Джон Беньян и его две жены

 

Джон Беньян, английский баптист семнадцатого века, известен в основном благодаря своей классической аллегории «Путешествие пилигрима». Эта книга разошлась в таком количестве экземпляров, в каком не выходила ни одна из христианских книг за исключением Библии. «Путешествие пилигрима» было переведено на огромное количество языков. К сожалению, продолжение этой истории, повествующее о странствиях жены пилигрима, практически неизвестно широкой аудитории. Впрочем, этого и следовало ожидать. Ведь почти никто ничего не знает и о Элизабет Беньян. Жаль. Она оказала огромное влияние на автора «Пилигрима». А история их брака — увлекательнее любой из книг, написанных Беньяном.

❖

В семейной жизни Джон Беньян был пилигримом. Странствий на его долю выпало немало. Его семейная жизнь — а он был женат дважды — не была похожа на небесный Иерусалим. Она началась в Болоте Отчаяния и временами скатывалась в Долину Унижения. Джон был одним из тех мужей, которых никогда нет дома. За первые тринадцать лет брака с Элизабет (его второй женой) он пробыл дома меньше двух лет. Большую часть времени он провел в тюрьме, а это не самое лучшее место для укрепления семейных уз. И все же этот брак был счастливым. Во всяком случае, гораздо более удачным, чем первый.

Неудивительно, что его первый брак был неудачен, поскольку в детстве ничто не говорило о том, что Джон чего-нибудь достигнет в жизни. Его отец был лудильщиком и толкал свою грохочущую тележку по пыльным дорогам Бедфордшира, стуча в котелок у дверей состоятельных клиентов. Он был неграмотен и непрерывно сквернословил. Джон называл дом своего отца «самым нищим и презираемым во всей округе», что, возможно, было некоторым преувеличением. Это был небольшой домик с соломенной крышей в Элстоу, в миле к югу от Бедфорда. По-видимому, в школу в Бедфорде его отправила мать. Там он научился «читать и писать настолько, насколько это умели дети бедняков». Но вскоре отец велел ему учиться ремеслу лудильщика и помогать кормить семью. Джон говорил, что очень скоро он позабыл практически все, чему научился в школе.

Джон был очень активным ребенком, чем-то вроде Гека Финна. Он обожал физические упражнения и живо интересовался всем, что связано с природой. Его любознательность доставляла матери огромную радость. Но она умерла, когда Джону исполнилось пятнадцать лет. Ей было всего сорок. Для тонкого, чувствительного подростка это стало очень тяжелой утратой. Месяцем позже, вероятно от той же самой болезни, умерла и его сестра Маргарет. Всего на год младше Джона, она была его ближайшим другом и лучшим товарищем по играм. Не прошло и месяца, как его отец снова женился. У Джона, потрясенного смертью матери и сестры, это вызвало весьма негативную реакцию. Он старался не подавать виду, сквернословил, чтобы скрыть ото всех, что едва сдерживает слезы. И через три месяца, когда ему исполнилось шестнадцать, он пошел в армию.

Это было время гражданской войны в Англии, время армии парламента и ее восходящей звезды — Оливера Кромвеля. Джон Беньян никогда не говорил, на чьей стороне он воевал, и его биографы немало поспорили на эту тему. Но вероятнее всего, он был в армии парламента, поскольку Бедфордшир был настроен крайне антироялистски. (Двумя годами раньше они направили королю петицию: «Велики несчастья, которые претерпевают Ваши подданные, но наши страхи еще более велики, чем наши несчастья».) Джон, несомненно, принял участие в нескольких перестрелках, хотя на всю жизнь запомнил именно ту, в которой не участвовал: «Я уже совсем собрался было выйти, как один из солдат изъявил желание подменить меня... Он отправился часовым на мое место и был убит пулей в голову». Позже Джон проникся убеждением, что его уберегло Божье провидение.

В 1647 году, после тридцати двух месяцев военной службы, он вернулся в Элстоу и стал учеником лудильщика. Жизнь в доме с мачехой казалась ему невыносимой, и он хотел выбраться оттуда. И самым лучшим выходом было жениться. О его первой жене известно очень немногое. Она была не из местных жителей. Возможно, Джон познакомился с ней, еще будучи в армии, но еще более вероятно то, что они встретились, когда он странствовал из города в город, предлагая услуги лудильщика. Поскольку их старшая дочь была названа Мэри, биографы предполагают, что так же звали и ее мать. О Мэри мы твердо знаем только три вещи: она была так же бедна, как и Джон, если еще не беднее; ее отец был очень религиозен, и от него ей в наследство достались две религиозные книги; она была невероятно ворчлива. «Мы стали жить вместе, — вспоминал Джон, — будучи настолько бедными, насколько это вообще было мыслимо. У нас не было даже ложек и тарелок».

Незадолго до этого умер ее отец, перед которым она преклонялась. Должно быть, Джон искренне сочувствовал Мэри. Он знал, что такое горечь утраты. Возможно, именно это их и сблизило. Она нуждалась как в сострадании, так и в мужчине, на которого она могла бы опереться в жизни. В Джоне она нашла как то, так и другое. Джон, в свою очередь, нуждалась в ком-то, кого он мог бы жалеть, в птице с перебитым крылом, которая бы смотрела на него с надеждой. Женившись в девятнадцать лет, он отчасти был маленьким мальчиком, отчасти подростком-бунтарем, а отчасти — взрослым мужчиной. Но очень скоро Мэри осознала, что ее покойный отец и Джон — очень разные люди. «Она часто говорила мне, сколь благочестив был ее отец и как он исправлял порок, как в своем доме, так и среди соседей; какой суровой и святой жизнью он жил и на словах, и на деле». Джон старался быть столь же благочестивым. Он прочел ей вслух — сама она читать не умела — те две религиозные книги, которые ей остались от отца: «Путь простого человека на небо» и «Практика благочестия». Стал Джон также и дисциплинированным прихожанином. «Я охотно принимал религиозные традиции того времени, то есть ходил в церковь дважды в день... и там пел и повторял молитвы вместе со всеми. И хорошо осознавал, что моя жизнь — греховна».

Его греховность состояла в сквернословии и в участии в спортивных состязаниях по воскресеньям. Ни то, ни другое его не беспокоило до тех пор, пока он не прочел в одной из книг своей жены, что сквернословие — «яркое выражение распутства», и пока священник не прочел в церкви проповедь о недопустимости развлечений в субботний день. В тот же день Джон отправился на игру в типкэт (одна из ранних разновидностей бейсбола). И когда до него дошла очередь выйти на поле с битой, «с неба в мою душу спустился глас, который говорил: „Оставишь ли ты свои грехи и взойдешь на небо, или вместе со своими грехами отправишься в ад?“» Джон остановился, взглянул на небо и увидел Иисуса, который строго смотрел на него. Сперва он был просто ошеломлен. Но затем решил, что менять свои пути уже слишком поздно, взял биту и отправился на поле. «Я решил не оставлять своих грехов... Я был бы проклят за малое количество грехов точно так же, как и за большое». Джон решил «оставаться в грехе, чтобы узнать, что есть грех и почувствовать всю его сладость».

Самой тяжелой греховной привычкой Джона было сквернословие, которое он перенял у своего отца. «Однажды я стоял у дома моего соседа и сквернословил самым жутким образом... За окном, внутри дома, сидела женщина. И хотя это была очень скверная и нечестивая женщина, услыхав мою брань, она стала протестовать, поскольку не могла слушать все это». Джон вспоминал, что тогда он «повесил голову, захотел стать маленьким ребенком» и научиться говорить без скверных слов. Джон попытался изменить себя. Ему был тогда двадцать один год, и он только что стал отцом. Маленькая Мэри родилась незрячей. Джон сильно переживал из-за этого. Он снова стал относиться к жизни серьезно. Ему удалось очистить свою речь от брани. Он даже ощутил, что в нем произошли серьезные изменения. Это произвело большое впечатление на его соседей. «Мне нравилось, что обо мне говорят как о благочестивом человеке, — вспоминал Джон, — но я был всего лишь жалким лицемером».

Однажды, везя по улице тележку со своими лудильными принадлежностями, он увидел «трех или четырех бедных женщин, которые сидели и беседовали о Боге». Джон, гордившийся своим новым, благочестивым имиджем, решил поболтать с ними о своем новом хобби — религии. Но когда они стали говорить о новом рождении и о тех изменениях, которые совершил в их душах Господь, Джон просто не понял, о чем идет речь. Но он увидел в этих женщинах такое смирение, которым сам никогда не обладал. После этого он стал посещать собрания баптистов, куда ходили и его случайные собеседницы. «Я не мог оставаться в стороне, но чем больше я ходил туда, тем больше я ставил под сомнение свои достижения». Джон терзался. Он чувствовал, что перед ним — некое препятствие, которое он не может преодолеть. Он гадал, настал ли день благодати и для него, или же он не был среди избранных. Он не мог себе представить, что Бог любит его. Его греховность управляла всем его существом. «Я сам себе казался гаже любой жабы... Я впал в глубокое отчаяние».

Пастор церкви, Джон Джиффорд, попытался ему помочь, но Джон был в очень тяжелом духовном состоянии. Временами он осознавал, что милость Бога огромна, но затем вновь впадал в депрессию. Как-то в воскресенье Джиффорд прочел проповедь на тему из книги Песни Песней: «Ты... любовь моя». Наутро Джон вспомнил стих о воронах на вспаханной земле. Затем у него снова разыгралась депрессия. «Я вновь утратил едва обретенное утешение. На меня навалилась тьма, в мою душу хлынули потоки проклятий, направленных против Бога, Христа и Писания. Я был в смятении». Джон думал, что он одержим дьяволом или безумием. Каждый раз, когда он начинал думать о Боге, ему на ум приходили богохульства. Пастор Джиффорд предложил ему прочесть комментарий Мартина Лютера к Посланию к Галатам. Начав чтение, Джон был просто поражен. Казалось, Лютер написал этот комментарий специально для него. «Это произвело чудесные изменения», — говорил Джон. Лютер также пережил огромные соблазны и боролся с богохульством.

Это стало поворотным пунктом в жизни Беньяна.

Он все еще колебался, но Писание, комментарий Лютера и терпеливое участие пастора Джиффорда стали приносить добрые плоды. «Наставления мистера Джиффорда весьма способствовали моему душевному равновесию», — писал Джон. Когда он бродил по улицам, занимаясь своим ремеслом, ему в голову приходили стихи из Библии. Иногда это были разрозненные строки, и, приходя домой, он не мог отыскать их в тексте. Но они давали ему пищу для размышлений. «Моей благодати да будет довольно для тебя... Я не брошу и не оставлю тебя... Приходящего ко мне Я не извергну вон».

Хотя его жена хорошо знала Библию, она не могла быть ему опорой в его духовной брани. Официальной англиканской церкви было довольно для ее отца. Почему Джону этого недостаточно?

«Путешествие пилигрима» не случайно начинается с того, как Христианин говорит о проблемах в своей семье. В ответ его жена и родственники советуют ему лечь поспать, уверяя, что к утру его сомнения развеются. Скорее всего, то же самое происходило и в доме самого Беньяна. В «Путешествии пилигрима», когда Христианин продолжает говорить с семьей о своей духовной борьбе, «иногда они смеются над ним, иногда ворчат, а иногда просто не обращают внимания на него. Тогда он уединяется в своей комнате, чтобы молиться, сожалеть о них и чтобы переживать о своих собственных бедах. Он также часто уходит в одиночестве на прогулки по полям, иногда читает, иногда молится и так проводит свое время». Возможно, в этом также есть черты автобиографии.

Несомненно, Джон и Мэри не были безразличны друг другу. Но когда Джон проходил период духовных потрясений, что-то изменилось в их отношениях. Мэри просто не понимала, с какой стати Джону так терзаться. Кроме того, у нее хватало и собственных забот. Ее вторая беременность протекала очень тяжело, а дочь Мэри, родившаяся слепой, стала еще и хромать. Все это делало обстановку в доме очень нервозной. Джон, которому было тогда двадцать четыре года, в течение двух лет остро переживал свою греховность. Каждое воскресенье он посещал баптистскую церковь в Бедфорде, тогда как его жена и дочь ходили в англиканскую церковь в Элстоу. Но вскоре проблемы Мэри стали так велики, что он больше не мог оставаться в стороне. Ее мучили сильные боли. Он даже опасался за ее жизнь. В книге «Изобильное милосердие» Джон пишет об этом так: «Приступы были очень сильными... словно она должна была вот-вот родить».

В то время Джон задавал себе вопрос, существует ли

Бог, и если да, то не безразлично ли Ему то, через что приходится проходить его семье? Его жена стонала отболи, и он произнес такую молитву: «Господь, если Ты захочешь избавить мою жену от этих страданий и дать ей успокоение на эту ночь, тогда я буду знать, что Тебе известны все тайны моего сердца». Как только слова этой молитвы пришли ему на ум, боли у Мэри прекратились и она крепко заснула. И вновь Джон убедился в том, что Бог существует и что сам он не безразличен Ему. «Тогда же, — пишет Джон, — я понял смысл выражения „наследники Бога“, понял настолько, насколько это вообще возможно, живя на этой земле». Постепенно он обретал душевное равновесие. К 1654 году, когда родилась их вторая дочь, Элизабет, Джон принял крещение в баптистской церкви в Бедфорде. Позже они всей семьей переехали в Бедфорд.

Почему в 1655 году Беньяны переехали из Элстоу в Бедфорд, в маленький дом на улице святого Кутберта, сказать трудно. Ремесло Джона приносило хороший доход, несмотря на то что в его душе происходили такие бури. В Бедфорде, безусловно, возможностей для заработка было гораздо больше, чем в Элстоу. Но переезд Джона был скорее обусловлен его духовными запросами. Несомненно, он надеялся, что если Мэри и Элизабет будут жить в Бедфорде, то проповеди Джиффорда окажут на них большое влияние. Кроме того, он сам проводил все больше времени в беседах с пастором Джиффордом, у которого было чему поучиться. Переезд сделал их встречи более регулярными. И наконец, к недоумению Джона, в церкви хотели, чтобы он принимал более активное участие в жизни прихода, в том числе — по возможности и проповедовал. Услышать проповедь лудильщика было людям в диковинку, и на эти собрания приходило множество народа.

Хотя Джон и был теперь проповедником, его попрежнему одолевали искушения. Иногда посреди проповеди ему хотелось произнести какое-нибудь богохульство. Но, помимо духовных забот, у него было и множество других. В те годы у него родилось двое сыновей — Джон и Томас. И, должно быть вскоре после рождения Томаса, его жена заболела и умерла. Ни точная дата, ни причина ее смерти нам неизвестны. Но поскольку мы знаем, что беременности она переносила очень тяжело, можно предположить, что причиной ее кончины стала инфекция, с которой не смог справиться ее ослабленный организм. Со смертью Мэри Джон оказался с четырьмя детьми на руках, начиная со слепой Мэри, которой было тогда восемь лет, и заканчивая почти новорожденным Томасом.

В приходе сделали все возможное, чтобы поддержать Джона в этой беде. Ему, несомненно, говорили о том, что он должен найти себе жену, не откладывая этого слишком надолго. Джон говорил, что он стеснителен с женщинами и что ему трудно даже «прикоснуться к женской руке». Джон никогда не скрывал своих грехов, но дерзкое отношение к противоположному полу не было одним из них. Одной из молодых прихожанок, помогавших Джону ухаживать за детьми, была Элизабет, сама еще подросток. Джона многое в ней привлекало: она была верующей, она хорошо ладила с его детьми и, несмотря на свой юный возраст, с удовольствием беседовала с ним о духовных вопросах.

Когда Джон женился на Элизабет, ей было всего шестнадцать или семнадцать лет. Самому Джону был тогда тридцать один год. Они поженились ближе к осени 1659 года.

Это был год великого потрясения: теперь все англичане были обязаны посещать англиканскую церковь. Не посещающие англиканскую церковь объявлялись вне закона. (Протестантов стали называть диссентерами, или нонконформистами.) Джон Беньян уже переживал бурные времена. В 1658 году умерла его жена, и в том же году умер Оливер Кромвель, лорд-протектор Англии. Кромвель сдерживал преследования нонконформистов, но его смерть означала конец духовной свободы для баптистов, подобных Джону Беньяну. Итак, перспективы 1659 года не выглядели радужными. Англия готовилась к возвращению на престол короля из династии Стюартов, Карла II. А Стюарты относились к нонконформистам с особой нетерпимостью.

Но в 1659 году Элизабет стала самой большой отрадой для бедфордского лудильщика. Элизабет была молода, но не глупа. Она понимала, какие перспективы ждут жену лудильщика, становившегося все более известным в качестве баптистского проповедника. И она понимала, каков характер у человека, за которого она вышла замуж. Внешне он был вполне обычным человеком, зарабатывавшим на жизнь своими руками. Один из современников описывал его так: «Высокого роста, крепкий, не полный, глаза яркие, а лицо румяное. Усы носит так, как это было принято в Англии прежде. Волосы рыжеватые... нос прямой... рот не слишком большой». Но его никак нельзя было назвать обычным человеком, если говорить о его внутреннем мире. Временами Джон полностью уходил в себя. Он был очень чувствителен. Его разум мучили страхи и чувство вины. И он был проповедником, исповедовавшим религию, которая была объявлена вне закона.

Судя по всему, Элизабет прекрасно понимала, что ее мужа подолгу не будет в доме. В течение недели он ходил по окрестным селам и деревням с тяжелой наковальней на спине, собирая по домам горшки, миски и фонари, и при случае продавал подобные же вещи. Домой он приходил очень усталым. По выходным он проповедовал, хотя теперь было запрещено проповедовать собраниям, превышающим пять человек, если речь не шла о проповеди в англиканской церкви. Для Джона выходные были разгрузкой. Для Элизабет это означало оставаться дома с четырьмя приемными детьми в двухкомнатной лачуге, которую они называли своим домом.

Несмотря на все эти трудности, первый год их брака был очень счастливым. Джон был рад, что может разделить с женой свои духовные искания. Кроме того, она стала прекрасной матерью его детям. Но следующий год принес печали. Баптисты в Бедфорде потеряли своего священника и все имущество, которое теперь подлежало конфискации. Похоже, они потеряли бы гораздо больше, если бы судья

Фрэнсис Уингэйт сумел бы этого добиться. (Похоже, судья Уингэйт потерял часть своего состояния во время правления Кромвеля, и теперь стремился мстить всем, кто симпатизировал Кромвелю.) Джон отдавал себе отчет в том, что по воскресеньям за ним наблюдали. «Я знал, что это случится», — писал он.

12 ноября 1660 года Джона пригласили проповедовать в местечко Нижний Сэмселл, примерно в двенадцати милях от Бедфорда. Судья Уингэйт узнал об этом и послал людей арестовать Беньяна. «Я мог бы сбежать, — говорил Джон, — и уйти из его рук». Многие его друзья предлагали отложить собрание и хотели, чтобы Беньян скрылся до появления констебля. Для Джона такое решение оказалось очень непростым. Он убеждал собрания верующих быть стойкими даже во времена гонений. Если бы он сам сбежал, как трус, как повели бы себя другие христиане? Но Джон также понимал и то, что его заключение в тюрьму означало бы для Элизабет не только одиночество, но также и заботу о четверых детях и жизнь без средств к существованию. «Я был человеком, который обрушивает кровлю на голову своей жены и детей». Какоето время он колебался, но потом сказал себе: «Я должен сделать это, я должен сделать это». И вот он вышел вперед перед маленькой общиной и начал молитвенное собрание. Но почти сразу же в помещение вошел констебль и арестовал его.

Джона отправили в тюрьму Бедфорда. Элизабет, которая была беременна, так потрясло происшедшее, что у нее случился выкидыш. Через год после свадьбы она оказалась в положении вдовы с четырьмя приемными детьми. Тюремное заключение Джона должно было продлиться три месяца, после чего его должны были освободить, в том случае, если бы он дал согласие подчиниться закону, в противном случае к нему были бы применены более суровые меры. Джон боялся, что его повесят, но была возможна и депортация.

Элизабет приходила к нему с детьми каждый день. Рассказывают, что его слепая дочь каждый день приносила ему горшок супа. Джона мучили сомнения, он не знал, как ему поступить. Визиты Элизабет не делали принятие решения более легким. Каждый раз, когда за Элизабет запиралась тюремная дверь, Джон начинал терзаться с новой силой. Но как он мог перестать проповедовать?

Он писал: «Каждый раз, расставаясь со своей женой и несчастными детьми, я чувствовал себя так, будто с моих костей сдирают плоть... И все же с Богом я должен был решиться на все». По прошествии трех месяцев заключения Джон отказался прекратить проповедовать, и из тюрьмы его не выпустили. У него не было желания стать мучеником — семья слишком много для него значила, — но что ему оставалось делать? Он чувствовал, что призван проповедовать Слово Божье. Через несколько недель был коронован новый король, Карл II. Было объявлено, что в честь этого события на свободу выпустят сотни заключенных. Как только эти новости стали известны в Бедфорде, Элизабет решила отправиться в Лондон, просить за своего мужа лично. Она была еще совсем подростком и, вероятно, прежде не бывала в Лондоне. Но это ее не смущало. В Лондоне она подала прошение об освобождении своего мужа графу Бедфордскому. Тот поставил вопрос на рассмотрение в палате лордов, а та, в свою очередь, передала дело выездной сессии суда присяжных, которая должна была собраться в Бедфорде летом.

Должно быть, Элизабет с большим нетерпением ожидала возможности обратиться к суду. Она понятия не имела о порядке разбирательства, но слышала, что один из судей, Мэтью Хэйл, был известен своим терпимым отношением к нонконформистам. Поэтому она обратилась к нему. Тот ответил, что, по-видимому, не сможет ей помочь, но постарается что-нибудь предпринять. На следующий день она решила действовать иначе и подала свое прошение другому судье. Его ответ был холоден и прям: Джон Беньян был осужден за преступление и не может быть освобожден до тех пор, пока он упорствует в своем желании проповедовать. Каждая неудача усиливала отчаяние Элизабет. Она уже готова была сдаться, когда шериф уговорил ее попробовать еще раз. Судьи должны были собраться вновь, теперь уже вместе с представителями правосудия Бедфорда и лидерами местного дворянства. Это был последний шанс Элизабет.

Она вошла в собрание «с трепещущим сердцем», как сама позднее вспоминала. Сперва она обратилась к судье Хэйлу, который, как ей казалось, должен был отнестись к ней благосклонно. «Милорд, я дерзаю вновь обратиться к Вашей светлости, чтобы узнать, что может быть предпринято в отношении моего мужа». Хэйл ответил, что ничего не может сделать для Джона Беньяна. Она попыталась убедить его в том, что ее муж был осужден незаконно. Но необразованной домохозяйке нечего было и пытаться объяснять судьям, что законно, а что — нет. Элизабет рассказала о том, как ездила в Лондон и подала прошение члену палаты лордов и что он обещал ей, что ее просьба будет рассмотрена. Она умоляла судей заняться рассмотрением дела. Те поняли, что отделаться от нее будет не так-то просто. Один из судей спросил: «Прекратит ли ваш муж проповедовать, если будет освобожден?» Элизабет была замужем совсем недолгое время, но твердо знала, каким был бы ответ Джона. «Нет, — сказала она. — Нет, до тех пор, пока он обладает даром речи».

— Это означает, что он нарушитель спокойствия.

— О, нет. Он очень мирный человек, — тут же ответила она. — Он просто делает то, к чему он призван, чтобы кормить семью, — она помолчала некоторое время и начала говорить о своей семье. — Милорд, у меня четверо маленьких детей, и они беспомощны. Один из них, маленькая девочка, слепа. Нам не на что жить, кроме подаяния добрых людей.

— У вас четверо детей? — недоверчиво спросил один из судей. — Вы слишком молоды для того, чтобы иметь четверых детей.

Она объяснила судьям, что была детям приемной матерью. Затем она добавила: «Когда мой муж был арестован, я носила ребенка... Но ужасная новость так потрясла меня, что у меня начались роды, которые продолжались восемь дней. Но ребенок родился мертвым».

Это произвело на судей впечатление, и они стали снисходительными. Другие же начали говорить, что она пытается оказать давление на суд, говоря о своей бедности. Было высказано мнение, что Беньян зарабатывал больше как проповедник, нежели как лудильщик. Когда Элизабет услышала, что кто-то назвал профессию ее мужа, то сразу же использовала это. «Его презирают и ему отказывают в правосудии именно потому, что он бедный лудильщик». На это ей ничего не возразили. Судья снова подчеркнул, что если Джона освободят, то он снова сразу же начнет проповедовать. «Но он же проповедует Слово Божье», — ответила Элизабет. «Слово Божье?» — прогремел один из судей и взглянул на нее так, словно вот-вот ударит ее. Элизабет отступила шаг назад и сказала, что судьям следовало бы вызвать на заседание ее мужа, чтобы он мог ответить за себя сам. «Он лучше вам все расскажет. Возможно, я многое забыла».

Все это время Элизабет очень хорошо держалась, но в конце концов расплакалась. Она говорила: «Я плакала вовсе не потому, что они были так жестоки ко мне и к моему мужу, а от грусти. Ведь всем этим людям придется ответить перед Господом за все, что они сделали». Она медленно вышла из зала заседаний. Все ее усилия оказались бесплодными. Но для ее мужа они имели огромное значение, и впоследствии он никогда не забывал того, что она для него сделала.

Последующие двенадцать лет Джон практически полностью провел в тюрьме. Биограф Ола Уинслоу пишет: «Самым жестоким в этом приговоре было то, что семья Джона Беньяна осталась без средств к существованию. Баптистская община Бедфорда содержала семью Беньяна из чувства религиозного долга, но приход был бедным, а благотворительность— очень ненадежный источник доходов. Должно быть, для Элизабет это были очень тяжелые времена». В тюрьме Джон изготавливал шнурки для ботинок, чтобы хоть как-то поддержать семью, но доход это приносило ничтожный. Он также проповедовал заключенным и написал десять книг, включая автобиографию «Изобильное милосердие, изливающееся на главного грешника». Джон был освобожден в 1672 году после указа Карла II о веротерпимости, и стал пастором местной церкви. Ему было тогда сорок три года, а Элизабет около тридцати. Он снова занялся лудильным ремеслом «из-за временных материальных затруднений», но его все больше и больше ценили именно как проповедника. Его в шутку называли «епископом Беньяном», а его принципиальность сделала его национальным героем в Средней Англии.

Но через четыре года его проповеди снова стали для него источником неприятностей. Он был заключен под стражу еще на шесть месяцев. Но как много он успел сделать за это время! Он написал тогда большую часть «Путешествия пилигрима», книги, которая была опубликована через два года и прославила его теперь уже на всю страну. Две части этого удивительного произведения показывают, как высоко Беньян стал ценить женщин и брачные узы. В своих ранних произведениях Джон почти не упоминал о своем браке и о своих детях, но позднее эти темы стали фигурировать в его творчестве значительно чаще.

Ранние работы Джона, в том числе первая часть «Путешествия пилигрима», сосредоточивают свое внимание на мужчинах. В первой части Христианин покидает свою жену и своих детей. Женщины, фигурирующие в повествовании, — лишь случайные персонажи. Хотя во многих местах ощущается прекрасное чувство юмора, первая часть «Путешествия» довольнотаки мрачна и полна таких мест, как Замок Сомнения, Великая Безнадежность, Долина Унижения и Аполлиона, Болото Отчаяния. Но во второй части в путешествии к Небесному Городу отправляется жена Христианина, в это «приветливое путешествие». Долину Тьмы героиня преодолевает в дневное время.

Теперь центром повествования становится Христиана, списанная с Элизабет. «Христиана — это не женщина из мечты, — пишет Моника Фэрлонг, — в нее веришь». Она сражается с чудовищными великанами. Она встречается с такими интересными персонажами, как миссис Моргунья, миссис Умница и мадам Пузырь. Часть первая — одинокое путешествие. Часть вторая — семейная прогулка. По сравнению с первой частью она может показаться банальной, но она изящна и написана с юмором. Часть первая повествует о духовных борениях самого Джона и отвечает на вопрос: «Что нужно сделать для того, чтобы спастись?» Часть вторая повествует о твердости характера Элизабет, о ее обаянии и нежности. В ней содержится ответ на вопрос: «Как я, христианин, должен вести себя?» Временами во второй части ощущается игривость, почти фривольность, хотя путешествие Христианы описано с той же серьезностью, что и путешествие ее мужа. Во второй части, когда Джон пишет о женщинах, текст несет отпечаток утонченности, словно в сознании   Джона       женщины ассоциируются с утонченностью.

Возможно, в том, что Джон с симпатией относился к женщинам, нет ничего странного. Бедные женщины в Бедфорде, которые вовлекли его в разговор о духовности, сыграли большую роль в его обращении. А когда он нес пасторское служение, женщины играли большую роль в церковной общине. В юношестве в его жизни огромное место занимали мать и сестра, а во время тюремного заключения его поддерживала мысль об Элизабет. Джон учил, что «жена должна подчиняться мужу, но не должна быть его рабой. Она под одним ярмом с ним, она его плоть и кровь... Муж, если его жена верующая, должен так любить ее, чтобы их брак проповедовал о браке Христа с Его Церковью».

Брак Джона был очень удачным. Удачным было и его служение в нонконформистской конгрегации. Как пастор бедфордской церкви, Джон проповедовал по всей Средней Англии (и даже в Лондоне) и стал свидетелем быстрого роста баптистских общин. Рассказывали, что когда он приезжал в Лондон, то, едва это становилось известным, послушать его собиралось огромное количество народа.

Но когда в 1685 году умер Карл II и на престол взошел его брат Иаков II, нонконформисты пережили еще один период террора. Вновь всех неангликанцев хватали и сажали в тюрьмы, и баптисты очень заботились о том, чтобы места их собраний хранились в тайне. Собрания переносились на новое место каждые несколько недель. В округе выставлялись посты, которые предупреждали о приближающейся опасности. Гимны больше не пели, поскольку пение привлекало внимание соседей. Собрания проводились в основном в вечернее время. Тогда казалось, что Джону не избежать нового тюремного заключения. Поэтому Джон передал все права на собственность «своей возлюбленной жене Элизабет». Чтобы сбить с толку преследователей, во время путешествий Джон переодевался кучером и ходил с хлыстом в руках. Однажды его остановил констебль и спросил, не знает ли он «этого черта Беньяна». Джон ответил: «Я-то? Да, вы бы назвали его чертом, если бы прежде знали его так, как я».

Но преследования при Иакове не были продолжительными. После 1688 года — года смерти Беньяна —новые правители, Вильгельм III и его супруга Мария II сделали все, что было в их силах, чтобы прекратить гонения. Если бы Джон прожил дольше, ему бы уже не пришлось бояться тюрьмы. Когда Джону было уже почти шестьдесят лет, один молодой человек попросил его помирить его с отцом. Эти люди жили в Рединге. Памятуя о своих собственных сложностях с отцом, Джон сел на лошадь и отправился на помощь молодому человеку. Но на обратном пути он попал в сильный ливень и простудился. У него начался жар, и через несколько дней он умер. Элизабет, унаследовавшая все имущество Джона (которое было оценено всего в сорок два фунта), умерла менее чем через три года. Ей было всего сорок шесть лет.

Трудно оценить то влияние, которое оказала на Джона Элизабет. Но несомненно, она сыграла значительную роль в формировании личности своего мужа. Когда Джону было двадцать лет, он не обладал сильным характером. Как пишет один биограф, Мэри (его первая жена) была гораздо более волевым человеком, потому что «Джон тогда еще не определился в жизни». Его «поведение в быту было под строгим надзором, и, к своему унижению, он обнаружил что то, чем восхищались в Элстоу, в глазах его жены оказалось дешевым и презренным». Апостол Павел говорит о законе как о «детоводителе», который приводит нас ко Христу. Мэри стала для Джона законом, но именно Элизабет помогла ему сформироваться как личности в благодати Божьей.

Писательский стиль Джона также серьезно менялся под влиянием Элизабет. Сначала он проповедовал «против грехов людей и их ужасного духовного состояния». Но со времени женитьбы на Элизабет он изменил направленность своей проповеди, «поскольку Господь занял прочное место» в его душе и «дал ей успокоение через Христа», и он «открыл для себя благословение Его благодати». Незадолго до свадьбы он опубликовал сочинение, озаглавленное «Вздохи из ада, или проповедь проклятой души». А его первая после встречи с Элизабет проповедь была посвящена Рим.6:14: «...ибо вы не под законом, но под благодатию». Конечно же, Бог многое изменил в сердце Джона Беньяна и без помощи Элизабет, но она появилась в жизни Джона на удивление вовремя. Джон нашел в ней поддержку, которой ему так не хватало прежде.

Когда Джону было двадцать, в его внутреннем мире не было порядка. Безусловно, он был замкнут и очень чувствителен. Но к пятидесяти, шестидесяти годам он стал уравновешенным человеком, обаятельным и с прекрасным чувством юмора. И многие люди искали его совета. Об Элизабет известно слишком немногое. Но несомненно одно: когда Джон ее встретил, в его жизни заиграла небесная музыка, и ничто уже не могло заставить смолкнуть ее, даже двенадцать лет тюрьмы.

 

Библиография

 

Bunyan, John. Grace Abounding to the Chief of Sinners. London: J. M. Dent, 1930. Many other editions in print.

Coats, R. H. John Bunyan. London: Student Christian Movement, 1927.

Day, Richard Ellsworth. So Pilgrim Rang the Bells. Grand Rapids: Zondervan, 1955. Froude, James Antony. Bunyan. New York: Harper and Brothers, 1880.

Furlong, Monica. Puritan’s Progress. New York: Coward, McCann, and Geoghgan, 1975.

Harrison, G. B. John Bunyan. New York: Doubleday, Foran, 1928.

Loane, Marcus L. Makers of Religious Freedom. Grand Rapids: Eerdmans, 1961. Winslow, Ola E. John Bunyan. New York: Macmillan, 1961.

Похожие, но такие разные

 

_— Ты любишь шоколадное печенье?

— Просто обожаю.

— И я тоже. А как насчет йогурта?

— Терпеть не могу.

— И я тоже.

Такие разговоры—обычное дело в пору ухаживаний, когда юноши и девушки стараются выяснить, совпадают ли их вкусы и как это отразится на их будущем браке. Иногда обсуждения бывают и более серьезными: «Тебе нравится классическая музыка?», «Ты любишь путешествовать?» И, наконец, главное: «Ты любишь детей?»

После такой разведки пары решают, стоит ли им продолжать отношения. Ведь если у людей нет ничего общего, то их брак, в лучшем случае, будет очень скучным, но, скорее всего, он будет полон раздоров. Очень часто молодые люди обнаруживают, что лишь немногое из того, что их объединяло в период романтических ухаживаний, остается значимым для обоих и в дальнейшем. Интерес к «Битлз» или Элвису Пресли может объединять людей, когда они назначают друг дугу свидания, но уже через пять лет, когда дети плачут и требуют внимания, «Битлз» не имеют никакого значения. Но как бы много общего ни было у двоих людей, всегда остается масса различий. Иногда эти различия придают браку изюминку, а иногда порождают проблемы.

Взгляните на Фрэнсиса и Эдит Шеффер, присмотритесь к двум музыкантам — Иоганну и Магдалене Бах, прочитайте главу о Джонатане и Саре Эдвардс, сравните упрямого Адонирама и независимую Энн Джадсон. Какие они разные! Поэтому-то их браки и стали такими удачными. Как различия могут стать источником вдохновения, а не причиной сложностей? Как они могут объединить людей, и при этом не лишить их самостоятельности, независимости и сохранить все сильные стороны и таланты? Четыре главы этого раздела помогут Вам понять это.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

20

 

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: