H. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ. Дорогой Сергей Сергеевич, я был чрезвычайно рад получить Ваше письмо

Января 1923 г., Москва

15/I 1923 Москва

 

Дорогой Сергей Сергеевич, я был чрезвычайно рад получить Ваше письмо. Сам писать собирался Вам уже давно, еще когда узнал от Держановских Ваш адрес и он показал мне кое-какие Ваши письма — в том числе и Вашу проборку моим романсовым бредням ¹. Но как-то так выходило, что за возней с учениками и над инструментовкой очень для меня трудной 7-й симфонии² все не выкраивалось свободное время для спокойного письма. Сейчас я прервал работу, так как надо мной нависла гора в виде оркестровки 6-й симфонии³ — бесконечно длинной и ужасно напряженной. Все оттягиваю — ибо если начну — зароюсь месяца на четыре. Я радуюсь, хоть и удивлен, что Вам понравились мои фортепианные щеночки (не смею назвать собачками, думая о Ваших). Там я только две и ценю — a-moll’ную languend’ную* и es-moll’ную, такую же. Беготливая же — это так себе. В василенковской— я просто ошибся, я думал, что Вы в то время отметили и ее, мне же она вовсе не нравится, кроме средины; c-moll’ная тоже ерунда. Попробую Вам послать две другие — просто для замены и чтобы не выходить m счета. Насчет издания я бы, конечно, ничего не имел [против], но должен предварительно поговорить с Павлом Александровичем Ламмом, заведующим нашим Муз[ыкальным] издательством, который слишком много делает для всех здешних композиторов, особенно передовых, чтобы я мог не предложить «мелочь» сперва ему. Впрочем, Ваше мнение по этому поводу будет для меня иметь очень большое значение, так как, кроме Вашего несомненного практического опыта, я Вам доверяю вообще очень, в особенности после Ваших отзывов о моих детёнышах, которые доказали мне, что Вы по-прежнему здорово разбираетесь даже в мало Вам близкой музыке и очень цепко хватаете самую суть. Ваш отзыв о недостатках 3-й сонаты⁴ бьет в самую цель — это то же, что и я в ней не люблю, но от чего не мог избавиться, так как сочинял ее с трудом, урывками, между службой, колкой дров, тасканием пайков и тому подобной дребеденью. Романсы блоковские⁵ сочинялись тоже очень нудно — с специальной целью написать удобно для баритона с маленьким диапазоном, не очень гибким голосом и воспитанном на классиках (Шумане, Шуберте, Р[имском]-Корсакове и т. п.). Конец первого у меня просто не вышел, но возвращаться к нему я не собираюсь. Там более близки мне только позднейшие— № 2 («Холод вечеров») и № 6, который я ценю больше других, ибо выразил в нем то, что хотел. Не знаю, послал Вам Держановский по-

* как бы изнемогающе-томную — от languendo (итал.).

<стр. 151>

следние мои изделия: 3 горошины на слова Тютчева⁶ (№ 2 и 3 — м моих любимых) и стряпню из моего старья «На грани» — 9 Зинок⁷. Если не послал — пошлю. Я очень удовлетворен, что в ор. 23 нет ошибок, и издание Вас удовлетворило, — я передал Ваше благодарствие Павлу Алекс[андровичу] Ламм[у], — и он очень рад, так как чрезвычайно ценит внимание к его стараниям — действительно невероятным. А я доволен, так как ввиду Вашего отсутствия корректура Ваших сочинений, естественно, легла на меня, а при моей теперешней утомляемости быть вполне уверенным в качестве своей работы я не всегда могу. Оказывается, я кое-чего там не знал — и бальмонтовского и веринского — очаровательные штуки. Очень жаль, что есть недоразумения в «Семерых», но я их корректировал в санатории и притом без Вашей рукописи⁸. Уже когда все корректуры были сделаны, мне удалось от Арт[ура] Сергеевича] Лурье получить на очень короткий срок Вашу рукопись для того, чтобы самому себе выяснить некоторый недоумения — но, к сожалению, это оказалось тоже бесполезным, так как в этих роковых местах у Вас оказались описки, которые мне при шлось на свой страх в печати исправить — я думаю, что, взглянув свою рукопись, она у Лурье, который теперь за границей, Вы легко найдете мои карандашные пометки и не обвините меня в современно музыкальном безграмотстве. Недоразумение вышло только с заглавием Вашей пьесы, так как в рукописи у Вас не было никаких указаний, а наша редакционная часть требовала конкретных и определенных номенклатур.

Теперь, к счастью, наступили такие условия, что можно получать ноты из-за границы — я очень обрадовался, получив Ваш скрипичный концерт⁹, который мне в целом очень понравился, несмотря на невероятную уснащенность техническими трудностями. Ваши 4 пьесы (Danza и гавот — волнуют очень многих), «Сказки старой бабушки»¹⁰ (там есть очаровательные штуки), Песни без слов¹¹ — все это действует на меня по-прежнему неотразимо. Не могу добиться, чтобы доехали до меня Ваши: «Шут», «Любовь» и Евр[ейская] увертюра¹². Отрывки из «Любви» я как-то даже приспособился играть и иногда производил впечатление, что у меня что-то выходит. Между прочим, куда девался Ваш 2-й концерт¹³,— где он, почему до сих пор не напечатан?

Здесь есть отличный пианист, который превосходно может играть Ваши сочинения — С. Фейнберг. Конечно, Вам бы кое-что в его исполнении не понравилось, он вносит элементы Вам несколько чуждые— подчеркнутую изысканность и нервичность, но его энтузиазм, темперамент, и превосходная техника делают свое, и исполнение выходит своеобразным, но убедительным. Мне нравится одно из его замечаний по поводу четвертой сонаты¹⁴ и еще кое-чего — он находит, что после Листа только Вы делаете новые открытия и завоевания в фортепианной технике и колорите, даже Скрябин, с его точки зрения, не внес новизны в отношение к фортепиано.

<стр. 152>

Когда получите мои последние две пьески, выбросьте, что Вам не понравилось, из прежних и черкните пару строк.

«Причуды»? — только потому, что пьески глупые — никакого другого названия не приспособишь. По-немецки это «Grillen» — как иначе, не знаю. А оркестровые причуды еще не оставлены, хотя частично вошли в 7-ю симфонию.

Жму лапу.                                                                                      Ваш Н. Мясковский

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться: