Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


ИЗ ИСТОРИИ понятия ЯЗЫКОВОЙ НОРМЫ



В учении Ф.де Соссюра, не выделявшего норму в качестве са­мостоятельного лингвистического понятия2, содержались, од­нако, известные предпосылки для рассмотрения языка не только как системы значимых противопоставлений, но и как традицион­ной, или нормативной системы (ср. [97]).

Утверждая произвольность языкового знака по отношению к «изображаемой им идее», Ф. де Соссюр отнюдь не отрицает его обя­зательности по отношению к тому коллективу, который пользует­ся данным языком [66, 81]. Эта обязательность определяется и тем, что язык есть историческое явление, а «солидарность с прошлым давит на свободу выбора». Традиционность знака является одним из его существенных признаков: «Именно потому, что знак произволен, он не знает иного закона, кроме закона тради­ции, и только потому он может быть произвольным, что опирается на традицию» [66, 83]. Таким образом, можно утверждать, что в социальной обусловленности и традиционности языкового знака коренится и его обязательность, в свою очередь предопределяющая существование нормального плана языка. Известно, впрочем, что основные положения теории Ф. де Соссюра лежали в иной плоско­сти и нормативная сторона осталась в его концепции нераскрытой.

В общем плане понятие нормы вполне определенно и четко, хотя и в сжатой форме, было охарактеризовано в вышедшей в 1926 г. в Анналах финской академии наук статье Э. Альмана [83]. К важнейшим положениям, выдвинутым в работе, относится понимание языковой системы не только как абстракции от конк­ретного «говорения», но и как своего рода «нормативной идео­логии», сознательно или бессознательно регулирующей это гово­рение. В этом общем понимании норма присуща, с точки зрения Альмана, любому языковому идиому3 и рассматривается им как одна из форм нормативности обычая в человеческом обществе [83, 7].< 550>

Хотя статья Альмана и содержит ряд важных характеристик языковой нормы, в развернутой форме они впервые предстают в трудах пражских лингвистов — В. Матезиуса, Б. Гавранка, Б. Трнки, Й. Вахка и др. Укажем вместе с тем на генетическую связь понятия нормы у пражцев со взглядами Бодуэна де Куртене [46, 33].

Как уже отмечалось, разработка данного понятия была тесно связана у чешских лингвистов с изучением литературных норм и потребностями языковой культуры. Однако определение специ­фики норм литературного языка оказалось возможным лишь наряду с выделением наиболее общих, универсальных признаков языковой нормы4.

В одной из своих ранних статей, специально посвященной дан­ному вопросу, Б. Гавранк определяет норму как «совокупность употребляемых языковых средств», относя к «этому закономерному комплексу языкового целого... все то, что принимает коллектив, говорящий на этом языке (наречии)...» [21, 339— 340]. В несколько ином аспекте норма характеризуется в вышедшем в 1963 году свод­ном труде Б. Гавранка по истории и теории литературного языка: «Языковую норму я понимаю как систему языка, взятую в плане ее обязательности в сфере языка — с задачей достичь намеченного в сфере функционирования языка» [91, 258].

Таким образом, норма рассматривается Гавранком в несколь­ких планах: с одной стороны, она отождествляется с языковой системой, взятой с точки зрения ее обязательности, с другой — отмечается отнесенность понятия нормы к плану функциониро­вания языка и такой важный ее признак как принятие обществом. Данное понимание нормы, также ориентированное в общем плане на идеи Соссюра (в частности, на его разграничение языка и речи, см. [21, 339]), опиралось вместе с тем на более определенную трак­товку пражцами языка как системы лингвистических знаков, имеющих социальный и функциональный характер, т. е. непос­редственно связанных с обществом и действительностью (ср. по этому поводу [9, 115]).

Иное направление в характеристике языковой нормы пред­ставлено взглядами Л. Ельмслева. Определение нормы связано у Л. Ельмслева с принципиальным противопоставлением понятия схемы (т. е. языка как «чистой формы», определяемой независимо от ее социального осуществления и материальной манифестации) — понятиям нормы, узуса и индивидуального акта речи, представля< 551> ющим в своей совокупности разные аспекты языковой реализации. Однако подлинным объектом теории реализации Л. Ельмслев склонен считать лишь узус (определяемый им как «совокупность навыков, принятых в данном социальном коллективе»). По отно­шению к узусу акт речи является его конкретизацией, а норма — «материальная форма, определяемая в данной социальной реаль­ности» — лишь ненужной абстракцией [31, 65]. Отвергая на этом основании понятие нормы, Л. Ельмслев предлагает заменить соссюровское противопоставление язык — речь противопостав­лением схема — узус5.

Хотя Л. Ельмслев в целом довольно негативно оценил по­нятие нормы, его попытка пересмотреть дихотомическую схему Соссюра оказала известное влияние на других лингвистов, в частно­сти на концепцию Э. Косериу6, лингвистические взгляды которо­го приобрели сторонников и среди ряда советских языковедов.

Характеризуя систему языка как «систему возможностей, координат, которые указывают открытые и закрытые пути в речи, понят­ной данному коллективу», Э. Косериу определяет норму как «сис­тему обязательных реализаций... принятых данным обществом и данной культурой» [39, 175]. Таким образом, система и норма отражают, в его трактовке, два разных плана языка: система воп­лощает структурные потенции языка, а норма — конкретно реализуемое в нем и принятое обществом. В этом смысле, види­мо, и следует понимать замечание Косериу, что «норма и есть реализованный язык» [39, 229].

Наряду с подобным, весьма широким, пониманием нормы в работах Э. Косериу намечается тенденция определенным образом сузить содержание предлагаемого понятия, отнеся к норме лишь элементы языка, лишенные функциональной нагрузки, чисто «тра­диционные», как обозначает их автор7. При такой трактовке норма противопоставляется системе уже не только по признакам «потенция» — «реализация», но и по признаку различия в харак­тере образующих систему и норму отношений (функциональных, в основе которых лежат отношения дифференциации, и нормальных или традиционных, в основе которых лежат отношения идентифи­кации). Однако разграничение в языке этих двух типов отношений< 552> при всей его важности для понимания «лингвистического механиз­ма» (см. [66, 109]), видимо, не может быть прямо соотнесено с раз­граничением системы и нормы, если пытаться последовательно рассматривать их с любой из двух, принятых Косериу, точек зре­ния — потенции > реализации; высший < низший уровни абстрак­ции.

Более последовательным, с точки зрения общего понимания нормы, предложенного Э. Косериу, представляется, нам опреде­ление, приведенное им в его ранней работе (1952 г.), переизданной в сборнике, относящемся к 1962 г. [97]. Здесь норма однозначно определена автором как коллективная реализация системы, кото­рая опирается как на самую систему, так и на элементы, не имеющие функциональной (различительной) нагрузки8. Таким образом, наметившаяся двойственность в понимании нормы оказывается для самого Э. Косериу, видимо, преодоленной9.

Взгляды Э. Косериу, касающиеся разграничения системы и нормы, нашли свое отражение в работах некоторых советских язы­коведов, причем здесь с различными коррективами преломились. оба — и более широкое и более узкое понимание нормы. Можно назвать в этой связи работы Н. Д. Арутюновой [3], Г. В. Сте­панова [67], Ю. С. Степанова [69; 70], Н. Н. Короткова [38], А. А. Леонтьева [46], В. Г. Гака [22], В. А. Ицковича [35; 36] и др., где разрабатывается ряд важных аспектов в характеристики нормы, о которых речь еще пойдет ниже.

Рассмотрение понятий нормы, представленных в трудах чеш­ских лингвистов, а также в работах Э. Косериу, далеко не исчер­пывает всех ее определений, существующих в настоящий момент в лингвистике. Так, например, заслуживает внимания трактовка нормы югославским языковедом Д. Брозовичем, противопоставив­шим «норму» и «нормативность»: первая определяется им как «норма языкового сознания коллектива» в противоположность. нормативности, выступающей как специфическое свойство лите­ратурного языка [7, 5].

Для отечественной традиции характерно известное расхож­дение взглядов при определении понятия нормы. С одной стороны, < 553> норма определяется здесь как некая совокупность «употребляемых (общепринятых) языковых средств», характеризуемых вместе с тем как правильные, предпочитаемые, образцовые, обязательные и т. д. (ср., например [59, 15; 75, 16]). С другой стороны, некоторая часть определений строится на выделении регламентирующей функции нормы, упорядочивающей употребление этих средств (ср., например, понимание нормы как совокупности правил [24]), или, наконец, объединяет оба плана в характеристике нормы [5, 270]. Обращает также на себя внимание известный «синкретизм» данного термина в русской традиции, где понятия языковой нор­мы и нормы литературного языка не всегда разграничиваются, при этом для многих лингвистов норма отнюдь не является лишь признаком литературного языка, а характеризует разные языко­вые «идиомы» [44]. Однако, утверждая это, не следует упускать, с нашей точки зрения, из виду необходимости выявления специ­фики норм для разных «форм существования» языка, т. е. опреде­ления особенностей реализации и функционирования языковых систем, выполняющих различные функции. Продуктивным может оказаться и другой путь, а именно — определение признаков норм разных языковых идиомов на основе наиболее универсальных явлений, общих для всех форм существования языка.

Несмотря на сравнительно недолгую традицию употребления, понятие нормы имеет, таким образом, свою, хотя и краткую, но довольно запутанную историю. Первоначально осознаваемое лишь как важное общее свойство языка, как существенный атрибут его системы10, понятие нормы, постепенно начинает трансформиро­ваться, однако, в некое специальное лингвистическое понятие, отражающее план языковой реализации и различным образом соот­несенное с понятиями схемы (Л. Ельмслев), или системы языка (Э. Косериу), в которых нашло свое выражение представление о его внутренней организаций.

Следует, однако, заметить, что распространившийся под влия­нием Косериу взгляд на норму как на совокупность устойчивых, традиционных реализаций языковой системы не так уж нов, и является, в сущности, выражением той известной точки зрения, согласно которой язык можно рассматривать и в аспекте его внут­ренней организации (т. е. как структуру) и в плане реализации и функционировании этой структуры, т. е. как норму (ср. [16; 21] и др.). Следует также отметить в этой связи, что определения нор­мы как «совокупности всего, что употребляется в языке» или как «совокупности употребляемых языковых средств», представлен­ные до последнего времени в русской, а отчасти и чешской тради­ции, не отличаются от определения Косериу по существу: они< 554> лишь менее точно отражают то представление о плане языковой реализации, которое и имеет в виду Косериу.

Основные различия между теориями пражцев и концепцией Косериу лежат, таким образом, не в принципиальном подходе к данному явлению, а в терминологической и аспектологической сферах. Для Косериу основное заключается в определении специфики данного понятия по отношению к понятию языковой систе­мы, а также в выявлении некоторых наиболее общих признаков нормативного плана языка. Для пражцев главное — в разграни­чении «объективной» и «субъективной» сторон языковой нормы, а также в определении специфики норм литературного языка на основе более широкого понятия языковой нормы.

Поэтому представляется возможным, опираясь на то общее, что объединяет обе концепции, рассматривать их не как проти­воречащие или совершенно несовместимые, но как корректирую­щие и дополняющие одна другую.


Поделиться:



Популярное:

  1. II Основные общие и обзорные представления, понятия, положения психологии
  2. XVII ВЕК В ИСТОРИИ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ И РОССИИ. ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОГО ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА И ЕГО ФАКТОРЫ
  3. А. Бытовая рознь и признаки личной или племенной системы в истории нашего права. - Черты прошлого в современном праве. - Сходство и общность права
  4. А. Тойнби о локальных цивилизациях в истории мировой культуры
  5. Административно-процессуальное право: предмет, метод и задачи. Источники административно-процессуального права. Система а-п права. Административно-процессуальные нормы в системе норм права.
  6. Анна Михайловна Панкратова (1897 - 1957) и формирование официальной концепции истории рабочего класса.
  7. Базисные понятия правополушарной грамматики
  8. БАЗОВЫЕ ПОНЯТИЯ ТЕОРИИ АВТОМАТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ
  9. БИЛЕТ 1. Перевод как разновидность межъязыковой и межкультурной коммуникации. Общественное предназначение перевода.
  10. БИЛЕТ 5. ПЕРИОДИЗАЦИЯ ИСТОРИИ ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. ПЕРЕВОД В ДРЕВНОСТИ И В ЭПОХУ АНТИЧНОСТИ.
  11. Биологические функции и пищевая ценность углеводов. Классификация углеводов, нормы потребления
  12. В формальной логике есть понятия правильное и неправильное мышление.


Последнее изменение этой страницы: 2016-03-22; Просмотров: 1019; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.018 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь