Нелинейное повествование, серийность

○ R2 – другой текст культуры

○ R3 – «текст памяти» автора / интерпретатора

Рис. 2

Теперь усложним это представление. Действительно, поле интерпретации каждого текста ограничивается рамкой, или системой его референтов. Однако внутри этой рамки текст осуществляет: а) в различной степени прозрачное указание на каждый из референтов; б) отображает референты по индексальному / иконическому / символическому типам.

Семиотическая связь текста-знака и его референта (другого текста) обнаруживается в следующих моментах:

1. Осуществляя отсылку к объекту референции и последующее его отображение, текст, как и любой знак, приобретает значение и смысл.

Значение текста-знака определяется как связь носителя знака (последовательности графем, нот или любого рода знаков) с тем референтом, на который носитель осуществляет указание. Смысл текста-знака возникает как результат отображения, или определенного способа представления референта. Так, по поводу текста И.Бродского «Испанская танцовщица» можно заметить, что его значением выступает сама описываемая ситуация – танец (Умолкает птица. Наступает вечер. Раскрывает веер испанская танцовщица). Смысл же текста – в метафорических способах представления этой ситуации: сам танец изменчив и ирреален как ветер в профиль, в танце осуществляется побег из тела в пейзаж без рамы и т.д. В данном случае мы определили значение и смысл текста в отношении одного референта – отображаемой ситуации. Поскольку возникновение текста связано с отображением системы референтов, следует говорить о наличии значений и смыслов в отношении каждого из них. Так, текст И.Бродского можно проецировать (рассматривать как отклик) на живописные произведения Ф.Гойи, на исследования в области семиотики рамы и т.д.

2. Референт знака продолжает свое существование в культуре именно потому, что становится предметом отображения (вспомним: существует только то, что стало предметом означивания и само стало знаком). Отображаемые тексты культуры в явной или скрытой форме входят в структуру отображающего их текста в виде знаков, указывающих на связь двух текстов – означающего и означаемого. Знаки «присутствия» одного текста в структуре другого возникают в результате межтекстовых взаимодействий – процесса отображения текстом своих референтов.

Так, в«Садах» Ярослава Ивашкевича сущностные характеристики итальянского пейзажа – цвет и блеск неба, форма облаков – актуализируются через референциальное обращение к картинам Якопо Робусти Тинторетто: … сиянье неба, просвечивавшего сквозь осенние облака, и лоскутья неба, как на картинах Тинторетто. В «Рассказе с собакой»того же автора, как и в «Контрапункте» О.Хаксли, доказательством существования Бога, попыткой его «определения» выступают последние квартеты Бетховена. В этих примерах выделенные фрагменты (знаки) говорят об атрибутах неба, Бога через пространство других текстов, где соответствующие атрибуты уже были явлены.

Знаки межтекстовых взаимодействий, или следы присутствия отображаемых текстов в данном, выполняют ряд важных функций. Они являются:

· основанием для производства текста-высказывания. Вспомним, что любой знак возникает исключительно как отображение некоторого другого знака-референта, что знак не может возникнуть «из ничего»;

· способом создания эффекта «отсутствующего присутствия». Воспринимая один текст, мы имеем возможность посредством него выходить на другие тексты, формально не являющиеся объектом восприятия;

· источником производства новых значений и смыслов, которые возникают в результате различных комбинаций знаков других текстов в данном;

· способом «произнесения» того, что вербально практически не выразимо, но в другом тексте было выражено на языке, обладающем качественно иными возможностями (цвет неба можно не описывать, если есть отсылка к картинам Тинторетто, на которых этот цвет можно увидеть).

Значение текста-знака поддерживается и обеспечивается контекстом его существования – самим текстовым пространством культуры: текст рождается, живет и интерпретируется только во взаимодействии с другими текстами. По Р.Барту, структура текста соотносима со сложной оркестровой партитурой, в которой «голоса» предшествующих текстов обладают не меньшим значением, чем «партия» данного текста. Для обозначения сущности такого явления Ю.Кристева предложила использовать термин интертекстуальность. Текст, существующий в контексте других текстов (и в этом смысле, между ними), обнаруживает в своей структуре следы присутствия других текстов – их знаки, и потому любой текст есть не что иное, как интертекст (Кристева 2000: 428).

Интертекстуальность – обширное направление исследований в области теории текста и лингвостилистики. Нас сейчас будет интересовать исключительно семиотический механизм игры одного текста с другими текстами-знаками. Сущность игры в меж- (интер)текстовые пересечения заключается в следующем:

· Во-первых, каждый отдельный текст играет с культурой (другими текстами), создавая подвижное пространство своих значений и смыслов. В этой игре один текст занимает позицию означающего, другой же текст – позицию означаемого и отображаемого референта. Означающий текст в следующей игре становится означаемым для последующего текста. Понятие семиозиса, таким образом, полностью приложимо к текстовому пространству культуры.

· Во-вторых, сходные в каком-либо семантическом или стилистическом аспектах тексты образуют классы (парадигмы) текстов, которые могут функционировать в культуре как «самостоятельный» текст (такова, например, парадигма фаустовских текстов в европейской культуре).