Повез мужик в город три четверти ржи продавать

Повез мужик в город три четверти ржи продавать. Подъезжает к заставе. Обступили его мошенники:

– Стой! Как тебя зовут?

– Егором, родимые!

– Эх, брат! Недавно у нас четыре Егора церковь обокрали; троих-то нашли, а четвертого все ищут!

Смотри ж, коли где тебя спросят: как зовут? – говори: без четверти Егор; а не то свяжут да в тюрьму посадят.

– Спасибо, родимые, спасибо, что научили! Приехал мужик на подворье, хватился, а четверти ржи как не бывало! На заставе стащили.

Самоцветный камень

Орал мужик в поле, выорал самоцветный камень.

Идет домой, а навстречу ему сосед, такой стародревний. Показал ему камень:

– Кому гож?

– Неси, – говорит, – к царю.

Понес; приходит во дворец и повстречал генерала. Поклонился ему до земли:

– Батюшка! Доведи до царя.

– Зачем тебе нужно?

– Несу из деревни подарок.

– Ну, мужичок, чем царь тебя наградит, отдай мне половину; а не хочешь – вовек не. дойти тебе до царя.

Мужик согласился. Вот генерал довел его до самого царя.

– Благодарю, мужичок! – говорит царь. – Вот тебе О награду за то две тысячи рублей. Мужик пал на колени:

– Не надо мне, царь-государь, иной награды, кроме пятидесяти стежей в спину.

Возжалел его царь и приказал дать ему пятьдесят стежей легонько. А мужик зачал считать; как дали двадцать пять, он и закричал:

– Полно, будет с меня; другая половина посулена тому, что довел меня до вашего царского величества.

Ну, того позвали и сполна отсчитали половину награды, как следовало; только он не рад был такой награде! Царь поблагодарил мужичка и подарил ему целых три тысячи.

Солдатская загадка

Шли солдаты прохожие, остановились у старушки на отдых. Попросили они попить да поесть, а старуха отзывается:

– Детоньки, чем же я вас буду потчевать? У меня ничего нету.

А у ней в печи был вареный петух – в горшке, под сковородой. Солдаты это дело смекнули; один – вороватый был! – вышел на двор, раздергал воз со снопами, воротился в избу и говорит:

– Бабушка, а бабушка! Посмотри-ка, скот-ат у тебя хлеб ест.

Старуха на двор, а солдаты тем времечком заглянули в печь, вынули из горшка петуха, наместо его положили туда ошмёток, а петуха в суму спрятали. Пришла старуха:

– Детоньки, миленьки! Не вы ли скота-то пустили? Почто же, детоньки, пакостите? Не надо, миленьки!

Солдаты помолчали-помолчали да опять попросили:

– Дай же, бабушка, поесть нам!

– Возьмите, детоньки, кваску да хлебца; будет с вас И вздумала старуха похвалиться, что провела их, и заганула им загадку:

– А что, детоньки, вы люди-то бывалые, всего видали; скажите-ка мне: ныне в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович?

– Нет, бабушка!

– А кто же, детоньки, вместо его?

– Да Липан Липанович.

– А где же Курухан Куруханович?

– Да в Сумин-город переведен, бабушка. После того ушли солдаты. Приезжает сын с поля, просит есть у старухи, а она ему:

– Поди-ка, сынок! Были у меня солдаты да просили закусить, а я им, дитятко, заганула загадочку про петуха, что у меня в печи; они не сумели отгадать-то.

– Да какую ты, матушка, заганула им загадку?

– А вот какую: в Пенском, Черепенском, под Сковородным, здравствует ли Курухан Куруханович? Они не отганули. «Нет, бают, бабушка! » – «Где же он, родимые? » – «Да в Сумин-город переведен». А того и не знают... что у меня в горшке-то есть!

Заглянула в печь, ан петух-то улетел; только лапоть вытащила.

– Ахти, дитятко, обманули меня, проклятые!

– То-то, матушка! Солдата не проведешь, он – человек бывалый.

У одной бабы был муж глухой

У одной бабы был муж глухой.

Раз как-то вздумалось ей приласкаться к мужу. Вот она и говорит ему:

– Ох ты моя защита и оборона!

– Как, я ощипана ворона?

Ах ты, такая – сякая! – И отколотил жену.

– Что ты, глухой черт! – закричала баба. – Разбойник, обидчик этакой!

– Вот давно бы так! – сказал муж.

Удалой батрак

У одного мирошника был работник.

Мирошник послал его засыпать на ковш пшеницы, а работник пошел и засыпал-то на камень. Мельница завертелася, и пшеница вся разметалася.

Хозяин как пришел на мельницу и как увидел разметанную пшеницу – и согнал работника.

Работник пошел домой, в свое село, и заплутался. Вот зашел он в этакие кусты и лег спать. Приходит бирюк; видит, что работник спит, и подошел к нему близко, стал его обнюхивать, а работник-то ухватил бирюка за хвост, убил его и снял с него шкуру!

Вот работник вышел на гору, а на горе стояла пустая мельница: он у этой мельницы и остановился ночевать.

Приехали три человека, разбойники; развели в мельнице огонь и начали дуван дуванить. Один разбойник говорит:

– Я свою часть положу под испод мельницы. Другой разбойник:

– А я под колесо подпихну.

А третий говорит:

– Я в ковш спрячу.

А работник лежит в ковше и, убоявшись, как бы разбойники его не убили, вздумал себе: «Дай я вон так-то закричу»:

– Денис, ступай туда на низ; а ты, Хвока, гляди с бока; а ты, малый, гляди там, а я тут! Держи их, ребята! Бей их, ребята!

Разбойники уробели, бросили свое имение и разбежались, Работник вылез из ковша, подобрал все богатство и пошел домой; приходит и рассказывает отцу с матерью:

– Вот все, что я заработал на мельнице. Поедем теперь, дедушка, на базар, и купим себе ружье, и будем охотничать.

Поехали себе на базар, купили ружье и едут с базару.

Вот работник и говорит деду:

– Ты, дедушка, гляди, не попадется ли нам заяц, лиса, а не то куница.

Едут да оба дремлют и наконец уснули. Где ни взялись два бирюка, зарезали у них лошадь и съели всю.

Дедушка проснулся да как стегнет кнутом – думал, по лошади, ан по бирюку!

Бирюк-то попал в хомут и давай носить, а дед правит. А другой бирюк сзади хочет ухватить работника, и тот бирюк-то был с щербиной. Работник как стегнет бирюка кнутом, а он хотел кнут-то зубами поймать, да на кнуте был узол, – этот узел и застрял у бирюка в щербине! Работник и потащил его за телегою. Один бирюк везет, а другой сзади идет.

Вот приехали они домой; собачка выскочила и давай лаять. Бирюки испугались, один как повернул круто – тележонка и опрокинулась, работник с стариком упали на землю; тут бирюк из хомута выскочил, а работник кнут из рук выпустил, так оба бирюка и убежали, а старик с работником остались ни при чем.

Жили они богато; двор у них кольцом, три жердины конец с концом, три кола забито, три хворостины завито, небом накрыто, а светом обгорожено!

У мужика в сенях висел кусок сала

У мужика в сенях висел кусок сала. Один солдат взобрался на чердак; другой вошел в избу:

– Здравствуй, бабушка! Скажи, пожалуйста, как у вас звонят?

– Неужли ж ты не слыхивал?

– Не доводилось, бабушка!

– У нас звонят: тень-бом! тень-бом!

– А у нас: тини-тини, по-тя-ги-вай, на сто-ро-ну погля-ды-вай!

– Хорошо и этак! – говорит баба.

Ну, пока один звонил, другой (солдат) сало стащил.

Шел солдат домой

Шел солдат домой на побывку и забрел к одному мужику ночь ночевать.

– Здравствуй, хозяин! Накорми и обогрей прохожего!

– Ну что ж, садись за стол, гость будешь! Солдат снял тесак да ранец, помолился образам и уселся за стол; а хозяин налил стакан горького и говорит; – Отгадай, служба, загадку – стакан вина поднесу; не отгадаешь – оплеуха тебе!

– Изволь, сказывай загадку.

– А что значит чистота?

Солдат подумал-подумал и вымолвил:

– Хлеб чист, значит, он и чистота. Мужик хлоп его по щеке.

– Что ж ты дерешься? Нас бьют да вину сказывают.

– Чистота, брат, кошка: завсегда умывается! А что значит благодать?

Солдат опять подумал-подумал и говорит; – Знамое дело, хлеб – благодать!

Мужик хлоп его в другой раз:

– Врешь, брат, служба! Благодать – вода. Ну, вот тебе последняя загадка: что такое красота? Солдат опять свое:

– Хлеб, – говорит, – красота!

– Врешь, служба; красота – огонь; вот тебе и еще оплеуха! Теперь полно, давай ужинать.

Солдат ест да про себя думает:

«Сроду таких оплеух не видал, и на службе царской того не было; постой же, я тебе и сам удружу; будешь меня помнить! » Поужинали и легли спать.

Солдат выждал ни много, ни мало времечка; видит, что хозяева заснули, слез с полатей, поймал кошку, навязал ей на хвост пакли, паклю-то зажег, да кошку на чердак погнал; бросилась она туда со всех четырех ног и заронила огонь в солому; вмиг загорелась изба, и пошло драть!

Солдат наскоро оделся, подошел к хозяину и давай в спину толкать.

– Что ты, служивый?

– Прощай, хозяин! Иду в поход.

– Ступай с богом!

– Да вот тебе на прощанье загадка: взяла чистота красоту, понесла на высоту; коли не ухватишь благодати, не будешь жить в хати! Отгадывай! – сказал солдат и пошел со двора.

Пока мужик ломал себе голову, что бы такое значили солдатские речи, загорелся потолок.

– Воды! Воды! – кричит хозяин, а воды-то в доме ни капли нет; так все и сгинуло.

– Ну, правду солдат загадал: коли не ухватишь благодати, не будешь жить в хати!

Отольются кошке мышиные слезки!

Фома Беренников

В некотором царстве-государстве жил-был мужик Фомка Беренников – такой сильный да дородный, что если пролетит мимо воробей да зацепит его крылом, так он и с ног свалится! Плохо ему на белом свете, все его обижают, и вздумал он:

«Дай пойду утоплюся с горя! » Подходит к болоту; увидали его лягушки в прыгнули в воду.

«Постой, – думает Фомка, – не стану топиться; и меня люди боятся! » Воротился домой, стал на пашню сбираться; а лошаденка у него была дрянная, на работе замученная; натерло ей хомутом шею до крови, и облепили ее слепни да мухи видимо-невидимо!

Фомка подошел, как ударит ладонью – одним махом сто побивахом! – и говорит:

– Ох, да я сам богатырь!

Не хочу пахать, хочу воевать!

Соседи над ним смеются:

– Куда тебе, дураку, воевать; тебе впору свиньям корм давать!

Не тут-то было; назвался Фомка богатырем, взял тупицу и косарь, что лучину скепают, надел на себя старый кафтан да высокий яломок, сел на свою клячу и поехал в чистое поле ступою бредучею. В чистом поле врыл в землю столб и написал на нем:

– Еду сражаться в иные города – одним махом сто побивахом!

Только что успел отъехать с места, прискакали к столбу два могучих богатыря, прочитали надпись и говорят:

– Что за богатырь такой!

Куда он поехал? Скоку молодецкого не слышно, следу богатырского не видно!

Кинулись за ним по дороге; увидал их Фомка и спрашивает:

– Вы кто таковы?

– Мир тебе, добрый человек!

Мы – сильномогучие богатыри.

– А по скольку голов сразу рубите? Один говорит:

– По пяти.

Другой:

– По десятку.

– Какие ж вы сильномогучие богатыри? Вы просто дрянь! Вот я так богатырь: одним махом сто побивахом!

– Прими нас в товарищи, будь нам старший брат.

– Пожалуй, – говорит Фомка, – поезжайте сзади. Пристроились к нему сильномогучие богатыри и отправились все вместе в заповедные луга царские. Приехали, сами легли отдых взять, а лошадей пустили шелкову траву щипать.

Долго ли, коротко ли – скоро сказка сказывается, не скоро дело делается – усмотрел их царь.

– Что, – говорит, – за невежи такие в моих лугах прохлаждаются? Доселева тут ни зверь не прорыскивал, ни птица не пролетывала, а теперь гости пожаловали!

Сейчас собрал войско великое и дает приказ очистить свои луга заповедные.

Идет сила-рать несметная; увидали могучие богатыри, доложили про то названому старшему брату, а он им в ответ:

– Ступайте-ка, переведайтесь, а я посмотрю – какова ваша храбрость есть?

Вот они сели на своих богатырских коней, припустили их на войско вражее, полетели, как ясные соколы на стадо голубей, притоптали, прирубили всех до единого.

«Дело-то не ладно! » – думает царь; опять собирает войско великое, чуть не вдвое больше прежнего, а впереди всего войска посылает силача-великана: голова что пивной котел, лоб что твоя заслонка, а сам что гора!

Сел Фомка на свою клячу, выехал навстречу и говорит великану:

– Ты – сильномогучий богатырь, и я – таков же! Не честь, не хвала будет нам, добрым молодцам, коли станем сражаться, не поздоровавшись! Наперед надо друг другу поклон отдать, а потом и в бой вступать.

– Ладно! – отвечает великан.

Разъехались они и стали кланяться. Пока великан наклонил свою голову, прошло полчаса времени; а другое полчаса надо, чтоб поднять ее.

Фомка мал, да удал, не захотел дожидаться, хватил косарем раз-другой, и полетела голова с плеч долой.

Войско дрогнуло и рассыпалось в разные стороны; а Фомка взобрался на богатырского коня, давай нагонять да конем топтать. Нечего делать, покорился царь; послал звать к себе сильномогучего богатыря Фому Беренникова и двух меньших его братьев. Угостил их, учествовал на славу, выдал за Фомку дочь свою царевну и дал полцарства в приданое.

Долго ли, коротко ли – скоро сказка сказывается, не скоро дело делается – подступает под то царство басурманский король с силами несметными, требует дани-окупу великого.

Не захотел царь платить дани-окупу великого, нарядил свое войско храброе, поставил зятя начальником и накрепко приказал, чтобы все на Фомку смотрели: что он станет делать, и они б то же делали.

Снялся Фомка и поехал сражаться.

Едет он лесом, войско за ним. Он срубил себе березку, и солдаты срубили себе по березке. Пришли к глубокой реке – мосту нет, а обходу двести верст; Фомка бросил свою березку в воду, и солдаты побросали свои туда же, запрудили реку и перешли на другую сторону.

Басурманский король засел в крепком городе. Фомка остановился перед тем городом, развел костер, разделся весь догола – сидит да греется; солдаты увидали, тотчас же насбирали хворосту, нарубили поленьев, запалили костры по всему чистому полю.

– Закусить бы надо! – сказал Фомка Беренников, вытащил из сумки сдобную лепешку и стал уписывать.

Откуда ни возьмись – прибежала собака, вырвала лепешку и давай бог ноги! Фомка ухватил горячую головешку и как был голый – так и пустился за нею: во всю прыть бежит да во все горло кричит:

– Держите! Держите!

Глядя на него и солдаты сидели у огня голые, а тут повскакивали, похватали горячие головешки и побежали вслед за ним.

Собака-то была королевская, бросилась прямо в город да во дворец; Фомка за собакою, солдаты за Фомкою: все что ни попадет под руку, жгут и палят без пощады.

Поднялась в городе суматоха; король не знает, что делать с испугу, стал просить замирения. Фомка на то не согласен; взял короля в плен и покорил все его королевство.

Воротился из походу – царь встретил его с большим почетом: музыка заиграла, колокола зазвонили, пушки грохнули, и пошел пир на весь мир!

И я там был, мед-вино пил, по усам текло, в рот не попало; ел я капусту, а в брюхе-то пусто. Дали мне колпак, стали со двора толкать; дали мне шлык, а я в подворотню шмыг!

Дали мне синь-кафтан; летят синицы да кричат:

– Синь-кафтан, синь-кафтан!

А мне послышалось: «Скинь кафтан! » Скинул и бросил на дороге.

Дали мне красные сапоги; летят вороны да кричат:

– Красные сапоги, красные сапоги!

А мне послышалось: «Крадены сапоги! » Снял да и бросил.

Дали мне лошадку восковую, плетку гороховую, уздечку репяную; увидал я – мужик овин сушит, привязал тут лошадку – она растаяла, плетку куры склевали, а уздечку свиньи съели!

Хорошо, да худо

Повстречались два мужика.

– Здорово, брат!

– Здорово!

– Откуда ты?

– Из Ростова.

– Не слыхал ли что нового?

– Не слыхал.

– Говорят, ростовскую мельницу сорвало?

– Нет; мельница стоит, жернова по воде плавают, на них собака сидит, хвост согнувши, – повизгивает да муку полизывает...

– А был на ростовской ярманке?

– Был.

– Велика?

– Не мерил.

– Сильна?

– Не боролся.

– Что ж там почем?

– Деньги по мешкам, табак по рожкам, пряники по лавкам, калачи по санкам.

– А ростовского медведя видел?

– Видел.

– Каков?

Серый! Не бредь! Это волк.

У нас волк по лесу побегивает, ушми подергивает!

Это заяц!

Черта ты знаешь! Это трус!

У нас то трус, что на дубу сидит да покаркивает.

Это ворона!

Чтоб тебя лихорадка по животу порола!

Афонька! Где был – побывал, как от меня бежал?

– В вашей, сударь, деревне – у мужика под овином лежал.

– Ну, а кабы овин-то вспыхнул?

– Я б его прочь отпихнул.

– А кабы овин-то загорелся?

– Я бы, сударь, погрелся.

– Стало, ты мою деревню знаешь?

– Знаю, сударь.

– Что, богаты мои мужички?

– Богаты, сударь! У семи дворов один топор, да и тот без топорища.

– Что ж они с ним делают?

– Да в лес ездят, дрова рубят; один-то дрова рубит, а шестеро в кулак трубят.

– Хорош ли хлеб у нас?

– Хорош, сударь! Сноп от снова – будет целая верста, копна от копны – день езды.

– Где ж его склали?

– На вашем дворе, на печном столбе.

– Хорошее это дело!

– Хорошо, да не очень: ваши борзые разыгрались, столб упал – хлеб в лохань попал.

– Неужто весь пропал?

– Нет, сударь! Солоду нарастили да пива наварили.

– А много вышло?

– Много! В ложке растирали, в ковше разводили, семьдесят семь бочек накатили.

– Да пьяно ли пиво?

– Вам, сударь, ковшом поднести да четвертным поленом сверху оплести, так и со двора не свести.

– Что ж ты делал, чем промышлял?

– Горохом торговал.

– Хорошо твое дело!

– Нет, сударь, хорошо, да не так.

– А как?

– Шел я мимо попова двора, выскочили собаки, я бежать – и рассыпал горох. Горох раскатился и редок уродился.

– Худо же твое дело!

– Худо, да не так!

– А как?

– Хоть редок, да стручист.

– Хорошо же твое дело!

– Хорошо, да не так.

– А как?

– Повадилась по горох попова свинья, все изрыла-перепортила.

– Худо же, Афонька, твое дело!

– Нет, сударь, худо, да не так.

– А как?

– Я свинью-то убил, ветчины насолил.

– Эй, Афонька!

– Чего извольте?

– С чем ты обоз пригнал?

– Два воза сена, сударь, да воз лошадей.

– А коня моего поил?

– Поил.

– Да что же у него губа-то суха?

– Да прорубь, сударь, высока.

– Ты б ее подрубил.

– И так коню четыре ноги отрубил.

– Ах, дурак, ты мне лошадь извел!

– Нет, я ее на Волынский двор к собакам свел.

– Ты, никак, недослышишь?

– И так коня не сыщешь.

– Жену мою видел?

– Видел.

– Что ж, хороша?

– Как сука пестра.

– Как?

– Словно яблочко наливное.

Жил-был барин в городе; приехал к нему из деревни староста.

– Это ты, Василии Петров?

– спрашивает барин.

– Я, батюшка-барин!

– Не привез ли ты от матушки письма?

– Письмеца нет, только одна грамотка.

– Что же в ней прописано?

– Да, вишь, прогневили господа бога, ваш перочинный ножичек изломали.

– Как же вы его изломали?

– С вашего иноходца кожу снимали; ножичек-то мал, я его и сломал.

– Да разве мой конь помер?

– Нет, подох.

– Как же он издох?

– Не он наперед подох, а ваша матушка, батюшка-барин!

– Ужели и матушка померла?

– Да как у Фомки овин горел, она в те поры сидела в каменном дому в верхнем этажу, а форточка пола была: искорка ей на ногу скакнула, барыня упала, да ногу-то и свихнула.

– А ты, дурак, чего не поддержал?

– Батюшка-барин! Она хлебом-солью откормлена. В кое место падет, меня убьет!

– Ты бы таковской и был!

Отчего ж у Фомки овин загорелся?

– Не он наперед загорелся, а ваша новая конюшня.

– Что от нее осталося?

– Три столба воротных да с вороного коня подуздочек.

– Как же она загорелася?

– Да не она, батюшка-барин, загорелася, а ваша новая мельница.

– Как, и новая мельница сгорела?

– Да, батюшка-барин, сгорела!

Прогневили мы господа бога.

– Что ж от нее осталось?

– Вода да камень остались: камень-то начетверо разорвало, а все уцелел; да в дымном окошке кошка сидела, так у ней глаза лопнули, а сама как есть живая!

– Как же новая мельница загоролася?

– Не она, батюшка-барин, наперед загорелась, а ваша кладовая.

– Как – и кладовая?

– Да сгорела, батюшка-барин!

Прогневили мы госиода бога.

– Что ж от нее осталось?

– Четырнадцать бутылок осталось; я у всех горлышки пообломал да отведывал; в иной кисло, в иной горько, а в иной и пить нельзя.

– Ты, дурак, пьян!

– Батюшка-барин! Ведь немножко отведал.

– Ты старостой называешься, а собрал ли с крестьян деньги?

– Собрал, батюшка-барин, собрал.

– С кого сколько?

– С Фомки грош, с Еремки грош, а с Варфоломейка одна копейка.

– А что ж с него мало?

– Он вдовый, половину тягла платит.

– Где же деньги?

– Да шел я, батюшка-барин, по улице; стоит новый кабак, я на грош выпил да трехкопеечным калачиком закусил.

– Ты, дурак, пропил!

– Нет, батюшка, и пропил и проел.

– А собрал ли с крестьян муку?

– Собрал, собрал, батюшка-барин!

– Куда ж ты ее девал?

– Вам да свиньям пятьдесят четвертей; черному псу да твоему родимому отцу сорок четвертей; суке Галяме да матери Ульяне тридцать четвертей; уткам да курам, сестрам твоим дурам двадцать четвертей.

– Что ты, дурак, ругаешься?

– Батюшка-барин, пословица така!

– Был ли ты па рынке?

– Был, батюшка-барин, был.

– Велик ли торг?

– Я с ним не мерился.

– Силен ли он?

– Я с ним не боролся.

– Почем там мука?

– По кулям да по мешкам.

– Ты, говорят, Фомку женил?

– Женил, батюшка-барин, женил.

– А богата невеста?

– Богата, батюшка-барин, дюже богата!

– Что богатства?

– Чепчик с клиньем, да колпак с рукавам.и, чугунна Коробка, железный замок.

– Богата, богата! А из божества что у ней есть?

– Картина в лицах, друга в тряпицах..

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒