Творчество революционно-демократических поэтов Г. Гервега, Г. Веерта и Ф. Фрейлиграта

Сороковые годы XIX века были периодом расцвета немецкой революционно-демократической поэзии.

Помимо Гейне, в эти годы со своими стихами выступил ряд поэтов. Наиболее выдающимися из них были Г. Гервег, Ф. Фрейлиграт и Г. Веерт. Расцвет творчества Гервега падает на годы, предшествовавшие революционному взрыву; наибольшее значение творчество Фрейлиграта и Веерта имело в период самой революции 1848 года.

Георг Гервег (1817—1875). Георг Гервег выступил в 1841— 1843 годах со сборником «Стихи живого человека», который был восторженно встречен всеми передовыми людьми Германии (первый том сборника вышел в Цюрихе в 1841 году, второй том вышел в 1843 году). Успех сборника Гервега объясняется тем, что политическая по преимуществу тематика стихов, их гражданский боевой пафос были в немецкой поэзии тех лет чем-то необычным и новым.

Гервег сразу же заявил себя сторонником тенденциозной политической поэзии. Когда в 1841 году Фрейлиграт, стоявший тогда еще на эпигонских позициях романтической аполитичной лирики, заявил в одном из своих стихотворений: «Поэт на башне более высокой, чем вышка партии, стоит» («Испания»), то Гервег ответил ему стихотворением «Партия» (оно было опубликовано в 1842 году в «Рейнской газете»).

В этом стихотворении Гервег страстно утверждал партийность поэзии, необходимость для поэта решить, к какой партии он принадлежит, и служить ее идеалам своим искусством:

О партия моя, ты гордая основа

И мать бесчисленных сверкающих побед!

Как может не понять священнейшее слово,

Как может не постичь великое поэт?

Скажи, как мужу муж, с тобой нам по дороге?

Ты раб иль гражданин? Подумай и решись.

С Олимпа снизойдя, под Илионом боги

За партии свои, как смертные, дрались.

...........

Глашатаи! Певцы! Нет места безучастью!

Под тучей грозовой кто остается тих?

Бросайтесь в этот бой с неудержимой страстью,

Как верный острый меч, оттачивая стих!

Так выбирайте стяг! Я буду не в обиде, —

Он может быть другим, не в цвет моих знамен,

Я все давно решил, почувствовал, увидел,

И мне венок лавровый партией сплетен!

В своих политических стихах Гервег прославляет борьбу за свободу и призывает к уничтожению тирании.

Многие стихотворения Гервега написаны в форме риторического обращения, что является одним из выражений декламационно-ораторской стихии его поэзии. Так написано и одно из наиболее известных его стихотворений — «Песнь о ненависти»:

Вперед, чрез все преграды гор!

Вперед, заре навстречу!

Жене — последний нежный взор

И с саблей — прямо в сечу!

До самой смерти чтоб бойцу

Рука не изменяла!

Любовь нам больше не к лицу:

Нам ненависть пристала.

Крушите деспотов скорей!

Разите их клинками!

Да будет ненависть сильней

Любви, владевшей вами!

До самой смерти чтоб бойцу

Рука не изменяла!

Любовь нам больше не к лицу:

Нам ненависть пристала.

Тираноборческому и свободолюбивому пафосу стихов Гервега свойственна большая доля абстракции: слова «тирания», «деспотизм», «свобода» и другие никак не конкретизируются поэтом, у них нет точного «адресата», в них нет исторически точного социально-политического содержания.

Абстрактность стихотворений Гервега отражает во многом еще смутное ощущение недовольства, стремление к ломке старого, отжившего социально-политического строя Германии, надежды на лучшее будущее — настроения, охватившие широкие слои немецкого общества в период начинавшегося революционного подъема. Не отличаясь ни четкостью политических взглядов, ни большой политической прозорливостью, Гервег сумел выразить только то общее, что было характерно для настроения буржуазии, мелкой буржуазии и пролетариата накануне революции.

Нечеткость политических взглядов Гервега привела его в период революции к попытке во главе отряда немецких эмигрантов вторгнуться в Германию (из Франции), чтобы установить там республику. Эта попытка, которая кончилась разгромом отряда и бегством Гервега, с самого начала вызвала к себе резко отрицательное отношение Маркса. До этого времени Маркс относился к Гервегу дружественно (они познакомились в редакции «Рейнской газеты» в октябре 1842 года).

Фальшивое положение, в которое поставил себя Гервег в период революции, обрекло его как поэта на молчание в самый разгар революционных событий. Правда, Гервег был субъективно преданным делу революции и до конца жизни оставался верным своим революционно-демократическим взглядам» Поэт продолжал писать политические стихи, но его творчество в условиях победившей реакции не имело такого значения, как в 40-х годах. Лучшими стихами его остались те, которые вошли в сборник «Стихи живого человека».

Фердинанд Фрейлиграт (1810—1876). Фердинанд Фрейлиграт выступил как поэт еще в начале 30-х годов. В стихах этих лет он охотно обращался к экзотическому Востоку.

Под влиянием нарастания общественного недовольства в стране Фрейлиграт, экзотические стихи которого получили признание у буржуазного читателя и которому была пожалована прусским королем пенсия, переходит на революционно-демократические позиции и обращается к политической лирике (сборники «Исповедание веры», 1844, и «Ç а ira», 1846).

Фрейлиграт, отказавшись от королевской пенсии, был вынужден эмигрировать.

Одно из наиболее политически зрелых стихотворений сборника «Ç а ira»¹, «Снизу наверх», рисует, как нарядный пароход везет по Рейну короля с королевой, а в глубине, под палубой, находится машинист-пролетарий, в уста которого Фрейлиграт вкладывает следующие строки:

Как государство — пароход. Здесь в роскоши везут тебя!

А там, внизу, в нужде, во тьме, в труде приравненный рабу,

Поддерживаю я огонь и сам кую свою судьбу —

Мою, но и твою, монарх! Бьет лопастями чей удар?

Своей мозолистой рукой железо держит кочегар.

Король, ведь ты совсем не Зевс, — пожалуй, я скорей титан:

Я сдерживаю под тобой всегда клокочущий вулкан.

Ведь все зависит от меня: лишь поворот руки один —

И роскоши твоей конец, и ты падешь с твоих вершин!

И палубу размечет взрыв, и с ней взлетишь на воздух ты,

Освободившись, выйдем мы на свет дневной из темноты.

Мы — сила! Государство вновь скуем, — оно пришло в разлад,

И божьей ненавистью мы — доныне пролетариат!

Таким образом, это стихотворение по идейному замыслу — пониманию исторической роли пролетариата — близко к стихотворению Гейне «Силезские ткачи»; в нем Фрейлиграт отрешился от свойственного ему в более ранних стихах отношения к пролетариату как только страдающему классу, вызывающему к себе сочувствие и сострадание.

Когда вспыхнула революция, Фрейлиграт вернулся в Германию и принял активное участие наряду с Веертом в издаваемой Марксом и Энгельсом «Новой Рейнской газете». В этом же году Фрейлиграт вступает в «Союз коммунистов».

Революционные выступления в Берлине и Вене вызвали горячий отклик в стихах Фрейлиграта («Вена», «Мертвые — живым», «Блюм», «Виндшигрец и Блюм» и другие).

Одно из лучших стихотворений этих лет, «Мертвые — живым», отличается внутренней патетикой и драматизмом; оно написано как бы от имени павших в революционных боях в марте 1848 года в Берлине и обращено с призывом к оставшимся в живых — завершить дело революции:

В крови и со свинцом в груди, с раскроенными лбами, —

Так вы несли нас на досках, подняв над головами!

.....................

Посев, что зрел, как пали мы, лежит, снопами брошен.

Кровавый мартовский посев свободы — тоже скошен.

Лишь, уцелевши кое-где, еще пылают маки, —

О, если б так же красный гнев, оставшись, тлел во мраке!

Он вспыхнет! Знаем мы: близка конечная расплата,

Завоевали много вы, назад не меньше взято!

О, слишком много каждый день паденья и позора,

И верьте мертвым, нам: тот гнев грозой воскреснет скоро!

Он в нас живет. И вспыхнет вновь! От спячки всех пробудит,

И революция тогда законченною будет!..

В последнем номере «Новой Рейнской газеты», которая была задушена реакцией, Фрейлиграт поместил стихотворение «Прощальное слово «Новой Рейнской газеты»:

Так прощай же, прощай, грохочущий бой!

Так прощайте, ряды боевые,

И поле в копоти пороховой,

И мечи и копья стальные.

Так прощайте! Но только не навсегда!

Не убьют они дух наш, о братья!

И час пробьет, и, воскреснув, тогда

Вернусь к вам живая опять я!

И когда последний трон упадет

И народ в опьянении мести

Оплатит в борьбе последний свой счет,

Тогда будем мы снова вместе!

На Дунае, на Рейне, словом, мечом

Народу восставшему всюду —

Бунтовщица, затравленная врагом, —

Застрельщицей верной я буду!

Об этом последнем номере «Новой Рейнской газеты» Энгельс писал: «Мы должны были сдать свою крепость, но мы покинули ее, унося все военное снаряжение, при звуке барабанов, с развевающимся красным знаменем последнего номера, в котором мы предостерегали кельнских рабочих от безнадежных путей и говорили им:

«Редакторы «Neue Rheinische Zeitung», прощаясь с вами, благодарят вас за выраженное им участие. Их последним словом всегда и повсюду будет: освобождение рабочего класса! »²

Той же верой в полное торжество дела рабочего класса было проникнуто и стихотворение Фрейлиграта, помещенное в этом номере.

Поражение революции 1848 года заставило Фрейлиграта уехать из Германии: он смог вернуться лишь в 1868 году. В годы реакции поэт отходит от революционно-демократических позиций, на которых он стоял в 40-е годы.

Георг Веерт (1822—1856). Георга Веерта Энгельс назвал в посвященной ему статье «первым и самым значительным поэтом немецкого пролетариата»^3.

Большое значение для Веерта имело то, что в начале своего творческого пути он приобщился к немецкой народной поэзии. Он воспринял немецкую народную песню принципиально иначе, чем до него романтики или молодой Гейне. Простота, естественность народной песни, ее юмор и реализм, нашедшие выражение в трезвом и подчас грубоватом изображении окружающей действительности, стали достоянием поэзии самого Веерта.

Ему с самого начала был чужд риторический, декламационный пафос поэзии Гервега и Фрейлиграта, и, наоборот, Веерту были близки — и поэтому оказали на него влияние — стихи Гейне с их иронической простотой и конкретностью поэтического мышления, с их сатирической установкой.

Большое значение для миросозерцания и тем самым для творчества Веерта имело знакомство с положением пролетариата в более передовой капиталистической стране — в Англии, с английским рабочим движением — чартизмом (в 1843 году на некоторое время Веерт приезжает в Англию) — и близость с Марксом и Энгельсом, продолжавшаяся до самой смерти Веерта. Под руководством Энгельса Веерт изучал политическую экономию, философию и историю.

Героем стихов Веерта постепенно вместо ремесленника, подмастерья (см. стихотворение «В дубраве», «Три бравых подмастерья», «Под вишнею цветущей»), т. е. обычных героев народной песни, становится пролетарий. Если в стихах Веерта вначале труженик еще выступает как объект сострадания («Сто гасвелльских горняков», «Старый трактирщик из Ланкашира»), то в других стихах, написанных иногда одновременно, появляется изображение протеста трудящихся против своей участи и идея грядущей расплаты за социальную несправедливость.

В стихотворении «Литейщик пушек» (1845) Веерт рисует английского рабочего-литейщика, трудившегося всю жизнь и выброшенного на улицу капиталистом:

Он шел, — качалось все кругом

В глазах, слезой омытых,

А в сердце — ненависть, как гром

Всех пушек, им отлитых.

И он сказал: — Не за горой

Тот день, проклятый Молох,

В тебя мы собственной рукой

Ударим из тяжелых!

На восстание силезских ткачей Веерт откликнулся стихотворением «Сидели они под ивой...» (1845), в котором звучит идея солидарности пролетариев всех стран. Веерт описывает сидящих за кружкой пива рабочих из Ланкашира и Йорка:

Смеялись и песни орали

До света вечерних огней,

А вечером парни узнали

О битве силезских ткачей.

Когда ж им все стало известно,

Огромные сжав кулаки,

Вскочили в ярости с места

Чумазые здоровяки!

И шляпы наземь летели,

И слезы текли из глаз,

Поля и луга гремели: —

Силезия, в добрый час!

Эта же идея проходит и через стихотворение «Немец и ирландец».

В период революции 1848 года Веерт активно сотрудничает в «Новой Рейнской газете». Веерт взял на себя фельетон. «Я сомневаюсь, — писал Энгельс в статье о Веерте, — были ли когда-нибудь в другой газете такие живые и остроумные фельетоны». Наиболее значительной серией фельетонов, превратившейся в небольшой сатирический роман, является «Жизнь и подвиги знаменитого рыцаря Шнапханского» (вышли отдельным изданием в 1849 году) — сатира на прусского юнкера.

Одновременно Веерт помещал в газете остроумные и злые сатирические стихи, в которых он издевался над немецким мещанством («Плаксы и смутьяны»), трусостью и ограниченностью буржуа («Ваше высокородие, имею честь», «Сегодня я ехал в Дюссельдорф»), над германским центральным правительством и созданной им армией («Святая наша немецкая рать» и другие).

В одном из стихотворений этих лет Веерт писал:

Я высшего счастья на свете не знал,

Чем жалить врагов завзятых

И невзначай веселым словцом

Тревожить друзей мешковатых...

В сатирических стихах Веерт особенно близок к Гейне. «Он часто пользовался гейневскими формами, но лишь для того, чтобы наполнить их совершенно оригинальным самостоятельным содержанием», — отмечает Энгельс. Это объясняется тем, что политические убеждения Веерта отличались большей четкостью, что он был «здоровее и искреннее» Гейне (Энгельс).

После поражения революции Веерт отходит от литературы — он снова возвращается к занятиям торговыми делами. Умер Веерт вдали от родины, в Гаване, где находился по торговым делам.

Примечания.

1." Ç a ira" - первые слова народной революционной песни периода французской революции 1789 - 1794 годов.

2. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 22.

3. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 4.

Венгерская литература. Шандор Петефи (1823-1848)

Жизнь и деятельность Шандора Петефи (1823—1848), крупнейшего венгерского поэта XIX века, органически связана с освободительной борьбой, которую вел венгерский народ против феодально-крепостнического гнета и Австрийской империи. Имя Шандора Петефи вошло не только в историю венгерской классической литературы, но и в историю национально-освободительной борьбы венгерского народа. Он был одним из руководителей и активных участников венгерской революции 1848—1849 годов.

Среди деятелей национально-освободительного движения в Венгрии Петефи известен как наиболее последовательный революционер-демократ, поэт-трибун, творчество которого, пронизанное идеями национальной и социальной борьбы, явилось пламенным призывом к революции. В своих стихах Петефи воплотил свободолюбивые мечты и чаяния венгерского народа, его готовность к борьбе с угнетателями, его героизм.

Венгерская литература конца XVIII — начала XIX века. Венгерская революция 1848—1849 годов явилась одним из важнейших этапов освободительной борьбы, которую венгерский народ на протяжении нескольких веков вел со своими угнетателями— турецкими и немецкими поработителями.

Экономическая и политическая зависимость Венгрии от Австрийской империи не могла не отразиться на развитии ее национальной культуры. Колониальная политика Австрии имела своей целью воспрепятствовать развитию венгерской национальной культуры и языка. Император Иосиф II в качестве обязательного административного языка ввел в Венгрии немецкий язык. На немецком же языке с конца XVIII века велось преподавание в школах Венгрии.

Последовательно проводимая правителями многонациональной Австрийской империи политика ассимиляции угнетенных народов вызвала сопротивление со стороны последних. Борьба за сохранение и развитие национальной культуры, за независимость родного языка являлась важной стороной освободительной борьбы, которую вел свободолюбивый венгерский народ.

Интенсивное развитие новой венгерской литературы начинается со второй половины XVIII века. Важную роль для пробуждения национального самосознания венгров сыграла французская буржуазная революция 1789—1794 годов.

В 80—90-е годы XVIII века в Венгрии была организована первая публичная библиотека; под редакцией крупных венгерских поэтов Яноша Бачани и Ференца Казинци начал выходить первый венгерский литературный журнал; к этому же времени относятся выход первой венгерской газеты и первые театральные представления на венгерском языке.

Венгерская литература конца XVIII — начала XIX века насчитывает целый ряд поэтов, явившихся выразителями растущего национального самосознания венгров (Фазекаш, Бержени, Вёрёшмарти, Кишфалуди, Кёльчей). Все они были прямыми предшественниками Шандора Петефи. Заслуга некоторых из них (Фазекаш) заключалась в том, что в их произведениях уже был поставлен волновавший передовых венгерских писателей вопрос о тяжелом положении крепостного крестьянина. Однако по форме своей венгерские поэтические произведения были во многом еще очень близки тем латинским и немецким образцам, на которые ориентировались венгерские поэты. Литературный язык был далек от венгерского народного языка.

До вступления в литературу Шандора Петефи значительный вклад в дело развития венгерского литературного языка сделал Михай Вёрёшмарти.

Начало поэтической деятельности Петефи имело подлинно революционное значение для венгерской поэзии. Он явился первым поэтом в венгерской литературе, который заговорил с народом на языке самого народа. Подлинно народная, национальная по своей форме, близкая к фольклорным образцам поэзия Петефи была новаторской и по своему содержанию. Петефи первый в венгерской литературе во весь голос заговорил о свободе и независимости своей родины и об ее отделении от Австрии, о борьбе с феодальным гнетом. Опираясь на достижения своих предшественников, Петефи сблизил литературу с жизнью, поэзию — с устным народным творчеством; он наполнил свои произведения живым, актуальным содержанием; он явился одним из создателей венгерского литературного языка.

Основные черты поэзии Петефи. Шандор Петефи родился в 1823 году, в небольшом венгерском городке Киш-Кереш в семье мясника Иштвана Петровича. Его родители были славянами по происхождению. С ранней юности пришлось испытать поэту тяжелые материальные лишения. Шестнадцатилетним юношей, не окончив из-за недостатка средств гимназию, Петефи покидает родительский дом, с тем чтобы начать самостоятельную жизнь.

В течение некоторого времени Петефи был актером бродячей труппы, был членом труппы Национального театра в Пеште; страшная материальная нужда заставила его завербоваться в солдаты. Годы солдатской службы были одним из наиболее тяжелых периодов в жизни Петефи. Однако вскоре он получил увольнение по болезни. Начинаются скитания по стране, годы борьбы за существование. За годы странствования по Венгрии Петефи близко познакомился с природой своей родины, с жизнью и страданиями народа.

В 1844 году был издан первый сборник стихотворений Петефи, который сразу же принес ему всеобщее признание и широкую известность. Многие стихотворения Петефи, написанные им до 1844 года, стали известны задолго до опубликования его первого сборника. Написанные на простом народном языке, близкие по ритму и рифмам к народным песням, стихи Петефи и были восприняты как венгерские народные песни; их распевали в деревнях и селах, не зная имени автора. В связи с этим интересно отметить тот факт, что когда в Венгрии в 40-х годах был издан первый трехтомный сборник произведений устного народного творчества венгерского народа, то в число включенных в этот сборник песен вошли и стихотворения Петефи.

С самых первых шагов литературной деятельности Петефи творчество его было глубоко народным и по форме, и по содержанию.

В 1848 году в одном из своих писем (письмо к жителям Киш-Куншага) Петефи писал: «Прочтите книги, которые я написал; это порядочная груда. По ним вы увидите, насколько я всегда любил народ, стоял на его стороне и боролся за него. Легко быть другом народа теперь, когда народ стал хозяином на родине; но я еще тогда был другом народа, когда его презирали и меня тоже презирали и оскорбляли, как защитника народа». В этих словах Петефи выражено основное содержание всей его жизни и литературной деятельности, посвященных высокой задаче служения интересам родины и народа.

За годы своей недолгой, но напряженной литературной деятельности Петефи написал около тысячи стихотворений, несколько поэм; его перу принадлежит ряд рассказов, наброски романов, пьесы, путевые записки, очерки, дневники.

Поэтические произведения Петефи отличаются жанровым разнообразием. Его сборники включают стихи фольклорно-песенного характера («Хартобадская шинкарка», «Если девушка не любит» и другие), любовную лирику («Если ты, цветик», «Чем любовь была мне», «Моя любовь» и другие), афористические стихи философского характера («Что ела ты, земля» и другие), боевые политические стихи и песни («Патриотическая песня», «Против королей», «Венгрия», «От имени народа», «Национальная песня» и другие), стихи о природе и бытовые зарисовки («Зимнее время», «В конце сентября», «Зимние вечера» и другие) и т. д.

«Мое сердце похоже на эхо в пустыне, оно сотни раз отвечает на каждый клич», — писал Петефи о себе. И действительно, для поэтического наследия Петефи характерно то, что, бесконечно разнообразные по своей тематике, стихи его являются живыми поэтическими откликами на каждое явление, с которым встречался поэт в своей жизни. Но о чем бы ни писал Петефи: о прекрасной природе Венгрии и жизни ее народа, о тяжелой доле рядового солдата, о глубокой и светлой любви, приносящей безмерное счастье, о бурной Тиссе, выходящей из берегов, или о скромном полевом цветке — все стихи его пронизаны единым настроением: ощущением приближающегося революционного взрыва. Безмятежная созерцательность абсолютно чужда поэзии Петефи; поэт и воин революции органически слились в его страстной и мужественной натуре, и именно это придает его лирике боевой характер, превращает его стихи в оружие.

«Петефи — весь радость, весь устремление вперед, — если он скорбит, то и сама скорбь его имеет в себе что-то здоровое и мощное»¹, — писал о венгерском поэте А. В. Луначарский. И далее: «Петефи — человек из одного куска: это как бы одно горячее, ярко-красное поэтическое сердце»². Именно этой свойственной поэзии Петефи устремленностью в будущее, его уверенностью в торжестве правды и справедливости объясняется светлый оптимизм его поэтических произведений.

«Я верю, что мы накануне гражданской революции», — писал Петефи в письме к своему другу, писателю Яношу Арань. Эти слова, относящиеся уже к августу 1848 года, вполне могли бы быть эпиграфом ко всему творчеству Петефи. Мечта о революции и борьба за ее приближение составляют основное содержание жизни и творчества Петефи. В одном из стихотворений 1846 года («Мечтаю о кровавых днях...») Петефи писал:

Мечтаю о кровавых днях я,

Они разрушат все на свете,

Мир сотворят, что нов и светел.

Звучала б лишь, о лишь звучала б

Труба борьбы, все громы множа.

О, знака битвы, знака битвы

Едва дождаться сердце может! ³

Мотив приближающейся революционной бури является основным и в лучших стихах Петефи, посвященных описанию природы («Тисса», «Тучи», «Ветер» и другие).

В стихотворении «Тисса» образ полноводной реки, прекрасной в своем величии и мощи, символизирует собой могучие силы народа, дремлющие лишь до определенного времени. Стихотворение построено на приеме контраста, между спокойным величием плавно несущей свои воды реки и ее бурным разливом, в период которого она прорывает плотины и затопляет берега:

Пал на землю сумрак пеленой,

Тихо плещет Тисса предо мной.

...........

Все молчало. Замерла вода,

Лишь свистела птица иногда.

Как комар, вдали, не уставая,

Мельница жужжала луговая.

............

Я молчал, не двигаясь во мгле,

Точно вдруг прикованный к земле,

Заглядясь в темнеющие воды,

Опьяненный красотой природы.

...............

Через три или четыре дня

Поднял на заре набат меня,

Крик: «Снесло! Прорвало! Горе, горе! »

Глянув в окна, я увидел — море.

Тисса будто цепи сорвала.

Всю плотину в щепки разнесла,

Разлилась, не ведая предела,

Проглотить весь мир она хотела.

Этот же прием противопоставления покоя и бурного взрыва — скрытых сил народа и их внезапного, мощного проявления — положен в основу стихотворений «Ветер» и «Тучи». Образы природы олицетворяют здесь величие и скрытую силу народа:

Сегодня ветерком, чуть слышным, легким, нежным,

На крыльях я лечу в зеленые поля.

...................

Но завтра поутру ревущим ураганом,

На диком жеребце промчусь я по волнам

И, гневно океан схватив за чуб зеленый,

Ему, как шалуну учитель, взбучку дам,

Над морем пролечу и, если встречу судно,

Я вырву паруса, залью его водой

И мачтой напишу на закипевшей пене,

Что в гавани ему не отдыхать родной!

Аналогичный смысл вложен в образ туч, набухающих грозой и вызывающих на бой ветры («Тучи»).

Так, изображая красоту своей «земли прекрасной», ее «родных полей», Петефи говорит и о неизбежном революционном взрыве, результатом которого будет построенный на руинах старого «новый и светлый мир».

Точно так же далека от безмятежной созерцательности и любовная лирика Петефи. Его стихи о любви, прекрасно передающие глубину страсти и богатство переживаний поэта, пронизаны, как и все его творчество, боевым духом, непреклонным стремлением к активной деятельности на благо родины. Образ любимой неразрывно связан в поэзии Петефи с образом свободной отчизны.

Как бы ни была сильна любовь, она не сможет принести подлинного счастья, если родина — в оковах рабства:

Любовь и свобода —

Вот все, что мне надо!

Любовь ценою смерти я

Добыть готов,

За вольность я пожертвую

Тобой, любовь!

(«Любовь и свобода».)

Этот же мотив звучит в стихотворении «Война приснилась как-то ночью»:

Война приснилась как-то ночью мне,

На ту войну мадьяр позвали;

И меч в крови носили по стране —

Как древний знак передавали.

...................

В день свадьбы, девочка, уйти на смерть, —

Да, правда, это жребий страшный!

Но грянет бой, и я уйду, поверь,

Как я ушел во сне вчерашнем.

Так, представление о личном счастье органически сплетается с сознанием необходимости борьбы за свободу и независимость родины. Именно образ родины и является основным в поэзии Петефи:

Я твой и телом, и душой,

Страна родная.

Кого любить, как не тебя!

Люблю тебя я!

.............

Я пью вино. Горчит оно,

Но пыо до дна я, —

Мои в нем слезы о тебе,

Страна родная!

(«Патриотическая песня».)

И чем сильнее любовь поэта к родине, тем глубже осознает он свою ответственность перед ней и народом:

Венгерец я! Но стыд лицо мне жжет,

Венгерцем быть мне тягостно и стыдно!

Для всех блистает солнцем небосвод,

И лишь у нас еще зари не видно.

Но я не изменю стране родной,

Хотя бы мир взамен мне обещали!

Всю душу — ей! Все силы — ей одной,

Сто тысяч раз любимой в дни печали!

(«Венгерец я! »)

И подобно тому как личная жизнь человека имеет смысл лишь тогда, когда она органически сливается с жизнью общественной, так и деятельность поэта имеет смысл и значение только в том случае, если его стихи служат делу освобождения народа.

Поэтическая программа Петефи. В венгерской литературе Петефи был одним из первых, кто провозгласил лозунг демократической народной поэзии. Очень интересными и глубокими по своему содержанию являются стихи Петефи, в которых он говорит о назначении поэзии и о долге поэта: «Герои в дерюге», «Поэтам XIX века», «Поэзия» и ряд других.

В этих стихотворениях Петефи излагает свою поэтическую программу. О деятельности поэта Петефи говорит, как о подвиге, как о служении общему делу борьбы ради всеобщего счастья на земле. Поэта-воина, принимающего участие в сражениях, в «битвах идей», Петефи противопоставляет литераторам, сознательно удаляющимся от событий реальной действительности и ориентирующимся в своей деятельности на устаревшие поэтические нормы и образцы:

Не для пустой забавы пой

В угоду суетному миру!

Готовься к подвигу, поэт,

Когда берешь святую лиру.

И если хочешь воспевать

Свою лишь радость и страданья,

Не оскверняй заветных струн, —

Нужны ль тогда твои созданья?

.................

Когда любой сумеет брать

От счастья полными горстями,

Когда за стол закона все

Придут почетными гостями

И солнце мысли, воссияв,

Над каждым домом загорится,

Мы скажем: вот он, Ханаан,

Пришла пора остановиться.

(«Поэтам XIX века».)

Петефи сравнивает поэта с проводником, ведущим людей по знойной пустыне навстречу счастливой и радостной жизни. Это трудный путь борьбы и сражений, но свернуть с него поэт не имеет права:

Иди же, если ты поэт,

С народом сквозь огонь и воду!

Проклятье всем, кто отстает!

Проклятье трусости и лени

И тем, кто, бросив свой народ.

Ушел искать прохладной тени!

В стихотворениях «Поэзия» и «Герои в дерюге» Петефи утверждает необходимость связи поэзии с жизнью, говорит о том, что смысл поэзии заключается не в том, чтобы доставлять наслаждение избранным, а в том, чтобы отвечать на вопросы, волнующие массы простых людей, и тем самым помогать им бороться и жить.

«Поэзия для народа! » — вот лозунг, с которым выступил Шандор Петефи, решительно отвергая представление о поэзии как о замкнутом мирке для немногих «ценителей прекрасного». Формулируя свое творческое кредо, Петефи писал:

«Что бы там ни говорили, а истинная поэзия — поэзия народная. Ее надо сделать господствующей»; и еще: «То, что правда, — то естественно, а что естественно, — то и хорошо, а следовательно — красиво. Вот моя эстетика».

Таким образом, правдивость и естественность Петефи считает необходимым условием прекрасного. С этим утверждением органически связано стремление Петефи к простоте и ясности поэтического языка, к простоте формы своих поэтических произведений:

И я бы мог стихотворенья.

Позолотив, посеребрив,

Рядить в цветное оперенье

Красивых слов и звонких рифм.

Нет! Стих мой — не субтильный франтик,

И вовсе не стремится он,

Душист, кудряв, в перчатках бальных,

Ища забав, вбежать в салон.

Для Петефи подлинно народный поэт - это поэт-борец, активный участник сражений, оружием которого являются его стихи:

И я участвую в сраженье.

Я — командир, а мой отряд —

Мои стихи: в них что ни рифма

И что ни слово, то — солдат!

Пускай в дерюге — а герои,

Они дерутся до конца!

Ведь не мундиры, а отвага

Есть украшение бойца.

(«Герои в дерюге».)

Не случайно, говоря о поэтах XIX века, Петефи называл своими любимыми тех, творчество которых явилось откликом революционных событий. Так, например, среди своих современников Петефи считал одним из лучших поэтов Беранже. Он писал о нем в письме к своему другу в 1847 году: «... увижу родину Беранже — лучезарную Францию и самого Беранже, величайшего апостола, нового спасителя мира и свободы. Орудийный грохот Июльской революции был отзвуком песен Беранже... Пусть каждый с почтением произносит его святое имя. Он первый поэт мира».

Петефи смело делает героями своих произведений простых людей из народа. В своих стихах он говорит о бродягах, о рядовом солдате, веселых крестьянских парнях и девушках, которые много трудятся и умеют звонко смеяться; рассказывает о тяжелом, полуголодном существовании отверженных.

«Витязь Янош». Простой деревенский парень становится центральным героем одной из лучших поэм Петефи «Витязь Янош». Эта поэма, написанная по мотивам народных сказок, представляет собой поэтическое повествование о судьбе бедного пастуха, по прозвищу Янчи Кукуруза. Молодой пастух Янчи любит красавицу Илушку, живущую в доме злой мачехи, которая заставляет свою падчерицу работать на себя. Янчи тоже сирота; он не может жениться на Илушке и отправляется в странствования по белому свету.

Много трудностей, искушений, невзгод преодолел Янчи. Он проявил чудеса находчивости и храбрости. После нескольких лет скитаний он возвращается на родину, мечтая жениться на Илушке. Но его невеста умерла, и Янчи отправляется в новые странствования. Два спутника — меч и горе — сопровождают его повсюду. Но Янчи не поддается горю:

О горе, для чего всегда меня ты гложешь?

Ты видишь, что меня ты доконать не можешь.

Другого избери, других терзай, преследуй,

Над теми, кто слабей, одерживай победу!

Сила и выносливость помогают Янчи добраться до страны фей, где он встречается с Илушкой.

Характерная особенность поэмы Петефи заключается в том, что реальность переплетается в ней с фантастикой. Рассказывая историю Янчи, историю его борьбы за право на счастье, Петефи включает в свою поэму элементы сказки.

Образ злой мачехи, ненавидящей свою молодую и красивую падчерицу; встреча Янчи в дремучем лесу с разбойниками; богатая и прекрасная принцесса, на которой Янчи может жениться в награду за свою отвагу; полет Янчи на облаке; страна великанов, царство тьмы и царство фей; и, наконец, озеро живой воды, в котором пробивается ключ жизни, превращающий цветок в Илушку, — все эти мотивы заимствованы Петефи из народных сказок. И в то же время Янчи Кукуруза (или витязь Янош) — это вполне реальный герой. Его образ является олицетворением силы и мудрости народа. Простой крестьянский парень, он побеждает все трудности, одерживает верх над жизненными невзгодами, добивается того, к чему стремился. Смысл этой поэмы-сказки заключается в утверждении силы, мужества и находчивости героя из народа, его торжества над превратностями судьбы. Тема всепобеждающей силы народа и торжества справедливости на земле — одна из основных тем поэзии Петефи, и прежде всего его гражданской лирики.

Социально-обличительные мотивы в поэзии Петефи. Петефи вошел в историю мировой литературы как гневный и страстный обличитель. Социальные мотивы звучат в его стихотворениях начиная уже с ранних лет его литературной деятельности. В стихах Петефи перед нами предстают две Венгрии — Венгрия богачей и Венгрия бедняков:

Счастливцы живут в изобилье —

Объелись и все-таки жрут,

А бедные дети отчизны

В то время от голода мрут!

(«Венгрия».)

Дворец и хижина (стихотворение «Дворец и хижина») — эти два образа олицетворяют собой глубину социальных контрастов современной Петефи Венгрии. Он глубоко понимает то, что национальная свобода возможна лишь при уничтожении существующего в стране социального рабства.

Злым сарказмом дышит стихотворение «Венгерский дворянин», в котором звучит острое презрение к «высшим» сословиям. Дворянин кичится своим знатным происхождением, презирает труд; он невежествен; единственно, чем он «превосходит» стоящих ниже его на социальной лестнице, — это непомерным аппетитом и беспредельной ленью. Миру дворцов, миру кичливых дворян-тунеядцев Петефи противопоставляет мир простых людей-тружеников:

Дворец! Все то, чем ты богат,

Разбоем приобретено.

Но не гордись богатством этим,

Дни сочтены твои давно!

...........

Не бойся, бедный, добрый люд!

Все ближе он, счастливый час.

Страдали встарь вы, бьетесь нынче,

Зато грядущее — для вас!

(«Дворец и хижина».)

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 Следующая ⇒