, что просьба «дай» предшествует просьбе «прости», а не наоборот. Милость и дары Божьи помогают нам увидеть наш огромный долг и побуждают нас взывать к Нему: «Прости долги наши».

И долги наши на самом деле огромны. Они определяются не только тем, что мы натворили, хотя этого уже достаточно. Сюда входит и то, что мы так и оставили несделанным. Мы сделали то, что не должны были, и не сделали то, что должны. Гора наших грехов слишком велика — она грозит тем, что под ее весом вся наша жизнь превратится в руины.

Вот именно тогда, когда нам хочется перевести дух от осознания собственной греховности, Иисус призывает нас молиться: «Прости нам долги наши». Он учит так молиться, потому что знает, как любит Его Отец прощать. Это то, что Он желает, к чему стремится и что спешит делать. Вся наша Вселенная отражает Божье желание давать и прощать.

Но здесь мы сталкиваемся с одним затруднением. Нам сказано молиться такими словами: «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Это просьба основана на условии. Мы прощены настолько, насколько сами простили. Чтобы подчеркнуть важность этого условия, Иисус добавляет: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мат. 6:14-15). Почему так? Дело не в том, что Бог жадничает с прощением. И не в том, что прежде, чем получить прощение, мы должны продемонстрировать твердую веру: насколько легко мы можем прощать других. Совсем нет. Просто сам порядок устройства сотворенного мира таков, что прежде, чем что-то принять, мы должны отдать. К примеру, я не смогу принять любовь, если я не отдаю любовь. Кто-то может пытаться предложить мне свою любовь, но в своем сердце я буду чувствовать противление и неприятие — все эти попытки будут напрасны, проявления любви не смогут проникнуть сквозь панцирь моего сердца, подобно тому, как утки, находясь в воде, не становятся мокрыми из-за своего оперения. Пока мои кулаки крепко сжаты и руки скрещены у груди, я не смогу никого обнять.

Но как только я начну отдавать любовь, то у меня появится шанс принять любовь. Протянув руки вперед, я могу принимать. Блаженный Августин как-то сказал: «Бог хочет дать нам нечто, но не может, потому что наши руки полны — Ему некуда это положить»⁸.

Точно так обстоит дело и с прощением. Если все, о чем мы думаем, — это отмщение, то не может быть речи ни о каком примирении. Если наши сердца настолько окаменели, что все, что мы видим, — это обиды и несправедливость по отношению к нам со стороны других, то мы не в состоянии понять, как сильно мы виноваты перед Богом, и не осознаем своей нужды в прощении. Если мы лишь просчитываем в своем сердце, сколько нам должны окружающие нас люди, в чем они ущемили наши права, то мы не сможем по-настоящему молиться.

В отношениях между людьми можно увидеть порочный круг отмщения: ты зарезал моего быка — я зарежу твоего; ты причинил мне боль — я причиню тебе боль в ответ. Поэтому прощение других крайне важно, оно необходимо, чтобы разорвать этот порочный круг. Нас обижают, но вместо того, чтобы отомстить, мы прощаем. (Будьте уверены, что мы способны на это лишь благодаря подвигу Христа на Голгофе, что раз и навсегда прервало порочный круг отмщения). Когда мы так поступаем, когда мы прощаем, то тем самым мы открываем двери нашего сердца, чтобы принять Божью благодать прощения.

Если прощение так важно, то тогда нужно задать такой вопрос: что такое прощение? На этот счет сегодня можно услышать множество порой противоречивых мнений, поэтому для начала мы должны определить, что не есть прощение.

Прощение не означает, что мы перестанем чувствовать боль. Раны могут быть глубоки, и они еще будут давать о себе знать долгое время. Но если мы все еще испытываем эмоциональную боль, это не означает, что мы не смогли по-настоящему простить.

Простить не значит забыть. Это просто не под силу нашему сознанию. Гельмут Тилике, немецкий пастор, переживший страшные дни Третьего рейха, сказал: «Никто не смеет произносить вместе слова ‘простить’ и ‘забыть’»⁹. Мы помним, но, прощая, мы не даем нашей памяти обвинять других.

Прощение не подразумевает притворство, когда мы делаем вид, что причиненная обида на самом деле ничего для нас не значит. Она больно ранит, и бессмысленно притворяться, что это не так. Обида реальна, но, когда мы прощаем, мы не позволяем этой обиде определять наши поступки и решения.

Простить — это не значит вести себя после причиненной вам обиды так, словно ничего не произошло. Мы должны признать, что так, как было раньше, уже никогда не будет. Однако, благодаря действию Божьей благодати, все может быть хоть и не так, как раньше, но в тысячу раз лучше.

Но что же тогда означает прощение? Это чудо благодати, когда причиненные обиды перестают разделять нас друг с другом. Если муж игнорирует свою жену, ставя свой бизнес или что-то еще выше нее, то он грешит против нее. Причиняемая ей боль совершенно реальна. Доверие потеряно. Отношения между ними испортились. Она никогда не забудет о том, какое неуважение он проявлял по отношению к ней все это время. Даже в старости она будет чувствовать горечь, вспоминая об этом периоде их совместной жизни.

Но прощение означает, что эта реальная обида перестает нас разделять. Что мы перестаем позволять этой обиде строить между нами стену, причинять боль друг другу. Прощение проявляется в том, что сила объединяющей нас любви превозмогает боль от разделяющей нас обиды. Это прощение. Прощая, мы освобождаем обидчика — он уже не должен нам ничего. И тем самым мы освобождаем себя для принятия Божьей благодати. И мы идем еще дальше: мы принимаем обидчика, мы приглашаем его в круг нашего общения.

Хотелось бы сказать еще вот что: Бог будет прощать нас тогда, когда мы прощаем. Возможно, вы все еще чувствует груз вашей вины перед Богом. Вы не уверены, что Бог может все вот так простить. Вы хотели бы в этом как-то удостовериться, чтобы в душе наступил мир. Что ж, вот удостоверение, которое дано высшим авторитетом. Иисус Христос, предвечный Сын, гарантирует прощение: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный» (Мат. 6:14)

ИЗБАВЬ. Третья просьба, как мне кажется, важнее, чем две предыдущие. Она включает в себя просьбу как о действии по отношению к нам (не введи нас в искушение), так и по отношению к внешним силам (но избавь нас от лукавого).

Первая часть этой просьбы у многих вызывает вопрос: как Бог может искушать нас или вводить в искушение. Греческое слово, которое используется здесь, означает «испытывать», и Бог испытывает нас тогда, когда в нашем сердце есть что-то, что нужно сделать явным для нас. Например, у Иуды была слабость в отношении денег, и именно поэтому Иисус доверил ему кассу. Со временем то, что было сокрыто в сердце Иуды, проявилось и стало очевидным.

Поэтому молитва «не введи нас в искушение» означает вот что: «Господь, пусть во мне не будет ничего такого, из-за чего Тебе пришлось бы подвергнуть меня испытаниям, чтобы выявить то, что сокрыто в моем сердце». Пусть наше преображение продолжается, пусть не останется тайных грехов, чтобы Богу не пришлось проводить нас через долины испытаний и трудностей.

Нам не следует понимать под искушениями детские слабости, которые Мартин Лютер называет «младенческими грехами»¹⁰.

Нет, речь идет о грехах взрослых. Подобно искушениям Иисуса в пустыне, наше искушение может быть в том, чтобы использовать силы, возможности, влияние для помощи другим, не упоминая при этом о Боге. В нас может закрасться мысль о том, сколько всего хорошего бы могли сделать, если бы у нас было это влияние и эти возможности. В молитве «Отче наш» мы просим Бога удалить из наших сердец все то, что может привести к испытаниям в нашей жизни.

Теперь что касается просьбы «избавь нас от лукавого». После прочтения этого стиха в оригинальном тексте становится ясно, что Иисус призывает нас молиться не об избавлении от зла в широком смысле этого слова, а об избавлении от злого, лукавого, Сатаны. Я знаю, что такое толкование может не согласовываться с нашим модернистским или постмодернистским пониманием окружающей нас реальности, но именно это означает данный стих.

Гельмут Тилике проповедовал по этому тексту Священного Писания сразу после того, как союзники захватили его родной город Штутгарт в конце Второй мировой войны. Размышляя о популярном на тот момент понимании зла, он написал:

«Дорогие друзья, в наше время мы слишком близко соприкоснулись с демоническими силами;

Мы видели, как отдельные люди и целые движения подверглись влиянию и оказались под контролем мистических, темных сил, которые вели их туда, куда изначально идти они не намеревались.

Мы слишком часто становились свидетелями того, как чуждый дух вселяется в человека и полностью меняет его сущность. Тот, кто раньше был вполне порядочным и здравомыслящим человеком, становился властолюбивым, жестоким, обезумевшим, таким, каким раньше он никогда не был.

С каждым годом мы оказываемся во все более и более отравляющей атмосфере на нашей планете, и мы чувствуем, насколько реальны и даже осязаемы злые духи, ощущаем невидимую руку, передающую невидимую чашу с ядом народу за народом, предавая их забвению»11.

Как много ужасного и страшного нам пришлось увидеть за прошедшие десятилетия, что мы можем без колебания произнести слова, сказанные когда-то Мартином Лютером: «Князь тьмы беспощаден». И, если вы помните, Лютер продолжил: «Но мы трепещем не пред ним, ведь гнев его снести мы в силах и участь его предрешена — одним лишь словом он повержен»¹². Таков результат молитвы об избавлении.

Профессор Кембриджа Герберт Фармер напоминает нам, что если «молитва — это сердце религии, то прошение — это сердце молитвы»¹³. Без молитвы-прошения наша молитвенная жизнь будет ущербной. И я позволю еще раз напомнить всем нам, как радуется Бог, когда мы Его о чем-то просим, ища повод, чтобы нам что-то дать.

Дорогой Отец, Я не хочу воспринимать тебя как Деда Мороза, от которого лишь ждут подарков, но Я все же хочу Тебя о чем-то попросить. Дай мне еды на сегодняшний день. Я не прошу о дне завтрашнем — Я прошу о дне сегодняшнем. Пожалуйста, прости за мои прегрешения перед Твоей благостью, совершенные мной сегодня... за последний час. Большинство этих прегрешений Я просто не осознаю. Я живу в таком неведении, что само по себе есть грех, против неба. Я сожалею. Помоги мне видеть мои прегрешения.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: