Тов. БИЛЛЬ-БЕЛОЦЕРКОВСКИЙ

Здесь тов. Беспалов в своем выступлении сказал, что суровая критика толкает Мейерхольда к «Москве» Белого. Я не знаю, что это за коммунист-режиссер, которого критика может толкать к Белому. А вот есть такой беспартийный режиссер, как Любимов-Ланской, который, несмотря на жестокую критику по поводу «Цемента», не пошел к Белому, а остался на своей идеологической позиции. Если тов. Беспалов боится, что суровая критика вредит Мейерхольду, то почему он не замечает, что сверхжестокая критика может не только повредить, но и убить молодые ростки драматургии? В данном случае я имею в виду молодого драматурга Киршона, автора «Ржавчины», который в будущем, уверен, себя еще покажет. По отношению к этому драматургу я считаю критику Сосновского слишком жестокой и вредной. Он буквально растерзал Киршона, и если Лебедев-Полянский говорит, что нельзя хвалить нашего брата, то тут как раз этой хвалы очень мало. Не до жиру, быть бы живу. По существу наша советская критика очень жестока. Мейерхольд отвернулся от советской драматургии еще задолго до постановки им «Ревизора». На собрании при студии Вахтангова он бросил клич — «назад к классикам» — и вот докатился до «Москвы» Белого. Говоря о театре МГСПС, он слишком отрицательно {401} отозвался об этом театре. У нас всего три революционных театра, и из них революционный театр им. Мейерхольда изменил этой тройке.

Теперь насчет критики. Я думаю, что нам, драматургам, хуже всех приходится от критики. Критика нам нужна, но она в большинстве настолько индивидуальна, что не знаешь, кого слушать. Я разделяю всю нашу критику на несколько категорий. Первая — это наша критика; ее слишком мало, и она почти в загоне, почти совсем не вступила в центральные органы, в то время, как в «Правде» пишет Февральский, влюбленный в Мейерхольда, а вместе с ним Марков, влюбленный в МХАТ. Вторая категория — это желтая критика, научившаяся за десять лет подбирать лозунги Маркса и этим орудием ехидно нас крыть. Третья категория — это та критика, которую я просто назвал бы хулиганской. Критика подозрительных лиц — это не критика, а бандитский налет. Этакая разноголосая критика сбивает и путает. Единственной критикой для нас, драматургов, я считаю критику организованного зрителя: диспуты, анкеты, раздаваемые по рукам; это наилучший вид критики, какой у нас есть. К ее советам и мнению надо прислушиваться.

Но говоря о критике печатной, я должен кое-что сказать и о критике устной: это та критика, которая проводится на диспутах, в непосредственной беседе с режиссерами и актерами. Этакая частная критика вредила нам, драматургам.

Хуже всего то, что субъективные интеллигентские «вкусы» обволакиваются марксизмом подобно тому, {402} как Троцкий под хулиганство Есенина подвел базу социализма. Это нечестно, это своего рода меньшевизм в угоду своим «вкусам». В будущем году наши пьесы пойдут в четырех академических театрах, ибо классовая пьеса есть и кассовая. Наша пьеса победит, пробьет брешь в академических театрах и заставит их так же служить интересам рабочего класса, как служили они интересам буржуазии.

Тов. ПОПОВ-ДУБОВСКОЙ

Здесь мы толкуем о критике, но вопрос не поставлен в принципиальной плоскости. Тут очень обостренно выступали, тут некоторым образом сводятся счеты группировок и разных отдельных личностей, а по существу — каков же должен быть краеугольный камень нашей критики, о чем собственно мы должны толковать, по-моему, этот вопрос не поднят. Ведь беда нашей критики заключается в том, что она мало дифференцирована. У нас на этом фронте большие беспорядки, если можно так выразиться, большая разноголосица. Это есть больное место кашей критики, здесь лежит основной вопрос, и поэтому, когда наши критики собираются в компанию, начинаются разговоры, они сводятся либо к выпадам против отдельных критиков и учреждений, или начинается склока между собой. Вот здесь выступал тов. Блюм; ну, он экспрессионист, но любопытная фигура в том смысле, что он в кристаллизованном виде отражает ту театральную «принципность», которой отличается наша критика. Вы видите — тов. Блюм не склоняется вправо, но вез же и они принципиальную политику выставляют как правую {403} и левую. Правая и левая — трудно разобрать. Если принять деление, что левые те, которые идут против тов. Луначарского, мы такого деления принять не можем. Блюм сказал еще, что «мы кричим — дай содержание, а к форме чрезвычайно равнодушны». Это на десятом-то году Октябрьской революции они говорят, что формы никакой не нужно. В этом их большая беда. Упор, основная линия заключается в том, что наши театры должны найти высшие формы, необходимые для советского содержания. Ведь это же известно, что кризис старого театра в громадной степени заключался и том, что в старые формы не вмещается новое советское революционное содержание. В этом дело. А тов. Блюм говорит, что никаких форм не надо ему. Очень хорошо, так и будем знать. Что же вы проситесь в «Правду» и в «Известия»? Там не подходит такая постановка и не подойдет. Если вы исправитесь по этой части, тогда мы поговорим. Вопрос относительно формы, на кой взгляд, разрешает многое и освещает многое в тех спорах, которые сейчас ведутся довольно бестолковым образом. Возьмите вопрос о театре Мейерхольда. Что это за театр? Это с одной стороны, какой-то жупел, да такой страшный, что если у Мейерхольда учится Февральский, студент, и пишет в «Правде», то это является порочащим «Правду» явлением. История с травлей Февральского и Маркова теперь, как выясняется, история длинная. Я думаю, что хорошо, если бы можно было из этого сделать следующие выводы. Давайте — этот вопрос или здесь или в комиссии провентилируем: в какой {404} мере можно в театральном отделе любой газеты использовать беспартийных, при каких условиях можно использовать тех беспартийных, которые связаны с каким-нибудь театром. Этот вопрос надо вырешить, а не надо истерически визжать по поводу того, что в такой-то газете сидит беспартийный и разводит контрреволюцию. Почему мы высоко ценим театр Мейерхольда? Фигура самого Мейерхольда довольно неровная, но он коммунист. Это очень много значит. Почему мы ценим этот театр, несмотря на его промахи, иногда провалы, и некоторые принципиальные шатания в смысле содержания? Да потому, что это единственный пока театр, который сейчас дает продвижение в смысле формы. Мне пришлось быть в одном красноармейском театре. Там была превосходная постановка. Это красноармейский клуб. Эта постановка хорошо слушалась красноармейской массой. Мы поинтересовались; откуда вы взяли такую хорошую форму, которая дает возможность ставить разнообразный материал, очень интересный и приемлемый для красноармейской и крестьянской касс? Они говорят, что учились у Мейерхольда. Они сказали: мы не взяли целиком то, что у него есть, но взяли главное и многое изменили согласно нашим требованиям. Вот это правильный путь. Тут нащупывается, между прочим, смычка самодеятельного театра с профессиональным, а вот, скажите: в какой мере можно позаимствовать у Малого театра для самодеятельного клуба? Учиться нужно у Малого театра, а вот если спросите, найдем ли мы там форму и в какой мере мы можем {405} применить те формы, которые созданы на Островском, к революционному содержанию, требующему изменения этих форм, — с этой точки зрения мы Мейерхольда очень ценим.

Тов. ОРЛИНСКИЙ

Я считаю, что тезисы тов. Гусева не только хороши, но эти тезисы являются как раз выражением того правильного мнения, что сейчас чрезвычайно важно, наряду с постановкой общих задач, наметить четко задачи, стоящие на данной стадии, вытекающей из данного этапа развития. Я думаю, что совершенно правильно и ясно у тов. Гусева по важнейшим вопросам критики сказано вполне определенно то, чего не было в первых резолюциях: «поддержка произведений, отражающих характерные черты переживаемой нами эпохи и проникнутых духом классовой борьбы, активная (именно активная! ) поддержка молодого революционного театра, благожелательность к нему критики и т. д. и т. п.» Тов. Гусев сделал правильный упор, имеющий своей задачей выставить некоторые моменты, вытекающие из данного этапа развития. Вот, по-моему, огромное достоинство этой самой резолюции, и вот почему никого не удовлетворяет это искусственное дробление на правых и левых.

Второй вопрос (о чем уже говорил, кажется, тов. Лебедев-Полянский), Средний критик должен перестать быть только рецензентом, и тут правильно ставят эту задачу Отдел Печати и тов. Гусев.

Сейчас у нас есть 4 группы критиков. Во-первых, группа марксистски выдержанных критиков. Я не согласен {406} с тов. Лебедевым-Полянским, что плохо, когда пишет просто коммунист. Почему Осинский, почему Сосновский или Кольцов не могут давать по этим вопросам статей? Несомненно, и здесь критика не как рецензия, а как публицистика, совершенно понятно, имеет своей задачей продвинуть свое мнение в массы, интересующиеся этим вопросом.

Второй группой я считаю формалистов. Что в «Правде» было высоко ценно — это культурные специалисты, но они, я считаю, по-формальному подходят к критической оценке. Там работает Марков, но Маркову заказать статью о «Любови Яровой» — это я считал бы ошибкой, потому что Марков вдохновитель «Дней Турбиных». Ему чуть не заказали ее.

Я, товарищи, считаю, что все уменье заключается в том, чтобы вторую группу — формалистов, — которые, несомненно, совершенно сознательно отвергают социологический подход к критике, чтобы их умело использовать. Им опасновато давать рецензии о новых революционных постановках, ибо они недружественно к ним относятся.

Третья группа — это товарищи псевдо-марксисты. Это такие, которые научились употреблять марксистскую терминологию. Этих псевдо-марксистов надо ругать.

И есть четвертая группа — желтая пресса и критика. Есть рецензии недобросовестного порядка.

В общем и целом, я считаю, что наша критика, однако, не заслуживает огульного смешения всех групп. Каковы кампании, которые провела критика в этом {407} году? — «Дни Турбиных», «Любовь Яровая», МХАТ II и т. д. И я совершенно не согласен с походом, который иногда открывают Мейерхольд и Луначарский против критики. К счастью, широкие массы их не слушаются, и до сих пор широкие массы прислушиваются, как мы рекомендуем ту или иную пьесу. Нечего скрывать — целый ряд пьес мы подняли критикой: например. «Любовь Яровая» в значительной степени обязана своим успехом критике.

Я думаю, товарищи, что задачи критики сейчас ясны — это воспитание вкуса зрителя, разъяснение художественной продукции, это освещение всех вопросов жизни театра.

Вопрос о художественных советах, вопросы внутриорганизационные, вопрос зрителя, зрительного зала — это все должно войти в объем сведений, в сферу вникания нашего критика. Невнимание к клубу, эстраде и всему массовому должно быть ликвидировано.

В заключение, я считаю, что мы должны поставить вопрос о специальном журнале, и может быть, товарищи согласятся с предложением, выдвинутым «Кинопечатью», поставить вопрос о специальной газете, театральной газете, которая может сделаться собирателем лучших сил в этом отношении и вести идеологическую борьбу.

Наконец, надо наладить издательское дело, потому что низовых пьес, художественных монографий, — всего этого нет. Необходимо единое издательство по кино и театру.

{408} Заключительное слово С. И. Гусева

Мое положение, товарищи, облегчается тем, что и левые, и правые подписываются обеими руками и ногами под моими тезисами. Но у меня имеется одна трудность вот какого свойства. С одной стороны, тов. Лебедев-Полянский говорил в том смысле, что будто бы я представляю нашу театральную критику чрезвычайно слабой, чересчур в мрачных красках, с другой стороны, тов. Яковлев упрекал меня в оптимистической оценке нашей теакритики. Положение трудное, но я думаю, что то выражение, которое я употребил — «не совсем благополучно» — соответствует действительному положению вещей. Аргумент, который приводил тов. Лебедев-Полянский, что у нас все еще имеется человек десять хороших критиков, которые, по его словам, несутся гоголевской «тройкой» и устраивают друг другу «вселенскую смазь» — это и есть неблагополучие, когда всего только десять, да еще между собою дерутся.

Я принимаю предложение тов. Плетнева насчет либретто; оно вполне правильно. Это предложение сформулировано следующим образом: «необходимо, {409} кроме того, обратить внимание на либретто пьес, печатаемых в программах театров, использовывая их для правильной оценки различных пьес, тем более, спорных. Считать желательным придать либретто формы дешевых листовок, тем самым давая массе правильный подход к каждой пьесе».

Затем здесь много внимания уделялось вопросу о провинциальной критике. Но, к сожалению, ни одного делового предложения не было. Предлагали «улучшить» провинциальную критику, или «обратить внимание на провинциальную критику», но это только одни слова. Оттого, что скажешь в резолюции «улучшить» или «обратить внимание», — провинциальная критика не станет лучше. Я же предлагаю конкретный проект, который заключается в том, чтобы в 4‑ 5 центральных газетах поставить образцовую критику, а по ней будет равняться и провинциальная критика. Командировать из центра людей для того, чтобы вести в провинции эти отделы, мы не можем. Остается только показать ей образец. Мне кажется, что если мы поставим в «Правде», «Известиях», «Труде», «Рабочей газете», «Бедноте» и «Комсомольской Правде» хорошую театральную критику, то остальные газеты будут по ним равняться. Это — первое. Второе — нужно критиковать провинциальную критику. Пусть это будет в журналах, о которых здесь говорили, и в газетах.

Далее — насчет художественных советов. По-моему, замечание Колоскова, что нужно критиковать художественные советы, абсолютно правильно. Мне недавно сообщил Д. Бедный, что художественный совет в театре {410} им. Мейерхольда состоит из Богуславского, Дробниса и Рафаила. Пожалуй, такой художественный совет критиковать не мешает. Вообще, на работу художественных советов нужно обратить внимание.

Далее, — относительно рабселькоров. Мне кажется, предостережение со стороны тов. Литовского, несмотря на то, что он является специалистом в области театральной критики, не нужно принимать. Он, видима, не знает, что у нас уже есть рабселькоровские театральные кружки. Я думаю, что это движение останавливать не следует, и предлагаю пункт о рабкорах в резолюции оставить.

Далее, — насчет пункта, где говорится, что при советских ВУЗах нужно организовать кафедры критики. По-моему, нужно принять мою формулировку. Тут говорили про ГИЖ, но ограничиваться нам одним только ГИЖем нельзя, потому что тут у нас стоит задача не только театральной критики, но и создания кафедр по другим видам искусства. Запросы масс идут не только по линии театра, но и по всем линиям искусства.

Последний вопрос — насчет театральной газеты. Я предлагаю отвергнуть это предложение. Если у нас еле‑ еле хватает сил, чтобы поставить театральные отделы в центральных газетах, то где же взять силы для театральной газеты? Ведь эта театральная газета вберет в себя все имеющиеся у нас силы. Это одно. Потом: ни один рабочий этой театральной газеты выписывать не будет. А вот, если вы хорошо поставите театральные отделы в рабочих газетах, тогда рабочий будет приближен к театру.

{411} К. А. Мальцев
Организационные вопросы работы в области театра

{413} Предлагаемые мною тезисы по организационным вопросам являются логическим дополнением к тому, что здесь сказал тов. Кнорин.

Я буду говорить только о тех организационных мероприятиях, которые вытекают из тезисов, принятых вами по докладу тов. Кнорина.

В основу решения вопросов организационного порядка, касающихся театра, необходимо положить главные моменты нашей театральной политики, как они были сформулированы в основных докладах настоящего партийного совещания. Эти основные моменты можно свести к 4 пунктам:

1 — необходимо сохранить и поддержать государственные театры, которые представляют собой определенную историческую, культурную и художественную ценность;

2 — необходимо создать более благоприятные условия для роста и поднятия качества новых, так называемых, революционных театров;

3 — наметить целый ряд конкретных мероприятий, которые дали бы возможность приблизить к массам наши театры как старые, так и новые;

{414} 4 — обеспечить наши театры молодняком, который находился бы под нашим влиянием, который воспитывался бы в духе современности.

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: