Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Асы и Русь в Азовском регионе



 

Мы уже отмечали[927]сложность четкой дифференциации асо‑ славян (антов) от асо‑ иранцев (аланов, осетинов) в этом веке. В силу того, что правящие кланы антов были аланского происхождения, связь, между актами и осетинами должна была быть тесной, особенно в Азовском и Северо‑ Кавказском регионах.

До падения Великой Булгарии[928]асы населяли три разных района, группы были отделены одна от другой вклинившимися между ними булгарскими и угрскими племенами. Три группы асов были следующие: западные анты в районе нижнего Дуная, восточные анты в районе нижнего Донца и асы (осетины) на Северном Кавказе. Миграция булгар в угров в середине и второй половине седьмого века значительно повлияла также и на судьбу асов. Западные анты были завоеваны дунайскими булгарами. Часть восточных антов покорилась уграм (мадьярам); другая их часть, пользуясь Pax Khazarica, смогла перейти из района верхнего Донца к нижнему Дону и Азовскому морю. Северокавказские асы вынуждены были признать господство хазар, но они сохранили свою автономию[929]. Вероятно, вскоре они установили какие‑ то связи с восточными антами, которые к тому времени расселились в районе нижнего Дона. Эти анты (или асы) на нижнем Дону и в Приазовье вместе с северокавказскими асами находились на территории, контролируемой хазарским каганом.

Известно, что асы играли важную роль в хазарской армии и администрации. Некоторые из них становились командирами высшего ранга (тарханами). Одному из таких асских тарханов была отдана под командование крепость неподалеку от хазарской столицы Итиль[930]. Другой, по имени Юри, был влиятельным чиновником в городе Сугдея (Сурож) в Крыму в конце восьмого века[931].

Некоторые из асских кланов, а среди них и те, что жили в Приазовье, были известны, по крайней мере, с четвертого века как рухс‑ асы («светлые асы»), или роксоланы, или рокасы (рогасы)[932].

В пятом веке патриарх Прокл, комментируя гунно‑ аланское вторжение, ссылается на пророчество Иезекииля о народе «рос» (Ρ ω ζ )[933]. В компиляции, известной как «Церковная история» Захария Ритора (555 г.), среди племен, живших к северу от Кавказа, упоминается одно под названием «хрос»[934]. Согласно А.П. Дьяконову, это сирийская транскрипция греческого слова Ρ ω ζ [935].

По всей видимости, это то самое племя, которое имел в виду Прокл.

Если мы сравним сообщение Захарии о хросах со свидетельством Прокопия о восточной группе антов[936], мы видим, что как хросы, так и восточные анты проживали на одной и той же территории, к северу от Азовского моря. Несомненным выводом из этого является то, что хросы должны быть отождествлены с одной из групп восточных антов. Несомненно, «хрос» (Ρ ω ζ ), как и «рок‑ ас», или «рухс‑ ас», — это название одного и того же антского клана. В связи с этим можно добавить, что в некоторых восточных источниках девятого и десятого веков Дон называется Русской, или Славянской рекой[937]. Точно так же анонимный географ седьмого века из Равенны указывает, что народ роксоланов проживал в районе Дона[938]. Он также упоминает город Малороса (Мал‑ и‑ Рос) в устье Кубани[939].

Все эти названия являются разными вариациями и транскрипциями одного и того же исходного названия: рухс‑ ас.

От Ибн‑ Русты мы узнаем, что рухс‑ асы, или клан рухов, считался наиболее значительным среди северокавказских аланских кланов[940]. Таким образом, росы (русь, рось), чье имя по прошествии времени было присвоено пришельцам из Скандинавии, первоначально были ирано‑ славянским племенем. Русы, упоминаемые Балами в персидском переводе «Истории» Табари в связи с событиями 643 г., должно быть, были теми же самыми рухс‑ асами. Согласно Балами, когда авангард арабской армии подошел к Дербенту, его правитель сделал следующее заявление арабскому командиру: «Я зажат меж двух врагов, хазар и русов. Последние — враги всего мира (т.е. всего Северного Кавказа). Поскольку одни мы знаем, как воевать с ними, давайте воевать с ними вместо взыскивания с нас дани» [941]. В рассказе Балами нет ничего неприемлемого. Вполне возможным представляется, что рухс‑ асы помогали хазарам в их попытках установить контроль над Дербентом — одним из проходов в Закавказье[942].

Поскольку асы и русы имели поселения и на нижнем Дону, и в устье Кубани, можно предположить, что у них, должно быть, были корабли для плавания по Азовскому морю или вдоль его берегов.

Примечательно, что среди слов, заимствованных мадьярами у славян, мы обнаруживаем слово ladir[943](«лодка», от славянских «лодия», «лодка»).

Под защитой хазар рус‑ асы в Азовском регионе жили в мире и довольстве около столетия, за исключением тех случаев, когда они должны были оказывать помощь господствующему над ними народу в защите кавказских горных проходов от арабов. Однако, настало время, когда хазары больше не в состоянии были сдерживать своих врагов. В 737 г. арабский военачальник Марван прорвал линию хазарской обороны и вторгся не только на территорию Северного Кавказа, но и в район нижнего Дона. Двадцать тысяч славян (то есть асов, или русов) было взято в плен и отправлено в Сирию, где они были расселены вдоль границы с Византией, чтобы охранять неприкосновенность Халифата[944].

 

 

Глава VII. СКАНДИНАВЫ И РУССКИЙ КАГАНАТ, (737‑ 839 гг.)

 

Предварительные замечания

 

Карта 5. Находки скандинавских древностей в России

 

 

В середине восьмого века начался период бурной экспансия скандинавских народов, известный как эра викингов[945]. Викинги были отважными мореплавателями и пиратами, рыскавшими по морям на восток и на запад в поисках приключений, добычи и славы. В рамках русской истории мы можем думать о них, как о предтечах казаков. Однако, в то время как казачье войско было демократической организацией, движение викингов имело аристократическую природу, каждый отряд возглавлялся опытным предводителем, который чаще всего принадлежал к королевскому роду,

Экспансия викингов в восьмом, девятом и десятом веках имела стихийный характер и была своего рода северной параллелью к внезапно возраставшей мощи некоторых кочевых степных народов. Образно говоря, эту экспансию можно охарактеризовать, спроецировав на историю ранний геологический процесс, как продвижение скандинавского ледника на юг в ледниковый период. В Древней Руси скандинавов называли варягами. Их проникновение на восточное балтийское побережье началось задолго до эры викингов. Еще в шестом и седьмом веках скандинавы исследовали течение Западной Двины, а затем от ее верховьев дошли до среднерусского междуречья, то есть района верхней Волги и Оки. Вероятно, не позднее 737 г. они обнаружили истоки Донца, нанесли поражение мадьярской орде, стоявшей на Донце, и захватили Верхний Салтов. Оттуда они пошли вниз по течению Донца и Дона и, в конце концов, добрались до Азовского и Северокавказского регионов. Таким образом донецко‑ донской речной путь, должно быть, находился под контролем скандинавов задолго до волжского и днепровского путей. Это можно объяснить тем фактом, что волжский путь был перегорожен булгарами, а днепровский путь не представлял прямой связи с Востоком, и поэтому сначала не привлекал их (скандинавов) внимания. Кроме того на среднем и нижнем Днепре существовало препятствие в виде мадьяр, а после захвата скандинавами Верхнего Салтова остатки прежней донецкой мадьярской орды, видимо, отступили в район Днепра и, таким образом, усилили своих соплеменников, проживавших там.

Именно история захвата донецко‑ донского речного пути скандинавами и завоевания ими Азовского региона составит главный предмет повествования в данной главе. Чтобы адекватно оценить важность этих событий, нам следует рассматривать их в рамках истории причерноморских земель в целом. Продвижение скандинавов на юг повлияло не только на судьбы южно‑ русских асов, или антов, но и на судьбы хазар, мадьяр и византийцев, и, как это бывало всегда в трудные времена, византийская дипломатия активно сеяла раздоры между причерноморскими народами. Важным фактором политической истории этого периода являлось также булгаро‑ антское государство на Балканском полуострове. Расширяя сферу своего влияния на юге, булгарские ханы не упускали из виду ситуацию на северных границах их государства, что в конечном счете привело к столкновению с мадьярами в районе Буга и нижнего Днепра.

В конце концов вся эта запутанная дипломатическая игра привела к перекрытию донецко‑ донского речного пути хазарами и Упадку шведско‑ русского государства в Азовском регионе. После утраты донецко‑ донского пути скандинавы вынуждены были искать какой‑ то другой путь на юг, и поэтому стали проявлять интерес к Днепру. Однако речь о завоевании ими района среднего Днепра выйдет уже в следующей главе.

С выходом варягов на сцену русской истории важными для нашего исследования становятся скандинавские источники. К сожалению, большинство сохранившихся письменных источников имеют отношение к позднейшему периоду, но мы должны принять во внимание, что авторы некоторых саг и хроник в значительной степени опирались на устную традицию, в которой сохранились фрагменты гораздо более ранних исторических повествований. Героические поэмы, прославляющие деяния доблестных скандинавских витязей, составлялись профессиональными поэтами, знаменитыми скальдами, и декламировались ими при дворе каждого скандинавского правителя еще в девятом и десятом веках. Позже Исландия стала сокровищницей древней скандинавской поэзии[946].

Саги образовали самобытную ветвь скандинавского фольклора. Сага — это повествование о героических деяниях, изложенное прозой, а не стихами. Именно в Исландии жанр саги достиг наивысшего расцвета. В средние века (с одиннадцатого по тринадцатый) дало о себе знать побуждение к научному изучению истории в скандинавских странах. Поскольку латынь была языком средневековой учености, ранние скандинавские хроники были написаны по‑ латыни. В конце двенадцатого века появилась «История датчан» Саксона Грамматика, тоже на латыни. Вскоре латынь была заменена одним из коренных скандинавских языков. В таких случаях зависимость хроники от саг увеличивалась. Наиболее совершенным мастером саг был Снорри Стурлусон (1178 — 1241 гг.). Его Heimskringla («Круг земной»), история норвежских королей, исключительно важна для исследователя русской истории.

Снорри Стурлусон по рождению принадлежал к аристократическому исландскому роду и воспитывался в традициях саг, которые полюбил с детства. Он получил хорошее образование, овладел латынью, изучил право, но его главным стремлением было стать скальдом, что он и сделал. В 1218 г., уже широко известный своими сагами и поэмами, он отправился в Норвегию и был принят с почестями, поклявшись в верности королю Хаакону. Вся последующая жизнь Снорри проходила в непрестанных тревогах. Когда он возвратился в Исландию, разразилась междоусобица между ним и Стурлунгами. Между двумя кланами началась затяжная война, причем оба искали поддержки в Норвегии. В 1237 г. Снорри поехал в Норвегию во второй раз с коротким визитом. Он был убит своими врагами в 1241 г. Таким образом сама жизнь Снорри прошла в духе и традициях саг, а его литературная работа стала параллелью его реальной жизни. Побуждение и чувства героев, которых он прославлял в своих книгах, очень близки его собственным; с другой стороны, описывая междоусобицы и сражения древности, он, возможно, в отдельных случаях добавлял к старым историям некоторые детали из личного опыта.

Вообще говоря, хотя некоторые саги базируются на древних традициях, они были записаны намного позже изображенных в них событий, о которых мы знаем только из версий тринадцатого и четырнадцатого веков. Нужно также помнить, что сага — это не хроника и не историческое исследование прошлого. Поэтому перед тем, как использовать сагу в качестве источника, мы должны тщательно «просеять» ее содержание. В некоторых сагах хорошо переданы характерные черты прошлого, но лишь немногие из них могут помочь нам в подходе к какому‑ либо конкретному событию, тем более в его датировке.

В дополнение к скандинавскому фольклору мы имеем некоторые рунические надписи, выбитые на камне. К сожалению, эти надписи довольно скудны, а те, что говорят о скандинавах на Руси, сравнительно поздние, одиннадцатого — тринадцатого веков[947].

Что касается византийских и восточных источников, то применительно к периоду, рассматриваемому в настоящей главе, может быть использована большая часть из тех, о которых речь шла в двух предыдущих главах[948]. Поскольку хроника Феофана Исповедника повествует о событиях только до 813 г., во время правления Константина Багрянородного по приказу императора было начато продолжение хроники Феофана, которое доведено до 961 г.

Из латинских хроник этого периода особой важностью для нас обладают так называемые «Бертинские анналы», поскольку там есть запись о приезде русских посланников в Ингельхейм в 839 г.

Теперь давайте обратимся к трактовке событий нашего периода в трудах современных исследователей. К сожалению «История Византии» Кулаковского не доведена до периода, который мы рассматриваем, поскольку она заканчивается вступлением на престол Льва III (717 г.). Вместо «Истории» Кулаковского следует указать «Историю Византийской империи» Ф.И. Успенского. Успенский был выдающимся византинистом, но его «История», в целом, менее удачна, нежели некоторые его частные исследования. Второй том «Истории» Успенского должен был охватить период с 717 по 1057 гг.; однако, опубликована была лишь его часть, повествующая о событиях до 867 г.

С появлением варягов мы входим в период, который был более или менее полно рассмотрен в большинстве курсов и очерков русской истории. Излишне говорить о том, что здесь мы не в состоянии дать общий очерк русской историографии[949]. Мы можем только отослать читателя — как в этой главе, так и в следующей — к очеркам и монографиям, имеющим непосредственную важность для исследования событий, о которых пойдет речь в каждой из этих глав. С такой точки зрения, первым из трудов должна быть названа «История Российская» В.Н. Татищева (I том был опубликован в 1768 г.), особенно потому, что она содержит фрагменты хроник, впоследствии утраченных. По той же причине никто из исследователей русской истории не может пренебречь знаменитой «Историей Государства Российского» Н.М. Карамзина (1766 — 1826 гг.), впервые опубликованной в 1818 г. Труд Карамзина действительно классический, а по широте его интересов и знакомству с западно‑ европейской историографией Карамзину мало равных, в том числе и среди русских историков. Символично, что современники называли Карамзина Колумбом русской истории. Это, конечно, преувеличение, поскольку русское прошлое было «открыто» до него Татищевым и. князем Щербатовым; более того, не было нужды открывать его, поскольку история России постоянно изучалась поколениями ученых, начиная с составителя первой летописи. Более точным было бы назвать Карамзина русским Гиббоном.

Из последующих очерков доваряжского и варяжского периодов особенно ценны труды К.Н. Бестужева‑ Рюмина и М.С. Хрущевского. Что касается монографий, то в любом случае следует указать «Волжский речной путь» П.П. Смирнова (1927 г.) и «Киевскую Русь» Б.Д. Грекова (1939). Касательно «варяжско‑ русского» вопроса" есть исчерпывающий историографический очерк В.А. Мошина (1930 г.). Исследования А.А. Куника и Ф. Крузе легли в основу образования «скандинавской партии» в русской историографии; а в отношении их оппонентов, «антискандинавской партии», то здесь особо выделяется труд С. Гедеонова «Варяги и Русь».

 


Поделиться:



Популярное:

Последнее изменение этой страницы: 2016-03-17; Просмотров: 1188; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.022 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь