Мысли спрятанные за мыслями.

.

.

.

- Она больше не красавица, - вздохнул Архон.

Теперь колокол был снят с шеи Леди Бины.

Первые четыре дня она пролежала без чувств. Но затем сознание всё же к ней вернулось, но начался бред. Она металась в бреду, её тело, казалось, горело, тряслось в лихорадке. Всё это время Лорд Грендель оставался рядом с ней. Пока он присматривал и ухаживал за девушкой, управление лагерем было передано его человеческому союзнику Пейсистрату, а командование обороной повстанцев, ежедневной рутиной, вроде смены паролей и отзывов, осмотра вооружения, распределением дежурств, определением маршрутов патрулей и так далее, было поручено Статию, некогда бывшему субординантом.

- Если появятся какие-либо признаки активности противника, - предупредил Грендель, - я должен быть уведомлён немедленно.

Но в жилой зоне всё было тихо, поле между позициями противников почти опустело, за исключением небольших групп падальщиков, в том числе и людей из стада, вернувшихся, чтобы поедать падаль.

Флавион пропал. Это было обнаружено вскоре после возвращения Гренделя к укреплениям повстанцев.

Спустя десять дней после побега и возвращения, и после шести дней бреда и лихорадки Леди Бина очнулась. Выпив немного бульона, который ей дал Лорд Грендель, она уснула обычным сном и проспала целые сутки. Когда она проснулась, к ней вернулась способность мыслить, и девушка начала с любопытством озираться, пытаясь собраться с мысли и постичь то, что с нею произошло. Внезапно она приподнялась на покрывалах и закричала, но была тут же, мягко уложена на прежнее место Гренделем. Она ощупала шею, но колокола там не было.

- Спи, - нежно посоветовал он ей, и она снова уснула.

Однако через некоторое она снова начинала биться во сне и кричать, в конце концов, просыпаясь, но Грендель был тут как тут и, опять мягкими уговорами успокаивал ее, убеждая спать. Где-то на двенадцатый день после её возвращения в расположение повстанцев она проснулась окончательно. Некоторое, достаточно долгое время она просто неподвижно лежала на спине, а затем осмелилась коснуться пальцами своего лица, и едва сделав это, издала долгий, отчаянный вопль, полный ужаса и безысходности. Немного погодя девушка потребовала зеркало. Лорд Грендель возражал и пытался успокоить её, но у него ничего не получилась, и в конечном итоге, она получила требуемое. Правда, едва взглянув в зеркало, Леди Бина в страхе отшвырнула его и потребовала принести ей нож. Но этот запрос Лорд Грендель выполнять был не намерен.

- Убей меня, - попросила она тогда. - Убей меня!

Впрочем, и в этой просьбе ей было отказано.

- Она ужасна, - констатировал Пейсистрат.

- Грендель так не думает, - пожал плечами Кэбот.

- Тогда он видит в ней что-то другое, чего не видим мы, - заметил Пейсистрат.

- Думаю, что так и есть, - согласился Кэбот. – Более того, я уверен, что он всегда это видел.

- Я не смог бы её продать даже в кувшинные девки, уже не говоря о девке чайника-и-циновки, - признал Пейсистрат. - Она теперь ни для чего не годится, разве что на корм слину.

- Она отказывалась есть, - вспомнил Статий, - пока наш друг Кэбот не переговорил с нею.

- И что Ты ей сказал? – полюбопытствовал Архон.

- Ничего особенного, - ответил Кэбот. - Я просто сообщил ей, что, если она не будет есть, то её разденут и выпорют, а затем будут кормить насильно, как могли бы кормить рабыню. Я объяснил ей, как выглядит этот процесс, и добавил, что потом её руки будут связаны за спиной, чтобы она не смогла избавиться от полученной еды. Ей не разрешено морить себя голодом, не больше чем свежеобращённой рабыне, ещё не понимающей, что выбор здесь не за ней, а за её владельцем, а она в этом вопросе, пусть она пока этого и не понимает, но вскоре поймёт, действительно рабыня, и будет рассматриваться как таковая, короче говоря, что она больше себе не принадлежит, но является собственностью владельца, что она - теперь имущество, его имущество.

- И Лорд Грендель позволил такое? - удивился Статий.

- Более того, - сказал Тэрл, - он уполномочил меня делать всё, что я сочту полезным или необходимым в данной ситуации.

- И как, получилось? – поинтересовался Статий.

- Когда он пришёл с едой, - ответил Кэбот, - она съела всё, без протестов и упрямства.

- Отлично, - прокомментировал Пейсистрат.

- Но, фактически, Ты отнёсся к ней, как к рабыне, - заметил Статий.

- К каждой свободной женщине, время от времени, нужно относиться как к рабыне, - пожал плечами Кэбот.

- Все они рабыни, - усмехнулся Пейсистрат. - Разница только в наличии или отсутствии ошейника.

- Она может быть тихой сейчас, - покачал головой Архон, - но я боюсь, что как только она окажется без присмотра, как только у неё появится возможность, она наложит на себя руки.

- Ей не дадут такую возможность, - сообщил Кэбот.

- Каким образом это можно устроить? - осведомился Архон.

- Будем держать её в рабских цепях, - пояснил Кэбот.

- Но она - свободная женщина, - напомнил Статий.

- Она должна быть рабыней, - сказал Кэбот. - Так что будет только уместно, надеть на неё рабские цепи и дать ей возможность привыкать к ним.

- Цестифона, гладиатора привычного к зрелищам арены, мельком увидевшего её, вырвало, - сообщил Статий.

- Похоже, теперь ей можно смело раздеваться в его присутствии, не боясь того, что он начнёт распускать руки, - констатировал Кэбот.

- Я порасспросил Цестифона, - сказал Пейсистрат. - Это именно Флавион, подзуживал его поразвлечься с Леди Биной.

- Я в этом и не сомневался, - проворчал Статий.

Тут можно вспомнить, что Цестифон, отброшенный Гренделем, смотрел на Флавиона, толи с недоумением, толи с негодованием. Гладиатор явно не ожидал вмешательства и ярости со стороны Лорда Грендель. Цестифону только теперь стало понятно, что Флавион попросту подставил его, используя в своих целях, чтобы вынудить Лорда Гренделя поспешить на помощь к Леди Бине, тем самым продемонстрировав всем его беспокойство о предательнице, что должно было бы подорвать его авторитет и поставить под угрозу его положение в лагере.

- Не думаю, что ему потребовались долгие уговоры, - хмыкнул Кэбот.

- Само собой, - не стал спорить Пейсистрат, - не больше, чем любому другому здоровому мужчине.

- Но теперь ей больше не надо бояться его верёвки на своей шее, скрепляющей её с остальными его женщинами, - заметил Архон.

- К сожалению, - вздохнул Кэбот.

- Насколько я понимаю, - сказал Архон, - ей придётся выпрашивать простыню или некое покрывало, которым можно было бы скрыть лицо и тело.

- Это верно, - кивнул Кэбот. - И я нисколько не сомневаюсь, что ей это будет предоставлено.

- Это хорошо, - буркнул Пейсистрат. – А то смотреть на неё – это, то ещё удовольствие. Но, по крайней мере, кюры больше не требуют её крови.

- А с чего бы им продолжать требовать этого? - поинтересовался Архон. - Что они могли сделать с ней теперь, чего она сама не приветствовала бы?

Пожалуй, было бы неразумно, и конечно не необходимо, в данном рассказе, расписывать во всех подробностях те ужасные моменты, которые были проделаны с Леди Биной в плену людей из скотских загонов. Конечно, имели место ногти и зубы, камни и заострённые палки и всё, что попало под руку. Это был краткий момент безумства ударов, тычков, пинков, избиений не ограниченных какой-либо отдельной частью её маленького тела, но исполненным почти беспорядочно с яростным, мстительным, тупым рвением.

- Многие, - покачал головой Статий, - считают, что она должна быть изгнана из лагеря.

- На верную смерть? - спросил Кэбот.

- По-видимому.

- Лорд Грендель этого не допустит, - заверил его Кэбот.

- Но её присутствие на многих в лагере действует подавляюще, - предупредил Статий.

- Она прикроется, - пообещал Кэбот.

- Лучше скажите, что слышно о предателе Флавионе? - осведомился Архон.

- Ничего, - буркнул Статий.

- Не хотелось бы мне оказаться на его месте, когда Лорд Грендель узнает, где его искать, - поёжился Архон.

- Мне тоже, - хмыкнул Статий.

Читатель наверняка заметил, что Архон назвал Флавион предателем. Теперь в лагере, принимая во внимание освобождение Леди Бинф, попытку покушения на жизнь Лорда Грендель, его исчезновение и многие другие факты, это было общепринятой истиной.

Леди Бина подтвердила, хотя в этом уже не было никакой необходимости, участие Флавиона в её побеге. Она считала его своим тайным другом, заинтересованным в том, чтобы защитить её, насколько возможно, от гнева кюров. В конце концов разве она не служила когда-то Агамемнону? Следовательно, она была вправе рассчитывать на его благодарность, выраженную в том, что получила возможность убежать. Разумеется, она на тот момент не понимала, ни своей невольной роли в попытке покушения на жизнь Лорда Гренделя, который должен был последовать за нею, ни природы людского стада, через которое ей следовало пробраться, в диадеме и с колоколом, в расположение верных Агамемнону сил. Верно, что когда-то давно она выдала Агамемнону Пейсистрата и Лорда Арцесилу, однако пользы, которую она надеялась получить от того акта ей это не принесло, и хотя, конечно, это соображение в целом ничуть не умаляет и не объясняет её предательства, но мы можем вспомнить, что она не была верной сторонницей или участницей их партии. Так что, её действия можно было бы рассматривать прежде всего с точки зрения корысти и трезвого расчёта. Страсть к значимости, важности, власти и богатству является побудительным мотивом, к которому восприимчивы не только многие из людей, но, как ни странно, если быть до конца честными, и некоторые из кюров. Кроме того, мы могли бы отметить, что этот мотив может быть особенно острым для определенного типа человеческой женщины, возможно, находящейся в состоянии перманентной войны с самой собой, самоотрешённой, самоотчуждённой, недовольной своим полом, завидующей мужчинам, часто считающей себя дискриминируемой и пренебрегаемой, а также, в силу строения её тела, отстранённой от доступа у таким преимуществам, как лидерство, власть, агрессивность, харизма, насилие, физическое превосходство, владение оружием и так далее. В частности гореанские мужчины, как мне кажется, предпочитают видеть женщин на коленях, раздетыми, в ошейниках и с губами, прижатыми к их ногам. Мужчины чувствуют, что это – то место, где им надлежит быть согласно их природе, и они будут там, как самый прекрасный подарок, который может дать им природа, как естественные женщины, их рабыни. Также, многие женщины, несмотря на уничижительность и психоз культурных догм, понимают, что они законно принадлежат месту у ног господина. Часто они безмолвно умоляют об ошейнике. Многие, будучи женщинами, сами приносят себя к ногам господина. Многие, будучи женщинами, сами встают на колени, опустив голову, и, жалобно и умоляюще скрестив запястья тянут руки для того, чтобы связали, говоря: - «Я - рабыня, Господин. Я прошу быть вашей. Пожалуйста, я прошу вас, принять меня».

К тому же, как может женщина, быть по-настоящему женщиной, пока она не встанет на колени, неискоренимо отданная, безнадежно и неисправимо женственная, во всём обилии своей уязвимой женственности, перед мужчиной, своим господином?

Как трагично то, что столь многие человеческие женщины, продукт патологических культур, культур и цивилизаций вступивших в войну с природой, оказываются недовольны своим полом, и даже чувствуют себя обиженными им. Каким удивительным потрясением становится для них, признание того факта, что они - женщины, что они глубоко отличаются от мужчин, что они великолепно и удивительно не такие, как мужчины. Каким прозрением становится для них понимание ценности, значимости и восхитительной особенности их пола. Правда, происходит это с ними тогда, когда их продают с аукциона мужчинам, предлагающим цену, распалённым, торгующимся, нетерпеливым покупателям.

Также, конечно, если продолжить рассматривать вопросы мотивов, то кажется, что Леди Бина, вероятно, могла быть рассержена на Кэбота за то, что тот устоял перед её значительным очарованием, когда они были прикованы друг к другу кандалами вязки.

Помимо вопроса предательства Пейсистрата и Лорда Арцесилы, кстати, она, как выяснилось, не играла никакой особо активной роли в разгроме в арсенале и в запланированной бойне в Долине Разрушения. Её первый побег, совершённый незадолго до нападения на арсенал, был устроен Флавионом, чтобы все подозрения пали на неё, в то время как он сам во время предполагаемого разведывательного похода передал план повстанцев патрулям кюров Теократа. Сама девушка чуть позже вышла к заставе кюров и была доставлена во дворец. Там она была представлена Агамемнону, который появился перед ней в одном из своих тел и, недолго думая, приказал, несмотря на то, что она была свободной женщиной, заковать её руки в позорные, но абсолютно надёжные рабские наручники, вывести в лес и отпустить, предоставив её заботам слинов, которых выпустили на волю для самостоятельной охоты на людей. Однако, таких слинов в Мире было намного меньше, чем полагал Агамемнон, поскольку повстанцы расставили множество капканов, в один из которых, как мы помним, попался гигантский слин Рамар. Кроме того, люди и кюры часто, энергично защищаясь, убивали животных, или, если те не стояли на их следе, просто отгоняли их. После нескольких дней скитаний, несчастная и голодная, по-прежнему беспомощно закованная в наручники, она наткнулась на туннель маток, в котором нашла убежище и пропитание. Питалась она останками маленьких падальщиков и соперничала с ними за маточную кровь, обильно вытекавшую из маток после рождения кюра. Затем она была замечена бродячими гладиаторами и, убегая от них, попалась Гренделю, Статию и Тэрлу Кэботу, которые вернули её, уже как пленницу, в свой лагерь. Здесь она была оговорена Флавионом и обвинена в том, что она, находясь в лагере, узнала о планах похода на дворец и передала через сообщника Агамемнону информацию о предстоящем рандеву сил повстанцев в Долине Разрушения. Таким образом, большинство в лагере Лорда Гренделя считало её виновной в трёх предательствах. Во-первых, Пейсистрата и Лорда Арцесилы и их заговора, во-вторых, планов атаки арсенала, стоившей очень дорого для повстанцев и, в-третьих, места рандеву, хотя последнее пошло скорее на пользу, благодаря вмешательству экипажей кораблей. Так что, было неудивительно, что многие кюры жаждали её крови. В лагерях Лорда Гренделя, как лесном, так и в последующих, на линии фронта, она молчала, даже не пытаясь заявить о своей невиновности, поскольку была предупреждена, что ей могут вырвать язык. Кроме того, не имея переводчика, она не могла понять того, что о ней говорили кюры, следовательно, даже примерно не представляла характера и масштабов выдвинутых против неё обвинений. Впрочем, как раз это было ясно доведено до неё Флавионом, с его комментариями, конечно, и описанием ужасной опасности, в которой она оказалась, что, если ничто иное, не могло не мотивировать её желания любой ценой убежать из лагеря.

 

      *      *       *        *

 

На личной верёвке Цестифон держал четырёх женщин. Все они были женщинами гладиаторов, и были частной собственностью Цестифона, в противоположность тем женщинам, что принадлежали всей его группе гладиаторов. На общей веревке их были четырнадцать. Цестифон был вожаком этого небольшого отряда, в который входило два десятка крепких мужчин. Это, кстати, была именно та группа, что спугнула Леди Бину, выгнав её на открытую местность, прямо в руки Лорда Гренделя, Статия и Кэбота.

Возможно, скрытая под тканью небольшая фигура, робко и медленно, поскольку её движению препятствовала короткая цепь кандалов, которые она носила на тонких лодыжках, попытавшаяся пройти мимо женщин, подошла слишком близко. Она шла склонившись и придерживая закованными в наручники руками простыню, в которую была закутана таким способом, что лицо было почти полностью закрыто. Небольшая щель позволяла видеть лишь небольшой участок земли, на которой она могло наступить.

Одна из гладиаторских женщин вскочила на ноги и вцепилась в простыню. Миниатюрная фигура торопливо и испуганно отступила. Но другие женщины, связанные между собой одной верёвкой повскакивали с мест и окружили её.

Через мгновение небольшая фигура, вскрикнувшая от страдания, лишилась своего укрытия. Простыня была сорвана с неё, и девушка опустилась на колени, сжалась и закрыла лицо руками, чтобы никто не мог рассмотреть его уродства.

Под простынёй она была столь же нага, как женщины гладиаторов, предпочитавших держать своих женщин раздетыми. Впрочем, это весьма обычно для женщин приматов.

Мы предполагаем, что враждебность этих конкретных женщин была естественной враждебностью одного типа женщины к другому, скажем, женщин одной определенной расы, породы или группы к представительницам другой группы, или, возможно это было что-то похожее на то, как величественная свободная женщина относится к униженной, уязвимой рабыне. В любом случае эти женщины не имели ясного понятия, что Леди Бина, а это была именно она, была свободной женщиной, или, что более вероятно, у них вообще не было никакого понятия о том, кто такая свободная женщина. Также, возможно, они запомнили её по охоте на неё около туннеля маток, а может, узнали, что она пользовалась привилегией лучше еды и большей нежности, чем они. Могли они знать и о том, что немного ранее Цестифон приставал к ней. В любом случае, они были уверены, что им нечего было бояться её теперь.

Две женщины схватили руки Леди Бины и оттянули их от её лица, а третья потянула за волосы, заставив поднять голову.

Они тут же начали издавать ликующие звуки, тыкать в неё пальцами и плеваться. Главная среди них даже станцевала и попозировала перед нею, продемонстрировав свои превосходные достопримечательности, а затем подняла и раскинула волосы, указывая на их блеск и длину. А затем похитительницы Леди Бины поставили её на ноги и принялись поворачивать из стороны в сторону, демонстрируя лагерю. Мужчины, шарахались в стороны, морщась от отвращения, чем приводили женщин в ещё больший восторг, отчего те вопили и смеялись. Однако внезапно стрекало возмущенного Цестифона, полученное им не так давно полезное для контроля женщин устройство, упало среди них. Его рабыни моментально повалились на четвереньки и съёжились, подвывая при каждом ударе.

- Господин! - взмолилась старшая среди девушек, теперь стоявшая на коленях, пытаясь закрыться от жгучих ударов. - Господин!

Гладиаторы в этой группе едва умели говорить, но словом для мужчины, причём для любого мужчины, было «Господин». Точно так же их слово для женщины, для любой женщины – «рабыня».

Наконец, Цестифон повесил стрекало на свой пояс, где он уже привык его носить. Он с негодованием окинул своих связанных за шеи женщин. Те, почувствовав на себе его пристальный взгляд, съёжились ещё больше, не смея поднимать на него глаза. Стрекало отлично сделало свою работу. Гибкий жгучий прут в этом плане намного превосходил свою скромную предшественницу - палку, которая, будучи менее упругой, с большей вероятностью могла искалечить женщину, чем наказать и наставить её. Палка была примитивным устройством, грубым и варварским, стрекало – артефактом и благом цивилизации, проверенным, совершенным, эффективным орудием, разумно и целенаправленно созданным для контроля и улучшения рабынь.

Цестифон поднял простыню и набросил её на Леди Бину, которая с благодарностью, схватила её своими маленькими, закованными в наручники руками, и прижала к себе.

- Пошла прочь уродина, тварь, - сердито бросил Цестифон, и Леди Бина, рыдая и кутаясь в простыню, поспешила, настолько быстро, насколько позволяли ей кандалы, покинуть это место.

Мужчины расступались с её дороги. Рабыни теперь вставали на колени, опуская головы до земли, чтобы она могла миновать их беспрепятственно.

Леди Бина, знаете ли, несмотря на то, что было её несчастьем или, если хотите, судьбой, оставалась свободной женщиной, следовательно, была тысячекратно, и даже больше, выше их.

Блондинка побрела туда, где находился Лорд Грендель, и, с негромким звоном цепей, легла у его ног. Он как раз держал совет с Пейсистратом, Статием и Кэботом.

- Встань на колени и держи их вместе подходящим способом для тебя способом, - доброжелательным голосом сказал ей Лорд Грендель. - Ты - свободная женщина. Ты не рабыня, чтобы лежать свернувшись у ног мужчины, словно любимый слин.

- Для рабыни это очень подходяще, - заметил Кэбот, - лежать к ног своего господина. Они отлично смотрятся там, и это то место, которому они принадлежат. К тому же, большинство рабынь стоят дешевле любого слина и, конечно, ценятся значительно ниже хорошего слина.

- Но она - свободная женщина, дорогой Кэбот, - напомнил ему Лорд Грендель.

- Ах, да, - безропотно сказал Кэбот.

- Она принадлежит ошейнику, - не стал молчать Статий.

- Вот только теперь никто не захочет купить её, - вздохнул Пейсистрат.

Леди Бина тихонько заплакала и поднялась на колени, встав так, как ей было указано, в позу гореанской свободной женщины, скромно, вертикально, изящно, держа колени плотно сжатыми вместе. Разумеется, рабыня башни тоже будет стоять на коленях подобным образом, в отличие от рабыни для удовольствий, которая, конечно, должна широко расставлять свои колени соответственно своему статусу.

- Леди, завернитесь в простыню, - предложил Пейсистрат.

- Ты свободна, - сказал Лорд Грендель. - Делай, как Ты пожелаешь.

Леди Бина тщательно, плотно, обернула ткань вокруг себя и стояла на коленях около них, низко опустив голову. Время от времени, из-под простыни слышался негромкий мягкий шум, тихое рыдание.

Мужчины же уделили внимание своим проблемам.

- Последнее время было слишком тихо, - сказал Лорд Грендель.

- Многие из наших мужчин беспокоятся, - сообщил Статий. - Многие призывают пойти на порыв вражеской линии обороны.

- Так может, нам стоило просто послушать совет Флавиона, - поинтересовался Лорд Грендель, - и пойти в тщательно подготовленную ловушку?

- Я уверен, - заметил Кэбот, - что там на той стороне тоже присутствует подобное волнение. Они ведь тоже кюры.

- Давайте будем надеяться, - сказал Статий, - что они первыми поступят столь опрометчиво.

- Агамемнон управляет своими силами так же, как мы нашими, - сказал Лорд Грендель, - и он подвергнется подобному давлению и влиянию.

- Но он не настолько безумен, чтобы отдать приказ на лобовую атаку, - констатировал Кэбот.

- Нет, - согласился Лорд Грендель, - но что-то он сделает, я уверен.

- Он умён, - не мог не признать Кэбот.

- И он умеет прятать свои мысли за паутиной других мыслей, - добавил Статий.

- И в дополнение к этому, - напомнил Кэбот, - он теперь располагает помощью весьма проницательного советника.

- К тому же, очень хорошо знакомого с нашей обороной, лидерами и взглядами, - проворчал Пейсистрат.

- Не стоит волноваться о знаниях Флавиона, - отмахнулся Лорд Грендель. - Положение устойчиво, так что вся информация о нас давно есть у противника, не думаю, что Агамемнону принесут большую пользу его сведения, какими бы обширными они не были. Бойтесь лучше его ума.

- Не понял, - буркнул Статий.

- Будет новая инициатива, - предупредил Лорд Грендель. - Вот только мы не знаем, какой она будет.

- Это будет задумано Флавионом? - уточнил Кэбот.

- Нет, - покачал головой Грендель. - Это будет не Флавион. Это будет идея Агамемнона лично.

Вскоре после этой беседы, а фактически уже на следующий день, характер инициативы Агамемнона стал ясен. Человеческим участникам восстания её мощь не была очевидна. Однако это было более чем понятно кюрам.

Расчёт, знаете ли, был именно на способности кюра.

.

.

.

Глава 65.

Возвращение делегации.

.

.

.

- Ты слышал воззвание? - уточнил Лорд Грендель.

- А что, кто-то мог не услышать? - сердито спросил Кэбот. – Оно было оглашено на весь Мир.

Воззвание было повторено несколько раз, как на кюрском, так и на гореанском.

- Уверен, - сказал Статий, - у него нет Лорда Арцесилы.

- Вполне может быть, - ответил Кэбот. – Мы с Лордом Гренделем нашли грот у Озера Страха пустым.

- Навряд ли Лорд Арцесила хотел бы, чтобы мы последовали воззванию, - заметил Архон.

- Нет, он точно не захотел бы, - согласился с ним Лорд Грендель, - но он не в силах изменить путь кюра.

- Пока нет никаких доказательств того, что он находится во власти Агамемнона, - сказал один из кюров.

- Это должно быть как-то определено, - предположил другой кюр.

- Что имело бы какое-то значение? - осведомился Архон.

- Ты - человек, - проворчал первый из кюров. - Тебе не понять.

- Вероятно, всегда найдётся причина, чтобы умереть, - заметил Кэбот, - но ведь не за вождя.

- Уверен, многие люди умирали за своих вождей, так же, как и по другим причинам, - предположил Лорд Грендель.

- Но не таким образом, - покачал головой Кэбот.

- Нет, - не стал спорить с ним Лорд Грендель, - предполагаю, что не таким образом.

- Разве люди не хотели умереть за своих друзей, за братьев, или даже за рабынь? - поинтересовался второй кюр.

- Не таким способом, конечно, или, если таким, то редко, - ответил Кэбот.

- Воззвание предельно ясно, - сказал первый кюр. - Наши жизни в обмен на жизнь Лорда Арцесилы. Он будет казнён, если мы не убьём себя. Наш единственный способ спасти его состоит в том, чтобы убить самих себя.

- Уверен, он не хотел бы этого, - заявил Кэбот.

- Его желания в этом вопросе не являются решающими, - пояснил Лорд Грендель.

- Это - полное безумие, - заключил Кэбот. - Наши кюры не могут думать об этом всерьёз.

 - Они более чем серьёзны, - предупредил Лорд Грендель.

- Не беспокойся, - сказал второй кюр. - Люди в это вовлечены не будут.

- Их выследят и убьют позже, - добавил второй кюр.

- Наши кюры умрут, чтобы Арцесила мог жить? - уточнил Кэбот. - Война зависла в некой причудливой иррациональности?

- Это не кажется причудливым нам, - объяснил первый кюр.

- Это - путь, - развёл руками второй.

- Умереть за вождя в данной ситуации означает предать его дело, - констатировал Кэбот.

- Дело - вождь, - пожал плечами первый. - Вождь - дело.

- Это - безумие, - сказал Кэбот.

- Ты не кюр, - ответил второй.

- Это чуждо тебе, - пояснил Лорд Грендель, - но это не чуждо нам.

- Мы не такие, как вы, так же, как и вы не похожи на нас, - сказал первый.

- Однако, у всех у нас есть разум, - заметил Кэбот.

- Мы разумны, - заявил второй кюр. – А вот вы - нет. Это разумно, умереть за вождя, которому присягал. Что может быть более разумным? Было бы иррационально и безумно не сделать этого.

- Жизнь - первична, - сказал Кэбот.

- Нет, - прорычал кюр. - Путь на первом месте.

- Уверен, что Лорд Грендель, - предположил Кэбот, - не предаст людей и среди них Леди Бину, мести клевретов Лорда Агамемнона.

- Я могу умереть вместе с ними, - признал Лорд Грендель.

- Люди продолжат сопротивление, - заявил Кэбот.

- В Мире может быть устроена зима, - предупредил Лорд Грендель, - и люди не смогут сопротивляться, попросту замороженные при температурах, которые, кюрам покажутся просто серьезным морозом.

- Предположим, - зашёл с другой стороны Кэбот, - что многие или большинство наших кюров убили себя. Что тогда должно воспрепятствовать Агамемнону не убить Лорда Арцесилу?

- Ничего, - признал кюр.

- Можно предположить, что именно так он и поступит, - добавил второй.

- Помнишь, - сказал Лорд Грендель, - как экипажи кораблей ждали петли или ножа, в тягостном терпеливом смирении, как приличествовало их унижению.

- Это тоже было безумием, - констатировал Кэбот.

- Нет, - не согласился с ним кюр. - Это - путь кюра.

- Без пути кюра, - напомнил Лорд Грендель, - мы не кюры.

- Лично я подозреваю, - вмешался Статий, - что у Агамемнона нет Лорда Арцесилы.

- Я послал делегацию, приказав держать над головами сломанные копья, - сообщил Лорд Грендель. - Это должно было позволить им пройти через оборону противника и попасть во дворец, чтобы определить истину в этом вопросе. Я ожидаю, что к настоящему времени они должны вернуться.

- Не сомневаюсь, что они уже убиты.

- Я так не думаю, - сказал Лорд Грендель, пристально всматриваясь в поле раскинувшееся между их обороной и жилой зоной.

В поле появились фигуры, казавшиеся маленькими из-за расстояния. Небольшие группы людей из скотских загонов медленно расходились с их пути.

- Это - делегация, - прокомментировал Статий.

Несколькими енами позже четыре кюра вошли в оборонительные линии повстанцев.

- Ну что? - спросил Лорд Грендель.

Старший делегации отбросил сломанное копье.

- Ну что? – повторил свой вопрос Лорд Грендель.

- Лорда Арцесила – сообщил посол, - находится в руках Лорда Агамемнона, Одиннадцатого Лика Неназванного, Теократа Мира.

.

.

.

Глава 66.

Зима.

.

.

.

Кэбот сидел в окопе. Его трясло от холода. Одежда, облепившая тело помогала слабо. Его замёрзшие пальцы стали жёсткими настолько, он не только не мог держать лук, но даже не смог бы вытащить стрелу из колчана.

Ветер свистел над бруствером, бросая в глаза ледяную крупу.

Лорд Грендель, постоянно стирая снег с лица и глаз, осматривал зимний ландшафт, расстилающийся между ними и жилыми районами.

- Погода может быть ограничена только этим регионом, - сказал Лорд Грендель. - Я дал людям разрешение уйти.

 

 *            *          *          *

 

- Наточим клинки, и выровняем шеренги, - объявил кюр. – А потом начнём резать горла.

- И в конце последний оставшийся в живых сможет воткнуть нож в свою грудь, - поддержал его другой.

- Я могу говорить? - спросил Кэбот, и Лорд Грендель призвал остальных послушать, что он скажет.

- Я не в состоянии понять путь кюра, - признал Кэбот. – И я не понимаю, как мои друзья, мои соотечественники и братья по оружию, могут даже думать о том, чтобы уничтожить то дело, за которое мы все так долго и небезуспешно боролись. Должны ли мы отказаться от нашей войны и смириться с поражением, виновниками которого мы можем назвать только самих себя? Мне кажется, это было бы не просто оплошностью, не только непоправимой ошибкой, но и презренным безумием. Далее, лично мне ясно, что Лорда Арцесила сам не желает, чтобы этот чудовищный акт, это самоубийство произошло на самом деле, и, будь у него возможность, он категорически запретил бы это. Всё это, как мне кажется, ясно и любому из вас.

По рядам кюров пробежал гул общего согласия с его словами, но это ни в коей мере не доказывало того, что ему удалось отговорить своих соратников от их печального намерения.

- Давайте предположим, - предложил Кэбот, - что путь кюра останется неизменным.

- Он не может быть изменён, - заявил один из кюров.

- А почему его нельзя изменить? - поинтересовался Лорда Грендель.

- Он не может и не будет меняться! - проговорили сразу несколько кюров.

- Очень хорошо, - кивнул Кэбот. - Предположим, что путь кюра не изменён, что этот смертельный договор, столь специфический и непостижимый для простых людей, должен быть исполнен.

- Так и должно быть, - заявил кто-то из кюров.

- Но вот у меня вопрос, - сказал Кэбот. - Есть ли что-нибудь в пути кюра, что настаивает на особом дне, часе или моменте исполнения?

- Нет, - ответил всё тот же кюр.

- Экипажи кораблей, вернувшиеся после поражения, - продолжил Кэбот, - не бросились немедленно вешаться и не помчались к ножу. Прошли дни и даже недели, прежде чем они пошли к место сбора.

- Они всё ещё не подчинились петле или ножу, - заметил кто-то из кюров.

- И не собираются этого делать, - подчеркнул Кэбот.

- Они изменили путь кюра, - признал Лорд Грендель.

- Это совсем другое, - сказал кюр. - Под угрозой сейчас другая жизнь, жизнь нашего вождя, Лорда Арцесилы.

- Да, - согласился Лорд Грендель, - это совсем другое. Но, если я правильно понял, мысль нашего друга Кэбота заключается в том, что мы не должны действовать поспешно.

- Почему мы должны ждать? - осведомился кюр.

- Давайте быстрее покончим с этим, - предложил другой.

- Давайте лучше подождём, - попросил Кэбот. - Неужели мы обязаны немедленно потворствовать Лорду Агамемнону? Лично мне не хотелось бы доставлять ему удовольствие. И что сделает Лорд Агамемнон, если мы решим подождать? Нисколько не сомневаюсь, что его силы, не меньше нашего стремятся привести конфликт к благоприятному для себя разрешению. Возможно, они, точно так же, как и многие из вас, как бы это абсурдно ни было рвутся в атаку, несмотря на то, что будут выкошены огнём на разделяющих нас полях.

- Ожидание, по крайней мере, могло бы смутить Агамемнона, - заметил Лорд Грендель. – И, конечно, это окажет давление на его командующих, поскольку их силы становятся всё более нетерпеливыми.

- Но он ведь может убить Лорда Арцесилу, - напомнил ему один из его подчинённых.

- Если он это делает, - парировал Лорд Грендель, - тогда он потеряет возможность заключить с нами сделку, угрожая его жизни.

- Ладно, тогда давайте подождём, - согласился с ним другой кюр.

- Агамемнон рассердится, - предположил третий.

- Вот и замечательно, - усмехнулся Лорд Грендель.

Когда кюры разошлись, Лорд Грендель повернулся к Кэботу и поблагодарил:

- Спасибо, Друг.

- Мы лишь выиграли немного времени, - пожал плечами Кэбот.

- Ты думаешь, что этого будет не достаточно? - поинтересовался Грендель.

- Я в этом уверен, - вздохнул Кэбот.

 

   *           *     *     *

 

А спустя четыре дня после возвращения делегации, погода резко изменилась.

Всё началось с ветра, а затем температура пошла вниз.

- Тебе нужно уходить, друг, - сказал Лорд Грендель Кэботу.

- Я останусь, - заявил Кэбот.

- А другие? - осведомился Грендель.

- Некоторые тоже останутся, - ответил Кэбот.

Ветер рвал плащ Пейсистрата, хлеща его по плечам. Он отчаянно щурил глаза, спасая их от жалящих укусов летящей почти горизонтально ледяной крупы.

Архон, отворачиваясь от ветра, с трудом проталкивал в лёгкие морозный воздух.

- Здесь вы всё равно не принесёте никакой пользы, - объяснил Лорд Грендель. – При таких температурах могут жить только кюры.

- Нет, - покачал головой Кэбот. - Мы оденемся теплее и разведём костры.

- В других местах, например, около Озера Страха, может быть теплее, - предположил Лорд Грендель. - Я приказал некоторым из наших людей уходить, искать тепло.

- А что насчёт рабынь? - спросил Кэбот.

- Они погонят их впереди себя.

- Хорошо, - кивнул Кэбот.

Это обычная практика среди людей, заботиться о своих домашних животных, перегоняя, скажем, босков, кайил или верров на лучшие пастбища, в местности с более умеренным климатом и так далее.

- Что Ты решил с Леди Биной? - поинтересовался Кэбот.

- Мы хорошенько укутали её, - ответил Лорд Грендель, - и подготовили носилки, которые понесут женщины Цестифона. Они теперь тоже хорошо укутаны, а их ноги завёрнуты в ткани.

- Женщины Цестифона?

- Тебя позабавил бы их вид, - усмехнулся Пейсистрат. – Однако они страдают от холода. Даже верёвка на их шеях замёрзла и задубела.

- Но они же ненавидят Леди Бину, - удивился Кэбот.

- Теперь они боятся её как огня, - сообщил Лорд Грендель, - им наглядно преподали разницу между свободными женщинами и рабынями, как и то, что именно они - рабыни.

- Интересно, - хмыкнул Кэбот. – Значит, теперь у них для обозначения женщины есть больше чем одно слово.

- Да, - кивнул Лорд Грендель. – Они действительно признают, что у некоторых женщин может быть статус, намного превосходящий их собственный, статус свободной женщины, хотя и считают это необъяснимым и абсурдным, поскольку они, как и гореане, склонны думать обо всех женщинах как о рабынях, особенно, учитывая строение их тел по сравнению с мужскими.

- Ты не боишься поручать им Леди Бину?

- Нисколько, - отмахнулся Лорд Грендель. – Можешь мне поверить, они будут рьяно заботиться о её благополучии. Если что-то случится с нею, то они все будут убиты, причём самыми неприятными способами.

- А они понимают это? - поинтересовался Кэбот.

- Ясно, - заверил его Лорд Грендель. – Более чем ясно.

- Если бы Леди Бина сохранила свою красоту, - вздохнул Пейсистрат, - возможно, она могла заняться их обучением как рабынь-служанок.

- Не забывай, что они принадлежат Цестифону, - напомнил Лорд Грендель.

- Верно, - кивнул Пейсистрат. - Но ведь он мог бы продать их. По крайней мере, две из них могли бы принести по полтора тарска.

- Они красивые, - согласился Кэбот, - но, фактически, они немногим больше чем домашние животные кюров, едва научившиеся невнятным звукам, о связанной речи я уже не говорю.

- Некоторые из их мужчин недалеко от них ушли, - пожал плечами Пейсистрат.

- Я видел их в руках Цестифона, - заметил Лорд Грендель, - они извивались, дёргались, корчились, брыкались, вскрикивали, прося то о милосердии, то о большем.

- Возможно, два тарска, - оценил Пейсистрат.

- Я больше не вижу людей из скотских загонов, - констатировал Кэбот, осматривавший местность, высунув голову из-за бруствера и прищурив глаза, тут же засыпанные снегом и льдом, несомыми студёным ветром.

- У них остались воспоминания об их загонах и пищевых корытах, - сказал Лорд Грендель. - Я предположил бы, что они поспешили вернуться туда, укрыться за остатками стен и греться прижимаясь друг к другу.

- Под прикрытием такой погоды, - предположил Кэбот, - силы Агамемнона могли бы вплотную приблизиться к нашим укреплениям.

- Вряд ли, - не разделил его опасений Лорд Грендель. - Возможно, они и попытались бы сделать это, если бы наши траншеи и редуты обороняли люди, наполовину ослеплённые и едва способные двигаться от холода, но у нас здесь большинство бойцов из нашего народа, хорошо вооружённые и укрытые за бруствером. Выстрелы нашего оружия могут моментально сжечь целые полки, превратив эту равнину в кипящий котёл.

Внезапно Грендель поднял руку.

Ветер прекратил дуть единомоментно, словно выключили вентилятор. Снег больше не сыпал. Кэбот проводил взглядом его последние хлопья, мягко опустившиеся на белую равнину, казавшуюся заледенелой и умиротворённой. Морозный воздух казался острым и необыкновенно прозрачным.

- Слышите? - спросил Грендель.

Объявление, как и в прошлый раз прозвучало по-кюрски и по-гореански. Оно передавалось всюду по цилиндру. Его было слышно по всему миру, и даже на берегах Озера Страха.

- Терпение Агамемнона на пределе, - прокомментировал Пейсистрат.

- Лорда Арцесилу должны казнить завтра, в полдень, на ступенях дворца, - повторил услышанное Кэбот.

- Время, которое Ты выиграл для нас, закончилось, - вздохнул Лорд Грендель.

.

.

.

Глава 67.

Переход Кэбота.

.

.

.

 

Кэботу не хотелось сопровождать Лорда Гренделя во дворец и наблюдать, как он умирает как кюр, перед Лордом Арцесилой.

Лорд Агамемнона выставил требование, чтобы всё энергетическое оружие повстанцев было разряжено, собрано и уничтожено. Ни одной единицы такого оружия не должно было остаться в лагере. Это было частью цены жизни лорда Арцесилы.

Кэботу было горько видеть, как его братья кюры разряжали и складывали своё оружие для последующего уничтожения. Он с горечью в сердце наблюдал за своими братьями кюрами, один за другим безоружными отходившими от своих укреплений, строившимся в колонны и шедшими к дворцу.

На сей раз у них не будет никакого скрытого оружия.

- Агамемнон победил, - безропотно сказал Лорд Грендель. - Я знал, что так и будет.

- Почему? - спросил Кэбот.

- Он - Одиннадцатый Лик Неназванного, Теократ Мира, - развёл руками Лорд Грендель.

- Но Ты боролся против него, - напомнил Кэбот, - как и многие другие.

- Это должно было быть сделано, - вздохнул Грендель.

Кэбот, несмотря на то, что был воином, плакал, расставаясь со своим другом.

Люди, пути которых, разумеется, отличались от пути кюров, покинули лагерь, намереваясь скрываться, где могли. Главным образом они рассеивались по Миру, чтобы жить, как получится, пока на их след не нападут охотники со слинами.

Безусловно, многие теперь овладели луком, и могли доказать, что охота на них будет опасной игрой. Впрочем, такой риск только приветствовался бы многими охотниками кюрами. Такие нюансы усиливают удовольствие от игры. Они значительно добавляют интереса преследованию. Разумеется, теперь охотники, опасаясь птиц смерти, не пошли бы в леса под наложенными на самих себя ограничениями, к которым они привыкли в их лесном мире. На такую самонадеянность нечего было бы рассчитывать. Наверняка они прихватили бы с собой энергетическое оружие. С ним они могли прожечь в лесу просеку шириной в ярды одним единственным выстрелом. К тому же, они пошли бы на охоту в бронежилете, способном выдержать попадание стрелы на дальности прямого выстрела.

Такими способами, можно было бы снизить вовлечённые риски. В этом никто не увидел бы ничего достойного критики. А кто иначе захотел бы охотиться на дичь вооружённую большим луком?

Головы мужчин потом оказались бы на кюрских сбруях как охотничьи трофеи, чтобы быть позже должным образом обработанными и выставленными дома. Человеческим женщинам даже у кюров нашлось бы своё использование. Их могли вернуть, раздетыми и связанными, чтобы наиболее симпатичные могли снова, оказавшись в высоких ошейниках, служить домашними животными, чесальщицами, чистильщицами когтей, уборщицами пещер и так далее. Те, что попроще могли бы использоваться для очистки коллекторов, вывоза отходов и мусора, или, если повезёт, быть приставленными к работам в загонах, чистить их, наполнять корыта едой и водой, надеясь, что их самих не пошлют в путешествие по рампе, поскольку они-то, в отличие от своих тупых массивных подопечных, будут знать куда ведёт эта дорога.

Для людей всё ещё было чрезвычайно холодно. Земля была покрыта толстым слоем снега. Кэбот, подняв голову, мог видеть, что деревья, которые, с его места казались росшими кронами вниз, гнулись под массой облепившего их снега.

Кэбот пошёл, не имея никакой особой цели, однако вскоре он обнаружил что ноги сами несут его к покинутому лесному лагерю Гренделя.

Где-то на пятый день после того как он оставил их оборонительные линии, Кэбот услышал странное, необъяснимое сообщение, переданное, как многие другие до него через всемирную акустическую систему, казалось, имевшую тысячи точек вещания, разбросанных по Миру. Сообщение озадачило Кэбота. Он не понимал его смысла. Ему казалось, что оно вообще не имело никакого смысла. От таких сообщений, он ожидал бы, скажем, предупреждений кюрам лоялистам, или даже субординантам остерегаться людей и отступников. Или это мог быть призыв к людям и продолжающим сопротивление кюрам, если таковые ещё остались, выйти и сдаться, возможно, с обещанием сохранения им жизни. Или, что Кэботу казалось наиболее вероятным, это могло бы быть некое злорадное или сухое объявление о великой победе Агамемнона, возможно, с объявлением о празднестве или фестивале. Но это было совсем иное сообщение.

Сообщение, непонятное для Кэбота, было очень простым, повторенным три раза. Только три раза, но каждый раз более настойчиво, более требовательно.

- Принеси мне тело.

- Принеси мне тело!

- Принеси мне тело!!

Вскоре после этого Кэбот стал уделять меньше внимания своим следам, которые чётко отпечатывались в снегу.

Как у воина, да и как любого человека обеспокоенного такими вопросами, у Кэбота имелось некоторое понимание того, насколько важно оставаться бдительным и необнаруженным, когда находишься на определенной территории. Следует двигаться с применением определённых хитростей, используя местность в свою пользу, следя за скрытностью, чувствовать окружающую среду, ловя мельчайшие нюансы. Важным может оказаться любой чуть слышный звук, еле уловимый запах. Точно так же, по мере возможности, следует избегать ломать ветки, срывать листья с кустов, смещать камни и многое другое. Перевёрнутый камень, например, может держать сырость не меньше ана, что опытному следопыту позволит вычислить примерное время его смещения. Края следа, их чёткость или её отсутствие также может много чего рассказать. Крохотные следы ночного насекомого, проползшего по следу, могут стать хронометром прохода.

В пути полезно использовать незащищённые от ветра скалы, на которых не задерживается снег, но таких на его дороге встречалось немного, разве что около туннеля маток. Также, часто используют русла рек, поскольку даже слин не может учуять запах в текущей воде, вынужденный пойти вдоль берега. Однако небольшие ручьи, которые в иное время, возможно, обеспечили бы сокрытие следа, теперь были бесполезны. Если лед был достаточно толст, то водоём, спрятан под снегом, был относительно безопасным, но если поток двигался подо льдом, пусть и медленно, то лёд мог оказаться слишком тонким, и мог проломиться под весом мужчины. Следовало избегать таких природных ловушек. Погрузиться в ледяную воду на морозе, без быстрого доступа к теплу, без костра, без полотенец и сменного белья, было равнозначно смерти от гипотермии в течении ана.

Но как было указано, вскоре после странного сообщения, разнёсшегося по Миру, Кэбота перестала волновать очевидная заметность его следа, который до настоящего времени столь очевидно тянулся за ним по снегу.

Дело в том, что он почти ан пробирался через сугробы, глубина которых доходила ему до бёдер. Однако вскоре после непонятного сообщения снег начал быстро опадать, сереть и таять. Местами, сквозь ледяную корку, Кэбот мог видеть воду, пузыри в ней и крошечные ручейки, струившиеся под уклон.

Он остановился и откинул за спину капюшон. Его встревожил и заставил присесть звук треснувшего льда, но это были всего лишь сосульки упавшие с ветки.

Он перешёл на более возвышенное место, решив снять и отжать обмотки, которыми были обернуты его ноги. Ткань теперь была тёмной, насквозь промокшей после ходьбы по быстро тающему снегу.

Кэбот увидел, как от его ног побежала струйка, пробивающая себе дорогу через влажные прошлогодние листья.

Также мужчина услышал негромкое журчание движущейся воды. В нескольких ярдах от него протекал небольшой, медленный ручей, проложивший себе русло как раз в том направлении, которого придерживался Кэбот. Мутный поток, крутя и покачивая, нёс старые ветки, опавшую листву и обломки льда.

Тэрл скинул плащ.

В Мире происходили значительные изменения. Похоже, зима закончилась, уступив место влажной, ароматной весне.

В проталине, быстро расползавшейся вокруг его ног, он видел влажные, опавшие листья. Тут и там на месте сугробов появлялись лужи, в которых отражались ветки деревьев. Местами, земля, напитавшаяся талой водой, превратилась в жирную грязь, каковой ей предстояло быть ещё, по крайней мере, какое-то время.

Когда Тэрл возобновил движение, он всячески, насколько это было возможно, старался избегать таких участков.

В течение многих дней он не решался натягивать лук из страха, что тот мог переломиться на морозе, но теперь, полагал, что уже скоро, возможно к полудню, сделать это можно будет без опаски. Он встряхнул стрелы в колчане, и удовлетворённо улыбнулся, услышав, как хорошо они двигались. Они были свободны и готовы. Оперение пока было влажным, но уже не жёстким и холодным на ощупь. Тетивы он держал повязанными на теле, сохраняя их в тепле.

Кэбот встряхнулся, словно стряхивая с себя остатки холода. Примерно так мог бы встряхнуться слин, чтобы избавиться от снега или воды.

Свет, не отличимый от солнечного, сиял в пределах Мира. Лес наполнился весёлым перестуком капели. Ветви деревьев активно избавлялись от укрывавшего их снежного одеяла.

Кэбот с наслаждением потянулся и подвигал руками и пальцами, не без удовлетворения отмечая, что к ним вернулась их прежняя гибкость и чувствительность. Его ноги больше не ломило от холода, на них больше не было трещавшей при ходьбе, замороженной ткани.

Кэбот на ходу размышлял о необычных изменениях в погоде.

Разумеется, таким изменениям могло бы быть много объяснений. Но они, однозначно, не были полностью метеорологическими, поскольку это был Стальной Мир, в котором погода и климат, засухи и штормы, свет и тьма, жара и холод или, скорее, исходные условия для этого, которые могли бы затем произвести естественные последствия, можно было планировать и устанавливать, как и их частоту и продолжительность.

В неестественной зиме, как рискнул предположить Кэбот, отпала необходимость или, возможно, лучше сказать, полезность, в связи с победой Агамемнона. Климатическое оружие, показавшее себя необыкновенно эффективным и страшным, с его разрушительным воздействием на человеческих союзников повстанцев, и даже серьезно осложнившее жизнь самим кюрам, теперь можно было спрятать в арсенал. Государству больше ничто не угрожает, порядок восстановлен, всё вернулось на круги своя, Мир можно возвращать к его нормальному циклу.

Единственное, чего не понимал Кэбот, было странное сообщение, повторенное три раза, причём каждый раз более настойчиво, более требовательно, переданное на весь Мир: «Принеси мне тело».

Два дня спустя, Кэбот, наконец, добрался до покинутого лагеря Лорда Гренделя, расположенного в одном из удалённых уголков, одного из самых далёких лесов Мира. Именно отсюда, когда-то давно они начали своё победное шествие, закончившееся катастрофой.

Частокол стоял на прежнем месте, ворота были открыты. Хижины остались практическими такими, какими они были на момент оставления лагеря, если не считать эффектов погоды. Снег стаял, и Кэбот видел пепел на местах разведения костров. Кое-где валялись выброшенные за ненадобностью сосуды и одна опрокинутая, помятая, металлическая кастрюля. В одном месте он нашел палку, частично проструганную, но ещё не просверленную, заготовку выпрямителя стрел. Небольшой, открытый со всех сторон навес, под котором сидела прикованная цепями Леди Бина, остался как был. Даже колья, которым крепились цепи и пояс по-прежнему торчали из земли, разве что самих цепей не было.

«Странное место для человека, чтобы закончить жизнь в Стальном Мире, - подумал Кэбот. – А с другой стороны, оно ничем не хуже любого другого».

Возможно, для этой цели он предпочёл бы равнину на Горе, поросшую высокой зеленой травой, волнующейся на ветру, прилетающем утром с востока, или скалы в алых горах величественного Волтая, или ют «Дорны» или «Тесефоны», и рулевое весло в руках, и чтобы скрипел косой парус галеры на головой.

Тэрлу вдруг вспомнился безумный судостроитель Терсит, мечтавший о корабле, настоль крепком и мощном, что позволил бы увидеть то, что лежит на противоположном берегу Тассы, до которого до сих пор не смог дойти, ни один моряк. Впрочем, какой моряк, знакомый только с первым знанием, посмел бы направить форштевень своего корабля туда, где море обрушивается вниз с утёса ограждающего мир?

Кэбот размышлял о Лорде Пирре, убитом на арене, Лорде Арцесиле, работорговце Пейсистрате, о своём добром друге Гренделе. Он вспоминал дикарей из Лесного Мира и людей Пейсистрата из Цилиндра Удовольствий, гладиаторов, настоящих убийц, выведенных для игр на арене, и тяжёлых толстяков выведенных ради глупости и мяса. Он с горечью думал о прежней красоте Леди Бины, теперь ставшей изломанной, изорванной, ужасной и бесформенной. Казалось, только Лорд Грендель теперь мог смотреть на неё без содрогания. Порой он, словно ребёнка, прижимал к себе руками и что-то шептал ей, пытаясь успокоить.

Кэбот резко обернулся.

В ворота проскользнул зверь. Крупный зверь. Он тащил что-то в зубах. И он не принимал никаких мер, чтобы скрыть свой присутствие. Ясно, что он не охотился.

- Хо! - воскликнул Кэбот. - Тал, приветствую тебя, дружище.

Мужчина шагнул навстречу, чтобы поздороваться с большим, гибким существом. Он не стал закрывать ворота позади него, поскольку такие животные могут стать беспокойными и даже опасными, если почувствуют себя окружёнными.

Кэбот опустился на колени и принялся трепать и гладить зверя по большой, треугольной, похожей на гадючью, мохнатой голове. В самом широком месте она превышала восемнадцать дюймов. Тэрл прижал её к своей груди.

- Ты, оказывается, продолжал охранять лагерь, - заметил Кэбот, - даже, несмотря на то, что здесь было пусто. Возможно, Ты защищал его, терпеливо ожидая, нашего возвращения, спрашивая себя, что с нами случилось. А вернулся-то только я.

Из груди зверя донёсся тихий рокот. Этот звук, редко слышимый человеком, был рождён не в гортани животного.

- Я тоже рад тебя видеть дружище, - прошептал Кэбот. – Вижу, что Ты принёс мне подарок. Ты вырыл кусок тарска, когда-то прикопанный, чтобы разделить его о мной. Боюсь, что не смогу его есть, но я ценю твоё намерение.

Кэбот, из любопытства, стёр с пованивавшего мяса налипшую землю и листья, и лизнул его. Спустя какое-то время в таком гниющем мясе, образуются трупные алкалоиды, вещества страшно ядовитые. Животные, которые, возможно, в давние времена сочли вкус таких веществ приемлемым, потеряли возможность к размножению и оказались не в состоянии передавать свои гены следующим поколениям. С другой стороны, те животные, которые, сочли этот вкус неприятным, скажем, люди, выжили. Нет ничего необъяснимого или случайного в том, что продукты, которыми питаются животные, для них приятны на вкус, а те, чей вкус для них отвратителен, они просто не будут есть. К вкусам, возможно, первоначально случайно распространявшимся среди населения, относились с некоторым безразличием, но последствия этих вкусов могли иметь значительный вес на весах жизни и смерти. Шлейф страдания и смерти в одном случае, и здоровья и жизни в другом, укоренился во многом, что, могло бы показаться, вопросом тысяч совпадений, но отнюдь не являлось, ни совпадением, ни необъяснимо случайностью, не больше чем подобная ятагану острота клыков ларла, или непредсказуемость и быстрота прыжков табука. Не является ли каждый из них по-своему художником и творцом другого? Не делает ли каждый из них, другого лучше и по-своему красивее? Не в этом ли суть тёмных игр Неназванного.

Мясо ещё не горчило, следовательно, Кэбот предположил что оно вполне съедобно, если не сказать приемлемо. Ему было ещё далеко до образования трупных алкалоидов после чего им побрезгуют даже презираемые джарды. Кэбот сделал вид, что откусил немного от куска мяса и Рамар, гигантский слин арены, прихрамывавший на левую заднюю лапу, с удовольствием вцепился в мясо зубами и начал рвать его придерживая передними лапами. Рокот продолжал доноситься из груди животного, поскольку, как было отмечено, этот звук рождался без участия его гортани или горла.

- Я тоже соскучился по мясу, дружище, - вздохнул Кэбот. – с тех пор как кончились припасы, что я позаимствовал в военном лагере, приходилось довольствоваться немногим, ягодами, что нашёл около туннеля маток, да корнями, выкопанными из-под снега по пути. Так что, наверное по утру мы с тобой отправимся на охоту. Думаю, что Ты и сам этого хочешь. Мы сможем даже развести огонь. Готов поспорить, что тебе никогда не давали приготовленного мяса. Интересно, понравится оно тебе или нет?  

Рамар продолжал рвать мясо, довольно урча при этом.

.

.

.

Глава 68.

Встреча в лесу.

.

.

.

- Не пускай свою стрелу, если Ты вооружён луком! - попросил кюр.

- Мы знаем, что Ты там, в стороне от костра! - предупредил второй.

- Мы голодны, - объяснил первый. - Мы пришли на запах готовящегося мяса! Не стреляй в нас из тени, из кустов.

- Мы поднимаем сломанное копьё, - сообщил второй. - Мы пришли с миром. Мы просто нуждаемся в еде.

Разумеется, у них не было при себе никакого сломанного копья, но смысл выражения был ясен. Они давали понять, что ищут мира.

- Отложите своё оружие, - потребовал Кэбот.

Первый из кюров осмотрелся. У него не было никакой возможности узнать, сколько людей могло быть поблизости. Что если на них сейчас была нацелена дюжина луков? Кроме того, этот кюр казался ослабевшим, возможно от потери крови, и смирившимся с тем, что могло бы последовать.

Оба они сняли со своей сбруи энергетические винтовки и отложили в сторону. Рядом с оружием они поставили металлический ящичек, что-то около кубического фута объёмом. Причём с этим ящиком они обращались очень аккуратно, почти нежно.

Кэбот вышел из кустов держа лук не натянутым, но готовым к использованию. Сбоку от него, низко припадая к земле, двигался огромный слин. Кэбот не сомневался, что любая попытка навредить ему, будет дорого стоить противнику, особенно, учитывая отложенное в сторону оружие.

- Ешьте, если вы голодны, - предложил он.

Жареный тарск, подстреленный не больше ана тому назад, в сумерках, выпотрошенный и нанизанный на вертел, исходил ароматом и жиром шипевшим на углях.

Кюров присели перед тарском и вопросительно уставились на Кэбота.

- Мы с моим другом уже успели перекусить, - объяснил тот. - Ешьте.

Оба кюра с жалобностью вцепились в мясо. Они пожирали его, не обращая внимания на его обжигающий жар, отрывая челюстями огромные куски и запихивая их в пасти.

Кэбота озадачил их явный голод, поскольку в организме кюров есть дополнительный желудок для хранения запаса пищи. Но, быть может у них не было возможности заполнить его, или они давно исчерпали его содержимое.

А ещё Кэбота заинтересовало, что могло содержаться в металлическом ящичке. Он предположил, что это мог быть некий артефакт, устройство или, возможно, какие-нибудь ценности.

Настороженный Рамар не сводил взгляда с пары кюров.

- Мне кажется, что мы можем быть знакомы, - заметил Кэбот. – Но я не уверен. Мы встречались?

- Конечно, для людей мы все выглядим на одно лицо, - проворчал одни из кюров.

- Мы знаем тебя, - сказал второй. - Мы встречались.

- Где? – уточнил Кэбот.

- Это имеет какое-то значение? поинтересовался первый.

- Полагаю, что нет, - пожал плечами Кэбот.

- Агамемнон, - сказал тот, который казался старшим в этой паре, - был величайшим из кюров. Никогда прежде, и никогда снова, не будет такого вождя.

- Слава Агамемнону, - почтительно провозгласил второй.

- Не понимаю, - признался Кэбот.

- Мы можем поднять своё оружие? - спросил первый, кося глазом на Рамара.

- Дайте мне слово, что не станете использовать его против меня, - предложил Кэбот.

- Ты поверил бы нам? – осведомился второй кюр.

- Конечно, - кивнул Кэбот, - вы же кюры.

- Да, - гордо сказал первый, - мы – кюры.

Ни один из них, казалось, не стремился задерживаться у его костра. Они подобрали своё оружие, первый взял на перевес, второй забросил за спину, прикрепив к сбруе, после чего с большой осторожностью, почти почтением, поднял металлический ящичек.

- Мы даём тебе наше слово, что мы не будем использовать оружие против тебя сейчас, - объявил первый, тот который держал винтовку в руках. 

- Но, возможно, позже? - уточнил Кэбот.

- Да, возможно позже, - не стал отрицать первый.

- Тебе нечего бояться, - сказал второй. – Если бы мы выстрелили сейчас, здесь остался бы запах выстрела и почерневшие, обгоревшие кусты.

- Я не думаю, что вы - охотники, - предположил Кэбот. - Почему вы здесь? Что вы делаете одни в лесу?

Но кюры уже отвернулись и исчезли в темноте среди деревьев. Рамар, глядя им вслед, негромко зарычал.

«Интересно, были ли это преступники или воры, - думал Кэбот. – Но то, что хранилось в их ящичке, судя по тому, как они с этим обращались, было очень ценным. Они были очень голодны и изнурены. А ещё они боялись оставлять следы своего присутствия, вроде обожжённых кустов, и даже кратковременный запах выстрела из их оружия. Понятно, что они - беглецы. Вот только от кого они убегают? И что они несли с такой осторожностью? Кстати, они, похоже, меня узнали. Кем же они могли быть? »

.

.

.

Глава 69.

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: