К ВОПРОСУ О ЗНАЧЕНИИ СОБСТВЕННЫХ ИМЕН

Весьма длительное время лингвистика не обращала должного вни­мания на характер и место в лексической системе языка собственных имен, хотя очевидно, что эта лексика, особенно личные имена (ант­ропонимы), играет весьма важную роль в человеческом общении. Семантика собственных имен изучена недостаточно. Возможно, что такое отношение к собственным именам обусловлено тем, что они традиционно считаются «семантически ущербными», не имеющими собственного значения и не выражающими понятия. Этот взгляд на собственные имена имеет солидную традицию, его придерживались такие видные ученые прошлого, как Д.С. Милль (34, с. 24 и ел.), О. Еспероен (35, с. 71 и ел.) и др. Эту точку зрения разделяют и многие современные авторы, например А.В. Суперанская (36, с. 89 и ел.), А.А. Уфимцева (37, с. 156 и ел.) и др.

Представляется, однако, что отмечаемая авторами семантическая недостаточность и «ущербность» собственных имен является следст­вием неизученности именно семантики этого разряда лексики, ее своеобразия.

Собственные имена, например географические названия, обозна­чают единичные понятия. Их логически подчиненный ха­рактер во многих случаях подтверждается соответствующими родовыми понятиями, которые либо устойчиво употребляются вместе с ними (ср. о. Байкал, р. Псвл, г. Белгород, с. Ракитное, пос. Красная Яруга, ст. Готня и т. п.), либо входят вместе с видовым признаком в собственное имя 240

(Черное море, Балтийское море, Русская равнина, Валдайская возвышен­ность, Тихий океан, Индийский океан, Хибинские горы, Кавказский хребет и т. п.). Но одновременно активно применяются и логически нерасч-лененные собственные имена (Пиренеи, Альпы, Урал, Хибины, Кар­паты, Англия, Франция, Москва, Лондон, Варшава и т. п.); в таких названиях их родовой признак входит в значение.

Иную семантическую картину представляют собой личные имена, или антропонимы {Петр, Иван, Павел, Мария, Борис, Елена, Владимир и т. д.). Обозначение личным именем отдельного человека, заключен­ная в имени преходящая информация о человеке, или смысл имени, послужили поводом для многих лингвистов считать личные имена лексически неполноценными, не способными выражать понятие, со­держать сведения о классе индивидов и т. п.

Понятие — это форма мысли, и потому к пониманию его природы мы должны подходить формально. То' есть не следует отождествлять понятийность, как характерную особенность данной формы мысли, с информативностью в речи или актуальным преходя­щим содержанием. При всей относительности противоположения фор­мы и содержания в пределах языка, мы должны в каждом случае такого соотнесения иметь в виду, что форма — это постоянный, воспроизво­димый элемент языковой единицы, который служит средством орга­низации и выражения актуального содержания; это структурно организующий элемент строения содержания. Поэтому понятие трак­туется как классифицирующая и квалифицирующая мысль: это мысль о классе определенных предметов, явлений, действий и т. д.; или, по-другому, структурно-логическая схема, образуемая связью опреде­ленных классификационных признаков и наполняемая в конкретных условиях актуальным содержанием.

Личные имена отдельными своими признаками существенно отли­чаются как от нарицательных имен, так и других разрядов имен собственных. Эти отличия обусловлены природой их семантики (наи­менование лица) и выполняемыми в общении функциями. В отличие от нарицательных имен личные имена, различаясь только по полу, обладают общими категориальными признаками. Так, например, Иван, Борис и т. п.— это: а) русские имена; б) называющие человека; в) мужского пола; г) обозначающие совокупности людей с этими имена­ми; д) обладающие набором грамматических и лексико-грамматиче-ских форм, позволяющих этим словам функционировать в системе русского языка, выражая значения этих форм. Именно на основе обладания общими категориальными признаками некоторые лингви­сты считают все такие личные имена синонимичными.

Эти категориальные, «внутриязыковые» признаки семантически не актуальны в непосредственном общении, в речи. В совокупности они образуют элемент языковой формы, постоянно существующий в слове наряду с его внешней формой (звуковым обликом имени). Но в личном

имени форма имеет определенную структуру, в чем, в частности, обнаруживается своеобразие этого разряда лексики. Общие категори­альные признаки личных имен свойственны всем именам, следователь-но, внутренней формой конкретного имени они выступать не могут. Если внутренняя форма слова, согласно Потебне, обозначает, как, каким образом входит в наше сознание новое содержание, то внутренней формой личного имени будут те субъективные представ­ления об имени, руководствуясь которыми, родители присваивают имя ребенку, образуя тем самым индивидуальный смысл имени, его «пред­метную отнесенность». Указанные вышекатегориальные семантиче­ские признаки, общие для класса имен, не играют здесь определяющей роли. На первый план выступают внешняя и внутренняя форма конкретного имени, которые воспринимаются говорящими весьма индивидуально и субъективно; однако именно этот субъективизм служит руководством и главным критерием в выборе имени для ребенка.

В постоянно совершающемся в обществе наречении людей имя всякий раз рассматривается участниками наречения с разных точек зрения, при этом стихийно обращается внимание на внешнюю и внутреннюю форму имени. При оценке внешней формы учитываются благозвучность имени, его национальный характер, уместность соче­тания с фамилией и отчеством и др. Как говорилось выше, под внутренней формой слова понимается то, как, каким образом входит в наше сознание новое содержание, т. е. смысл имени вновь наречен­ного человека. Поэтому внутренней формой личного имени выступает не только признак, положенный в название (ср. исконно русские и славянские имена: Владимир, Светлана, Святослав, Вячаслав, Всеволод, Лада, Ратмир, Богуслав и др.) У многих обрусевших имен признаки, положенные в название, остаются, без обращения к их этимологии, неизвестными (ср.: Александр, Алексей, Петр, Елена, Галина, Клавдия и др.). Роль внутренней формы при наречении людей именами выпол­няют признаки, образующиеся под воздействием многих обстоятельств и факторбв (православная традиция, по которой имя дается в честь святого; историческая традиция в наречении; мода на определенные имена, подчеркивающая их современность; семейная традиция, пре­дания семьи, ближайшего окружения; сословный выбор имени; наре­чение в честь исторических деятелей, национальных героев, полководцев, писателей-, персонажей художественной литературы, ки­но, театра...). Все эти признаки мотивируют наречение человека именем и служат, таким образом, внутренней формой имени.

Личное имя существенно отличается от нарицательного характером своей предметно-логической схемы, своим обозначаемым (человек), а также индивидуальным смыслом, образуемым на основе признаков обозначаемого (определенного лица). Личные имена, как говорилось 242

выше, могут иметь одну и ту же предметно-логическую схему, разли­чаясь только своим звуковым обликом (внешней формой).

Нарицательное имя выделяет и обозначает класс предметов или явлений в языке в целом, занимая в его семантической системе определенное место. Индивидуальный смысл нарицательное имя по­лучает в конкретном акте речи.

В отличие от нарицательного имени имя личное выделяет среди людей данного сообщества отдельную их совокупность, носящих одно имя (все лица с именем Петр, Борис, Иван, Татьяна, Екатерина и т. п.). Свою дифференцирующую роль и соответственно индивидуаль­ный смысл личные имена приобретают как имена отдельных людей. Этот смысл, как правило, образуется в узком кругу людей — в семье, в производственном, учебном коллективе, среди знакомых. Смысл личного имени формируется на основе знания человека — черт его характера, деятельности, образа жизни, родственных связей, положе­ния в обществе в узком и широком смысле слова, привычек и пр. Все эти черты и качества человека раскрываются в общении, во взаимоот­ношениях людей, приобретая несомненную человеческую ценность. Личное имя служит знаком этого знания об обозначаемом человеке; разумеется, у разных людей, знающих данного человека, это знание будет разного объема, а зависимости от близости, активности взаимо­отношений с этим человеком. Функциональное своеобразие личного имени, его отличный от нарицательного имени языковой и, в частно­сти, семантический статус обусловлен природой обозначаемого, т. е. человека. Как и человеческая личность смысл личного имени непов­торим. Язык, обеспечивая обмен мыслями людей в сообществе в целом, аккумулируя их знания, одновременно может в смыслах своих единиц, в частности личных имен, выражать и закреплять локальную инфор­мацию, которой владеет узкий круг людей.

Смысл личного имени, или его конкретное содержание, — это подвижная категория, которая образуется в ограниченном кругу обща­ющихся между собой людей; при этом смысл меняется от человека к человеку. Для круга людей, знающих определенное лицо, смысл его имени изменяется по мере изменения самого человека в зависимости от его возраста, деятельности, взаимоотношения с людьми, близости с ними и др. Во всем этом обнаруживаются особенности характера человека, его качества, способности и пр., что и находит отражение в конкретном содержании антропонима.

Личные имена — это существующий в языке особый класс знаков, который, хотя и функционирует в непосредственных семантических и грамматических связях с нарицательными именами, тем не менее не вступает с ними во внутриязыковые системные процессы, характерные для нарицательной лексики (синонимия, полисемия, антонимия, омо­нимия и др.). Как единица языка личное имя может неизменно служить таковым в течение многих веков. Нужны особые условия для перехода

личных имен в нарицательные, когда личное имя приобретает свойства последних. Эти случаи здесь не рассматриваются, как и переход нарицательных имен в собственные.

Яркой чертой личных имен, особенно в русском языке, является их исключительная способность к изменениям и преобразованиям, связанным с выражением различных эмоциональных, стилистических и иных оттенков и значений (ласкательных, уменьшительных, фамиль­ярных, уничижительных, официальных, деловых и др.), отражающих богатую гамму межличностных человеческих отношений (ср.: Алек­сандр — Саша — Шура — Саня — Алексаша — Санек — Санечка — Шу­рочка — Сашка — Шурка — Сашок...; Екатерина — Катерина — Ка­тя — Катюша — Катенька — Катька и т. п.).

ЗНАЧЕНИЕ МОРФЕМЫ. ГРАММАТИЧЕСКОЕ И СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЯ

Как известно, кратчайшей значимой единицей языка является морфема. К морфемам относятся корень и аффиксы (суффиксы, приставки, интерфиксы, постфиксы и др.).

Слово представляет собой органическое семантическое и грамма­тическое единство, один акт мысли, поэтому выделение его частей и отдельное их рассмотрение и анализ есть искусственный прием, впро­чем совершенно необходимый для познания строения слова и его частей. Расчленяя слово, принадлежащее к той или другой части речи и представляющее собой семантическое и грамматическое единство, мы будем рассматривать вычленяемые морфемы как носители извест­ных значений и отношений: корень — отношение вещественной части слова к другим родственным, однокоренным словам; словообразова­тельный аффикс — как указание на принадлежность к определенному содержательному разряду слов; окончание (грамматическая форма) — на принадлежность к определенному формальному классу. Принад­лежность'к содержательному и формальному классу означает и выра­жение соответствующих общих содержательных и формальных (грамматических) значений.

Выделение всех этих элементов наглядно свидетельствует о систем­ном характере и классификационное™ слова и его значения. Именно по принадлежности к тому или другому классу и показателю этой принадлежности у всего класса мы выделяем общий элемент значения. Значения словообразовательного и словоизменительного элементов слова однородны с вещественным значением. Значение слова пред­ставляет собой не простую сумму названных элементов и их значений, но их синтез, в результате которого образуется принципиально новая узловая единица языка с новыми качествами и новыми возможностями. 244

Слово аккумулирует в своем значении результаты познавательной деятельности говорящего коллектива и закрепляет их в системе языка. О том, что в слове происходит синтез значений его элементов, в результате чего образуется семантическое единство с новыми качест­вами и закономерностями, не равными качествам и закономерностям его частей, свидетельствуют многие факты. По этому поводу Потебня писал: «Вещественное и формальное значение данного слова состав­ляют... один акт мысли, именно потому, что слово формальных языков представляется сознанию одним целым, язык столь мало дорожит его стихиями, первоначально самостоятельными, что позволяет им разру­шаться и даже исчезать бесследно»(16, с. 39). К таким фактам относятся фонетические изменения слова, нарушающие его членение, превраще­ние производных слов в непроизводные, опрощение, образование связанных основ или корней, переразложение. Все эти процессы не были бы возможны, если бы слово не представляло собой синтеза элементов и их значений. При опрощении, связанности основы или корня корень слова и другие элементы, по сути дела, теряют отдельное, самостоятельное значение, но собственно значение слова, некогда образованный синтез входящих в состав слова элементов сохраняется. Это говорит о неаддитивности сочетания в слове значений морфем с момента образования слова и о сохранении этого единства в последу­ющее время, несмотря на произошедшие изменения в составе слова. Аналогичное можно сказать о переразложении.

Единство в слове лексических и грамматических значений отмечали и другие ученые. Так, В.В. Виноградов писал: «Слово представляет собою внутреннее, конструктивное единство лексических и граммати­ческих значений. Определение лексических значений слова уже вклю­чает в себя указания на грамматическую характеристику слова. Грамматические формы и значения то сталкиваются, то сливаются с его лексическими значениями» (8, с. 15).

Но вместе с тем сам характер реализации в слове грамматических (а также и словообразовательных) значений указывает и на их отличия. Синтез их в отдельном слове не лишает их определенной самостоя­тельности в системе языка в целом. Об этом свидетельствует отдель­ность их обозначения особым показателем, участие грамматических форм и словообразовательных аффиксов в оформлении и образовании целых разрядов лексики.

Единство и взаимообусловленность лексических, грамматических и словообразовательных значений обнаруживается в синтаксических преобразованиях одного и того же «внеязычного содержания»:

Ученики решают задачу. Задача решается учениками. Решение задачи учениками. Решающие задачу ученики. Решая задачу, ученики... и т. п.

Такие преобразования демонстрируют формальные возможности языка в препарировании одного и того же «внеязычного содержания». Одновременно они свидетельствуют о цельности, единстве языковой системы, о категориальных субъективно-объективных взаимоотноше­ниях языковой системы и действительности.

Выше мы говорили о выражении элементами слова разных отно­шений: корня — к другим однокоренным словам, словообразователь­ных и словоизменительных аффиксов — соответственно к содер­жательным и формальным классам слов с теми же аффиксами. Отно­шения, выраженные внешними элементами слова, указывают на его принадлежность к определенным классам слов, а следовательно, и на обладание данным словом общими для этих классов признаками. Эта информация синтезируется в слове и включается во множество других признаков, образующихся на основе непосредственного отражения предметов и явлений действительности, обозначаемых данным словом. Если бы в слове не совершался синтез значимых элементов, то его открытость к новым признакам по мере углубления и расширения нашего знания об обозначаемом была бы затруднительна. Кроме того, если бы значение слова, имеющего строение, было бы аддитивным, то отношение между его элементами и их значениями были бы постоян­ными и неизменными, чего мы не наблюдаем.

Классификационные содержательные элементы слова — это выра­жение нашей субъективности в процессе познания и отражения дей­ствительности («субъективные приспособления», по выражению Потебни). В самих предметах и явлениях действительности, как в «связках» множества сторон и признаков, все эти вычленяемые нами стороны и признаки, оформляемые с помощью «субъективных при­способлений» в виде субстанций, действий, качеств и др., — существуют органично, едино, во взаимопроникновении. Познание этих сторон предметов и явлений невозможно без субъективного и, в известном смысле, произвольного их расчленения и рассмотрения. Однако этот субъективный, искусственный прием гносеологически необходим.

Грамматические и словообразовательные аффиксы синсеман-т и ч н ы, т. е. имеют сопроводительные значения по отношению к номинативной единице — слову, носящей аутосемантиче­ский характер, т. е. семантически самостоятельной. Лексическое значение слова как аутосемантической единицы не существует и не воспринимается вне его грамматического оформления. Без граммати­ческой формы основа слова или корень не воспринимаются как носители самостоятельного лексического значения. Отсутствие, напри­мер, в русском языке окончания у существительных им. падежа, ед. числа, мужского рода (стол, краб, враг и т. п.) служит в парадигме склонения таких слов показателем именно данной формы, которую называют нулевой. Выше мы говорили, что корень выражает отноше­ние к вещественным частям однокоренных, родственных слов и тем 246

самым имплицирует это вещественное значение, выражение которого, однако, требует его грамматического оформления по законам данного

языка.

Весьма распространено мнение, что грамматическое значение от­личается от лексического степенью отвлеченности. Разумеется, грам­матические значения отвлеченные, но не всякая отвлеченность есть формальность. Многие лексические значения более отвлеченные и общие, чем значения грамматические (ср., например, имена числи­тельные); однако это не делает их грамматическими (16, с. 36; 37, с. 9 и ел.) Грамматические значения оформляют слово и указывают на определенные общие разряды слов. «Формальность языка, — утверждал Потебня, — есть существование в нем общих разрядов, по которым распределяется частное содержание языка, одновременно со своим появлением в мысли» (16, с. 61). В другом месте он пишет: «Говорить на формальном языке, каковы арийские, — значить систематизировать свою мысль, распределяя ее по известным отделам» (16, с. 37). Это подведение лексического значения с помощью грамматической формы к определенному общему разряду не есть выражение большей отвле­ченности грамматического значения, а реализация его функции в языке — подведение слова в соответствующем оформлении под изве­стный формальный разряд, находящийся в системных отношениях к другим разрядам данного языка (38, с. 12).

Однородностью своих значений либо, напротив, их разнородно­стью, выполняемыми функциями, общим грамматическим понятием грамматические значения объединяются в совокупности, в четко фун­кционирующие системные образования. Такие совокупности грамма­тических значений называются грамматическими кате­гориями. Эти категории могут быть свойственны одной части речи (например, в русском языке глагольные категории времени, лица, наклонения, вида); грамматическими категориями называют также и собственно части речи, образованные по определенным словообразо­вательным моделям и оформленные набором свойственных им грам­матических форм. Но категории могут распространяться на разные части речи, доказывая тем самым внутреннее единство грамматической системы (ср. в русском языке категории рода, числа, падежа).

Надо заметить, что словообразовательные аффиксы и их значения, подобно грамматическим формам, группируются по типовым своим значениям в совокупности, называемые многими лингвистами слово­образовательными категориями (например, категории действующего лица, отвлеченности, предметности, субъективной оценки и др.).

Если к этому добавить, что и словарный состав языка объединяется вокруг базовых, категориальных понятий, образуя семантические, по­нятийные, тематические поля, организованные на логически подчи­няющих и подчиненных отношениях, и прежде всего родовидовых, то

 

" " ■

можно утверждать, что разные типы языковых значений обнаруживают известный изоморфизм отношений.

Однако несмотря на указанный изоморфизм эти типы значений существенно различаются по месту и роли в системе языка, по выпол­няемым функциям, способу выражения. Так, грамматические значения относятся к внутренней структуре языка как наиболее абстрагирован­ные от вещественных значений элементы. Грамматические формы и их значения оформляют части речи, различающиеся, как известно, характером своих лексических значений, набором грамматических форм. С помощью последних выражаются также связи между словами в речи и образуются принципиально новые по своим семантическим и грамматическим качествам единицы — словосочетания и предложе­ния.

Слово является носителем лексического, грамматического и сло­вообразовательного значения. Все эти типы значений относятся к внутренней форме языка, образуя ее структуру. Как элементы внут­ренней иерархической структуры, эти типы значений не противопо­ставляются друг другу, а образуют в слове семантическое единство, один акт мысли (Потебня). Они не противопоставляются и по своему содержанию. Выше мы приводили мысль Потебни, что грамматическая форма есть элемент значения слова и однородна с его вещественным значением (16, с. 39). Отсутствие противоположения грамматического значения лексическому по своему содержанию отмечают и современ­ные ученые (38, с. 8 и ел.). Но будучи элементами внутренней формы языка, эти типы значений различаются своими функциями.

Наиболее отвлеченным от вещественных значений строевым эле­ментом внутренней формы выступает грамматическое значение. Грам­матические формы и их значения оформляют слова с вещественным значением, перекрывая в своей формальной классификации различные содержательные разряды слов, показателем которых являются слово­образовательные аффиксы.

Образованное с помощью словообразовательных средств слово определенной части речи одновременно владеет набором грамматиче­ских форм и их значений, обеспечивающих функционирование слова в языке, т. е. его вступление, в соответствии со своей грамматической природой, в связи с другими словами определенного формального порядка. Это особенно наглядно обнаруживается в случаях прямой деривации, иными словами, при образовании так называемых синтак­сических дериватов. Производное слово (синтаксический дериват) наследует абстракцию производящего слова, видоизменяет ее в сторону большего абстрагирования (ср. дериваты: относительные прилагатель­ные, отыменные глаголы, атрибутивные существительные и др.). Син­таксический дериват «эксплуатирует» эту абстракцию на новом для нее участке или уровне языковой системы, в новых семантических и грамматических связях со словами определенного формального поряд-248

ка. В результате семантически обогащается как вновь образованное слово, так и те слова, которые вступили с ним в семантические и грамматические связи.

Словообразовательные значения более близки к лексическим; они указывают на семантические разряды последних, соответственно их оформляя словообразовательными показателями (суффиксы, пристав­ки и др.). Словообразовательное значение и формируется на основе типового семантического соотношения производящих и производных основ. По сравнению с грамматическими формами и их значениями словообразовательное значение ближе к действительности, указывая на общие, однопорядковые предметы и явления.

Индивидуальное, конкретное отражение действительных предме­тов и явлений осуществляется с помощью лексики языка. Многие лингвисты считают, что собственно лексические значения и есть содержание, выражаемое языком (39, с. 352—407). Однако закреплен­ное за словом значение (содержание, понятие) известно всем говоря­щим на данном языке, и потому нет необходимости его сообщать кому-либо. Само по себе владение такими значениями не создает еще мысли, которую нужно было бы сообщить другому. Язык не есть кладезь готовых мыслей, используемых людьми; он средство созда­ния мыслей в процессе отражения предметов и явлений действитель­ности и одновременно средство передачи мыслей в общении. Лексические значения, которыми владеют говорящие в отвлечении от конкретного их применения («внутриязыковые значения») — это обоб­щения, логико-семантические схемы, или формы, под которые подво­дятся конкретные предметы и явления, собственно и представляющие собой материал сообщения. Именно в речи и рождается конкретный смысл или «предметная отнесенность», которые и есть цель сообщения. Все названные элементы внутренней формы языка — грамматические, словообразовательные, лексические значения — служат средством ор­ганизации, оформления и выражения в речи конкретного предметного содержания.

Иерархически организованная внутренняя форма языка построена таким образом, что оформление индивидуального содержания, явля­ющегося предметом сообщения, осуществляется с помощью разного уровня абстракций: от грамматических и словообразовательных значе­ний до лексического значения, непосредственно отражающего предмет или явление действительности. Но и здесь лексическое значение не есть предмет сообщения, оно — необходимое средство выделения кон­кретного предмета или явления действительности из континуума дей­ствительности и сообщения о нем.

Отмеченная Потебней однородность грамматических и лексиче­ских значений доказывается происхождением грамматических форм из слов. Исторически грамматические формы и их значения образуются на базе слов и их значений, специализируясь в выполнении опреде-

 

I

ленных системных, классификационных функций. Это свидетельствует об относительном противоположении в языке категорий формы и содержания, что особенно наглядно обнаруживается при сравнении грамматических и лексических значений разных языков. То, что в одном языке выступает грамматической формой, в другом может быть содержанием, требующим всякий раз для своего выражения подбора определенных лексических средств. Потебня по этому поводу писал: «Есть языки, в коих подведение лексического содержания под общие схемы, каковы предмет и его пространственные отношения, действие, лицо и пр., требует каждый раз нового усилия мысли. То, что мы представляем формой, в них является лишь содержанием, так что грамматической формы они вовсе не имеют» (16, с. 38).

Образование грамматической формы и ее значения (как и любой значимой единицы, языкового знака) происходит по единому в языке способу. Согласно Потебне, языковая единица (знак) генетически и функционально предполагает необходимые компоненты: внешнюю форму (определенным образом упорядоченные звуки), внутреннюю форму (представление) и собственно значение. Поскольку граммати­ческие формы и их значения исторически образуются на базе слов и их значений, то внутренней формой или представлением служат зна­чения лексические. Их отбор в каждом языке избирателен и индиви­дуален. Потребность формальной классификации содержания, надо полагать, в каждом языке диктуется задачами выражения самого содержания. Поэтому «при создании грамматических форм мышление ищет те особенности семантики слова, которые могли бы быть исполь­зованы для языкового выражения того или иного грамматического отношения» (40, с. 66).

Образование грамматических форм и их значений уходит в глубо­кую древность, исчисляемую многими тысячелетиями. Во всяком случае индоевропейский праязык уже имел развитую флективную систему.

Потребность в формальной классификации, а также и ее основание рождаются в языковой деятельности, в практике общения. И как говорилось выше, избираемое лексическое значение для грамматиче­ского отношения исторически выступает его внутренней формой. Так, в русском языке личные окончания глаголов образованы из личных местоимений, как и окончания членных прилагательных; для выраже­ния местного падежа, обозначаемого местонахождение предмета в чем-либо, в различных языках используются такие слова, как «внут­ренность», «середина» и т. п. (40, с. 63 и ел.). Например, аналитические формы прошедшего времени в разных языках используют слова «иметь», «быть», «начинать», «желать»; ср. также форму будущего времени в русском языке: буду писать; в народной латыни: Scribere habeo «Ябуду писать». В английском языке форма варианта настоящего времени использует глагол «быть» J am writing («Я пишу в данный

момент») и др. Различны способы выражения определенности имени существительного в разных языках. В некоторых языках определен­ность выражается с помощью указательного местоимения (ср.: во французском языке — 1а, 1е, в испанском — el, la; в английском — the и т. д.).

Отношения между внутренней формой грамматической единицы и ее функциональным значением развивается по общей для всех языко­вых единиц закономерности: по мере развития отвлечения сглажива­ется заложенное в форме представление.

В основе всех грамматических понятий и категорий, которые, казалось бы, обрели в языке чисто формальный характер, в конечном счете лежат вполне определенные вещественные представления, тесно связанные с жизнью человека. Ярким примером такой категории в русском языке является грамматический род. Потебня писал об этой категории: «Грамматический род принадлежит к числу человекообраз­ных понятий (антропоморфических категорий), служащих для расчле­нения, приведения в порядок и усвоения всего содержания мысли. По второму предикату это определение слишком широкое, так как чело-векообразность — постоянное свойство человеческой мысли. Мыслить иначе, как по-человечески (субъективно), человек не может. Если под мышлением понимать ту долю умственной деятельности, которая сказывается в языке, то оно есть создание стройного, упрощенного целого из наплыва восприятий. Представить себе такое создание мысли иным, чем созданием «по образу и подобию» своему, чем внесением в познаваемое свойств познающего, мы не в силах; но свойства позна­ющего изменяются в определенном направлении, благодаря чему возможна история мысли и ее человекообразности, т. е. без hendiadys, история человекообразности мысли» (41, с. 461).

Образование грамматического значения из лексического не есть его деградация и потеря содержания. Напротив, избранная форма, образованная из слова и его значения, оказалась необходимой для расширяющихся актов мысли; одновременно превращение лексиче­ского значения в грамматическое, сугубо классификационное пред­ставляет собой экономию умственной энергии, сэкономленная энергия тем самым может использоваться для творческой индивидуальной работы мысли.

Многие лингвисты наряду с названными типами языковых значе­ний выделяют значение словообразовательное. Новые слова образу­ются из уже существующих в языке слов. Поэтому словообра­зовательное значение создается на основе регулярного соотношения значений производных и производящих слов, осуществляемого с по­мощью определенного словообразовательного элемента (суффикса, приставки). Словообразовательным значением, таким образом, явля­ется обобщенное значение производных слов в их отношении к категориальному значению слов производящих, имеющих соответст-

вующий словообразовательный показатель. Следовательно, носителем словообразовательного значения выступают слова, обладающие одним и тем же словообразовательным показателем и образующие тем самым один словообразовательный тип: ср., например, глаголы с суффиксом —е— в русском языке, образованные от прилагательных и имеющие значение «приобретать признак, названный производящим, мотивиру­ющим прилагательным»: белеть, краснеть, зеленеть и т. п.; или при­лагательные с относительным суффиксом — ск— и производными от него —еск~, —ическ—, —овск— и др., имеющие общее значение: «относящийся к тому или свойственный тому, что названо производя­щим, мотивирующим словом»: морской, институтский, медицинский, гармонический, московский и т. п.

Вместе с тем распространено также и мнение, что словообразова­тельное значение есть собственно значение словообразовательных аффиксов, имеющих регулярную связь с определенными видами основ, а следовательно, с определенными их семантическими разрядами.

Словообразовательные форманты, их значения и взаимоотношения образуют систему словообразовательных средств языка как особую область внутри общей языковой системы. Наличие такой системы доказывается многими фактами:

• связью словообразовательных элементов, словообразовательных
типов, или моделей, с определенными частями речи и их грамма­тическими формами;

• выражением словообразовательными средствами содержательной
классификации словарного состава языка;

• группированием на основе частных словообразовательных значе­ний и их формантов общих словообразовательных категорий (ср.,
например, у существительных суффиксы таких категорий, как лица,
отвлеченности, предметности и др.; у прилагательных — суффиксы
относительности, качественности, притяжательности и др.);

• наличием системных семантических взаимоотношений между сло­вообразовательными аффиксами (синонимия, вариантность, мно­гозначность, антонимия, омосемия);

• закономерными формальными связями с морфологическим, фоне­тическим окружением (см. различные виды дистрибуции морфем)
и др.

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. в эксперименте может быть вызвано
2. I. Наименование создаваемого общества с ограниченной ответственностью и его последующая защита
3. I.2. Превентивная психология: предмет, специфика, область применения.
4. II. Описание экспериментальной установки.
5. II. ПОНИМАНИЕ РЕЧИ И СЛОВЕСНЫХ ЗНАЧЕНИИ
6. II. ЭКСПЕРИМЕНТ. ЖИТИЕ С. РУЛЕВА. ЧАСТНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ.
7. III. Фекально-оральный (алиментарный)
8. IV. 7.Применение физических методов охлаждения.
9. IV.5. Техника применения карманного ингалятора, спинхайлера и спейсера.
10. А. Арабские и персидские (Диакритические знаки в транслитерации арабских и персидских имен и названий опущены)
11. А. Метод непосредственного применения законов Кирхгофа.
12. Абстрагирование и идеализация. Мысленный эксперимент