Памятники материальной культуры

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 17Следующая ⇒

Культура дописьменного периода вскрывается благодаря тщательному изучению вещественных памятников: орудий труда, жилищ, домашней утвари, произведений древнейших художников и т. д. Зачастую они говорят красноречивее, чем древнейшие надписи. Эти памятники относятся к эпохе неолита и отчасти энеолита и охватывают около четырех тысячелетий.

Памятники неолита и энеолита знакомят нас со стадией первобытного, доклассового общества на территории, которая позднее стала называться Ассирией. Историческое развитие Северной Месопотамии началось раньше, чем южной части страны, которая в неолитический период почти сплошь была покрыта болотами. Известный археолог Г. Чайльд утверждает, что именно Ассирия наряду с Египтом, Палестиной и Индией была колыбелью земледелия и скотоводства.

Еще задолго до образования ассирийского государства предгорья Загрса, бассейн рек Большой и Малый Заб и берега р. Хабур, впадающей в Евфрат, были заселены многочисленными племенами.

Древнейшее поселение на территории будущей Ассирии было обнаружено в Иракском Курдистане. Оно относится к концу мезолита (среднекаменного века) и самому началу неолита (докерамического века) и датируется примерно VI тысячелетием до н. э. Создатели этой культуры уже перешли из пещер в каменные жилища (сохранились остатки полов и стен, сложенных из камней). Они срезали дикорастущие злаки серпами с кремневыми лезвиями и растирали зерна на ручных зернотерках. Приступили они также к одомашниванию коз и овец. Это означало, что первые шаги, знаменующие переход к земледелию и скотоводству, уже были сделаны.

Более высокую стадию развития мы находим в неолитическом поселении Калат‑ Джармо (около Керкука к востоку от Тигра), которое относится к первой половие V тысячелетия до н. э. Здесь уже наблюдается широкое развитие земледелия (основные культуры – ячмень и двузернянка)[9].

Костей домашних животных (коз, овец, свиней) сохранилось гораздо больше, чем останков диких зверей. В городище Калат‑ Джармо найдены руины прямоугольных (в плане) домов из утрамбованной глины, а также водосборники, представлявшие собой ямы, обмазанные глиной, которую обжигали, разводя здесь костры. Отсюда было уже недалеко и до изобретения керамики.

Здесь же раскопаны первые памятники изобразительного искусства (женские глиняные статуэтки).

В середине V тысячелетия до н. э. были уже заселены не только предгорья, но и значительная часть равнины. На правом берегу Тигра, в районе Хассуна (у места впадения Большого Заба), возникло значительное поселение, обитатели которого разводили мелкий и крупный рогатый скот. Грубые глиняные сосуды для зерна и каменные мотыги свидетельствуют о развитии земледелия. Известное значение сохранила еще охота (на газелей, онагров и других животных). Основным орудием охотников была праща, причем в качестве снарядов использовались глиняные шарики. Установились уже торговые отношения с районом Армянского нагорья, откуда поставлялся обсидиан, и с Сирией.

В 1971‑ 1972 гг. памятники хассунской культуры были обнаружены советской археологической экспедицией под руководством Р. М. Мунчаева в долине р. Синджар (городище Ярым‑ Тепе I), где найдены многокомнатные дома из глиняных блоков, обмазанных штукатуркой.

Значительный подъем хозяйства и культуры отмечается в конце V тысячелетия и особенно в IV тысячелетии до н. э. Хотя преобладающими оставались каменные орудия, уже стала применяться (правда, еще в скромных масштабах) медь. Из этого металла изготовлялись сперва украшения (например, бусы), а затем и орудия труда. Так, близ Ниневии, например, был обнаружен медный топор. Поскольку медь ценилась очень высоко, сломанные орудия не выбрасывались (как это делалось с каменными), а шли в переплавку. Этим и объясняется немногочисленность находок медных орудий.

Главные поселения этой энеолитической культуры в Северной Месопотамии находились на месте будущей столицы Ассирии, Ниневии, и в соседних пунктах Арпачийе и Тепе‑ Гавре, а в Северо‑ Западной Месопотамии – у современного Тель‑ Халафа (отсюда название культуры – «халафская»).

К этому времени уже относятся поселения городского типа. В Арпачийе, например, раскопаны каменные мостовые. Здания воздвигались из глины на каменных фундаментах. Особенно замечательны круглые строения с купольными перекрытиями (возможно, закрома для зерна).

Характерными памятниками этой эпохи являются керамические изделия. Глиняные сосуды лепили от руки, придавая им самую разнообразную форму. Один сосуд не был похож на другой. Многие из них покрывала многоцветная роспись. Наиболее распространенными орнаментами были: розетка, мальтийский крест, стилизованная голова быка. Сосуды эти изготовлялись в расчете на широкий сбыт. О художественном творчестве кроме росписи сосудов свидетельствуют также резные печати с изображением охотничьих собак, оленей и т. п.

К концу IV тысячелетия до н. э. появился гончарный круг, что привело к стандартизации и упрощению гончарного производства.

Для истории древнего Двуречья характерны безжалостные нашествия, разрушения, массовая гибель людей. Разорению, а иногда даже полному исчезновению многолюдных и цветущих городов способствовал с древних времен сложившийся в Месопотамии обычай сжигать захваченные селения, а жителей уводить в плен.

Вот почему уже более двух тысяч лет почти все легендарные города Двуречья остались лежать в развалинах.

В средневековье Месопотамия пережила период нового подъема. В Багдад из Дамаска был теперь перенесен главный центр ислама.

Позднее страну захватили турки‑ сельджуки. Они создали огромную империю, но внешне мало что изменилось на этой земле. Сеть каналов сохранилась, несмотря на войны, и земля продолжала давать богатые урожаи. И только варварские походы монголов во главе с Хулагу и Тимуром превратили страну в пепелище. Была разрушена система каналов, земля без воды высохла и потрескалась под палящими лучами солнца. Некогда цветущий край стал пустыней.

После этого на многие века люди забыли о существовании древней Месопотамии. Иногда сюда прибывали любознательные путешественники из Европы. Именно они рассказывали о таинственных холмах, возвышающихся среди безмолвной равнины.

Следует учесть то чрезвычайно важное обстоятельство, что дворцы и храмы Вавилонии и Ассирии строились не из огромных каменных глыб, как в древнем Египте, а из кирпича. Естественно, таким сооружением время наносит гораздо больше вреда.

Стены огромных дворцов и храмов обычно возводились из необожженного кирпича; лишь наружная и внутренняя облицовка – из обожженного. Чтобы сохранить постройки от сырости, их возводили на высоких площадках, сложенных из кирпичей. Несмотря на это, дворцы и храмы через определенное время разрушались, и каждое новое сооружение, построенное на месте старого, поднималось все выше и выше. Когда город подвергался разрушению, от него оставалась только огромная груда мусора; ветер засыпал ее пылью и песком, и таким образом образовывались те холмы, под которыми были погребены памятники исчезнувшей великой цивилизации.

Тайна холмов Ассирии и Вавилона волновала ученых. Но чтобы раскрыть ее, надо было приложить много труда и средств.

Первым европейцем, который решил начать здесь раскопки, был Клавдий Джеймс Рич (1796‑ 1821), консул Ост‑ Индской компании в Багдаде.

В 1820 г., возвращаясь из путешествия по Месопотамии, 24‑ летний Рич заехал в Мосул. Здесь он пробыл четыре месяца. Рич измерил и описал несколько крупнейших холмов. Местные жители, о которыми он часто встречался, сообщили Ричу, что в одном из холмов были найдены фигурки людей и зверей. Но он решил начать раскопки не только там, где указали арабы, но и на двух других соседних холмах. Ричу сопутствовал успех. Он находил кирпичи, покрытые клинообразными письменами, обломки глиняных сосудов и другие предметы. Однако работу продолжить не удалось: археологу не хватило ни средств, ни сил, ни умения. Вскоре он умер. После его смерти все найденное Ричем передано в Британский музей. Скромная коллекция положила начало огромному Халдейско‑ ассирийскому отделу. Как раз к этому времени европейскими учеными был найден ключ к чтению клинописи.

После смерти Рича на исследованные им холмы никто более не обратил внимания. И только в 40‑ х годах XIX в. перед изумленной Европой приподнялась завеса над неведомым дотоле миром. Курганы стали раскрывать свои тайны.

Огромная заслуга в этом принадлежит врачу и натуралисту Полю Эмилю Ботта (1802‑ 1870). Несколько лет Ботта жил в Египте, путешествовал по странам Азии, проявляя большой интерес к курганам Месопотамии, о которых много слышал от парижских ученых, изучающих Восток.

В 1842 г. французское правительство назначило его консулом в Мосуле. Здесь на холме Куюнджик, близ Мосула, Ботта начал археологические раскопки. Первый год не принес больших результатов. Кроме кирпичей, покрытых клинописью, да обломков каменных плит, найти ничего не удалось. Среди населения распространились слухи о том, что Ботта ищет клад. С удивлением наблюдали арабские крестьяне, как бережно обращается французский консул с глиняными черепками.

– Неужели этот хлам чего‑ нибудь стоит? – обратился к нему один крестьянин. – У нас в деревне таких черепков сколько угодно.

– А как называется эта деревня? – спросил Ботта.

– Хорсабад, – ответил араб.

От Мосула до Хорсабада всего 14 км. И Ботта решил перенести туда раскопки.

Уже через неделю ему улыбнулось счастье. Рабочие откопали богато украшенные массивные стены, многочисленные барельефы, огромные каменные изваяния чудовищ с человеческими головами и туловищами крылатых быков.

Открытие Ботта произвело ошеломляющее впечатление на европейский научный мир. Оказалось, что ассирийцы были не только жестокими завоевателями, но и искусными мастерами; они умели строить великолепные дворцы и храмы, создавать прекрасные статуи и барельефы. То, о чем раньше знали только из Библии и от античных историков, стало явью.

Рельефные украшения хорсабадского дворца были выполнены с большим мастерством. Поражали воображение скульптуры из известняка у входа во дворец древнего владыки. Гигантские статуи изображали крылатых чудовищ с туловищем быка или льва и головой бородатого мужчины.

Древние мастера высекали удивительные скульптуры из каменных монолитов. Некоторые исполины достигали высоты трехэтажного дома. Глаза гигантов из цветных камней смотрели на мир, словно фигуры были живыми существами, пробудившимися от тысячелетнего сна.

В течение 1843‑ 1846 гг. Ботта раскопал грандиозный комплекс дворцовых зданий, дворов, церемониальных залов, коридоров, комнат, где когда‑ то располагался гарем, и остатки величественно и башни, напоминающей ступенчатую пирамиду. Позднее археологи установили, что здесь находился город, построенный ассирийским царем Саргоном II ((VIII в. до н. э.), – Дур‑ Шаррупии.

Ботта не был знаком с методом консервации памятников древности. Раскопки он вел примитивным способом, не обращая внимании на то, что ломы и лопаты рабочих зачастую уничтожали мелкие предметы, нередко представляющие большую ценность для науки. Алебастровые скульптуры, добытые из земли, рассыпались в прах под палящим солнцем. На помощь Ботта Париж прислал известного французского художника Эжена Фландена, который стал делать на картоне зарисовки гибнущих археологических находок. Благодаря этой совместной работе вышел в свет ценный пятитомный труд «Monuments de Ninivé, dé couverts et dé crits par Botta» («Памятники Ниневии, открытые и описанные Ботта»).

Ботта решил отослать несколько изваяний в Париж. Но как это сделать? Ведь самый маленький из крылатых исполинов весил 8 т. Ботта нашел выход: статуи распилили на куски.

Мучителен был путь под палящим солнцем. Часть находок намученные люди бросали по дороге. Статую крылатого быка, которую Ботта не захотел пилить, пришлось оставить недалеко от места раскопок, и крестьяне пережгли ее на известь. Прекрасное творение ассирийских мастеров погибло. Часть находок рабочие погрузили на плоты из бамбука с укрепленными под ними надувными бурдюками, намереваясь спустить их вниз по Тигру. Однако река образовала здесь бурный и глубокий горный поток с большим количеством водоворотов и порогов. Плот перевернулся, и бесценный груз утонул. Остальные находки прибыли к берегам Персидского залива. Военный корабль отвез их во Францию. В Париже каменных исполинов склеили. Статуи мужчин с длинными кудрявыми бородами и крылатых быков с человеческими головами заняли почетное место в залах Лувра. Здесь побывали бесчисленные толпы восхищенных парижан и туристов из разных стран.

Благодаря Ботта Европа своими глазами увидела замечательные шедевры художников Ассирии. Ботта был уверен, что он обнаружил развалины дворца древней Ниневии. Но когда надписи, найденные в хорсабадском дворце, были прочитаны, выяснилось, что он ошибся.

Настоящую Ниневию и другую столицу ассирийских царей – Калах открыл вскоре после Ботта англичанин Остин Генри Лэйярд (1817‑ 1894). И начале XVIII столетия во Франции появился сборник увлекательнейших сказок, которые, как говорила легенда, были некогда рассказаны султану Шахриару его женой, мудрой Шехеразадой. Это был французский перевод широко известного на Востоке собрания «Тысячи и одной ночи». С французского языка сказки перевели на многие другие. Перед европейским читателем предстал удивительный и неведомый ему мир.

Зачитывался сказками и молодой английский адвокат Остин Генри Лэйярд. Чарующий мир, описанный Шехеразадой, настолько захватил его воображение, что адвокат решил отправиться в путешествие по местам, где обитали герои сказок. Вечерами, после окончания работы в лондонской адвокатской конторе, Лэйярд серьезно готовился к путешествию: учился пользоваться компасом, составлять географические карты, изучал методы борьбы с тропическими болезнями, старался познать тайны арабского и персидского языков.

Позднее, уже будучи видным ученым и крупным дипломатом, Лэйярд писал, что сказкам Шехеразады следует приписать

«ту любовь к путешествиям и приключениям, которая позволила открыть руины Ниневии».

Лэйярд отправляется в путешествие по Малой Азии и Сирии и в апреле 1840 г. после многих приключений добирается до Мосула. Здесь его увлекли открытия Ботта.

В ноябре 1845 г. Лэйярд вновь на Востоке. Неподалеку от Мосула его внимание привлек огромный холм Нимруд. В Библии Нимруд – мифический царь, смелый зверолов, а его сын Ассур – основатель ассирийского царства и строитель Ниневии. Местные жители рассказывали Лэйярду много легенд о грозном Нимруде. В одной из них повествовалось, как самонадеянный великан высмеял посланца Аллаха. Разгневанный бог подверг Нимруда страшной каре. В голову насмешника проник комар и, пожирая мозг, причинял великану невыносимые мучения. Четыреста лет мучился Нимруд от страшной боли. Согласно местным преданиям, великан и был похоронен в холме, названном его именем.

Под наблюдением Лэйярда рабочие‑ арабы начали раскопки. В первый же день пришла удача – были обнаружены помещения, стены которых украшали резные плиты.

Каждый день раскопок открывал новые памятники древнего города. Однажды, когда Лэйярд подъезжал к Нимруду, он увидел бежавших в панике арабов.

– Мы нашли Нимруда! – завопил в страхе один из них, узнав Лэйярда. – О Аллах, о Аллах, это не дело рук человека!

Подойдя к месту раскопок, археолог вздрогнул от неожиданности: на него грозно уставились выразительные глаза гигантской бородатой головы, такой большой, что человек показался бы по сравнению с ней лилипутом. Это была голова крылатого быка или льва: именно так выглядели и находки Ботта.

Молва о том, что Лэйярд нашел голову Нимруда, быстро распространилась по селам. Толпа суеверных людей пыталась разбить статую. Лэйярду с трудом удалось спасти удивительное творение ассирийцев. Вскоре вся статуя крылатого чудовища была извлечена из‑ под земли. А затем появились новые крылатые быки и львы. Двадцать шесть могучих исполинов обнаружил Лэйярд!

Так был открыт г. Калах – бывшая столица ассирийского царя Ашшур‑ нацир‑ апала I. Город этот существовал за сотни лет до Дур‑ Шаррукина.

Крылатые чудовища Нимруда превосходили исполинов, найденных Ботта в Хорсабаде. Некоторые статуи были высотой с 3 этажный дом. Тем не менее Лэйярд принял смелое решение переправить в Англию двух крылатых чудовищ с человеческими головами, не распиливая их. В Мосуле была сооружена огромная платформа с крепкими колесами. Упряжка волов доставила ее к холму. При помощи канатов и ливеров, подведенных под колоссы, их установили на платформу. На следующий день с рассветом началась транспортировка колоссов к реке, к плотам, поддерживаемым на воде шестьюстами кожаными мешками, наполненными воздухом. Гигантские статуи благополучно прибыли в Лондон. Их установили в Британском музее. Когда же история древней Ассирии перестала быть загадкой для науки, выяснилось, что Лэйярд перевозил статуи тем же способом, что и ассирийские цари за две с половиной тысячи лет до него!

Раскапывая холм Нимруд, Лэйярд открывал все новые и новые богатства. Если Ботта расчистил только остатки дворца, то английский ученый откопал руины целого города. Были найдены дворцовые помещения ассирийских царей, извлечены из‑ под земли сотни каменных плит с изображением военных и охотничьих подвигов царей, жестоких расправ с врагами; собраны сотни клинописных табличек.

В 1847 г. Лэйярд отправился в Лондон, чтобы сделать доклад и Британском музее о своих открытиях. Затем он вернулся в Константинополь, где его ожидали новые задания. Здесь Лэйярд надеялся встретить поддержку со стороны британского посла сэра Стратфорда Каннинга. Несмотря на то что Каннинга археология не интересовала, он положительно отнесся к просьбе Лэйярда. Эта благосклонность была вызвана тем, что на территории Ближнего Востока происходили в то время серьезные политические столкновения, а Великобритания, как обычно в таких случаях, с помощью своих агентов стремилась плести интриги и сеять вражду среди угнетенных народов.

Лэйярд без колебания дал Каннингу согласие помогать ему во всем. Таким образом он получил дополнительные средства для продолжения раскопок. Получив, кстати, и поддержку Британского музея, Лэйярд вновь едет в Мосул. Теперь он решил начать раскопки на холме Куюнджик, где до него Рич и Ботта вели безрезультатные работы. Ему сразу повезло. Уже в первые дни он наткнулся на мощные стены какого‑ то сооружения. Из‑ под громадного слоя песка и щебня появились на свет массивные порталы и охраняющие их крылатые чудовища с человеческими головами, залы, комнаты, внутренние дворы. Алебастровые плиты с барельефами, фризы, стены, облицованные кафелем с черной, желтой и голубой глазурью, – все это свидетельствовало о былой роскоши здания. Не оставалось сомнения в том, что Лэйярд обнаружил дворец ассирийских царей.

Перевозка крылатого быка. Рельеф из дворца царя Синаххериба

Руины носили следы пожара и варварского уничтожения. Алебастровые плиты, обожженные огнем и разбитые на мелкие части, в беспорядке валялись на земле; повсюду виднелись остатки обуглившегося дерева. Даже мощные стены не устояли перед жестокостью разрушителей. Дворец вместе с городом, лежащим рядом, захватили, наверное, после яростной схватки войска неприятеля; всех жителей поголовно вырезали, а ограбленные дома и дворец предали огню.

Огонь, однако, уничтожил не все. Лэйярду удалось найти в руинах множество образцов древнего искусства: барельефы, статуэтки, крупные скульптуры, печати и клинописные таблички. Особого внимания заслуживал один из замечательнейших шедевров скульптуры: барельеф, представляющий собой фрагмент огромного фриза, на котором была изображена раненая львица. Все здесь поражало своеобразием стиля, реалистической манерой передачи деталей. Барельеф производил такое сильное впечатление, что дела людей отдаленных времен вдруг предстали перед Лэйярдом, словно совершенными совсем недавно.

На алебастровых плитах ясно виднелись рельефные изображения различных сцен: охоты и военных походов, придворной жизни и религиозных обрядов. Вот на колесницах, запряженных резвыми скакунами, стоят бородатые ассирийцы. Они натягивают большие луки и разят стрелами бегущих солдат противника. В другом месте изображен штурм крепости на вершине отвесной скалы. Ассирийские воины взбираются на эту скалу, а защитники крепости сбрасывают на них валуны, осыпают дождем стрел. Тут и там раненые солдаты срываются в пропасть. На следующем барельефе царь, стоящий на колеснице, ранит могучего льва. Зверь повержен на землю и катается в луже крови.

Каждая деталь барельефов выполнена с удивительной пластичностью и точностью. Можно легко разглядеть одежды воинов, кольчуги, остроконечные шлемы, колесницы и упряжь, украшенную богатым орнаментом. Древний скульптор вдохнул в эти камни жизнь – бурную, неукротимую.

Потрясенный увиденным, Лэйярд смотрел и не верил своим глазам. Он все время подгонял рабочих, стремясь как можно скорее откопать стены дворца, добраться до всех тайн замечательной сокровищницы прошлого.

Вскоре на поверхность были извлечены 60 крылатых быков и львов с человеческими головами. Вот как писал об этом Лэйярд:

«Двадцать пять веков они были скрыты от глаз человека, и вот теперь снова стоят перед нами во всем блеске своего античного величия. Но зато как сильно изменилось все вокруг! Там, где некогда цвела, утопая в роскоши, цивилизация могущественного народа, мы видим нынче нужду и темноту полудиких племен. Где раньше возводились великолепные храмы и кипела жизнь богатых и многолюдных городов, теперь стоят руины и бесформенные курганы. Над просторными залами дворцов, покой которых охраняли гигантские изваяния, ходят сейчас волы, запряженные в плуги, и шумят посевы. Египет также может гордиться древнейшими и не менее прекрасными монументами, но египетские памятники всегда были открыты взорам людей, воспевая могущество и славу своей отчизны, тогда как статуи, стоящие перед нами, только теперь появились из мрака забвения…»

За два года Лэйярд откопал пять дворцов, построенных ассирийскими царями в IX‑ VII вв. до н. э. Окончательно подтвердилось первоначальное предположение Лэйярда о том, что он открыл давно разыскиваемую столицу Ассирии – Ниневию. Удалось установить, что один из раскопанных дворцов принадлежал Синаххерибу. Но самой главной находкой была библиотека, содержащая десятки тысяч клинописных табличек. Основал ее, как мы уже знаем, один из наиболее образованных людей своего времени – Ашшурбанапал, последний великий царь Ассирии, собиравший литературные памятники Шумера, Вавилонии и Ассирии. Пытаясь сосредоточить в архивах своего дворца все доступные ему исторические документы Месопотамии, Ашшурбанапал использовал целую армию писцов‑ копиистов, рассылал их по стране и, переписываясь с ними, руководил поисками. Таким образом он создал библиотеку, которая сохранилась до наших дней, и дал ключ в изучению шумеро‑ ассиро‑ вавилонской истории.

Клинописные таблички представляли собой несметную сокровищницу знаний о древних народах: династические своды и хроники, политические трактаты и корреспонденции, хозяйственные счета и астрономические исследования, предания, мифы, религиозные гимны и стихи.

Свои поиски Лэйярд описывал изо дня в день. Его записки были позднее опубликованы, составив двухтомный труд под названием «Niniveh and its remains» («Ниневия и ее руины»).

Лэйярд был высокообразованным человеком. Он сумел доступно и увлекательно написать историю своих археологических раскопок. Из книги мы узнаем о нелегком его труде, об опасностях и приключениях, сопутствовавших ему во время пребывания в Месопотамии.

Когда Лэйярд в 1849 г. прибыл в Мосул, чтобы продолжить раскопки, ему представили там энергичного молодого человека, хорошо знающего нравы и обычаи народов, обитающих на древней земле Месопотамии. Это был Ормузд Рассам. Учился он в медресе, изучал английский и французский языки, свободно говорил на новоассирийском, арабском и древнееврейском. В семье Рассама часто шли беседы о прошлом своей родины, много читали, интересовались легендарными и могущественными царями Ассирии. Любознательный мальчик старался не пропустить ни единого слова. Он увлекался к тому же и арабскими сказками.

Дворец Ашшурбанапала в Ниневии. Реконструкция Лэйярда

Позднее Лэйярд сделал Рассама своим помощником и вместе с ним вел раскопки древней ассирийской столицы. После отъезда Лэйярда в Лондон Рассам самостоятельно продолжал раскопки Ниневии.

Он обнаружил в развалинах ниневийского дворца зал, стены которого были украшены рельефами, изображавшими сцены царской охоты на львов. Зал этот был назван «Львиным». В нем находилась большая часть библиотеки Ашшурбанапала. Вместе документами, найденными Лэйярдом, в книгохранилище ассирийского царя было обнаружено около 30 тыс. различных глиняных табличек.

Можно вообразить, сколько напряженного труда потребовалось чтобы разобрать библиотеку Ашшурбанапала! Часть табличек была разбита, а ведь следовало из многих тысяч обломков обнаружить именно тот, который необходим, чтобы найти продолжение глиняной книги.

Заслугой Рассама является также открытие совместно с Лэйярдом двух замечательных памятников IX в. до н. э. – черного камня, обелиска царя Салманасара III, и Балаватских ворот, сооруженных по приказу того же царя.

Раскопки Лэйярда и Рассама дали возможность судить о величине, расположении и укреплениях древних ассирийских городов, об архитектуре их зданий.

Ни золота, ни серебра во дворцах не было найдено: их захватили враги, перед тем как разрушить взятый город, или же забрали с собой владельцы, спасаясь от погрома. Но документы они бросили на произвол судьбы. Написанные не на бумаге и не на папирусе которые боятся огня, а на табличках и цилиндрах из обожженной глины, они не погибли, пролежав под грудами развалин и мусора до нашего времени.

Для науки это был целый клад. Теперь можно было знакомиться с жизнью Ассирии и Вавилона уже по подлинным документам узнавать историю великих народов, можно сказать, из их собственных уст, не полагаясь на чужеземцев. И когда рассказы Геродота и других греческих писателей, а также сведения из Библии сверили с тем, что удалось узнать из документов библиотеки Ашшурбанапала, оказалось, что представления об Ассирии и Вавилоне были неправильные.

Но библиотека Ашшурбанапала была только началом. Раскопки продолжались, и в ряде холмов находили остатки других городов дворцов и храмов, а в них – новые глиняные архивы, причем некоторые из них оказались необыкновенно древними, созданными более чем за 3000 лет до н. э.

Что же представляли собой те предметы, которые в таком большом количестве были обнаружены в Месопотамии? О чем повествовали надписи на глиняных табличках? Как протекала жизнь народов, писавших клинописью? О какой культуре говорят эти памятники?

Чтобы получить ответы на эти вопросы, обратимся к труду крупнейшего немецкого ассириолога начала нашего века К. Бецольда «Ассирия и Вавилония». Вот как он описывает сокровища Вавилоно‑ ассирийского отдела Британского музея:

«Здесь, на первых же порах, нас торжественно приветствуют два могучих быка с бородатыми человеческими головами и орлиными крыльями, стоя совершенно в том же положении, в каком они некогда стояли у входа ассирийского дворца для ограждения его от злых духов.

Рядом с ними мы видим исполинские фигуры двух крылатых львов. Тут же поставлены мощные алебастровые плиты с глубоко врезанными и прекрасно сохранившимися клинообразными надписями. Вблизи высятся обелиски и могучая сверху закругленная колонна с рельефными изображениями ассирийского царя, эмблемами звездных божеств и длинною надписью, прославляющею подвиги царя. Стены следующей и нескольких ближайших зал сверху до низу покрыты скульптурами из холма Нимруда, под которым зарыт известный по книге Бытия древний город Калах. Тут мы найдем изображения окрыленных гениев и добрых духов‑ хранителей царя, различных божеств с рыбьими и орлиными головами, изображения разных торжественных церемоний и богослужебных моментов из жизни ассирийских царей или вельмож, и разных сцен из вавилоно‑ ассирийской мифологии; далее следуют сцены из жизни охотничьей и военной. Осада и сдача крепостей и целых городов служат темами для различных рельефных изображений; мы сопровождаем ассирийские войска в их походах сквозь лесные чащи и через трудно проходимые горные перевалы; мы видим, как принужденные к бегству враги их переплывают на бурдюках через реки, чтобы спастись от победоносных неприятелей своих, наконец, нам воочию представляются картины, как победители принимают от покоренных разную ценную добычу и как обходятся с пленными, подвергая их жестоким пыткам, вроде отрезания частей тела или сажания на кол, причем ассирийские воины заняты подбиранием голов казненных и тщательным их подсчетом, очевидно, с целью отметить в своих донесениях число убитых врагов. Рядом с этим взоры наши останавливают на себе превосходно сохранившиеся изображения на монолите из черного алебастра, сплошь покрытом по четырем сторонам своим клинописью, которая прерывается пятью охватывающими камень полосами с рельефными фигурами; последние снабжены краткими надписями, из которых мы узнаем, какие предметы входили в состав взимаемой с неприятеля дани, а именно здесь перечислены: серебро, золото, свинец, медные и золотые сосуды, вазы, кубки, пластинки, предметы из слоновой кости, а также заморские звери вроде дромадеров, буйволов, слонов и обезьян. Этот памятник тем ценнее, что в сделанной на нем надписи упоминается имя известного из второй Книги Царств израильского царя Ииуя, который называется тут данником ассирийского царя Салманасара III (859‑ 824 гг. до н. э.).

Зал во дворце Ашшурбанапала в Ниневии. Реконструкция Лэйярда

Посредине этих зал помещаются разной величины стеклянные витрины, в которых расставлено множество весьма ценных предметов, найденных при раскопках. Особенное внимание привлекает к себе целый ряд покрытых клинописью глиняных призм и цилиндров, высотой от ¹/₄ до ¹/₂ метра, а также обелиски, на которых, как теперь известно, вавилонские и ассирийские цари увековечивали походы и другие великие деяния свои. Эти памятники по их приказам ставились в разных залах царских дворцов и предназначались к тому, чтобы сообщать потомству о славе и героических деяниях строителей этих дворцов. С той же целью заготовлялись покрытые письменами кирпичи и плитки из мрамора и алебастра. Статуи богов и царей и исполинские бронзовые двери, так называемые дворцовые ворота из Балавата, высотой свыше 6 метров, снабженные превосходными рельефными изображениями, восполняют те памятники, которые развешаны по стенам зал. Кроме того, представления наши о жизни в древней Месопотамии восполняются еще великим множеством мелких предметов: тут собраны печати и геммы, резные камни небольшого размера, длина которых часто не превышает пальца, предметы, вырезанные из различных минералов и представляющие собой цилиндры – печати, которые были снабжены отверстием посредине и давали отпечатки надписей на мягкой глине. Тут же собраны ожерелья и браслеты, покрытые чернью серьги, статуэтки и фигурки, миниатюрные изображения божеств из глины и алебастра, оружие и орудия разных ремесел, железные серпы, наконечники стрел и дротиков, кольца и крючья, бронзовые колокольчики, лампы, зеркала, кинжалы и ножны мечей, запястья и пряжки, сосуды и блюда, ложки и вилки, гири, домашняя утварь и письменные принадлежности (заостренные палочки), глиняные амулеты и разные вещи из слоновой кости, а также всевозможные предметы, необходимые при жертвоприношениях, вроде мисок и подносов.

Самое же драгоценное сокровище, доселе вырытое из недр Месопотамии и доставленное в Британский музей, представляющее наиболее важную составную часть всех результатов вавилоно‑ ассирийских раскопок, состоит из найденного сэром Генри Лэйярдом в так называемом „Северном дворце“ в Куюнджике (курдской деревушке на левом берегу р. Тигра, против Мосула), т. е. среди развалин древней Ниневии, собрания… тщательно обожженных глиняных табличек или частей их. На первый взгляд это не имеющая никакой цены куча осколков. На самом же деле это не более и не менее как древнейшая в мире библиотека. Мельчайшей клинописью, которую мы большей частью можем различать лишь при помощи лупы, покрыты отдельные таблички и черепки этого бесценного собрания текстов. Не только передняя и задняя, но и узкие боковые стороны табличек в большинстве случаев исписаны. Глина большею частью тщательно выровнена и только в единичных случаях имеет мелкие пузырьки, происхождение которых совершенно правильно объясняется предположением, что когда‑ то часть библиотечного здания была охвачена пожаром. Это же предположение вместе с тем объясняет и ненахождение среди памятников какого‑ либо мягкого, эластичного и сгораемого материала для письма. Несмотря на то что, по всей вероятности, иногда вавилоняне и ассирийцы и пользовались деревянными дощечками для писания, все‑ таки на основании чрезвычайного количества найденных табличек – общее число их, находящееся теперь в музеях Европы и Америки, уже значительно превышает несколько сот тысяч! – мы вполне вправе сказать, что эти народы имели обыкновение запечатлевать свои мысли на глине. Величина куюнджикских табличек колеблется между 32x22 и 2, 4x2 сантиметров, при средней толщине в 2, 5 сантиметра, а окраска их представляет все оттенки между самым черным и ярко‑ красным цветами. Плоская или немного вогнутая наружная сторона табличек имеет в большинстве случаев прямоугольную форму, и лишь изредка таблички похожи на подушку или по форме своей напоминают сердце или маслину. Когда потребовалось разлиновать таблицу, то это делалось при помощи туго натянутого шнурка, врезывавшегося в мягкую глину. Еще и поныне мы замечаем иногда отпечатки волокон шнурка, равно как изредка и следы пальцев, державших мягкую табличку до ее обжигания. Более или менее часто встречающиеся на табличках отверстия преследовали сообразно своему положению и глубине двоякую цель: либо они предназначались для того, чтобы предупредить образование пузырьков при обжигании глины, либо сквозь них продевались маленькие деревянные палочки, на которые отдельные таблички насаживались одна на другую (нечто подобное и теперь еще делают китайцы со своими книгами), причем они поверхностями своими не касались друг друга.

Если мы к этому еще прибавим то обстоятельство, что мягкие таблички заключены в глиняные футляры, также покрытые надписями и обожженные и, очевидно, предназначенные для лучшего сохранения основного внутреннего текста, служа прообразом нашего теперешнего конверта, то мы исчерпали все внешние признаки собрания табличек и можем теперь приступить к изучению их внутреннего содержания. Вся эта масса плиток и черепков, представляя собой груду загадочного материала, возбуждает любознательность ученых и заставляет их из года в год трудиться над приведением их в порядок. Тысячи частей и обломков надписей, разбитых либо неосторожным ударом лопаты археолога, либо испорченных много веков тому назад ногою или мечом победителя Ниневии, либо, наконец, еще раньше попорченных по небрежности посетителей древней библиотеки или невнимательности переписчиков, ныне ждут опытной руки, которая собрала бы их воедино и сопоставила бы их между собой»[10].

Позднейшие исследования

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒