Ханна Уайтэлл и Роберт Пирсэлл Смит

 

Одной из самых популярных книг за последние сто двадцать пять лет стала книга «Христианский секрет счастливой жизни». Ее написала в 1874 году сорокатрехлетняя домохозяйка Ханна Уайтэлл Смит. Эта книга была опубликована в тот год, когда мужу Ханны, Роберту, пришлось оставить свое служение из-за скандала, связанного с историей, происшедшей в спальне одной из поклонниц Роберта. Ханна также написала книгу о воспитании детей. Она была опубликована в 1894 году. Именно в этом году младшая дочь Ханны вышла замуж за известного атеиста Бертрана Расселла. А за три года до этого ее старшая дочь бросила своего мужа и двоих детей, шокировав общество своим побегом с учителем рисования.

За последние сто лет миллионы людей извлекли массу полезного из чтения «Христианского секрета счастливой жизни» Ханны. В этом нет никакого сомнения. Но нет также никаких сомнений и в том, что сама Ханна не обладала секретом счастья в семейной жизни. Построить прочную и счастливую семью с таким человеком, как Роберт, было крайне трудно. Отчаявшись наладить отношения с мужем, Ханна пришла к заключению, что брак в принципе не может быть удачным. Когда ей было уже за семьдесят, она написала: «Я с большим трудом могу поверить в то, что хоть одна пара действительно счастлива вместе». Возможно, вы спросите: в какой именно момент стало ясно, что брак Ханны неудачен? Можно ли было сделать что-то, чтобы изменить ситуацию? И, как пишет ее биограф, не была ли сама Ханна частью этой проблемы?

Это случилось в 1850 году, в Филадельфии, Городе Братской Любви, основанном известным квакером

Уильямом Пенном. Юноша и девушка, оба из квакерских семей, только что познакомились. Восемнадцатилетняя Ханна Уайтэлл была дочерью состоятельного производителя стекла. Родители двадцатичетырехлетнего Роберта Пирсэлла Смита были очень образованными людьми, а сам он начинал собственное издательское дело. Всем казалось, что они очень подходят друг другу. Так думали и родители Ханны.

Хотя Ханна всегда внешне соответствовала нормам квакерской этики, иногда она бывала амбициозна, демонстрировала материалистический взгляд на вещи и слишком любила забавы. Она ценила красивую одежду и очень берегла подаренные ей отцом золотые часы. Она хотела стать проповедником и в своем дневнике писала об этом так: «Я стала бы столь величественно красноречивой, столь дивно возвышенной. А потом я отправилась бы в Англию, где все, даже королева, собрались бы послушать одаренную квакерскую девушку». Затем она планировала поездку в Париж и даже мечтала отправиться «с проповедью на луну». А иногда этот непредсказуемый подросток жаловался: «Во мне так мало смирения. Я почти перестала молиться... мой разум признает, что я ни на что не годна».

И когда Роберт Пирсэлл Смит начал ухаживать за Ханной в соответствии с устоявшимися квакерскими традициями, ее родители были довольны, что столь благополучный и состоятельный молодой человек проявляет интерес к их дочери. Ведь Роберт был потомком Джеймса Логана, секретаря Уильяма Пенна, и его родословное древо просто цвело библиотекарями, издателями и владельцами типографий. Роберт был благочестивым, красивым и одаренным юношей. Чего же больше было желать родителям Ханны? Кроме того, он был очень романтичен. Для самой Ханны сам набор этих качеств казался просто совершенным. Его ухаживания длились пять месяцев, и тогда в пригороде Филадельфии он арендовал коттедж, который, как предполагалось, станет их домом после свадьбы. В саду, который примыкал к коттеджу, Роберт нарвал цветов и отправил их Ханне, приложив к ним записку (в традиционном квакерском стиле): «Да насладишься ты в сем месте множеством прекрасных цветов и счастливых часов, в качестве моей невесты, друга, верного спутника и (могу ли я сказать об этом?) горячо любимой жены».

В Роберте уживались духовность и романтизм. Однажды он сказал Ханне, что не может прожить и пяти минут, не задумываясь о том, верно ли он поступает. Свои формальные «свидания» под присмотром они проводили в обсуждении духовных вопросов. Через два месяца после того, как Роберт отправил Ханне цветы, он написал ей: «Продвинувшись так далеко вперед на нашем пути, не будем терять уверенности, мой драгоценный друг, но будем и дальше стремиться к совершенству в нашем призвании во Христе».

И впрямь — весьма одухотворенный молодой человек.

В ноябре 1851 года, через год ухаживаний, Ханна Уайтэлл стала Ханной Уайтэлл Смит и переехала в Джермантаун, в коттедж, арендованный Робертом. Первые шесть лет брака казались вполне нормальными. В семье родилось трое детей. Роберт очень много работал, развивая свой издательский бизнес. Но на самом деле все шло не так гладко. Между ними происходила духовная борьба. Вот что пишет об этом Ханна в своем дневнике: «Я

чувствовала, что полностью отпала от Бога. Я чувствовала себя тонущим кораблем... Я больше не верила в Бога». Она не понимала, как Бог мог допустить существование зла в Своем мире. Роберт не очень-то поддерживал ее во время этого духовного кризиса. Не поддерживали ее и собрания квакеров, которые они с Робертом регулярно посещали. Ее разум требовал ответов; дух ее был в смятении.

Ханна хотела поступить в колледж и поговорила об этом с Робертом. Тому идея понравилась, и он нанял ей репетитора, так чтобы к двадцати пяти годам она смогла подготовиться к сдаче вступительных экзаменов. Вначале Ханна чувствовала себя окрыленной, но вскоре передумала поступать в колледж, так как опасалась, что учеба отнимет у нее то время, которое она уделяла детям. Но то, что произошло за последующие два года, научило ее стольким вещам, скольким она не научилась бы ни в одном колледже.

В то Рождество их пятилетняя дочь Нелли заболела тяжелой формой бронхита. У нее был сильный жар, и через пять дней она умерла. Ханна написала в дневнике: «Мое сердце вот-вот разорвется». Прежде она никогда не сталкивалась со смертью так близко. Страдание захлестнуло ее. Бродя по Филадельфии, она зашла на дневное молитвенное собрание в одну из церквей. Там она испытала глубокое духовное потрясение. «Бог явил мне Себя... Моя душа с плачем бросилась к Нему». Следующим летом, после смерти Нелли и того случая на молитвенном собрании, она взяла с собой Библию в отпуск, который они проводили в Атлантик-Сити, и приняла решение читать ее до тех пор, пока не найдет что-либо, успокаивающее ее душу. Когда она прочла восьмой стих пятой главы Послания к Римлянам, где говорится: «Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками», она поняла, что нашла то, что искала.

«Теперь я поняла, что не нужно пытаться достичь чего-то невозможного, чтобы угодить Богу. Христос на кресте все это уже сделал за меня. Его жертва — это все, в чем я нуждаюсь в моих отношениях с Богом».

Ханна была воодушевлена и делилась своим открытием со всеми, с кем общалась, в том числе и со своим мужем. Вскоре Роберт разделил ее воодушевление.

Они стали посещать и другие церкви, к великому сожалению родителей Ханны. Хотя вначале на Ханну оказывали большое духовное влияние христиане, связанные с движением Плимутских братьев, спустя примерно год она была крещена немецким священикомреформатором в одной из баптистских церквей и часто изучала Библию вместе с методистами. Эту межденоминационность Смитов дополнил Роберт, который стал членом пресвитерианской церкви.

Выход Ханны из «Сообщества друзей» шокировал ее семью, и спустя несколько лет Уайтэллы порвали отношения с ней и с Робертом. Для Ханны это было ударом, но в одиночестве они не остались. Роберт приглашал к ним домой множество самых разных религиозных деятелей, а Ханна всегда была рада возможности пообщаться. В эти годы Ханна была увлечена изучением работ универсалистов, которые говорили, что Бог спасет в конечном итоге все человечество и в ад не попадет никто. И взглядам этим она осталась верна до конца дней своих, несмотря на то, что часто сталкивалась с резким несогласием.

Не все проблемы того периода их жизни были духовного порядка. Были и сложности материального плана. В 1861 году Роберт обанкротился. Ханна считала, что Роберт часто поддавался эмоциям и принимал импульсивные решения, что и привело его к разорению. По ее мнению, ему следовало советоваться с ней либо с таким опытным бизнесменом, как ее отец, и тогда он, возможно, смог бы избежать финансовой катастрофы. Но, в общем и целом, она считала, что они с Робертом — хорошая пара. Ей нравилось, что во всем, кроме коммерции, Роберт делился с ней своими мыслями и переживаниями. Он не был похож на большинство мужей, которых она знала. Но иногда Роберт все же не был откровенен с Ханной. Он действовал, полагаясь на интуицию. Ханна же была более рациональным человеком. Она относилась с недоверием к принципам, на основании которых он принимал решения. А он опасался, что если начнет во всем советоваться с ней, то попадет под ее жесткий контроль.

Бизнес Роберта не был единственным предприятием, испытывавшим сложности в эти годы. Но особенно тяжело приходилось книгоиздателям. Национальная экономика после финансового краха 1857 года и под угрозой гражданской войны, которая могла расколоть единство нации, была крайне неустойчивой. А вот отец Ханны преодолел этот период сравнительно неплохо. Успешность его бизнеса и банкротство Роберта помирили и заново сплотили эти две семьи. Роберт искренне стремился расплатиться с кредиторами, но реальной возможности сделать это у него не было. Он не хотел обращаться к отцу жены за помощью, но содержать семью самостоятельно он теперь был не в состоянии. Под давлением обстоятельств его психологическое состояние становилось все более нестабильным. Ханна считала, что его проблемы были вызваны падением с лошади. Более вероятно, что Роберт страдал от маниакальных депрессий, которые усугублялись неудачами и ощущением собственной несостоятельности.

Во время Гражданской войны Роберт пошел добровольцем в госпиталь в Харрисбурге, Пенсильвания, и там он вроде бы восстановил свое душевное равновесие. По его возвращении домой тесть назначил его управляющим семейными стекольными заводами в Милвилле (Нью-Джерси), в сорока милях к югу от Филадельфии. И снова Ханна была сильно обеспокоена тем, что осталась в стороне от принятия решений, связанных с семьей. Она сказала мужу: «Вы с отцом выработали отличный план, но я и двух слов не могла вставить в ваш разговор, касавшийся моего будущего ничуть не в меньшей степени, чем твоего. Из всех мужей, которых я знаю, ты — единственный, относящийся к жене, как к равной. И вот происходит такая вещь. Я очень огорчена». Ханну тревожило не только то, что с ней не посоветовались. Ей совершенно не хотелось переезжать в Милвилл. Роберт извинился перед ней, но в Милвилл они все же отправились. Там в их жизни наступила новая фаза.

После десятилетнего перерыва Ханна снова начала рожать. В течение следующих четырех лет в Милвилле у них родилось четверо детей: два мальчика и две девочки. Ханне приходилось заботиться о пятерых детях, двух голубях, двух попугаях, двух кошках и двух обезьянках. «Когда они все начинают проявлять свои чувства ко мне, сцена получается очень оживленной», — писала она. Но это не все, чем занималась Ханна в Милвилле. Хотя город ей и не нравился, постепенно она стала приобретать новые знакомства, особенно после того, как портниха пригласила ее на воскресные собрания методистов. Ханна отправилась туда, «исполненная чувства собственного превосходства», зная, что большинство людей, которые придут на собрание, будут рабочими с завода. И действительно, собрание вела женщина, работавшая на фабрике... Но постепенно, вслушиваясь в то, что она говорила, Ханна изменила свое отношение. «При упоминании Иисуса, Спасителя, мое „великое Я“ обратилось в ничто».

Учение методистов о святости произвело на нее огромное впечатление. Следующим летом она убедила Роберта поехать с ней в лагерь методистов, стремясь получить «вторичное благословение» или «крещение духом». С Ханной там не произошло ничего необычного. Другое дело — Роберт. «Внезапно Роберт содрогнулся весь с головы до ног, словно пронзенный магнетизмом небесного наслаждения. Казалось, сквозь него струились потоки славы». Она была весьма огорчена, что сама не пережила ничего подобного, и добивалась благословения еще в течение года. Но так и не добилась никаких результатов. Сначала она почувствовала сильное разочарование, но постепенно пришла к выводу, что, как пишет биограф Мари Генри, «то, что называют „благословением" — просто эмоциональная реакция эмоциональных людей, подобных Роберту».

Хотя она и не достигла «духовных высот», к которым стремилась, Ханну отличала поразительная способность избегать духовных падений. Однажды она написала: «Что же до моих взлетов и падений, то разве Вы не знаете, что у меня не случается ни тех, ни других? Похоже, мой жизненный путь проходит по некоторому среднему уровню, который весьма удобен, но бесславен». Эмоциональному Роберту, который был человеком интуиции, было очень нелегко жить с человеком, державшим под контролем любую ситуацию, никогда не терявшим душевного равновесия. Но события последующих нескольких лет выбили бы из равновесия кого угодно.

Осенью 1872 года их старший сын Фрэнк, учившийся на втором курсе Принстонского университета, заболел тифом. За предыдущие три года, когда ее муж почти все зимы проводил в поездках, а с четырьмя младшими детьми, ни одному из которых не исполнилось еще и восьми лет, управляться было очень трудно, Ханна очень высоко оценила зрелость, в том числе и духовную, своего старшего сына. В школе тот был не только духовным лидером, но также отличником и спортсменом. Он обладал всеми качествами, которыми только могут гордиться родители в сыне. И вот Господь забрал его к Себе. Ханна непрерывно говорила себе, что на небе Фрэнк гораздо счастливее, чем здесь, на земле, и что она также должна радоваться его счастью. Но где-то в глубине души она ощущала затаившееся горе, которое нет-нет да и давало о себе знать. «Я не осмеливаюсь проникать в глубину этого горя, — писала она одной своей знакомой. — Я смогу говорить об этом лишь несколько позже».

Но это было лишь самым началом ее испытаний. Вскоре у Роберта снова произошел нервный срыв. Он уже не был управляющим на заводах в Милвилле. Дела там у него шли не очень успешно. Возможно, причиной срыва были непрерывные разъезды и скорбь об умершем сыне. Также, вероятно, он страдал от осознания собственной неадекватности и несостоятельности. Но каковы бы ни были причины, той осенью Роберт вместе с Ханной и четырьмя детьми отправился в Клифтон Спрингз (НьюЙорк), чтобы пройти курс лечения в санатории. У главного врача санатория были свои оригинальные взгляды на лечение эмоциональных и психических нарушений. Иногда это приносило свои плоды. Иногда — нет. Как бы там ни было, Ханне в этом санатории приходилось очень нелегко. Рядом с ней не было ни родителей, ни близких друзей, а четверо детей, один из которых непрерывно болел, отнимали массу сил. Чтобы сберечь свое собственное психическое здоровье, Ханна стала искать уединения. Пока дети были в школе, она писала книгу о жизни своего «благоверного и славного» сына Фрэнка. Она каким-то образом сумела дописать эту объемистую рукопись за месяц и отослала ее издателю. В следующем году книгу опубликовали с заглавием «Записки о счастливой жизни».

Написание книги заняло месяц, а вот поправка здоровья Роберта шла далеко не так быстро. Через два месяца, проведенных в санатории, ему, казалось, стало еще хуже. В одном из писем она так описывала его: «Он мертвенно бледен, глаза вытаращены... Он мечется взад и вперед по комнате, как зверь в клетке». Ее спокойствие выводило его из себя. Он становился еще более раздражительным, набрасывался на нее, виня ее во всех своих бедах. Он обвинял ее в том, что в сексуальном плане она была холодна к нему. Она якобы была совершенно бесчувственна. «Я нуждаюсь в любви моей жены. Мне нужно ее тепло, ее прикосновения, ее нежность. А ты — как старая сухая ветвь... Я смогу поправиться только в том случае, если ты сможешь оживить свои умершие эмоции». — «Хочу я того или нет, — отвечала она, — но я такова, какая я есть. Постарайся принять меня в этом качестве». С точки зрения Роберта проблема заключалась в том, что, всегда относясь к проблемам трезво, спокойно и рационально, Ханна, казалось, контролировала все происходящее. Хотя она и относилась к нему с подобающим уважением, иногда в ее тоне проскальзывала снисходительность.

Главный врач санатория рекомендовал Роберту постараться избавиться от чувства вины и стыда в сексуальной сфере. Доктор говорил, что половое влечение дано от Бога. Однако это было не единственным, в чем заключалась терапия. Как и последователи многих культов девятнадцатого века, доктор утверждал, что повышенная сексуальность есть признак присутствия Святого Духа. Он говорил, что крещение Духом Святым — физический процесс, заключавшийся в «наслаждении, дрожью проходящем по всему телу до кончиков пальцев». Роберт, который был сильно обескуражен холодностью своей жены и, кроме того, жадно впитывал любую информацию о Святом Духе, горячо проникся этим учением.

Когда Роберт поделился своими новыми воззрениями с Ханной, та была шокирована и изумлена. Главный врач был, безусловно, благочестивым человеком, искавшим истины, но то, что происходило с Робертом, ее сильно встревожило. «Вещи, которые он прежде воспринимал как сугубо плотские, он теперь считает относящимися к сфере духовного». По мнению врача, Роберт остро нуждался в полном покое — вдали от семьи и вдали от бизнеса своего тестя. (Отцу Ханны следовало подыскать другого работника.) Доктор предписал ему отправиться в санаторий в швейцарских Альпах. Туда он и поехал в марте 1873 года. Свое путешествие он начал, сев на пароход, направлявшийся через Атлантику в Европу. Но, прибыв в Англию, Роберт забыл о цели своего путешествия. Там он встретил толкователя Библии по имени Уильям Э. Бордмэн, который много говорил о «Высшей Жизни» и чья концепция святости очень походила на взгляды самого Роберта. Бордмэн попросил Роберта выступить на библейском собрании. Энтузиазм Роберта, его умение убеждать людей и знание Писания обеспечили ему огромный успех. Спустя пару недель его пригласили на расширенное собрание, а затем и на национальную конференцию. Бордмэн полагал, что Роберт нуждался в отдыхе в Швейцарии гораздо меньше, чем в активном участии в деле Божьем.

Внешне казалось, так оно и было. Он рассуждал так: возможно, дело было не в том, что Роберт слишком много работал, а в том, что работал не там, где было нужно. Но для Ханны это был просто шок, когда он, наконец, написал ей и объяснил, где находится и чем занимается. Как такое вообще было возможно? Когда она попрощалась с ним в марте, Роберт вовсе не выглядел здоровым человеком, а тут оказывается, что он чуть ли не ежедневно проповедует в Англии. Более того, он клялся, что никогда более не станет заниматься бизнесом. И практичная Ханна просто не представляла, как они смогут прожить на доходы странствующего проповедника.

Ханна была просто потрясена, но поделать ничего не могла. Мало того, что ее муж находился на другом берегу океана, у нее на руках было четверо детей в возрасте девяти, семи, шести и четырех лет. И она снова была беременна, а ведь ей был уже сорок один год. Это была ее седьмая беременность. Замечания Роберта в ее адрес не облегчали ей жизни. Хоть он и переживал духовный «взлет», он продолжал обвинять Ханну в том, что она не любит его. Наконец она не выдержала. На шестом месяце беременности она написала ему: «Ты говоришь, что мои чувства — это всего лишь дружба... Но я не понимаю, о чем идет речь... Я не имею понятия о какой-либо иной любви, которая отличалась бы от той, которую я чувствую к тебе, и не думаю, что хотела бы открыть таковую для себя... Дорогой, если это и всего лишь дружба, то, по крайней мере, она истинна и чиста... и находит счастье в том, что ты счастлив. Я допускаю, что я прагматичный человек, не способный достигать высот и глубин любви. Что ж, дорогой, не я сама сотворила себя такой. И я полагаю, что если ты очень постараешься, то сможешь принять меня такой, какая я есть, в течение тех немногих лет, которые нам осталось прожить».

На тот момент они состояли в браке уже двадцать два года.

То лето было трудным для Ханны. И оно стало для нее еще тяжелее, когда она потеряла ребенка. «Я так любила его и так ждала его рождения, как никогда прежде», — писала она. Она ощущала себя человеком, чья жизнь не сложилась. Она не удовлетворяла своего мужа. Она не смогла выносить своего ребенка. Она не подходила ни под церковные, ни под социальные стандарты женщины девятнадцатого века. Она писала подруге: «Жизнь с ее горестями невыносимо давит на меня, и меня охватывает невыразимая тоска». И это пишет такая оптимистичная Ханна. Но в это время начинается взлет ее писательской карьеры. Она с удивлением обнаружила, что ее книга о сыне Фрэнке стала бестселлером и что эту книгу перевели на несколько языков. Ее стали часто приглашать выступить на библейские темы. У нее появилась репутация человека, «прекрасно владеющего словом, обладающего прекрасным чувством юмора и очень простого в общении».

В конце концов после годичного отсутствия Роберт написал ей, что хочет, чтобы она с детьми переехала к нему в Англию. Она не стала долго раздумывать. Как только она приехала, то сразу же оказалась в центре всеобщего внимания. В каком-то смысле она выглядела несколько старомодно, употребляя традиционные для квакеров архаичные формы английского языка, одеваясь во все черное и с сеткой на прическе. Но многое в ней и шокировало викторианскую Англию. Ее взгляды, касавшиеся всеобщего спасения, были определенно неортодоксальными, а ее прямота во многих других вопросах заставляла аудиторию слушать ее, разинув рот.

На зиму 1874 года вся семья вернулась в Соединенные Штаты, но следующей весной Роберт вновь упаковал чемоданы и отправился в Англию, оставив Ханну и четверых детей. Из Англии Роберт отправился в Германию, в Берлин, и там с помощью переводчика проповедовал тысячным толпам. Вот что писали об этом газеты: «На собрания приходит огромное количество людей. Знать занимает места на трибуне. Императрица Августа удостоила мистера Смита частной аудиенции». Роберт был счастлив. Он восклицал: «Вся Европа у моих ног». Как только учебный год закончился, Ханна с детьми собралась присоединиться к Роберту. Ее приглашали выступить вместе с мужем на многочисленных летних собраниях и конференциях. Ей, возможно, даже позволили бы выступить на заседании Брайтонского совета. Роберт писал ей, что это уважаемое собрание рассматривало данный вопрос. Но к тому времени, когда комитет дал свое согласие, Ханна уже не была уверена в том, что ей следует отдаться деятельности, связанной с переездами и выступлениями в разнообразных собраниях. «Мне кажется, я становлюсь чем-то вроде ипподрома „Барнум“ (речь идет о цирке), где „женщина-проповедник" выступает вместо канатоходца».

Несмотря на сомнения, Ханна собрала детей, и они сели на пароход, направляясь в свое второе путешествие через Атлантику. Между приступами морской болезни она закончила последнюю главу рукописи, предназначавшейся для ее мужа. Она называлась «Христианский секрет счастливой жизни». Двумя годами раньше, когда Роберт оправлялся от нервного срыва в нью-йоркском санатории, он задумал учредить газету под названием «Христианский путь к силе». Ханна с самого начала отнеслась к этой идее отрицательно. Он слишком плохо себя чувствовал. Это усугубило бы его нагрузку на нервную систему. Кроме того, дело вновь наверняка окончилось бы провалом, поскольку уже существовало множество других христианских изданий. Она поклялась, что если он возьмется за осуществление этой затеи, то она никогда не напишет ни строчки для этой газеты. Но Роберт все же открыл это издание, несмотря на протесты жены.

Однако, приехав в Англию, Роберт начал проповедовать практически ежевечерне, и это не давало ему возможности писать. Он нуждался в помощи Ханны. Но ей совсем не хотелось писать, она считала, что Роберт должен учитывать то обстоятельство, что четверо детей, в воспитании которых отец не принимает никакого участия, требуют и времени, и сил. Жесткие сроки подготовки материалов ее совершенно не устраивали, и ей было не до статей о христианской жизни. Но еще одного нервного срыва на почве перегрузок д ля своего мужа она тоже не хотела. Поэтому она согласилась написать статью с условием, что Роберт перестанет ежедневно выпивать по стакану вина. Ханна испытывала все больший интерес к движению за трезвость, и ее все больше беспокоило, что Роберт выпивает. Стакан вина в день был предписан ему врачом, но Ханна не доверяла врачу Роберта. Когда Роберт согласился на ее условие, Ханна взялась за написание статьи, но, как она сама пишет, ее «вынудили сделать это, приставив штык к горлу», и она писала, «испытывая отвращение к работе».

К удивлению Ханны и Роберта, эта статья вызвала больше позитивных откликов, чем любая другая публикация в газете Роберта.

Тогда он попросил жену написать для него еще одну статью, а затем еще одну. Так продолжалось около двух лет. Наконец один из книгоиздателей обратил внимание на эту серию статей и предложил Ханне опубликовать их отдельной книгой. В путешествии по Атлантическому океану к берегам Англии ей оставалось написать последнюю статью из этой серии. Хотя она и говорила, что «не чувствует при этом ни малейшего вдохновения», она все же сделала это. Позже она вспоминала: «Тогда я сильно страдала от морской болезни и была настолько близка к тому, чтобы начать сквернословить, насколько к этому может быть близок человек, испытавший „благословение святости"».

Последняя глава — двадцатая глава ее книги — называется «Окрыленная жизнь». В ней Ханна рассказывает о том, как три разных христианки преодолевают возникшую перед ними духовную гору. «Одна из них ценою огромных трудов начала

прокладывать через гору тоннель. Вторая пошла в обход, толком не зная ни то, с какой стороны удобнее обойти гору, ни вообще — как эту затею осуществить, но, поскольку стремилась она к правильным вещам, она все же достигла своей цели. А третья... просто взмахнула крыльями и перелетела через гору». Именно так обычно и поступала Ханна. Просто взмах крыльев — и она

перелетела через все проблемы. Но все же это удавалось ей не всегда. Несомненно, испытания, через которые она прошла за последующие несколько месяцев, были самой суровой проверкой ее способности расправить крылья и взлететь.

Первым ее испытанием в Англии стали выступления перед аудиториями в две-три тысячи человек. Тогда микрофонов не существовало, и она стала, как сама пишет, «хриплой, как ворона». Поскольку между первым ее выступлением и последующими собраниями образовался перерыв, Ханна решила ненадолго отправиться в Швейцарию, взглянуть на Альпы. Роберт продолжал проповедовать, и планировалось, что Ханна присоединится к нему на конференции в Кесвике. К тому времени ее голос должен был восстановиться. Но вскоре после того, как Ханна уехала, Роберт попал в историю, которая подмочила его репутацию на всю оставшуюся жизнь.

Некая молодая женщина изъявила желание побеседовать с ним после собрания. Ее дух был в смятении, как сказала она, и ей нужно было поговорить об этом. Она пригласила Роберта в свою комнату. Роберт вспоминал: «Тогда мне показалось, что это не вполне уместно, но она выглядела такой подавленной, что я согласился». Женщина была в истерике и непрерывно всхлипывала. Роберт присел с ней на кровать. «Она была такой потерянной, такой грустной и одинокой. Я обнял ее за плечи, чтобы немного утешить и успокоить ее». Возможно, Роберт полагал, что беседует с ней как пастор и дает ей отеческие наставления. Возможно, так оно и было. Он вспомнил наставления главного врача санатория и поделился ими с нею. «Когда мы с ней вместе сидели на постели, я изложил ей это учение. Я сказал ей, что Христос хочет, чтобы наши тела содрогались». По версии Роберта на том все и закончилось. А по версии той женщины — Роберт попытался заняться с ней любовью. Она сказала, что Роберт говорил с ней о трепете, который испытывают мужчина и женщина, когда прижимаются друг к другу и при этом молятся. Руководитель конференции начал действовать немедленно. Следующим утром он вызвал Роберта в свой кабинет и объявил ему, что все его встречи в Англии отменяются. Роберту Пирсэллу Смиту пришел конец. Местная газета вышла со следующим заголовком: «Известного проповедника застали в постели с восторженной поклонницей».

Роберт убежал из Англии и бросился к Ханне. Но добраться сумел только до Парижа. Там он остановился в отеле «Лувр», где нервное истощение свалило его с ног. Вскоре Ханна получила телеграмму: «Мистер Смит болен в Париже в отеле ,,Лувр“». Когда Ханна приехала к нему, то увидела все тот же безумный, полный страдания взгляд, что и за тридцать месяцев до этого в нью-йоркском санатории. В одном из писем она писала: «Роберт просто раздавлен. Он уже потерял в весе на двадцать фунтов. Его почти непрерывно рвет». Как только он смог держаться на ногах, Ханна отправилась с ним вместе обратно в Америку. Стал ли Роберт жертвой собственной наивности? Ханна была уверена, что так оно и было. По крайней мере, она была уверена в этом в течение некоторого времени. И комитет Брайтонской конференции разделял ее мнение. В официальном отчете значилось, что «действия Роберта не были продиктованы дурными намерениями». Гораздо в большей степени комитет заботило то, что «иногда в частных беседах мистер Смит пропагандировал небиблейские и даже опасные учения». Из этого следует, что были и другие случаи, когда Роберт проповедовал, будто наполнение Духом сопровождается «физическим трепетом».

По возвращении в Филадельфию Роберт, которому было теперь сорок девять лет, вновь стал работать на заводе своего тестя. Менеджером по продажам. Но, как замечает биограф Мари Генри, «он выглядел совершенно опустошенным». Ханна, спустя год после его нервного срыва в Париже, описывала его состояние так: «Его жизнь растоптана... Никогда на свете не жил человек более добросердечный, чувствительный и щедрый, чем Роберт. Эти ужасные события просто сразили его». Ханна писала, что теперь он совершенно не в состоянии доверять кому бы то ни было. Хотя Роберта вновь пригласили выступить с проповедью следующим летом и хотя всегда оптимистичная Ханна считала, что муж проповедовал тогда лучше, чем когда-либо прежде, Роберт не хотел никуда ехать. «Никаких больше собраний. Мне конец». С этого времени в жизни Роберта начался период, когда он покатился по наклонной плоскости, и выкарабкаться из этого состояния он так и не смог.

В это время Ханна пыталась осмыслить все происшедшее. Двадцать восьмой стих восьмой главы Послания к Римлянам («Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу»), казалось, противоречил тому, что случилось с Робертом. Почему Бог допустил все это? Временами ей казалось, что она утрачивает свою веру. Она не хотела этого, но опасалась, что любая мелочь может стать той последней каплей, которая заставит ее отпасть от Бога. Она писала: «Я сижу на очень рискованном месте — на вершине скользкого шеста, и малейший толчок способен низвергнуть меня». Из-за работы Роберт почти не бывал дома. Ханна очень тревожилась за него и просила, чтобы в поездках он как можно больше времени проводил с христианами. «Мне кажется, для тебя наступило время испытаний. И если ты хочешь вернуться к прежнему, тебе необходимо находиться под благим влиянием».

Роберт явно не собирался «возвращаться к прежнему». Но для себя Ханна добивалась этого. И примерно через три года она нашла место, где ее душа обрела покой. В одном из писем она писала: «Я подобна маленькому, несчастному, заблудившемуся ребенку. Я прошусь на руки к моему дорогому Отцу, поскольку не понимаю, куда Он хочет, чтобы я пошла. Он все творит ко благу, и я хочу оставаться с Ним». Но если Ханна полагала тогда, что самое худшее уже позади, то, вне всякого сомнения, она ошибалась. Их серебряная свадьба осенью 1867 года была омрачена сомнениями и неразберихой в чувствах, но затем несчастья посыпались одно за другим.

В 1877 году умер отец Ханны. Хотя она и приняла его смерть как нечто естественное и должное, как смерть любого пожилого человека, все же утрата этого сильного и мужественного человека стала для нее ударом. Спустя три года, в январе 1880-го, умерла и ее мать. А всего через месяц после этого ее младшая дочь, Рэй (сокращенное имя от Рэйчел), заболела скарлатиной и тоже умерла. Ей было всего одиннадцать лет. Умер уже четвертый из ее детей. В дневнике, который Ханна вела в течение тридцати двух лет, появляется такая запись: «От этой утраты я никогда не смогу оправиться. Просто на то была воля Божья». Ханна, переживавшая в то время климактерический период, чувствовала себя очень одинокой. Ей было сорок восемь лет, муж дома почти не появлялся, родители, которые всегда прежде жили по соседству, умерли, а трое оставшихся в живых детей были в школе. Ханна, утратившая свой прежний оптимизм, писала своей сестре: «Мне незачем более жить».

Роберт в то время был погружен в свои проблемы. Ханна очень много для него значила. Он был менеджером по продажам, а она его менеджером. Он обладал даром красноречия, а его энтузиазм обеспечивал ему успех, как в проповеди, так и в торговле. Но уравновешенная Ханна всегда точно знала, что следует предпринять, и последнее слово всегда оставалось за ней. Их внук написал о них позднее: «Он женился на молодой красивой женщине, и только позже осознал, каким гигантом она была. Он никогда не мог дотянуться до ее уровня».

Но когда Роберт отправлялся в очередную поездку, все было иначе. Там он принадлежал сам себе. Он мог совершать свои собственные ошибки, иметь свое собственное мнение, заводить своих собственных друзей, как мужчин, так и женщин. Что он и делал. Не то чтобы Ханна и дети были ему безразличны. Он очень был к ним привязан. В противном случае он не вернулся бы из своего длительного вояжа по Калифорнии, не отправился бы с ними на время отпуска в Мэйн, Адирондэкс, а затем в Йеллоустоун. Однажды он даже взял свою семью с собой в Калифорнию. Там он хотел познакомить Ханну со своими друзьями, но она не захотела вторгаться в эту часть его жизни. Это тревожило Роберта. Но гораздо больше его тревожило то, что Ханна не проявляла к нему нежности и внимания больше, чем прежде. Она часто говорила ему, что ему «следует склонить свою голову под ярмом, которое налагает на него Господь, и не рассуждать о том, что зависит только от Бога». Но почему она так много говорила о покорности воле Божьей и так мало о покорности собственному мужу? Когда Роберт встречался с женщиной, которая была хоть немного нежна с ним или которая попала в затруднительное положение, он немедленно откликался. А Ханна никогда не попадала в затруднительное положение. Она была слишком совершенна. Она могла прекрасно обойтись и без Роберта.

В этом и было все дело. Ее всеохватывающая компетентность угнетала его больше всего. Газету организовал он сам, но бестселлером стали статьи Ханны. Он создал себе в Европе имидж успешного проповедника, но плоды этого пожинала Ханна. Ханна и Роберт все больше отдалялись друг от друга. Биограф Мари Генри считает, что однажды Ханна нашла любовную записку, адресованную Роберту одной из его поклонниц. Произошло это в действительности или нет, но Ханна постепенно осознала, что постоянные жалобы мужа на то, что она «старая сухая ветвь», заставляют его искать женского общества на стороне.

Но едва ли Ханну можно было назвать «старой сухой веткой», когда она занималась детьми. Несмотря на ревматизм и сильную нелюбовь к выездам на природу, каждое лето она с детьми отправлялась за город (а часто брала с собой и племянника с племянницей). Иногда, но не слишком часто, Роберт отправлялся с ними вместе. Несмотря на то что дети очень ее любили, они все же разделяли растущий скептицизм отца в отношении религии. Мэри, старшая дочь, доставляла родителям много беспокойства. В девятнадцатилетнем возрасте она заявила, что отказывается верить в Бога как личность, и вышла замуж за адвоката-ирландца, несмотря на протест и Ханны, и Роберта. Но очень быстро она разочаровалась в этом браке. Очарованная своим преподавателем рисования, оставив мужа и двоих детей, Мэри отправилась в поездку по Европе и в конечном счете обосновалась во Флоренции. Впоследствии, когда ее муж умер, она вышла замуж за преподавателя, но и в этом браке она многократно нарушала супружескую верность.

Когда у них появился внук, Ханна с Робертом стали часто бывать в Англии и затем остались жить в Лондоне, по соседству с дочерью и ее первым мужем. Элис, младшая дочь, полюбила известного британского философа и атеиста Бертрана Расселла и вскоре вышла за него замуж. По слова Мари Генри, «вера Элис не продержалась и месяца после свадьбы». Брак продержался дольше, чем ее вера, но ненамного. Через несколько лет они сперва разъехались, а потом и развелись. Их средний ребенок, сын Логан, утверждал, что утратил веру в одиннадцатилетнем возрасте, сидя на вишневом дереве. Он всю жизнь оставался холостяком. «Увы мне, — как-то написала Ханна, — как тяжело бремя материнства». Но все же самым тяжким испытанием были ее отношения с Робертом. В Англии он почти не скрывал своей аморальности. Он регулярно исчезал из дома, чтобы «встретиться с другом». Но Ханна и дети прекрасно понимали, о чем идет речь. Хотя Ханна и Роберт продолжали жить в одном доме, у каждого из них была своя собственная спальня и своя собственная жизнь. Смерть Роберта в 1898 году, когда ему было семьдесят два года, принесла Ханне облегчение. «Время тьмы, в которой он пребывал, подошло к концу, и наконец Господь излил на него Свой свет».

Ханне было уже за шестьдесят, и она снова начала писать. Когда она жила в Англии, были написаны два ее самых известных произведения. Книгу «Повседневная религия» она написала, когда ей был шестьдесят один год, а «Бог всякого утешения» — когда ей было семьдесят четыре. На склоне лет Ханна сумела наполнить свою жизнь радостью. Теперь этому не мешали ни заботы о воспитании детей, ни проблемы с мужем. Доходы от стекольных фабрик и издания ее книг гарантировали ей обеспеченное существование. Однако Ханна весьма заботилась о своих внуках. Один из них позднее писал, что она изучала искусство быть бабушкой «с такой же тщательностью, как и вопрос о трезвой жизни, и с такой же настойчивостью отстаивала свои принципы». По поводу внуков она говорила: «Для стариков нет на свете большей радости». А о себе сказала, что она «просто-таки сумасшедшая бабка».

В 1910 году она написала письмо одному из своих внуков, в котором говорила о том, что следует предпринять после ее смерти. «Я запрещаю вам носить по мне траур. Никаких слез, никакой печали. Я буду часто навещать вас, приходя вместе с каплями дождя».

Незадолго перед смертью Ханны к ней в комнату зашла ее дочь Элис. Ханна увидела ее заплаканное лицо и поняла, что врачи той что-то сказали. И Ханна спросила, что именно сказали врачи. Элис ответила: «Они говорят, что ты теряешь связь с жизнью, мама». «Как хорошо», — ответила Ханна. Вскоре после этого она умерла.

Ханна как-то изложила свою концепцию брака жениху одной из своих дочерей. «Идеальным браком я считаю равноправное партнерство, когда никто не подчиняет себе другого... Любой другой брак, по моему мнению, является тиранией с одной стороны и рабством — с другой... Я считаю, что в браке должно быть равноправие на любую собственность и все доходы, полученные после свадьбы, и каждый из супругов должен иметь равное право распоряжаться ими». Всего за год до своей смерти она написала одной из своих дочерей: «Я с трудом могу поверить в то, что есть хоть одна пара, которая действительно счастлива». Пятью годами раньше она написала: «Мой жизненный опыт научил меня относиться к причудам мужской половины рода человеческого как к обвалам или землетрясениям — их нельзя ни остановить, ни утихомирить. Их нужно просто пережить с наименьшими потерями для собственного удобства. И подобно тому, как люди предпочитают всегда знать заранее, когда случится обвал или землетрясение, я всегда предпочитаю знать, что думают обо мне мужчины и чего они хотят, чтобы вовремя убраться с дороги».

Кто-то однажды сказал о Ханне: «Ей нравились мужчины, но не нравились мужья». Возможно, по поводу мужей Ханна высказывалась несколько излишне резко. Но это было единственным, что огорчало ее в жизни. А учитывая те испытания, которые выпали на ее долю, это не столь уж и непростительно.

В своей книге «Повседневная религия» Ханна писала: «Горе и печаль — это не наше проклятие, это одно из самых ценных наших прав. Мы подобны скульптурам, которые могут обрести прекрасную форму лишь под ударами резца. И эти удары, безусловно, есть нечто, на что статуи имеют право. Почему мы считаем себя такими беспросветно несчастными, думая, что мы безразличны Богу?» Она написала эти строки, когда ее семидесятилетний муж скрывался из дому для того, чтобы встретиться с любовницей, одна дочь сбежала с учителем рисования в Италию, а другой назначал свидания атеист Бертран Расселл. Ханна была выдающейся женщиной.

 

Библиография

 

Henry, Marie. The Secret Life of Hannah Whitall Smith. Grand

Rapids: Chosen, 1984. Smith, Hannah Whitall. Christian’s Secret of a Happy Life. Waco, Tex.: Word, 1985. Smith, Hannah Whitall. The Common Sense Teaching of the Bible. Old Tappan, N. J.: Fleming H. Revell, 1985.

Smith, Hannah Whitall. Philadelphia Quaker: The Letters of Hannah Whitall Smith.

New York: Harcourt Brace, 1950.

Smith, Hannah Whitall. The Record of a Happy Life. New York: Fleming H. Revell, 1873.

Smith, Hannah Whitall. Religious Fanaticism. London: Faber and Gwynn, 1928. Smith, Hannah Whitall. The Unselfishness of God and How I Discovered It. New York: Fleming H. Revell, 1903.

 

 

 

 

15

 

Он бывал невыносим

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: