Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Вильгельм Мюльман. Расы, этносы, культуры (1964, 45)



 

Западный дух, по неведению, соединяет знание с рациональным позна­нием. Познание считается синонимом рационализма. Иррационализм рас­сматривается как поддающийся рациональному толкованию, но непонят­ным и непостижимым остается для нас иррационализм рационального. Еще до того, как ученый препарирует “примитивный” миф, его самого уже давно настиг миф цивилизации и подверг вивисекции и секации. Я вспоминаю о хирурге Бертрана Рассела, делавшем операцию на мозге: он видит в мозгу своего пациента только то, что происходит в его собственном. Видит ли кора головного мозга этнолога лишь «примитивы», потому что сама примитив­на? Теория или мировоззрение, которые упускают возможность искать отрицание самих себя в метатеории высшего измерения, которые считают излишним исследовать собственное культурное сознание, уже не являют­ся в значительной степени наукой в истинном смысле слова. Мы должны задать вопрос, создает ли наука в самом деле знание или добывает лишь то, что способствует ее самоутверждению?

Величайшей революцией нашего столетия является революция сознания. Будущие исследователи посмеются над нашей борьбой за признание этого очевидного факта, но пока мы только собираемся «поймать краешек» нашего собственного сознания. Мы собираемся вытащить себя за волосы из болота исторической парадигмы исследования антисознания. До сих пор не существует глубокой критики нашей позиции по поводу антисознания, проводимой на основе транскультурального сопоставления, и существовав­ший до сих пор антиэтноцентризм особенно не утруждал себя: он осуждал очевидные несправедливости колониализма и эволюционистской теории, однако истоки нашего этического поведения он не рассматривал, поэтому до сих пор существует весьма приблизительная идея культурного самовы­ражения. Собственная сущность остается полностью завуалированной, а представление о культурном самоанализе — непознанным.

Не то, чтобы наши исследователи просто «отмахивались» от мира ма­гии или безнадежно его замалчивали, нет, ему находится применение, как и другим вещам. В своей книге «Магия. Социально-научная контроверза по поводу понимания чужого мышления» Киппенберг утверждает еще в 1978 году: «Задачей этнологов должно стать разрешение путаницы примитивно­го мышления». Непоколебимой остается на сегодняшний день тенденция идентифицировать чужое, иное мышление с неверным. Даже те исследова­тели, которые испытывают симпатии и способность вживания в сферу чу­жого духа, не могут подняться до того, чтобы суметь говорить об альтернативном способе мышления. Леви-Стросс замечает по поводу примитивного мышления: «Оно, разумеется, всегда остается иным, нежели научное мыш­ление, и, в определенном отношении, отстает от него» (1980, 29). Мифами также охотно пользуются для характеристики ограниченности мышления примитивных обществ — например, когда Леви-Стросс видит в мифе воз­можность «для примитива» получить власть и контроль над окружающей средой, а уже в следующее мгновенье осуждает это как иллюзию, чтобы в конечном счете противопоставить научному мышлению. Как открытие ост­рова Таити было использовано больше как повод для проведения критики собственного сексуального пиетизма, в то время как самим Таити уже мало интересовались, так же и миф о примитивном мышлении всегда «желан­ный гость» в обители науки. Тот, кто неохотно распознает свое отличие от других, способствует тем самым его пышному развитию. Для того чтобы светиться в юпитерах эволюции, наша наука нуждается в примитивном визави, в неразвитом предшественнике — едва ли это является доказательством ее силы. Искусственно созданный дуализм примитивного/цивили­зованного, магии/науки напоминает, скорее, пошлую кинобалладу о доб­ром и злом герое, нежели прочный костяк археологических раскопок.

Мы полагаем, что другое мышление для нас неприемлемо. Мы рассмат­риваем использование понятия «мышление» по отношению к «примитив­ному» мышлению как великодушную уступку, чрезвычайно прогрессивную и теоретически рафинированную. В действительности же «примитивное» мышление не более странно, чем наше собственное, лишь его содержатель­ные субстанции и адресаты совершенно иные. Не существует никакого ма­гического мышления, только магическое мировоззрение, и оно проходит через всю античность и средневековье, а в некоторых современных спиритуалистических философиях оно присутствует даже сегодня. Запутанный поиск некоторыми учеными «примитивного мышления» в традиционных обществах есть не что иное, как поиск просчетов в самой западной системе мышления. В своих наиболее существенных чертах мышление родовых куль­тур мало чем отличается от мышления современных западных культур. Раз­личие обнаруживается при взгляде на мир с позиций религии, так как рели­гия перестала являться для нас фактором, определяющим степень власти и само ее существование заменила экономико-материалистическая форма существования. Миф об «ином мышлении» показывает несостоятельность и порочность составленной нами картины мира, которая больше не способна постичь природу как некое живое, единое целое. Тот, кто не может этого делать, вполне естественно должен возмущаться «примитиву». Дискрими­нация «иного мышления» поэтому является не вопросом этноцентризма, но скорее реакцией, потерявшей связи с древними природными корнями культурой, на ее контакт с культурой первобытной, естественной: здесь сталкиваются друг с другом любовь к природе и ненависть к ней, здесь про­тивостоят друг другу отчуждение от жизни и интенсивное погружение в нее. В противоположность теориям «примитивного» мышления транспер­сональная антропология обнажает те области сознания, которые в значи­тельной степени утрачены нашей культурой со времен просвещения и ко­торые считались совершенно исчезнувшими в современной фазе нашей цивилизации. Я говорю о тех состояниях сознания, которые имеют для нас «привкус» иррационального, истерии, патологии, мифа, в других же куль­турах им приписывается жизнетворящее, экзистенциальное значение. Трансперсональная антропология рассматривает себя в качестве науки, которая применяет новые, дальновидные методы к незамеченным класси­ческими теориями проявлениям человеческого духа и которая утверждает, что человек располагает возможностями сознания, которые не могут вмес­титься в рамки «психологического горизонта», поведенческой теории, пси­хоанализа или глубинной психологии. Трансперсональная наука не представляет ту западную инспирированную монопсихологию, которая полага­ет изучить все культуры с помощью викторианских и механистических моде­лей. Эвристически ценными понятиями трансперсональной антропологии являются «альтернативные состояния сознания» и «трансперсональное». Трансперсональное означает сферу собственного Эго, которое перешаги­вает за пределы индивидуально центрированного существования и входит в ареалы сознания, которые предоставляют во временном, пространствен­ном и материальном плане значительно большие возможности. В нашем обществе большинство людей познают лишь то Эго, которое ограничено частным, крайне узким универсумом. В примитивных обществах, напротив, существует выходящий за пределы собственного Эго интенсивный контакт с метаперсональными сущностями и транспсихическими силами высшей самости. Игровое пространство человека родового общества значительно шире и многомернее того, каким обладает человек западного мира. Транс­персональная антропология устанавливает отношения нового характера со сферой сверхсознательного. Она не обнаруживает здесь больше каких-либо символических миров и не использует никаких культурно-релятивистских толкований. Она отдает должное транспсихической сфере, как если бы она была реальной и связанной с проблемами действительности и выживания, подобно тому, как с ней связан повседневный, поведенческий и психичес­кий репертуар. Она относится к утверждениям традиционных обществ о возможности активизировать высшие формы сознания не более как к мета­форе или названию фактов культуры и показывает, что современное иссле­дование сознания в значительной степени приходит к тем же результатам. Фантастически богатый мировой опыт, сублимированный магией, представ­ляется новым поколениям исследователей альтернативным состоянием со­знания, открывающим латентные психические функции. То, что представ­лялось нам фантастическим и примитивным, было недостатком методологии, «урезывающей» себя и несовершенством теории познания. Нам следует сказать, что современная наука решилась после долгих блуж­даний по ложному пути теоретизирования распространить свои интересы (основываясь на нейропсихологических исследованиях) на те области сознания, которые тысячелетиями принадлежали традиционному сознанию. Сегодня речь не о том, чтобы просто охарактеризовать, какие особые обы­чаи поддерживаются данным народом или какие магические представления он разделяет, но о том, чтобы доказать в свете новейших исследований ре­зервов сознания их практическую жизненную ценность — выявить основу, которая разрушает рамки антропологического нейтралитета и приводит антропологию в соответствие с уровнем современного развития других наук. Особенно нуждается в обновлении этнология религии, которая пребывает в состоянии «перестарения» из-за своей «непоколебимой сохранности» по отношению к современным исследованиям сознания. Также дела обстоят с традиционной этнологией, так как ее застывшая научность не позволяет делать каких-либо заключений и проявлять необходимую активность. Вре­мена кабинетной этнологии с периодически возобновляющимися «полевы­ми работами» ушли в прошлое. Этнология включилась в борьбу за родовые культуры, которым многое угрожает, а также принялась защищать другие культуры от нас самих, с тем чтобы восстанавливать самих себя и нашу цивилизацию, используя новые модели жизни.

С трансперсональной антропологией все обстоит иначе, нежели с тра­диционной антропологией. Если классический этнограф смотрел на шама­на извне, использовал его как информанта, делал наброски по поводу риту­алов и фиксировал телодвижения во время транса, то сегодняшний этног­раф поставлен перед гораздо более сложными проблемами: ему надо вы­полнять не только прежние задачи, но и пытаться самостоятельно проникнуть во внутренний психологический универсум, в альтернативные состояния сознания духовного человека, который живет, руководствуясь совершенно иными логическими и пространственно-временными критери­ями, нежели те, которые в состоянии представить себе нормальное науч­ное сознание исследователя. Проблемы, которые возникали перед антро­пологией при интерпретации ею магического мышления, представляются нам сегодня проблемами коммуникации различных способов ментального функционирования. Наше сознание существует не только в пределах эвк­лидово-ньютоновской познавательной структуры — эта модель воплощает лишь некое особое состояние, которое заняло в жизненном пространстве западного человека неоправданно важное место.

С развитием материалистических представлений о мире к многим выс­шим формам сознания человека стали относиться без должного уважения и начались весьма неприятные столкновения науки и магии. Конфронта­ция научного и магического сознания сегодня все больше утрачивает силу. Пионеры былых исследований между тем сами «катапультировали» в об­ласть, близкую традиционным представлениям о мире. Прошлое и будущее оказались идентичными друг другу. Речь идет лишь о том, чтобы детально показать, что человечеству пришлось использовать в начале своего существования альтернативные состояния сознания, чтобы иметь возможность выжить. Рациональный стиль исследования порождает из самого себя по­нимание необходимости дополнительных способов исследования. Как клас­сическая физика трансформируется в релятивистскую физику, точно так же нормальное состояние сознания постигает свою собственную ограни­ченность и начинает рассматривать себя лишь как ступень на пути к много­образным формам сознания. Сегодня требуется акт самозабвения для вступ­ления в новую плоскость познания. Рациональный способ мышления рвется к вершине и вот-вот окончательно обоснуется в сфере познания, беспово­ротно утверждая собственную деструкцию.

Сознание остается в стабильном состоянии, когда не отвлекается на колеблющие его моменты восприятия. Каждое состояние сознания стремит­ся сохранять равновесие, каждый стремится к обретению возможно боль­шей ясности в своих принципах и вытесняет все мешающие формы воспри­ятия. И как каждое состояние сознания нуждается для своих трансформаций в целом ряде меняющих сознание конкретных обстоятельств, так же и наша стабильная парадигма сознания или господствующая научная теория раз­рушаются лишь тогда, когда возникает достаточно дестабилизирующих аль­тернативных факторов — мы сейчас подходим как раз к этому моменту. Мы находимся сейчас перед возможностью второго коперниковского открытия, перед глобальной революцией сознания. Каким образом знание альтернативных состояний сознания влияет на нормальное сознание? Воспомина­ния о трансперсональных символах, паранормальных контактах, контакты с сущностями нечеловеческого происхождения и т.д. — все это сохраняет­ся, лишь определенным образом трансформируясь, в нормальном состоя­нии сознания. Человек держится за проявления духовного и пытается при­близиться к ним через ритуал, из которого вырастает религия с ее общим контекстом. Религия и магия — а магия есть не что иное, как постижение трансперсонального измерения — берут свои истоки из измененных состояний сознания. Законы магии— это законы высших сфер сознания. Наша этнология пытается овладеть магическими сферами с помощью средств обычного интеллекта — попытка, приводящая к неудаче, так как невиди­мая магическая стена и отфильтрованный нормальным сознанием мировой опыт препятствуют вхождению в другие сферы сознания и понуждают тол­ковать магические закономерности с точки зрения закономерностей соб­ственного рационально-каузального мышления. Заложенная в представле­ниях «примитивного» мира критика западной культуры еще ни разу не пыталась обнаружить себя. Хотя к традиции многих социально-философс­ких течений и принадлежит критика цивилизации, до сих пор еще никто не отваживался поставить магически-религиозную картину мира в пример ме­ханистически-материалистскому его толкованию. Здесь же это должно стать нашей целью при поддержке самой западной науки. Парадокс состоит в том, что наши современные психологические и физические знания самым нео­жиданным образом все больше приближаются к представлениям традици­онных обществ. А трансперсональная наука, после того как микрофизики начинают заговаривать о единстве физического мира и сферы сознания, делают последний шаг и разрабатывают широкий спектр форм сознания: от простых состояний собственного Эго до близкого мифологическому обре­тения единения со всем бытием. Общей характерной чертой альтернативного состояния сознания является его направленность на обретение един­ства, независимо от того, вызвано оно психотропными растениями и гриба­ми, молитвой, танцем, пением, медитацией, использованием аскетической техники, такой, как пост, лишение себя сна, самокастрация. Результатом всякий раз становится нарастание духовных связей и взаимовлияний вещ­ного мира, в котором обычно все представляется нам обособленным друг от друга. Разница между изменением сознания, которое вызвано применени­ем простых психоделических таблеток или мистическим ощущением един­ства всего сущего, состоит лишь в степени интенсивности, но не в самом принципе возникновения этого ощущения единения, который прослежива­ется на всех уровнях трансперсонального сознания. Ощущение единства возникает в процессе усиления интеграции и растущего понимания уни­версальной интеракции и взаимовлияния всех аспектов существования. Если у начал нашей науки лежала идея наивного стремления предметов друг к другу под влиянием давления и толчков ньютоновской механической модели планеты, то сегодня нашей физикой подтверждается, что все элементарные частички оказывают друг на друга взаимное влияние и зависимы друг от друга. И в плоскости макрокосмоса мы обнаруживаем единство всего мира растений и животных, людей, а также необходимое единение всех рас и культур нашей планеты. Дискуссией об альтернативных состояниях со­знания я хотел показать, в какой степени соотношение сил в окружающем нас мире определяется рационально-линейными представлениями, опира­ясь на которые нам не удается установить полноценные контакты с други­ми мирами, поскольку бытие воспринимается нами, как составленное из несвязанных друг с другом единичных аспектов. Мне не нужно указывать на драматизм положения культурных, экологических и духовных сфер за­падной цивилизации, так как западная наука отказывается обратиться к собственным парадигматическим связям и критически отнестись к ним. Мы находимся сегодня перед угрозой нарастающей катастрофы. Причину это­го следует усматривать в нашем отношении и к собственно человеческому, и к естественной природе. Незнание альтернативного стиля мышления и способа познания втянуло наше мышление в границы порочного круга. Эт­нография, от которой ждали вклада в решение проблемы мирового зла, пред­ставила другие культуры не позитивной альтернативой, но как примеры ус­трашающих, малоплодотворных или просто примитивных моделей жизни, которые мало чему могли нас научить и способствовала укоренению про­цесса тавтологического самоутверждения. Обожествление машины счита­ется у нас вершиной цивилизации, но одновременно и выражением скудею­щего, сужающегося внутреннего мира. Всю свою силу мы вложили в машины, и теперь наши опустевшие психические оболочки нуждаются в мире машин. Опустошенные внутренне, мы вынуждены согласиться на симбиоз с нами же созданными кибернетическими роботами. Мы превратились в киборгов, в двуполых существ с кибернетическим организмом, в персона­жей шизофренической трагедии. Собственно духовная сила лишилась своей функции. Инструменты всех видов, от рентгеновских аппаратов до под­зорной трубы, отняли у психики ее приоритеты. В конкурентной борьбе духа с миром приборов машина победила с триумфом своего изобретателя, обре­ла самостоятельность и обратилась против него. Человек стал теперь ли­шенной силы запасной деталью собственного творения и, не видящий внут­ренних сил, позволяет турбинам вращать себя. Магия же, рождающая все из себя самой, видит себя включённой в “великую машину сил природы” и, благодаря ощущению гармонии и согласия с природным движением, ей уда­ется избежать направленности этих сил против себя. Магия есть воистину сама реальная жизнь, жизнь, которая ускользнула из рук этнологов, обла­ченных в научные одежды, аппетитных плодов которой они никогда не вку­шали. Истинная магия выражает всю совокупность связей жизни, то есть всех ее граней, которые когда-либо ощущало, переживало и предчувствовало само движение природы. В нашей картине мира идеология разграбления и разрушения природы, идеология ограничения человека рамками его Эго существуют так близко друг к другу, что мы уже не можем сопоставить природу и культуру, природу и собственное «Я». Наше целеустремленное, выработавшее собственный инструментарий поведение и мышление мы рас­сматриваем как действенное, а мышление, которое пытается вчувствовать­ся, руководствуется исключительно ощущениями, мы считаем архаичным и нуждающимся в развитии. Ключом как к пониманию магии, так и к пониманию современной физики является отношение материи к сознанию. И там, и там сознание является ядром, вокруг которого вращается бытие, в противоположность воззрениям науки, которая всецело стоит за примат материи. Как мы видим, сегодня и традиционная натурфилософия, и микро­физика приходят к признанию нераздельного единства сознания и материи. Между двумя этими науками должно состояться сближение, не представимое до сих пор.

Если бы этнограф мужественно и самозабвенно решился на самоана­лиз, ему стало бы очевидно его физическое, ментальное и духовное самоот­чуждение: отчуждение от себя самого, своей работы, от результатов своего труда, от окружающих его людей, от природы и космоса. В результате мо­жет остаться лишенный способности чувствовать социальный робот. Ис­тинные процессы, протекающие в природе, оказываются для него потерян­ными после вторжения все объясняющей и разлагающей на составные части наукой. Истинная интеграция с процессами, протекающими в природе, с важнейшими моментами циклов человеческой жизни — все то, что он познает в культуре других народов, представляется ему примитивным, так как концепция индивидуализма, объективизма и материализма сделали его не­способным приобщиться к тому богатству связей мира, которым обладают традиционные общества. Примитивен для него тот, кто устанавливает не­допустимые соединения, современен и верен в своих действиях, а не тот, кто создает пресловутую игрушку западного духа, универсум, состоящий из «неотесанных колод» механического происхождения.

Поставив в название главы слова «белый человек имеет», я имел в виду не только наше индустриальное здание, переполненное вещественным ар­тефактом, но скорее наш интеллектуальный способ овладения миром. Ра­циональное нормальное сознание сориентировано на желание обладания, является попыткой “завернуть” мир “в удобные пакетики” и сделать его “сподручным в применении”. Человек западного мира анализирует бытие и в тот же момент разрушает его этим, так как его форма анализа весьма ог­раничена и низводит бесконечное богатство связей бытия до голых формул и искусственных понятий. Однако этот анализ уверенно привел нас к его собственному уничтожению и к трансценденции, где он превратился из гу­сеницы в бабочку, которую мы собираемся научить летать.

Основой этого анализа я полагаю физическое проникновение в те сфе­ры, в которых материя преобразуется в энергию и где отдельные частички обнаруживают себя как «события», а не как жесткие структуры, в которых они неразрывно связаны между собой и не могут быть проанализированы изолированно. Знание этого требует, однако, нового метода познания. А этот новый метод связан с сознанием самого исследователя, так как созна­ние и предмет исследования образуют единство, хоть и не поддающееся пока точному определению. Единство — это такое волшебное слово, которое должно лечь в основу будущего нашего научного исследования. Трансперсональный опыт и альтернативные состояния сознания выводят нас на та­кой уровень познания, который предполагает большую интеграцию и еди­нение элементов, нежели в рациональном сознании исследователя, отчего я и говорю, что «черный человек сам является частью этого мира», посколь­ку традиционные народы не исследуют никаких альтернативных состояний сознания, так как они являются частью их церемоний, частью их религиоз­но-магического восприятия мира.

 


Поделиться:



Популярное:

Последнее изменение этой страницы: 2016-03-22; Просмотров: 942; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.018 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь