Творчество как постижение истины и путь к Богу в Средневековье

 

Эпоха Средних веков уже целенаправленно обращает свой взор на природу творчества и выделяет два основных варианта творчества: человеческое и, самое основное, - божественное. На наш взгляд, божественное творчество раскрыто у философов наиболее полно: Бог предстает единственным и всемогущим создателем мира, творцом человека, дающий ему все необходимые силы и способности. В таком отношении творчество есть процесс разворачивания бытия из небытия в результате божьего волевого акта. Человеческое же творчество можно рассматривать двояко: не упуская связь человека с Богом с одной стороны, и рассматривая человека непосредственно, как самостоятельного творца, с другой. Несмотря на два варианта рассмотрения человеческой природы творчества, следует помнить, что исток у них все равно один - Бог.

Рассматривая человеческую природу творчества в первом смысле, выделенном нами выше, мы замечаем, что не случайно в Средневековье поднимается вопрос о творчестве в контексте истории. С этой позиции история рассматривается как сфера, в которой человек, как конечное существо, осуществляет божий замысел на земле. Через человека творит Бог, он - посредник между Создателем и миром. Но ведь Бог в человеке, а отсюда и человек как творец - уменьшенная Божья копия. По образу и подобию, как мы помним.

С другой стороны, человек, наделенный от Бога свободой действия, свободой выбора, сам становится творцом. Не удивительно, что в эпоху Средневековья приобретает колоссальное значение личное деяние, по значимости равное творческому акту. Индивидуальная форма решения, собственный выбор - вот что становится значимым и закладывает прочный фундамент для последующего понимания творчества, как созидания чего-то принципиально нового.

Таким образом, признавая божественное творчество, которое брало исток в первотворческом акте - создании мира, средневековое понимание творчества касается и человека. Учитывая, что свобода выбора - великий божий дар человеку, то принятие решения у человека приравнивается к творческому акту. Сам человек, творящий своими действиями историческое событие, использующий свой дар, тем самым осуществляет свое предназначение на земле. Так мы видим онтологический смысл творчества: божественное творит «град Небесный» и «град Земной», в первую неделю сотворения мира, человеческое продолжает дело Бога, с одной стороны, с другой, наделенный свободой, творит нечто новое, выбирает себе дорогу сам. Художественное творчество и научное выступали в Средневековье как вещь второстепенная.

В любом виде творчества человек был постоянно обращен к Богу и ограничен им, поэтому в плане искусства в Средневековье существовала тенденция не подписывать свои произведения. Если произведение получало одобрение церкви, то считалось, что автора вдохновил сам Бог, нашептав текст на ухо, если нет - то сатанинские проделки «налицо». В последнем случае необходимость авторства, разумеется, исчезала. По этой причине тот пафос творчества, характерный для Возрождения, где творчество понималось как лестница, с помощью которой человек не только дотянулся до небес, но и стал выше их, было чуждо для Средневековья и всякие попытки возвеличивания творящего человека подвергались критике.

Если рассматривать творчество в гносеологическом аспекте, то его можно назвать путем постижения истины, происходящий в процессе откровения. По идее Средних веков, истина, дарованная человеку Богом, была заключена в Священном Писании. Человек рожден с этой истиной, но он должен ей овладеть. Скажем так, у человека есть ингредиенты, из которых он должен приготовить прекраснейшее блюдо - истину. Процесс ее постижения, возможный только через откровение, - и есть творчество.

Кроме того, творчеством в гносеологическом аспекте можно назвать сам процесс постижения именно Священных текстов. Следует обратить внимание на то, что в Средние века это постижение не равнялось простому чтению. Вот почему большое значение приобрела интерпретация, и по этой же причине творчество можно трактовать в этом ключе. В Средневековую эпоху получила развитие мысль (по всей видимости, заимствованная от Платона) о двух уровнях постижения смысла Писания: мирском и, скажем так, священном. Творчество осуществлялось наиболее полно на втором уровне. Сначала Ориген говорил, что постичь истинный смысл Писания могут лишь немногие («Писания написаны Св. Духом и имеют не только открытый смысл, но и некоторый другой, скрытый от большинства, ибо описанное здесь служит предначертанием некоторых таинств и образом божественных знаний» [47, стр. 5]). С другой стороны, Ориген же говорил, что грешно понимать Священные тексты буквально, это - признак жизни во лжи: «пока кто либо не обратится к духовному пониманию, на сердце его лежит покрывало, каковым покрывалом, т.е. грубым пониманием, и закрывается самое Писание» [47, стр. 6]. Поэтому каждому необходимо найти тайну и скрытую истину. За обыденными словами и общими фразами с необходимостью должно скрываться нечто Божественное, ибо Священный текст - это слово Божье. И надежда на спасение напрямую зависела от интерпретации, но интерпретации верной, найти которую - цель жизни человека. Истинное - небесно, оно - цель познания. Поиск этой истины - творчество.

Взяв в сумме два рассмотренных нами выше смысла творчества (гносеологический и скажем так, онтологически-антропологически), мы увидим их тесную связь. Сделаем вывод: человек, являясь подобием Божьим и в соответствии с этим наделенный волей, соответственно, наделен и свободой. Не углубляясь в эстетику, которая из понятия свободы воли и выбора рассматривает человеческие поступки, добро и зло, мы подчеркнем, что проявляя свою свободу, соотносимую с законами Бога, смертный активизирует свое творческое начало. Живя по заповедям, по Священному писанию, человек проявлял свое смирение, свою любовь к Богу и Бог вознаграждал его: чем выше любовь к Всевышнему, тем достовернее, точнее будет знание, которое откроется в Писании. Так, к двум смыслам творчества подмешивается третий - этический, непосредственно вытекающий из первого. Уточним: реализуя заложенное в него Богом творческое начало (свобода воли), человек делает выбор в пользу зла или добра. А поскольку, совершая даже недобрые дела, человек все равно остается дитем божьим, и его свобода нисколько не умаляется, то такое этическое творчество уже приобретает независимость от рассмотренных нами выше онтологического и гносеологического смыслов. Можно сказать, что подобно тому, как в античности творчество вышло из мифа, так в Средневековье (если говорить именно о человеческом творчестве) все вышло из творчества как волевого акта, как свободы.

Рассматривая понимание творчества в эпоху Средневековья, нельзя не обратить внимания на творчество одного из самых главных философов и теологов того времени. Человека, «Суммы» которого повлияли на последующие церковные догмы и католическое христианство в целом. Разумеется, речь идет о Фоме Аквинском.

Вполне возможно, что Аквинский заимствует идею Оригена о двух уровнях постижения смысла идей Священных текстов, поскольку в своих философских изысканиях Фома отмечает постижимость текстов и непостижимость.

Фома Аквинский отвергает идею, по которой наличие Бога обуславливается одной лишь верой. И свое доказательство существования Бога теолог строил на основе чувственно воспринимаемого: Бог определяет себя через свои действия, которые либо вообще не улавливаются разумом, либо улавливаются в крайне искаженной форме, не дающей сделать никаких выводов. Значит, единственным источником постижения божественных действий может быть чувственно воспринимаемое. Поскольку одним из вариантов понимания творчества в эпоху Средневековья является постижение Бога, то это чувственно воспринимаемое мы и возьмем за творчество у Аквинского. Однако, по мнению философа, Бог не может быть воспринят таким простым путем и здесь можно говорить только об улавливании его действий, «следов». Это можно представить как следы на снегу в зимнем лесу: мы не видим зверя в данный момент, но, рассматривая следы, можем сказать, какой зверь здесь был и в какую сторону он ушел.

Получается, эта иррациональность постижения выступает на еще более тонком уровне, и уникальность процесса творчества выделяется ярче: требуется мастерство, внимание, глубокая рефлексия. Так получается, что постижение «божьих следов», как и подлинное творчество, доступно немногим.

Таким образом, постижение Бога идет уже на уровне сверхчувственного. Так, Аквинский выстраивает цепочку уровней, прохождение по которой приближает человека к Богу: из актов Бога мы делаем вывод о Нем самом, и далее из этого чувственного познания мы выходим на сверхчувственное постижение Всевышнего. При рассмотрении вопроса творчества это особенно важно, поскольку в этом ключе откровение, как высшая ступень постижения Бога, является и высшей ступенью творчества.

Вопрос познания у Аквинского был тесно связан с вопросом эстетики, поскольку плавно переходил в него. По Фоме, конечной целью человеческих стремлений было блаженство, но блаженство это заключалось в самой главной и важной для человека деятельности - познании истины, то есть, как мы выяснили ранее, Бога. А значит, здесь нам открывается еще один смысл творчества по Аквинскому - эстетический, заключающийся в достижении блаженства.

Говоря о человеке, Фома подчеркивал его двойную природу: единство души и тела. Эту концепцию он разработал по аналогии с Иисусом, который был, как мы помним и человеком, и сыном божьим. В человеке божественную природу имела душа, как нематериальная и самосущая субстанция, которая, тем не менее, обретала свою полноту только в связи с телом. Таким образом, тело, являясь материальным, имело и каплю духовности, поскольку именно через него душа образовывала то, что составляло человека. Эта двойственность имеет значение и для нас, рассматривающих творчество, поскольку, являясь соучастником в становлении человека, тело участвовало также и в творческой деятельности. К примеру, активизируя какие-то свои внутренние душевные потребности, человек именно при помощи тела (держа перо) выражал себя и творческое начало (если брать творчество в обыденном его понимании). Фома считал, что люди, которые занимаются творчеством в жизни на более высоком уровне, соответственно, имеют более тонко организованную душу, по сравнению со своими окружающими.

Интересно, что творчество в самом распространенном своем смысле - эстетическом, Аквинским почти не рассматривалось, поскольку, во-первых, даже эстетика у философа была связана с богословием. А во-вторых, эстетический предмет, по Аквинскому, не нуждался в каких-то дополнительных усилиях для своего достижения, не требовал желания, воли, - он просто творился. Идея же его давалась человеку свыше (например, при написании текстов, создании икон, которые Фома понимал как произведения искусства, в первую очередь, а не святые предметы). Если же речь шла об обыденном творчестве (мирском, никак не связанным с божественным), то здесь Аквинский, вслед за Аристотелем, говорил о необходимости детального и точного изображения предмета или явления, критикуя идеализаторскую функцию искусства.

Таким образом, природа творчества Средних веков пропитана религиозностью. Творчество имело два варианта рассмотрения: божественное и человеческое. Естественно, подлинным творцом объявлялся Бог, творящий своим актом мир и человека, а значит, первичный творческий акт носил онтологический характер. Рассматривая человеческое творчество, мы увидели, что значение его не умалялось настолько, как обычно преувеличивают исследователи. Человек выступал не как «тварь дрожащая», а тоже как творец, как уменьшенная копия Бога. Это положение мы доказываем на основании того, что творя человека «по своему образу и подобию», Бог наделял его огромной властью, большой возможностью, заключающейся в свободе. Эта возможность свободного акта, с одной стороны, связывала человека с Богом (поэтому колоссальную значимость приобрела свобода воли, равносильная акту Творца), с другой, человек выступал как связующее звено в цепи Бог-Человек-Мир. Эта свобода действий породила другие определения человеческого творчества: в гносеологическом смысле (творчество как постижение Бога, как путь к истине), в этическом (свобода творить добро или зло), связь обоих смыслов: творя добро (угодное Богу), человек приближался к истине.

Фома Аквинский, как один из главных теологов Средневековья выделял более всего творчество в гносеологическом аспекте. Он даже выстроил цепочку уровней, прохождение по которой приближало человека к Богу. Если начальным уровнем было выявление скрытого в Священных текстах смысла - «следа Бога» - то конечный уровень - сверхчувственный - определялся им как непосредственное постижение истины, то есть Бога.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: