Экономические аспекты «Новой Империи»

8.1 Экономика " третьего пути"

Промышленная перестройка в России назрела. В том, что говорят " реформаторы" о неизбежности экономических преобразований в России, есть значительная доля истины. Советская система, хотя и была до определенной степени эффективной и конкурентоспособной, постепенно стала настолько негибкой и застывшей, что просто не могла не рухнуть, и, к великому сожалению, под ее обломками были похоронены многие эффективные и позитивные аспекты социализма как такового.

Логика экономических преобразований в России, начатая в перестройку, основывалась на дуалистическом подходе к экономике. С одной стороны, имелась существующая модель жесткого централистского государственного социализма, " тотальный дирижизм", когда государство вмешивалось в малейшие нюансы производства и распределения, подавляя любые частные инициативы и исключая все рыночные элементы. Такая структурная жесткость не только делала всю экономическую систему громоздкой и неповоротливой (отсюда постепенный проигрыш в конкуренции с капитализмом), но и извращала основной принцип социализма, предполагающий эффективное соучастие общества в экономическом процессе. В экономико-философских рукописях Маркса есть предупреждение о подобном вырождении социалистической системы, которое может быть охарактеризовано как " отчуждение при социализме".

Критика такой централизованной экономики, однако, очень быстро перешла в противоположную крайность, т.е. к абсолютной апологетике либерально-капиталистической системы с ее " законами рынка", " невидимой рукой", " свободой торговли" и т.д. От сверхцентрализации либеральные реформаторы (пусть только в теории) решили перейти к сверх-либерализму. Если советский социализм на поздних своих этапах ослаблял государственную автаркию в ее конкуренции с противостоящим геополитическим блоком, то рыночные реформы повлекли за собой настоящее разрушение этой автаркии, что не может быть квалифицировано иначе как " предательство национальных интересов". Реформы были необходимы, но дуалистическая логика — либо советский социализм, либо капиталистический либерализм — с самого начала поставила вопрос в совершенно неверной плоскости, поскольку спор приобрел чисто теоретический характер, и соображения геополитической автаркии России были отодвинуты при этом на задний план. Предложенные либеральные преобразования в стиле программ " Чикаго бойз" и теорий фон Хайека нанесли экономике сокрушительный удар. Однако и реставрационистские экономические программы, на которых настаивала в той или иной мере " консервативная" оппозиция, были немногим лучше. В обоих случаях речь шла о полемике между двумя утопическими абстрактными моделями, в которых вопрос " национальных интересов русских" стоял где-то на втором или даже третьем плане.

Это было вполне логично, так как советские экономисты в силу специфики своего образования привыкли иметь дело только с двумя экономическими моделями — догматическим советским социализмом (который они до поры до времени защищали) и либеральным капитализмом (который они до поры до времени критиковали). Обе эти модели в той форме, в которой они изучались и разрабатывались, никогда не соотносились с таким критерием как " геополитические интересы страны", так как эта тема (хотя и в другой форме) была приоритетом армейских и идеологических структур (особенно ГРУ и КГБ). Перенеся основной акцент на экономику, лидеры перестройки вынесли вопрос о " национальной и государственной безопасности и мощи" за скобки. И как только это произошло, страна попала в ловушку неправильно сформулированной проблемы, любое решение которой в заданных терминах было заведомо тупиковым.

Строго говоря, народ должен был выбирать не между либерал-капитализмом и советским социализмом, а между либерал-капитализмом, советским социализмом и особой экономической доктриной, сочетающей элементы рынка и элементы планирования, подчиняясь главному императиву — национального процветания и государственной безопасности (" третий путь" ). Этот " третий путь" в экономике отнюдь не компромисс, не синкретическое сочетание разнородных элементов двух других экономических моделей, а законченная и самостоятельная доктрина, имеющая долгую историю и множество примеров реализации на практике. Однако об этом " третьем пути" практически не упоминалось в рамках общественных споров вообще. Результат упорного отказа от серьезного рассмотрения такого варианта налицо: разрушенная и ослабленная страна, разваленная экономика, возрастающая паразитическая зависимость России от ВМФ и Международного Банка, распад хозяйственных и промышленных связей и т.д. На данный момент нет ни социализма, ни рынка, и вряд ли что-то можно поправить, оставаясь в рамках той логики, которая стала доминирующей при решении важнейших экономических вопросов.

" Третий путь" в экономике не тождественен ни шведской, ни швейцарской модели вопреки тому, что думают некоторые политики, начинающие отдавать себе отчет в тупиковости сложившейся ситуации. Ни Швеция, ни Швейцария не являются полноценными геополитическими образованиями и не обладают серьезным стратегическим суверенитетом, а следовательно, гигантская часть государственного, промышленного и военного сектора, необходимого для обеспечения реальной автаркии, в этих государствах вообще отсутствует. Некоторый компромисс между социально ориентированной структурой общества и рыночной экономикой в этих странах действительно достигнут, но здесь речь идет о сугубо искусственной модели, которая смогла сложиться именно за счет полной деполитизации этих стран и сознательного отказа от активной роли в геополитическом раскладе сил в Европе. Россия никогда не сможет стать по своим масштабам " второй Швецией" или " второй Швейцарией", так как само ее геополитическое положение обязывает к активной роли; нейтралитет в данном случае просто невозможен. Следовательно, обращаться к таким примерам бессмысленно.

Второй иллюзией, характерной для тех, кто интуитивно ищет моделей " третьего пути" для России, является Китай и его реформы. Однако и в этом случае имеет место " обман зрения", объяснимый отсутствием объективной информации о сущности и ходе китайских реформ. Китайские экономические преобразования лишь внешне походят на модель " третьего пути". На самом деле, речь идет о трансформации общества, в целом похожего на советское, в чисто либеральный строй, но без демократических преобразований в политике, т.е. при сохранении тоталитарного контроля правящей элиты над политической ситуацией. Речь идет о том, что политический тоталитаризм коммунистической номенклатуры плавно переходит в экономический, монопольный тоталитаризм той же самой номенклатуры, которая при этом стремится с самого начала отсечь всякую возможность экономической конкуренции снизу. Одна модель " общества отчуждения" плавно переходит в другую модель " общества отчуждения", а политическая эксплуатация незаметно превращается в экономическую эксплуатацию одной и той же социальной группы.

Показательно, что такой тип реформ был разработан именно " Трехсторонней комиссией", чьи представители уже с начала 80-х годов договорились с китайской номенклатурой о включении Китая в перспективе в мондиалистскую зону влияния с предоставлением ему статуса " региональной державы". Во многом этот ход атлантистов был обусловлен стратегией " холодной войны" против СССР, но одновременно и стремлением поддержать традиционного конкурента Японии на Дальнем Востоке и ограничить экономическую экспансию последней.

Подлинный " третий путь" в экономике нашел свое классическое воплощение в работах Фридриха Листа, сформулировавшего принципы " экономической автаркии больших пространств". Эта теория исходит из факта неравномерности экономического развития капиталистических обществ и из логического следствия экономической колонизации более " богатыми" странами более бедных; причем для " богатых" в таких условиях " свободная торговля" выгодна, а для " бедных" наоборот. Отсюда Лист сделал вывод, что на определенных этапах экономического развития общества нужно прибегать к протекционизму, дирижизму и таможенным ограничениям, т.е. к ограничению принципа " свободы торговли" на межнациональном уровне, для того, чтобы достичь уровня национальной и государственной независимости и стратегического могущества, ) Иными словами, для Листа было очевидно, что экономика должна быть подчинена национальным интересам, и что всякая апелляция к " автономной логике рынка" является лишь прикрытием для экономической (а впоследствии и политической) экспансии богатых государств в ущерб более бедным, и последующее порабощение последних. Такой подход сразу ставит четкие границы, в каких должен действовать " рыночный" принцип, а в каких — " социалистический". Интересно, что и Ратенау, автор германского " экономического чуда", и Витте, и Ленин, и даже Кейнс, формулировали свои экономические принципы исходя как раз из доктрины Фридриха Листа, хотя при этом использовался язык более близкий либо к чисто капиталистической, либо коммунистической лексике.

Экономическая иерархия, выстраиваемая Листом, может быть сведена к простой формуле: те аспекты хозяйственной жизни, которые по масштабам сопоставимы с интересами частного лица, индивидуума, должны управляться рыночными принципами и основываться на " частной собственности". Речь идет о жилье, небольшом производстве, малых земельных владениях и т.д. По мере возрастания значения того или иного вида хозяйственной деятельности, форма производства должна приобретать черты коллективного владения, поскольку в данном случае " частная собственность" и индивидуальный фактор могут, войти в противоречие с коллективными интересами; здесь должен действовать " кооперативный" или " корпоративный" критерий. И наконец, экономические сферы, напрямую связанные с государством и его стратегическим статусом, должны контролироваться, субсидироваться и управляться государственными инстанциями, так как речь идет об интересах более высокого уровня, нежели " частная собственность" или " коллективная выгода". Таким образом, в подобном экономическом укладе не элиты, не рынок и не коллектив определяют хозяйственный, промышленный и финансовый облик общества — он формируется на основе конкретных интересов конкретного государства в конкретных исторических условиях, и соответственно, в данной модели не может принципиально существовать никакой догматики — по мере изменения геополитического статуса государства и в силу исторических и национальных условий пропорции между объемом этих трех ступеней хозяйственной иерархии могут значительно меняться. К примеру, в мирное время и в эпоху процветания частный сектор вместе с коллективным могут возрастать, а государственный сокращаться. И наоборот, в сложные периоды национальной истории, когда под удар поставлена независимость всего народа — полномочия государственного сектора увеличиваются за счет некоторых коллективных хозяйственных образований, а те, в свою очередь, теснят частное предпринимательство.

Очень интересно, что именно модель Фридриха Листа использовалась исторически развитыми капиталистическими странами в кризисные моменты. Так, даже США, радикальные защитники принципа " свободы торговли", периодически прибегали к протекционистским мерам и государственным субсидиям в промышленный сектор, когда наступали периоды " экономической депрессии". Именно таким периодом был этап реализации New Deal, когда американцы почти буквально вопроизвели принципы Листа, хотя и подав их в смягченном варианте Кейнса, автора теории " экономической инсуляции", что, в целом, есть не что иное, как новое название для теории " экономической автаркии больших пространств". Кстати, сам Лист долгое время жил в США и наблюдал процесс капиталистического строительства на ранних фазах. На основании этих наблюдений он и сформулировал основные принципы своей теории применительно к Германии. Но, конечно, наиболее грандиозные результаты дала реализация доктрины Листа в национал-социалистической Германии, когда его идеи были претворены в жизнь тотально и без всяких либеральных или марксистских поправок.

Доктрина экономики " третьего пути" имеет еще один важный аспект — соотношение финансового и производственного факторов. Очевидно, что ранний капитализм и социализм советского типа ставили основной акцент на развитии производства, отводя финансовой системе второстепенную, подчиненную роль. Развитый капитализм, напротив, тяготеет к доминации финансового капитала над производством, которое, в свою очередь, становится второстепенным моментом. Доминация принципа " труда" рано или поздно приводит к политическому насилию, доминация " капитала" — к насилию экономическому. В первом случае труд автономизируется и отрывается от конкретных ценностей, во втором — автономизируются деньги, также теряя связь с ценностью и превращаясь в кредитно-процентную фикцию. " Третий путь" настаивает на жестоком связывании труда и ценности (к примеру, золотых запасов и, шире, ресурсов), отводя сфере потребления и циркуляции товаров подчиненную, второстепенную, чисто инструментальную роль. Такое сочетания труда и ценности диктуется в данном случае теми же соображениями обеспечения " национального могущества" и государственного суверенитета, что и вся структура этой экономической доктрины. Можно упрощенно выразить эту идею формулой — " ни роскошь, ни нищета", " довольствование разумным минимумом". Это означает более гибкий и свободный подход к труду, нежели при советском социализме, но большую ограниченность возможностей личного обогащения, чем при капитализме. Такая модель позволяет нации не зависеть в стратегических областях от других государств и экономических систем, но в то же время лишает трудовой процесс принудительного характера и связывает его с материальным эквивалентом.

Именно такой вариант экономики " третьего пути" является единственной альтернативой в нынешней России, противостоящей одновременно и безудержному либерализму и реставрационистским проектам неокоммунистов, не желающих серьезно корректировать устаревшие и оказавшиеся неэффективными догмы. Если бы не мгновенно возникающие ассоциации с гитлеровским режимом, можно было бы назвать данный проект " социализмом национального типа". Уже сам факт выдвижения теории Листа (развитой, впрочем, такими знаменитыми экономистами, как Сисмонди, Шумпетер, Дюмон и т.д.) в контексте нынешней экономической ситуации в России был бы большим достижением, так как здесь можно найти ответы на наиболее насущные вопросы и разом покончить с тупиковым дуализмом " реформаторов и антиреформаторов". Более того, позитивные стороны и либеральных преобразований и сохранившихся еще от социализма структур могли бы быть прекрасно задействованы в этот экономический проект. Но все это даст положительный эффект только в контексте осознанного и теоретически проработанного доктринального корпуса, а не в качестве прагматических ходов, совершаемых от случая к случаю. Экономика " третьего пути" должна иметь свое однозначное политическое выражение, сопоставимое с " партией либералов" или " партией коммунистов". Всякий инерциальный центризм, прагматизм и компромисс будут заведомо обречены на поражение. Фридрих Лист и его идеи должны стать такими же символами, как Адам Смит и Карл Маркс. " Третий J путь" нуждается в таких носителях этой идеологической догмы, которые были бы сопоставимы по подготовленности, убежденности и информированности с либералами и коммунистами. Принципы экономики " третьего пути" столь же строги и однозначны, как и принципы двух других идеологий. Из них естественным и органичным образом можно вывести все необходимые вторичные следствия и приложения.

Экономическая тенденция " третьего пути", принцип " автаркии больших пространств" предполагает максимальный объем того национально-государственного образования, где применяется эта модель. Лист настаивал на невозможности осуществить эти теории в государствах с недостаточным демографическим, ресурсным, индустриальным и демографическим объемом, так как автаркия в таком случае будет простой фикцией. На этом основании он в свое время выдвинул императив " Zollverein", " таможенной интеграции", которая была призвана объединить Германию, Пруссию и Австрию в единый промышленно-финансовый блок, так как только в таком пространстве можно было говорить об эффективной конкуренции с развитыми колониальными державами того времени — Англией и Францией.

На современном этапе эталоном суверенного государства являются США и то политико-экономическое пространство, которое входит в состав доктрины Монро, т.е. континентальная совокупность Северной и Южной Америки, контролируемых США. Очевидно, что полноценно конкурировать с таким трансатлантическим " большим пространством" сегодня может только его континентальный аналог в Евразии. Следовательно, экономика " третьего пути" уже в своей теории предполагает геополитическую интеграцию, в которой субъектом выступает не " государство-нация", а современный аналог Империи. В противном случае произойдет либо перенапряжение сил нации (причина развала СССР), либо попадание в зависимость от более могущественного и независимого соседа (Европа, Япония и т.д.). Такое соображение показывает, что при всей логичности и самодостаточности этой теории, успех ее реализации напрямую зависит от более общего геополитического проекта, т.е. от начала созидания Новой Империи. Только в таком масштабе и таком объеме " третий путь" в экономике даст максимальные результаты. Кроме того выдвижение такой экономической модели станет наилучшим теоретическим знаменателем для всех потенциальных участников континентального блока, так как даже либеральные авторы (к примеру, Мишель Альбер в книге " Капитализм против капитализма" ) подчеркивают фундаментальное отличие " рейнско-ниппонской" модели (имеющей многие черты экономики " третьего пути" ) от англосаксонской. Если на этот путь станет и Россия, евразийская цепь замкнется самым естественным образом. В таком случае можно будет выдвинуть новую версию Zollverein, соответствующую нынешним геополитическим условиям — проект " евразийской таможенной интеграции", который только и может сегодня составить серьезную конкуренцию атлантистскому блоку и привести народы Евразии к процветанию.

Экономический регионализм

В основе советской экономики был заложен принцип централизма. Высшая инстанция принятия всех важных, менее важных и совсем неважных решений находилась в Москве, откуда поступали регламентации и директивы. Такой централизм делал экономику неповоротливой, не способствовал развитию региональной инициативы, сдерживал естественный рост экономического потенциала областей. Кроме того, советская экономика повсюду репродуцировала стандартный образец устройства производственно-финансовых отношений, не учитывая ни региональные, ни этнические, ни культурные особенности разных областей или округов. Такая жесткая система была одной из причин отставания и экономического краха советизма. „,

Либералы, пришедшие на смену коммунистам, несмотря на свои теоретические проекты, по сути сохранили старое положение дел, только отныне централизм был не плановым, а рыночным. Но, как и прежде, основные экономические решения осуществляются централизованно, и главные экономические пути проходят через Москву, где либеральное правительство жестко контролирует общий ход реформ в регионах. Одна форма абстрактного репродуцирования повсюду заданной схемы сменилась иной формой, но принцип централизма в экономической структуре остался прежним. Кстати, во многом провал рыночных преобразований объясняется именно таким инерциальным централизмом, когда московские правительственные чиновники стремятся жестко контролировать экономическое развитие регионов.

Трезвый анализ такого положения дел и сопоставление российской" ситуации с наиболее развитыми экономическими системами (в первую очередь, рейнско-ниппонского типа) приводят к выводу о необходимости радикально отойти от такого экономического подхода и обратиться J к хозяйственной модели, строящейся на сугубо региональной, областной, локальной основе. Хозяйственная взаимосвязь всех регионов СССР между собой была искусственно созданной конструкцией. Эта взаимосвязь, основывавшаяся более на планово-волюнтаристских методах, нежели на принципах максимальной эффективности, часто сдерживала автономное развитие региональной экономики. Свою роль в этом играл и план, возведенный в абсолют. С обрывом такой общей сети и приходом к власти либералов многие сектора промышленности были вообще предоставлены сами себе и обречены на деградацию и вымирание, и весь акцент был сделан на приоритетном развитии ресурсодобывающих отраслей, продукты которых можно было незамедлительно продать за рубеж. И западные товары, полученные монопольными псевдорыночными структурами либералов Москвы, снова централизованно распределялись по регионам. Таким образом, региональная экономика пострадала еще больше, а ее зависимость от центра с уходом коммунистов парадоксальным образом только возросла.

Реализация планов " экономики третьего пути" должна основываться на совершенно иных методах. Централизм здесь должен быть в первую очередь стратегическим и политическим, но ни в коем случае не экономическим, так как максимального экономического эффекта Империя сможет достичь только тогда, когда все ее составляющие будут иметь экономическую автономию и развиваться в наиболее свободном и естественном ключе. Как в контексте всего континентального проекта в целом, каждая его часть должна стремиться к тому, чтобы быть максимально самостоятельной и самодостаточной на своем уровне, так и в рамках России следует создать предельно гибкую региональную экономику, построенную не на учете интересов центра или плановых требований, но на максимально органичном развитии тех экономических потенций, которые более всего соответствуют данному региону. Безусловно, стратегические аспекты экономики — ресурсы, стратегическое сырье, ВПК — должны иметь централизованное руководство, но в других отраслях промышленности, а также в вопросах финансирования, областям должна быть дана максимальная степень свободы.

Исходя из культурных, этнических, религиозных, географических, климатических и т.д. условий конкретного региона следует предельно дифференцировать не только экономическую или промышленную ориентацию, но и сам экономический уклад. Вплоть до того, что на территории Империи могут возникнуть области с разным экономическим порядком — от максимально-рыночного до почти коммунистического. Те народы, которые отвергают банковскую систему (мусульмане), должны сконструировать свои финансовые модели, исключающее процентное финансирование промышленности, тогда как в других регионах, напротив, банки могут развиваться и процветать. Самое главное в этом проекте — достичь такого уровня, когда каждый регион или область станут самодостаточными в удовлетворении самых насущных потребностей жителей — в первую очередь, речь идет о жилье, пропитании, одежде и здоровье. При этом следует вначале добиться именно региональной автономии в обеспечении самым необходимым, и лишь потом строить проекты по повышению жизненного уровня, по совершенствованию технологий, техническому и промышленному развитию. Каждый регион должен обладать упругой и гибкой системой самообеспечения, чтобы в любой момент и при любых обстоятельствах и возможных кризисах иметь гарантии достойного минимума для всего населения, независимо от межрегиональных отношений или экономической ситуации в центре.

Стратегический глобальный аспект экономики должен рассматриваться в полном отрыве от региональных структур, работающих на самообеспечение населения. Состояние этого населения ни в коем случае не должно зависеть от приоритетного развития в данном регионе той или иной стратегической отрасли. Иными словами, должен соблюдаться принцип " необходимый жизненный минимум есть всегда и независимо ни от чего", а концентрация усилий региона на той или иной стратегической глобальной отрасли может проходить только при контроле за сохранением самостоятельных хозяйственных структур, никак не соприкасающихся с этой отраслью. В таком случае перепрофилирование того или иного вида производства, отказ от устаревших или неэффективных производств, территориальное перемещение предприятий или переориентация на выгодный во всех отношениях импорт никак не будут влиять на общий жизненный уровень региона, который будет изначально и принципиально гарантирован.

В компетенции центра останется только стратегическое производство и планирование, которые будут реализовываться не как ось экономики, но как наложение некоей глобальной суперструктуры на уже существующую автономную хозяйственную региональную сеть, при этом обе сферы не должны никак влиять друг на друга. Получение жилья, социальная защита или обеспечение продуктами питания ни в коем случае не могут зависеть от экономической эффективности промышленного или стратегического предприятия, расположенного в данной области (как это имеет место сейчас). Следует добиться такой хозяйственной самостоятельности отдельных регионов, вплоть до самых мелких, что все наиболее насущные экономические проблемы должны решаться в отрыве от участия населения в стратегическом производстве. Этот принцип должен стать доминантой в вопросах стратегического планирования, которое с неизбежностью будет существовать на государственном уровне, даже в условиях самой широкой экономической свободы.

Регионализм надо спроецировать и на финансовую систему, взяв, к примеру, опыт региональных и земельных банков в Германии, где малые финансовые структуры, часто ограниченные одной или несколькими деревнями, демонстрируют чудо эффективности в развитии хозяйства, так как в таком объеме крайне облегчен контроль за займами (что делает излишней службу фиска), и объем ссуд, процентов и сроки возврата определяются исходя из конкретных органичных общинных условий и представляют собой не количественный, абстрактно-механический, но жизненный, этический элемент хозяйствования. В целом же региональная финансовая система может иметь самую оригинальную форму, адаптируясь к логике этнокультурного и географического пейзажа. Самое главное при этом избежать централизации капитала, предельно рассредоточить его по автономным региональным финансовым структурам, заставить его служить хозяйству, а не наоборот, ставить хозяйство в зависимость от него.

Можно даже ввести две параллельные и непересекающиеся финансовые системы, две " валюты": одну предназначенную для обустраивания стратегической общеимперской сферы, другую — для региональных нужд. В первом случае будет иметь место строгое государственное планирование, основанное на специфических принципах финансирования и производства, в другом — региональный рынок и региональный финансовый фонд. Капитал государственный и капитал областной. Частная собственность должна быть атомарной составляющей именно областного, регионального капитала, в то время как государственный капищем в принципе не должен иметь с частной собственностью никакой общей меры. Только в таком случае будет проведена строгая грань между государственным, общественным и личным, а следовательно, устойчивость, гибкость внутренней структуры и автаркия Империи будут максимальны.

В целом же экономика должна руководствоваться основополагающим принципом — предельный стратегический централизм плюс предельный региональный плюрализм и " либерализм".

Глава 9

Заключение

Предпринятая попытка набросать в самых общих чертах континентальный проект, выделить самые глобальные и осевые моменты евразийской геополитики для России и русского народа, безусловно, нуждается в самом обстоятельном развитии, что потребует колоссальной работы по уточнению, аргументации, иллюстрации различных моментов и аспектов данной темы. Для нас, однако, было предельно важно представить самый приблизительный вариант той единственной модели геополитического будущего русского народа, которая по ту сторону заведомо тупиковых путей смогла бы вывести его на планетарный и цивилизационный уровень, соответствующий его миссии, его национальным, духовным и религиозным претензиям. Многое в этом проекте может показаться новым, необычным, непривычным, даже шокирующим. Но необходимость затронуть все важнейшие аспекты будущего нации заставили нас пренебречь разъяснениями, опровержениями возможной критики, уйти от долгих цитат, перечисления имен и колонок с цифрами. По мере необходимости все это будет сделано. Пока же важнее всего указать общие контуры " третьего пути", того единственного пути, который может вывести наш великий народ и наше великое государство из бездны хаоса и падения к сияющим высотам Русских Небес.

ЧАСТЬ 5
ВНУТРЕННЯЯ ГЕОПОЛИТИКА РОССИИ

Глава 1. Предмет и метод

1.1 Внутренняя геополитика России зависит от ее планетарной функции

Геополитический анализ внутрироссийских геополитических проблем не может быть осуществлен без учета более общей, глобальной картины места России в геополитическом ансамбле. Лишь постоянно имея в виду планетарную роль и значение России, можно эффективно и непротиворечиво разбирать и описывать ее внутреннюю геополитическую структуру. В отличие от европейской школы «внутренней геополитики» (Ив Лакост и т.д.), тяготеющей к изоляции локальных и региональных проблем от учета диспозиции сил в планетарном масштабе, в случае России нельзя абстрагироваться от ее мирового значения, а следовательно, все частные, внутренние ее проблемы адекватно формулируются (не говоря уже об их решении) только в рамках более общего, интегрального геополитического поля.

Россия не просто одна из стран материка. Она категория, принадлежащая к базовым принципам всей геополитики. Россия heartland, «географическая ось истории», Суша. Россия есть Евразия. Такое ее значение не зависит от блоков, идеологии, политической ориента ции, специфики режима: континентальность ее историческая, географическая и геополитическая судьба. В случае России вопрос не может ставиться о выборе между «атлантизмом» и «евразийством». Она есть евразий ская сила и не может не быть таковой. Отказ от исполнения Россией своей роли в ансамбле планеты возможен только в случае ее полного географического уничтоже ния, так как в случае отказа русского государства исполнять эту миссию при сохранении евразийской континен тальной массы все равно рано или поздно с необходимо стью возникнет новое политическое образование в тех же границах, которое возьмет на себя функции «географической оси истории». Пока же Россия существует, она остается осью евразийского вектора в планетарном масштабе.

Этот характер и предопределяет угол рассмотрения ее внутренних геополитических проблем. Эти проблемы стоят только в следующем ключе: каким образом и на каких естественных (или искусственных) предпосыл ках сохранить максимальный геополитический объем России, по возможности увеличить его, распределив все внутренние геополитические факторы так, чтобы наилучшим образом обеспечить возможность планетарной геополитической экспансии?

Такая постановка проблемы уже сама по себе ставит условия анализа необходимо акцентировать и приоритетно исследовать:

1) возможности центростремительных тенденций регионов;

2) возможности расширения пространственного влияния центра на периферию и за ее пределы.

Это предполагает четкое выделение двух базовых критериев понятий геополитического центра и геополитической периферии. Соотношения между ними и составляют сущность исследования внутренней геополитики России.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒