Истоки хазарского государства и падение Великой Булгарии

⇐ ПредыдущаяСтр 20 из 30Следующая ⇒

Великая Булгария, основанная Куртом, в последние годы его царствования была независима как от аваров, так и от тюрков. После неудачи аварского набега на Константинополь (626 г.) угроза опасности с запада со всей определенностью миновала. Ситуация на востоке была не столь благоприятной для булгар.

Во время первого нападения на северокавказские земли тюркам удалось установить контроль над утигурами, после чего они проникли в Тавриду[651]. В 581 г. тюркское войско осадило Херсонес, но затем сняло осаду, так и не захватив город, и вернулось в Туркестан для участия там в гражданской войне. На протяжении почти двадцати лет тюркское государство было ослаблено из‑ за внутренних распрей между ханами. Утигуры воспользовались этой ситуацией, и им удалось освободиться от тюркского контроля. Однако, тюрки сохраняли свои владения в восточной части Северного Кавказа, так же как и в районе нижней Волги. В результате внутреннего раздора в Туркестане западная группа тюрков откололась от основного ханства в Туркестане[652].

Западная орда тюрков не могла быть очень многочисленной, и местные племена, завоеванные ею, в большой мере сохраняли свое самоуправление. Этнический состав племен Северного Кавказа был очень смешанным. К изначальной яфетической основе были добавлены разнообразные расовые черты, привнесенные новыми племенами, приходившими на эту территорию, такими как сарматы, гунно‑ булгары и угры. В течение пятого и шестого веков одно из этих смешанных племен стало известно как хазары. Вместе с другими местными племенами хазары признали над собой тюркское господство около 570 г. В скором времени они стали верными сторонниками тюркского государства и постепенно смешались с тюрками. Ко времени, когда западная тюркская орда на Северном Кавказе отделилась от главной орды в Туркестане, хазары уже составляли главную основу северо‑ кавказского государства, которое вскоре стало известно как Хазарский каганат[653].

Благодаря географическому положению, хазарам, как и аланам до них, было предначертано сыграть важную роль в международной политике в Малой Азии. Как мы видели[654], Византийская империя в 626 г. подверглась одновременному нападению аваров и персов. Император Ираклий нуждался в союзниках и быстро осознал возможность использования хазар против персов. В результате этого был послан византийский посланник к хазарскому кагану с предложением союзничества против Персии[655]. Интересы Византии в этом вопросе совпадали с интересами хазар, и каган с готовностью согласился на альянс. В 627 г. он сам повел свою армию в Иверию и осадил город Тифлис. Ираклий, со своей стороны, направился к Тифлису от Лазики, известной впоследствии как западная часть Грузии. Союзники встретились в окрестностях Тифлиса, и Ираклий угощал кагана на роскошном пиру, после которого он подарил кагану свой золотой обеденный сервиз[656].

Осада Тифлиса, однако, продолжалась два месяца без результатов. Устав от бездействия, каган вернулся домой, оставив Ираклию военный корпус — сорок тысяч человек, если верить источникам[657]. Вероятно, этот корпус составляли главным образом белые угры (сарагуры), которые были вассалами хазар. В любом случае, в славянском переводе хроники Георгия Амартола констатировано, что белые угры помогали Ираклию в его войне против Персии[658]. Другая угрская орда, оногуры, была частью Великой Булгарии под властью хана Курта, как уже отмечалось[659]. Таким образом, угрские племена Северного Кавказа в этот период разделились в своих приверженностях между хазарами и булгарами.

Пока Курт был жив, он имел достаточно силы, чтобы противостоять натиску тюрко‑ хазар. После его смерти, однако, Великую Булгарию поделили его сыновья, так же как и Гуннская империя была разделена после смерти Аттилы. Каждый из сыновей Курта оказался теперь во главе своей собственной орды, и ни у кого из них не было достаточных сил, чтобы совладать с хазарами. Под натиском хазар булгарские орды вынуждены были оставить прежние обжитые места и искать более безопасные регионы[660].

Одна из орд, состоящая главным образом из кутригурских кланов, двинулась на север и, наконец, осела в районе средней Волги и Камы. Они являлись предками так называемых черных, или серебряных, булгар, [661]чьему государству было предназначено играть в течение некоторого времени важную роль в истории западной Евразии[662].

Две другие булгарские орды, тоже большей частью состоявшие из кутригуров, пошли на запад. Одна из них в конце концов достигла Паннонии и присоединилась к аварам[663]. Другая дошла даже до Италии. Лангобарды, которые контролировали в это время большую часть Италии, впустили булгар на правах своих вассалов и позволили им расселиться в районе провинции Беневенто[664].

Четвертая булгарская орда под началом хана Аспаруха, как и две других, пошла на запад, но остановилась в районе нижнего Дуная (около 650 г.). Она состояла преимущественно из утигурских кланов[665].

Пятая орда, по преимуществу угрская, признала сюзеренитет хазар и осталась в Азовском регионе. Эта орда позже слилась с «белыми уграми», которые несколько раньше оказались под контролем хазар. Постепенно угры двигались в южно‑ русские степи и через некоторое время заняли район верхнего Донца, а также нижнего Днепра и Буга[666]. Русская «Повесть временных лет» упоминает их как белых угров[667]. Страна, которой правили угры (мадьяры), была известна как Лебедия[668]. До прихода мадьяр территория Лебедии была населена, главным образом, антами[669]. Некоторые антские племена, вероятно, были вытеснены из страны, в то время как остальные вынуждены были признать господство мадьяр.

Следует отметить, что примерно в то же время, когда хазары разбили Великую Булгарию, они, должно быть, также завоевали (около 650 г.) северо‑ кавказских аланов, или асов[670]; таким образом, правители аланов становятся вассалами хазарского кагана.

Одновременно с утратой независимости северокавказскими асами наступило тревожное время для дунайских антов, которые были сильно потрясены вторжением орды Аспаруха. Первый из оккупированных Аспарухом районов называется некоторыми византийскими историками[671]Онглос (Ο γ γ λ ο ζ ). Из Онглоса булгары вскоре проникли на острова дунайской дельты, а также в Добруджу. Ставка Аспаруха, по‑ видимому, располагалась на острове Пеус, старом поселении бастарнов[672]. В результате булгарского вторжения часть антских племен двинулась на север; большинство из них, однако, признали Аспаруха в качестве своего сюзерена. С течением времени булгары слились с анто‑ славянами, и из этого смешения завоевателей и завоеванных появилась новая нация, современные болгары. Название отражает тюркское происхождение прежнего правящего клана; но новая нация в целом славянская по языку и цивилизации.

Глава VI. ХАЗАРО‑ БУЛГАРСКИЙ ПЕРИОД, (650‑ 737 гг.)

Предварительные замечания

Кaк мы уже отмечали, [673]в середине седьмого века на Ближнем Востоке имел место политический и культурный переворот огромной важности: родилась Арабская империя, известная как Халифат. За короткий промежуток времени арабы завоевали Египет, Палестину, Сирию, Персию, Закавказье, а затем проникли в Туркестан. В конце седьмого века арабские войска стали продвигаться на запад вдоль средиземноморского побережья Ливни, проходя победоносно и уничтожая последние следы византийского управления и культуры в Ливии; в начале восьмого века они пересекли Гибралтарский пролив и вторглись в Испанию. Само название «Гибралтар» хранит память об этом событии: Джабрал‑ Тарик, гора Тарика[674].

В результате побед арабов и утраты Византийской империей ее восточных провинций она перестала быть мировой державой и стала национальным греческим государством, ограниченным Балканским полуостровом и Малой Азией. Последнюю теперь можно было защитить от нападения арабов лишь ценой невероятных усилий, в то время как на Балканах вскоре будет образовано булгаро‑ славянское государство.

Обширная сфера арабских коммерческих интересов оказала влияние на экономическую историю и средиземноморских, и прикаспийских земель, включая волжский регион. Еще до арабов товарооборот между русским севером, с одной стороны, и Персией и Византией, с другой, был существенным фактом экономического развития. Теперь же торговля между севером и югом получила новый стимул. Хазарское государство, основанное на северокавказских землях и в регионе нижней Волги, широко использовало свое географическое положение и стало мостом, через который возможно было осуществлять оживленные коммерческие сношения между арабами и севером. Именно через Хазарию арабские купцы получали драгоценные меха. Булгарская орда, которая была вытеснена хазарами из азовского региона и расселилась в районе средней Волги, [675]стала еще одним звеном великого торгового пути. Поволжские булгары, как и хазары, быстро поняли выгоды своего географического положения. Что касается угров (мадьяр), которые в определенной степени зависели от хазар, то им удалось со временем установить контроль над торговым путем в районе Донца.

Как мы знаем, [676]какие‑ то коммерческие отношения были, вероятно, установлены между племенами на верхней Волге и прибалтийскими племенами еще в период неолита и бронзового века. Новый подъем коммерции в районе Волги не мог не повлиять также на торговлю с Прибалтикой. Скандинавским купцам, известным под названием варяги, постепенно удалось установить контроль над подходом с Балтики к верхней Волге. Разумеется, скандинавский Drang nach Osten, в первую очередь — на восточное побережье Балтики, частично явился результатом, вызванным местными скандинавскими обстоятельствами, такими как рост населения сверх той плотности, при которой оно могло бы обеспечивать себя, используя преобладающие здесь примитивные условия земледелия. Но в дополнение к этим местным причинам были и более общие причины, толкавшие варягов к Восточному Пути (Osterweg). Захват арабами южного Средиземноморья и Испании прервал или, по крайней мере, дезорганизовал на какое‑ то время коммерческие связи между Западной Европой и Востоком[677]. Нужно было создать окружные пути, и в поисках именно таких путей варяги начали исследование русских речных сообщений. В конце концов им удалось открыть новый путь от Балтики к Черноморскому и Каспийскому регионам.

Теперь обратимся к обзору источников. Что касается византийских писателей, то особого внимания заслуживают работы императора Константина Багрянородного (912 — 957 гг.). Как правитель Константин не обнаружил каких‑ то особых дарований, но его вклад в область истории неоценим. Придавая огромную важность историческим исследованиям, Константин организовал кружок ученых историков, которым поручил написать биографии некоторых из своих предшественников на византийском троне, продолжить работу прежних летописцев и собирать все и всяческие исторические материалы. По его инициативе было составлено собрание выдержек из наиболее важных исторических книг, причем материалы собрания были распределены в соответствии с определенными темами, такими как: о дипломатической деятельности; о политических волнениях; о военных кампаниях византийских императоров и т.д. Таким образом Константин сохранил ценную информацию для будущих историков, и дошедшие до нас фрагменты из «Истории» Менандра сохранились именно в его «Выдержках» (Excerpta). В дополнение к деятельности организатора исторических исследований Константин сам был автором нескольких важных трудов. Разумеется, его книги представляют из себя компиляции материалов, в то время как сам он выступал только их редактором, тем не менее он снискал искреннюю благодарность современных историков. Трактат «De Ceremoniis Aulae Byzantinae» («О церемониях византийского двора») — книга первостепенной важности для изучения византийской жизни. Для изучающего русскую историю особую важность представляют протоколы приема княгини Ольги (957 г.). Что же касается более раннего периода, о котором сейчас мы ведем речь, для нас еще более ценны две другие книги Константина, а именно: его описание военных округов Византийской империи «De Thematibus» («О фемах») и его трактат «De Administrando Imperii» — эти работы тесно связаны между собой. В обеих автор сообщает много сведений о соседствующих с империей народах — хазарах, мадьярах и русах среди всех прочих. Поскольку Константин писал в середине десятого века, он использовал, кроме того, ряд более ранних источников. Однако, иногда его знания об определенных событиях прошлого нечетки и туманны — факт, с которым сам он, между прочим, иногда соглашается.

Вследствие подъема Халифата арабский язык стал важным проводником культурного прогресса, а среди остальных отраслей арабской науки историография приобрела особую значимость. Разумеется, не все историки и географы, писавшие по‑ арабски, были арабами; наоборот, некоторые наиболее выдающиеся из них были не арабами по рождению, а персами, сирийцами или греками, однако, поскольку все они пользовались арабским языком, они внесли вклад своими трудами в общий расцвет этой культуры. Вообще, подъем арабской историографии явился выдающимся феноменом в развитии исторической науки. Арабская историография не менее богата и более многоаспектна, нежели византийская. Среди арабо‑ язычных историков и географов были люди выдающегося дарования, и само распространение арабской культуры от Испании до Туркестана привело к расширению круга интересов арабских ученых. В большинстве случаев они интересовались не только историей и географией самой Арабской империи, но также и соседних стран и народов. Это объясняет тот факт, что мы обнаруживаем в трудах арабов столь много сведений, касающихся хазар, булгар (как волжской, так и дунайской группы), мадьяр, славян и русов. В целом, сведения, которые они сообщают, заслуживают доверия, но чтобы ими пользоваться, необходимо принять во внимание некоторые особенности метода арабских авторов: прежде всего, их систему расположения материала. Взаимоотношения между народами и странами, описанные в большинстве арабских трудов, необходимо толковать с учетом ориентации каждого автора, и это становится возможным лишь тогда, когда ясно определены его исходные позиции, разъяснено географическое положение разнообразных упомянутых в работе племен, да и сами племена точно идентифицированы. Более того, не всегда ясно, к какому периоду относится сообщаемая информация. Арабский автор десятого или одиннадцатого века, возможно, пользовался более ранними, недоступными для нас источниками. К информации, которую он почерпнул из этих источников, он мог добавить сведения из более раннего времени без четкой дифференциации этих двух моментов. Таким образом, было бы опасным полагаться на труды арабского автора десятого века для изучения событий этого века. Изложенные им факты, или хотя бы некоторые из них, возможно, на деле отражают события, происшедшие намного раньше. Необходимо в каждом случае тщательно анализировать источники информации того или иного цитируемого автора. Все вышеприведенные указания, конечно же, применимы к каждому письменному источнику любого периода, но в отношении арабских историков этот момент следует выделить особо, поскольку до недавнего времени исследователи русской истории недостаточно адекватно «просеивали» сведения, передаваемые арабскими летописцами.

Здесь будут упомянуты только те из арабских авторов, чьи труды особенно важны для изучения русской истории. Первым в таком списке должен быть назван Убайдалла Ибн‑ Хурдадби, занимавший пост главного почтмейстера Халифата. Его книга о «Путях и Царствах», которая была написана около 846 г., представляет из себя нечто вроде краткого учебника; информация там сжатая, но точная, и книга очень полезная. Его другой труд — «Книга генеалогии персов и их поселений», известная персидскому историку одиннадцатого века Гардизи, — не сохранился. Еще одним важным историческим источником является труд Ахмада Аль‑ Баладури «Книга завоевания земель». Для наших целей особо ценным представляется раздел, посвященный Северокавказской кампании арабского военачальника Марвана (737 г.). Баладури был персом по происхождению, но его отец поселился в Египте. Ахмад написал свою книгу незадолго до смерти, которая наступила в 892 г. В начале десятого века Мохаммед Ибн‑ Руста, житель Исфахана, написал обширную энциклопедию по истории и географии, от которой у нас есть только часть, посвященная географии. В 921 г. Абу Сайд Аль‑ Балхи составил сходный учебник географии под названием «Картины климатов». Этот труд был переработан и расширен Ибрагимом Аль‑ Истахри в 953 г. Труд Ибрагима, в свою очередь, был пересмотрен и дополнен Ибн‑ Хакалом в 977 г. Все вышеуказанные учебники энциклопедического характера содержат ценную информацию о причерноморских и прикаспийских странах и народах.

Книга иного характера, но огромной важности, написана Ахмадом Ибн‑ Фадланом, который принял участие в дипломатическое миссии, посланной халифом к поволжским булгарам в 921‑ 922 гг. Это не научный трактат, а путевые заметки. Хронологические заметки Фадлана выходят за рамки, установленные для настоящего тома, но замечания Ибн‑ Фадлана о жизни и обычаях поволжских племен, несмотря ни на что, имеют ценность для нас, поскольку многие обычаи и традиции дошли до его времени с более раннего периода. До недавнего времени труд Ибн‑ Фадлана был известей только в сокращенной версии из географического словаря Якута, но в 1923 г. в Месхеде обнаружили более полный экземпляр манускрипта, фотокопии которого были посланы иранским правительством в советскую Академию Наук в 1935 г. Они использованы в новом русском переводе этого труда под редакцией И.Ю. Крачковского (1939 г.).

Мохаммед Ибн‑ Джарир ат Табари (838 — 923 гг.) традиционно считается «отцом арабской историографии». А.Е. Крымский называет его арабским «Нестором», имея в виду киевского монаха одиннадцатого века, Нестора‑ летописца, вероятного автора первой русской летописи. Табари, перс по происхождению, вознамерился написать всеобщую историю мира. Уделив много внимания древнейшим периодам, он, по всей видимости, испугался, что ему не хватит времени завершить работу в тех же масштабах и поэтому попытался сделать повествование более сжатым. Заключительная часть его труда состоит только из кратких записей по годам. Поэтому книга Табари не так важна для изучающего русскую историю, как могла бы быть. Намного большее значение имеет работа Али аль‑ Масуди, написанная в 956 г. Масуди принадлежал к знатной арабской семье; он родился в Багдаде, много путешествовал и умер в Каире. Он написал обширный трактат по истории и географии, сейчас утраченный; до нас дошел лишь конспект, сделанный самим автором[678]. Другим выдающимся летописцем был Абдалла аль‑ Бакри. Его отец жил в Кордове в Испании, и сам Абдалла какое‑ то время был связан с севильским двором. Он умер в 1094 г. Его книга «О путях и странах» — нечто вроде географического путеводителя — была очень популярна в его время. Она содержит очень ценный раздел о причерноморских народах, включая славян и русов. Аль‑ Бакри частично использовал те же источники, что и Ибн‑ Руста и аль‑ Масуди, но также приводил дополнительные свидетельства. Среди арабских авторов более позднего поколения стоит упомянуть здесь выдающихся географов Мохаммеда аль‑ Идриси (родился в 1099 г., завершил свой труд к 1154 г.) и Якута (1178— 1229 гг.). «Географический словарь» последнего содержит много ценной информации, которая частично относится к более ранним периодам. Современником Якута был Ибн‑ аль‑ Атир (умер в 1239 г.), автор «Всемирной истории», которая должна была дополнить хронику Табари.

Персидская историография тоже представляет из себя большую ценность для нашего исследования. После завоевания арабами (вторая половина седьмого века) Персия находилась под контролем арабов не только политически, но также и культурно. Персия приняла ислам, и арабский язык стал на какое‑ то время языком персидского высшего класса. Однако, жизнеспособность иранского народа не была исчерпана, и иранская культура стала постепенно набирать силу в рамках арабской надстройки. Новый персидский язык возник из смешения старого персидского и арабского языков. К тому же не замедлило прийти политическое освобождение. Иранская династия, известная как Саманиды, обосновалась в девятом веке в южном Туркестане со столицей в Бухаре. Этот город стал центром иранского возрождения. Возрос интерес к иранской истории и географии, и в начале десятого века визирь саманидского государства Абу‑ Абдалла Мохаммад аль‑ Джайхани составляет географический трактат, известный как «Книга о путях и царствах». Сам манускрипт был утрачен, но мы знаем о его содержании из цитат в более поздних трудах. Выясняется, что Джайхани пользовался теми же источниками, что и Ибн‑ Руста; что же касается аль‑ Бакри, вероятно, он имел книгу Джайхани в своем распоряжении. В 372 году Хиджры (982‑ 983 гг. н.э.) появился еще один выдающийся персидский географический трактат. Его заглавие «Худуд‑ аль‑ Алам» («Границы мира»). Имя автора неизвестно. Единственный сохранившийся экземпляр этого труда был обнаружен в Ашхабаде в 1890 г. русским исследователем Туманским. В 1930 г. этот манускрипт был воспроизведен фототипическим способом в Ленинграде с предисловием В.В. Бартольда, который также перевел на русский язык некоторые выдержки, касающиеся славян и русов. В 1937 г. английский перевод всего труда был опубликовав в Лондоне В.Ф. Минорским, который также снабдил его ценными комментариями. Автор «Худуд‑ аль‑ Алам», видимо, пользовался книгами как Ибн‑ Хурдадби, так и аль‑ Джайхани. Теми же источниками пользовался позднее Абу Сайд Гардизи, о котором, кроме его имени, известно немного. Его труд, названный «Заин аль‑ Ахбар» («Орнамент повествований»), включает в себя историю Персии вплоть до 1032 г. и, в качестве приложения, историю Хорасана (одна из провинций Персии) до 1041 г. Гардизи завершил свой труд во времена правления Абд‑ ар‑ Рашида (1049 — 1053 гг.) из дома Газневидов. Здесь можно также сослаться на персидскую версию хроники Табари, сделанную хорасанским визирем Валями, который добавил некоторые сведения из персидских преданий (около 970 г.).

Еще одной важной персидской компиляцией является «Табаи аль‑ хайаван», написанная Марвази в одиннадцатом веке, которую В.Ф. Минорский подготовил к публикации и охарактеризовал как «нечто вроде сверх‑ » Худуд аль‑ Алама" [679]. Труды некоторых персидских историков позднего средневековья не будут рассмотрены, поскольку мы иногда обнаруживаем, что эти писатели пользовались утраченными ныне источниками и преданиями. В связи с этим может быть упомянута книга Мирхванда «Равдату'с Сафа», написанная в пятнадцатом веке.

В дополнение к арабским и персидским источникам существует ряд европейских текстов, относящихся по времени к хазарскому периоду. Часть из них была впервые опубликована в шестнадцатом веке, а в 1932 г. появилось новое издание под редакцией П.К. Коковцова «Еврейско‑ хазарская переписка в десятом веке». Оно включает, наряду с другими текстами: 1) письмо испанского еврея хазарскому царю Иосифу; 2) ответ последнего, известный в двух различных вариантах; 3) фрагмент письма неизвестного хазарского еврея. Эти документы содержат много интересных, хотя несколько расплывчатых сведений об истории хазар и их соседей, включая русов. Подлинность этих источников ставил под вопрос еще Йозеф Маркварт, а недавно Анри Грегуар тоже выразил сомнения по поведу происхождения этих документов (1937 г.)[680]. С другой стороны, Максимилиан Ландау после детального анализа текста письма Хасаи ибн Шапрута царю Иосифу, как и Кембриджского фрагмента, пришел к заключению, что оба эти документа следует считать подлинными (1938 г.)[681]. Итак, пока не осуществлен тщательный пересмотр проблемы в целом, целесообразна осторожность в использовании «Переписки» в качестве свидетельства.

Теперь обратимся к современной историографии. В предыдущей главе уже упоминалась работа Маркварта «Streifzuge» и главные направления в изучении истории Византии." Следует отметить здесь, что «История Византии» Кулаковского завершается на 717 г. Очень полезным является труд В.Н. Златарского «История Болгарского государства», 1 том которого посвящен древнейшему периоду болгарской истории до 867 г. Существует и более современный очерк болгарской истории на английском языке, написанный С. Рунсиманом (1930 г.). Касательно мадьяр следует указать книгу Й. Немета, о которой я знаю только по резюме в «Nouvelle Revue Hongrie», 1932 г. Еще один венгерский ученый Г. Моравчик выпустил ценный очерк истории оногуров (1930 г.). В этой связи следует назвать и книгу К.А. Макартни «Мадьяры в девятом веке» (1930). Превосходная библиография о хазарах появилась в «Бюллетене Нью‑ Йоркской Публичной Библиотеки» в 1938 г. Статьи В.В. Григорьева о хазарах, опубликованные в 1834 — 1835 гг., продолжают привлекать внимание, хотя они несколько устарели. Среди литературы последнего времени можно упомянуть «Очерки истории хазар» М.И. Артамонова (1934 г.). Что касается истории арабов, то здесь имеется обилие трудов на разных языках. Я ограничусь отсылкой к труду А.Е. Крымского «История арабов и их литературы» (по‑ русски, 1912 г.), а также к недавно вышедшему очерку истории исламских народов, написанному К. Брокельманом (по‑ немецки, 1939 г.). Брокельман также является автором образцовой истории арабской литературы (по‑ немецки, 1898 — 1902 гг.). По истории Персии смотрите, наряду с другими публикациями, «Историю Персии и ее литературы» Крымского (по‑ русски, 1909 г.; переработанное издание по‑ украински, 1923 г.) и «Литературную историю Персии с древнейших времен до Фирдоуси» Э. Дж. Брауна (1902).

2. Хазарский каганат [682]

Структура хазарского государства соответствует традиционному образцу кочевых империй Евразии. Хазары изначально были ордой всадников, которой удавалось политически контролировать соседние земледельческие племена. Их господство, однако, было намного мягче по отношению к подчиненным народам, нежели господство аваров и даже булгар.

Интерес хазар к торговле добавлял своеобразные черты к самому характеру их владычества. Заняв территорию Северного Кавказа, Азовский регион и бассейн нижней Волги, хазарское государство стратегически было расположено так, чтобы контролировать точки пересечения наиболее важных торговых путей западной Евразии. Охрана этих путей составляла главную цель политики кагана, а вознаграждался он сбором таможенных пошлин с караванов и судов, курсировавших на север и на юг, на запад и на восток. Мы уже называли хазар изначально кочевым народом, однако это утверждение нуждается в некотором уточнении. Они представляли из себя смешение тюрков, северокавказских «гуннов» и некоторых туземных «яфетических» племен северокавказского ареала[683]. Торговля и ремесла играли важную роль на этих территориях задолго до прихода тюрков, и поселения городского типа существовали там с незапамятных времен[684]. Разумеется, тюркская орда, которая вторглась на Северный Кавказ во второй половине шестого века, состояла из кочевников, но ко времени подъема хазарского государства, век спустя, некоторые из этих кочевников были уже знакомы с обычаями более оседлой жизни. В то время как хазары большую часть времени проводили в степях, почти каждый хазарский вельможа имел сады, виноградники и поля, где работали его крепостные, и которые он любил посещать.

Непросто очертить точные границы хазарского государства, особенно еще и потому, что должно быть сделано различие между собственно хазарскими землями и землями племен, подчиненных хазарскому владычеству, но пользовавшихся некоторой автономией. Основное ядро хазарского государства включало в себя северокавказскую территорию и треугольный выступ к северу между нижним Доном и нижней Волгой. Какое‑ то время хазары также контролировали степи и пустыни к востоку от Волги до реки Яика[685]. Таким образом восточная граница хазарского государства проходила по каспийскому побережью от устья Яика до Дербентского пролива, или так называемых Дербентских Ворот, которые охранялись мощным хазарским гарнизоном. Южная граница государства проходила, приблизительно, по Главному Кавказскому хребту. Дарьяльское ущелье в середине Кавказского хребта охранялось асами (аланами), которые были подданными хазар. Черноморское побережье от устья Кубани до Керченского пролива может быть принято за участок западной границы хазарского государства. Город Боспор (Пантикапей. Керчь) занимал хазарский гарнизон. Азовское море образовывало естественную северо‑ западную границу.

Таким образом мы можем убедиться, что территории, населенные как северокавказскими асами, так и приазовскими асо‑ славянами (антами) входили в состав хазарского государства. Из этого следует, что иранцы и славяно‑ асы (анты), скорее всего, играли важную роль, поскольку асы, вероятно, были наиболее развитым народом в данной политической сфере. Некоторый свет может быть пролит на культуру асов этого периода благодаря изучению археологический материалов, таких, к примеру, как находки на Северном Кавказе, с одной стороны, и в районе Дона и Донца, с другой[686]. Из литературных источников известно, что в хазарской армии был асо‑ славянский контингент. Северокавказские асы охраняли Дарьяльский проход для хазар. Войска асов и асо‑ славян использовались также и в других местах. В связи с этим характерно название города Астрахань в дельте Волги, которое, должно быть, происходит от «ас‑ тархан» («командир отряда асов»)[687]. Интересным свидетельством влияния славян на хазарскую жизнь является употребление хазарами славянского слова «закон»[688].

Наряду с народами и племенами, непосредственно зависящими от хазар, были и другие, которые, признав господство кагана, сохранили свою автономию. Таковыми были мадьяры — союзники хазар, согласно Константину Багрянородному, на протяжении трех столетий[689]. Некоторые финские племена в районе Оки и средней Волги были также в тот или иной период связаны с хазарским государством. Иби‑ Руста, к примеру, отмечает, что буртасы (мордва) находились под сюзеренитетом кагана[690]. Позднее буртасы стали подданными волжских булгар. Эти последние, однако, сами какое‑ то время находились под властью хазар. Этот вопрос не прояснен, и единственным свидетельством является вызывающее сомнение «Письмо хазарского царя Иосифа»[691].

Среди городов Хазарской империи нужно упомянуть следующие четыре: Хамлидж (или Хамлих) и Итил, оба на нижней Волге; Самандар у каспийского побережья Северного Кавказа (отождествляемый либо с Махачкалой, либо с Кизляром), и Баланджар в Дагестане, находящийся на полпути между Самандаром и Дарьяльским ущельем[692]. Что же касается Хамлиджа, то его точное местоположение не установлено. По моему мнению, он, должно быть, находился на волжском конце Волго‑ Донского волока около современного Сталинграда (Царицына). Итил находился где‑ то в дельте Волги, около Астрахани. Что касается последнего, то мы можем предположить, что Астрахань была военной крепостью, защищающей Итил. Судя по названию, ее гарнизон составлял отряд асов. Следует заметить, что Астрахань не упомянута среди хазарских городов, перечисляемых арабскими авторами.

Другой важной хазарской крепостью была Тмутаракань на Черном море в дельте Кубани. Она располагалась где‑ то рядом с Малоросой; [693]возможно, это было другое название Малоросы. Название Тмутаракань, должно быть, происходит от алтайских слов «тма» (ср. персидское «туман») — военный отряд в десять тысяч человек ‑ и «тархан» (вождь). Предположительно, во время тюркского вторжения на Северный Кавказ в шестом веке" командующий тюркским отрядом («тма‑ тархан»[694]) устроил свой штаб в дельте Тамани, отсюда и название города. Греки эллинизировали название, изменив его на Τ ν μ α τ α ρ χ α или Таматарха, последнее, вероятно, — из «Тагматарха»[695]. Поскольку по‑ гречески «тагматархес» означает «командир полка»[696], имя сохранило свое изначальное значение даже в эллинизированной форме. Таматарха упоминается в византийских источниках, начиная с восьмого века. Конечно, сам город был основан раньше, и, как мы только что убедились, его название могло быть связано с появлением тюрков в шестом веке. Между прочим, русский тюрколог В.Д. Смирнов точно так же связывает с продвижением тюрков название города Керчи (Пантикапей) на противоположной стороне Киммерийского Боспора. Согласно Смирнову, название «Керчь» должно происходить от тюркского слова «карши» («по ту сторону»), поскольку для тюрков, приближавшихся из материкового района Северного Кавказа, этот город лежал по ту сторону пролива[697].

Некоторые торговые города хазарского государства достигли значительного процветания. О Самандаре Ибн‑ Хакал говорит, что там было много фруктовых садов, а в нем самом и вокруг него было порядка сорока тысяч виноградников. «Его население состояло из мусульман и прочих; у мусульман были мечети, у христиан — церкви, а у евреев — синагоги»[698]. Что касается Итила, Ибн‑ Фадлан сообщает, что «это большой город. Он состоит из двух частей: одна населена мусульманами, в другой живет царь (каган) со своими придворными»[699]. Согласно Масуди, в Итиле было семь судей: «двое для мусульман, двое для хазар в соответствии с законом Торы, двое для христиан в соответствии с Евангелием и один для славян, русов и прочих язычников: он судил их в соответствии с естественным правом, то есть по разуму»[700]. Распространение нескольких основных религий в хазарском государстве частично было результатом международного размаха его торговых отношений, благодаря которым в хазарских городах оседало много иностранных купцов. Изначальной религией самих хазар была алтайская религия шаманского типа, но позднее высшие слои хазар были обращены либо в ислам, либо в иудаизм. Сам каган в конце концов был обращен в иудаизм, о чем мы скажем в свое время[701].

Что касается организации хазарского правительства, то его особенность заключалась в двойственном характере высшей власти, представленной двумя правителями, обычно называвшимися каганом и беком[702]. Эта черта была отмечена Константином Багрянородным (десятый век), а также рядом восточных авторов десятого и одиннадцатого века. Возможно, однако, что двойственный характер высшей власти не был изначально присущ хазарам. К примеру, и патриарх Никифор, и Георгий Амартол, говоря о переговорах между императором Ираклием и хазарами в 621 г., упоминали только одного хазарского правителя[703]. О том же говорит и армянский историк Мозес Каланкатваци[704]. На мой взгляд, двойственность высшей власти в хазарском государстве, возможно, была результатом разнородности этнического состава нации. Оригинальный тип хазарского предводителя, каган, время от времени принимал помощь еще одного властителя, который представлял какую‑ то иную этническую группу, влиятельную в тот или иной период. Постепенно такая организация власти стала постоянной.

Учитывая такую возможность, давайте проанализируем соотносительные титулы двух правителей, как это дано разными авторами[705].

Автор

1‑ й представитель

2‑ й представитель

Константин[706]

Хакан

Пех

Ибн‑ Руста[707]

Хазар‑ Хакан

Айша

Ибн‑ Фадлан[708]

Хакан

Хакан‑ Бех

Масуди[709]

Хакан

Малик

Ибн‑ Хакал[710]

Хакан‑ Хазар

Малик‑ Хазар

Гардизи[711]

Хазар‑ Хакан

Абшад (Аншад)

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒