Виды текстов по способу изложения.

Коммуникативно-смысловые типы текстов: повествование, описание, рассуждение и определение.

Повествование. Цель и построение, синтаксическая структура, основные способы повествования. Общие правила композиции повествовательных текстов. Авторская позиция и речь в композиции повествования. Типичные недостатки повествовательных текстов и работа редактора по их устранению.

Описание. Цель и построение, синтаксическая структура, основные Способы описания. Описание в различных видах литературы. Наиболее употребительные схемы составления описания. 'Роль, построение и приемы описания в художественной литературе и публицистике. Типичные недостатки описательных текстов и работа редактора по их устранению.

Рассуждение. Цель и построение, синтаксическая структура, виды рассуждений. Особенности рассуждения как наиболее сложного Вида текста по способу изложения. Рассуждение-доказательство как наиболее распространенная разновидность рассуждения. Элементы доказательства. Типичные ошибки в построении рассуждения и работа редактора по их устранению.

Определение. Вспомогательная роль определения как вида текста по способу изложения. Цель, построение, синтаксическая структура, отличие определения от описаний, логические правила построения определений. Определение по роду и виду как самое распространеннее, его обязательные элементы. Типичные ошибки в определениях и работа редактора по их устранению.

Связь видов текста, различных по способу изложения, между собой. Редактирование текстов, смешанных по Способу изложения.

6.Работа редактора над фактическим материалом.

Понятие фактического материала в редакционно-издательской практике. Задачи редактора при обработке фактического материала.

Работа редактора непосредственно над фактами. Рольфакта в тексте, способы и приемы проверки фактического материала рукописи.

Редактирование имен собственных, географических названий и дат. Принцип единообразия — основной при редактировании этой разновидности фактического материала Вопросы практической транскрипции иноязычных имен собственных и географических названий и способы их передачи в русской графике.

Редактирование статистических данных. Провёрка статистического материала, Определение его необходимого объема и выбор способа подачи. Приемы обработки статистических данных. Таблицы и выводы как основные Элементы. Правили редактирования таблиц.

Редактирование цитат. Причины использования их в рукописи, виды цитату задачи редактора в работе над цитатами. Правила и знаки цитирования; Правила оформления сносок и их разновидности.

7. Выбор заголовка и роль заглавия в произведении.

Требования к заглавию произведения. Типы заглавий художественных произведений и их особенности. Языковая форма заглавий. Заглавия нехудожественных произведений. Типичные ошибку в составлении заглавия и работа редактора по их устранению.

8. Работа над языком и стилем рукописи.

Требования к языку и стилю рукописи. Характерные отличия языка публицистики от языка художественной и научной литературы.

Задачи редактор при языково-стилистической правке. Текст рукописи как единое целое. Значение языковых и стилистических норм для проведения правки, вопрос об изменении и нарушении нормы в рукописи. Требование чистоты языка и вопрос о стилистически оправданном нарушении языковой нормы. Редакторская правка нормирующего характера.

Основные проблемы лексической правки рукописи. Критерии отбора лексических средств и оценка их употребления в контексте. Работа редактора со словарями. Точность словоупотребления. Полисемия слова, его эмоциональная окраска, стилистические оттенки, грамматическая форма. Идеографические, стилистические и ситуативные синонимы и оценка редактором их употребления в рукописи. Наиболее распространенные лексические ошибки в языке рукописи. Принцип использования профессиональной и терминологической лексики в номинативной и метафорической функциях. Борьба редактора против штампов, канцеляризмов. Причины их возникновения, основные признаки, разновидности. Языковые клише. Устранение общих фраз, тавтологии, многословия. Использование фразеологических и выразительных лексических средств, литературных образов, цитат как средств эмоционального воздействия на читателя.

Задачи и проблемы грамматической правки. Основные виды грамматических ошибок в рукописи и способы их устранения.

Синтаксическая правка рукописи. Работа редактора над основными типами синтаксических ошибок.

Исправление стиля рукописи. Использование различных стилей в жанрах и видах текстов. Зависимость стилистических средств от жанровых особенностей рукописи. Многообразие стилистических возможностей как выразительное средство для раскрытия содержания рукописи.

9. Работа редактора над аппаратом книги.

Общая характеристика аппарата книги и его составных частей.

Предисловие и послесловие. Их задачи, структура и работа редактора над ними. Вступительная статья и ее особенности как разновидности предисловия.

Особенности при книжной аннотации и задачи редактора при работе над ней.

Комментарии и примечания, их сходства и отличия. Разновидности комментария и редактирование их.

Указатели, их типы по содержанию, по способу группировки материала, по структуре выделяемых рубрик. Редактирование указателей.

Оглавление и содержание. Их особенности, работа редактора над ними.

Выходные сведения. Их элементы и редактирование.

Библиографический аппарат. Разновидности ссылок и особенности их использования; Порядок составления списка использованной литературы. Схема библиографического описания. Работа редактора над элементами библиографического аппарата.

ВОПРОСЫ К ЭКЗАМЕНУ ПО ЛИТЕРАТУРНОМУ РЕДАКТИРОВАНИЮ

Предмет и задачи литературного редактировании? »

2.Связь литературного редактирования с другими науками. История развития литературного редактирования.

3.Основные требования к деятельности редактора.

Политическое, научное, литературное редактирование

как единый творческий процесс. Причины выделения литературного редактирования в учебную дисциплину.

Основные направления современного развития литературного редактирования.

О пределах вмешательства в рукопись. Требование редакторской этики.

Характеристика издательского процесса и ero этапов. Подготовительный этап.

Редакционный этап издательского процесса. Общая схема редакторского анализа рукописи.

Редакторская деятельность М. Горького и ее значение.

.Статья М. Горького «О работе неумелой, небрежной и т.д.».

Статья М. Горького «Письма начинающим литераторам»

Основные логические законы построения высказывания, требования логического изложения мысли в рукописи.

Работа редактора над логикой текста, методы и приемы.

Типы логических ошибок и способы их устранения.

Правка текста. Цели и задачи правки, основные требования к редакторской правке рукописи. Взаимосвязь видов, правки. Синтетическая правка.

16. Правка-вычитка.

17. Правка-сокращение.

18. Правка-обработка.

19. Правка-переделка.

20. Характеристика принятых в Практике редактирования знаков.

21. Понятие о композиции. Правила и требования Построения литературного произведения.

22. Работа редактора над композицией художественного произведения.

23. Работа редактора над композицией нехудожественного произведения.

24. Работа редактора над планом, рабочим оглавлением и рубрикацией рукописи.

25. Требования к содержанию и объему структурных частей композиции, проверка их построения, наиболее распространенные ошибки.

26. Работа редактора над абзацным выделением.

27. Повествование.

28. Описание.

29. Рассуждение.

30. Определение.

31. Работа редактора над фактическим материалом рукописи. Редактирование непосредственно фактов.

32. Редактирование имен собственных, географических названий и дат.

33. Редактирование статистических данных — табличного материала и выводов.

34. Редактирование цитат.

35. Работа редактора над заглавием. Требования к заголовку рукописи.

36. Требования к языку и стилю рукописи. Работа редактора над ними.

37. Типы лексических ошибок и способы их устранения.

38. Типы морфологических ошибок.

39. Типы синтаксических ошибок.

40. Типы стилистических ошибок.

41. Работа редактора над предисловием, послесловием, вступительной статьей, прикнижной аннотацией.

42. Работа редактора над комментариями, примечаниями и указателями.

43. Работа редактора над оглавлением (содержанием) и выходными данными рукописи.

44. Схема составления библиографии и библиографического описания книги, статьи в научном сборнике, статьи в СМИ.

ПРИМЕРНАЯТЕМАТИКА БАКАЛАВРСКИХ ИМАГИСТЕРСКИХ РАБОТ

Опыт редакционной работы журналиста или писателя XIX-ХХ веков.

Организация редакционной деятельности газеты, журнала, издательства.

Национальные особенности языка средств массовой информации.

Жанровая структура журналистских текстов и особенности их редактирования.

Композиционная структура различных журналистских жанров.

Стилистические особенности различных публицистических жанров.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

М. ГОРЬКИЙ. ПИСЬМА НАЧИНАЮЩИМ ЛИТЕРАТОРАМ*[2]

Начинать рассказ «диалогом» — разговором — прием старинный; как правило, художественная литература давно забраковала его.

Для писателя он невыгоден, потому что почти всегда не действует на воображение читателя.

К чему сводится работа литератора? Он воображает, укладывает, замыкает в образы, картины, характеры свои наблюдения, впечатления, мысли, свой житейский опыт. Произведение литератора лишь тогда более или менее сильно действует на читателя, когда читатель видит все то, что показывает ему литератор, когда литератор дает ему возможность тоже «вообразить», дополнить, добавить картины, образы, фигуры, характеры, данные литератором, из своего читательского, личного опыта, из запаса его, читателя, впечатлений, знаний. От слияния, совпадения опыта литератора с опытом читателя и получается художественная правда — та особенная убедительность словесного искусства, которой и объясняется сила влияния литературы на людей.

Начинать рассказ разговорной фразой можно только тогда, когда у литератора есть фраза, способная своей оригинальностью, необычностью тотчас же приковать внимание читателя к рассказу.

Вот пример. Летом этим на волжском пароходе какой-то пассажир третьего класса произнес:

-Я тебе, парень, секрет скажу: человек помирает со страха. Старики — они, конечно, от разрушения тела мрут...

Конца фразы я не слышал и человека не видел; это было ночью, я стоял вверху, на корме, он — внизу.

Начинать рассказы речью такого оригинального смысла и.можно и следует, но всегда лучше начать картиной — описанием места, времени, фигур, сразу ввести читателя в определенную обстановку.

В рассказе «Баба» я, читатель, не вижу людей. Какой он — Прохоров? Высокий, бородатый, лысый? Добродушный, насмешливый, угрюмый? Говорит он плохо, нехарактерно, стертыми словами: «Баба останется бабой» — это пророчество следовало бы усилить словом «навсегда», чтобы чувствовалась устойчивость взгляда Прохорова на бабу. Для оживления смысла таких стертых слов, — для того, чтобы яснее видна была их глупость, пошлость, — писатель должен искать и находить слова. Ему не мешало бы дать пяток, десяток насмешливых, словечек, он мог бы назвать Анну «крысавица» вместо «красавица». Фраза автора: «Рабочий завода, проработав более сорока лет на одном заводе» — плохо сделана: слово «завода» — лишнее, «рабочий, проработавший» слишком рычит, проработать сорок лет «на одном заводе» — многовато, была революция, была гражданская война, завод, наверное, стоял в это время. Там, где не соблюдается точность описаний, там отсутствует правда, а наш читатель правду знает. «Рубцы на спине» токаря, нужно было объяснить, рубцы могут быть результатом хирургической операции, чирьев, удара ножом в драке и, конечно, порки.

«Громогласен против» эти слова как будто указывают, что Прохоров способен говорить довольно оригинально, «по-своему», на то же указывает и его привязанность к слову «стандартный». Но автор, намекнув на эту способность Прохорова, не развил ее. Не сделал он этого потому, что смотрит «а токаря не как на живого человека, а как на мысль, которую надо оспорить, опровергнуть. Писатель должен смотреть на своих героев именно как на живых людей, а живыми они у него окажутся, когда он в любом из них найдет, отметит и подчеркнет характерную, оригинальную особенность речи, жеста, фигуры, лица, улыбки, игры глаз и т. д. Отмечая все это, литератор помогает читателю лучше видеть и слышать то, что им, литератором, изображено. Людей совершенно одинаковых — нет, в каждом имеется нечто свое — и внешнее и внутреннее.

На картине встречи Анны следовало остановиться подробнее. Старые рабочие высмеивали Анну, конечно, больше и более ядовито, более насмешливо, чем это показано автором. Предубеждение против равноправия женщины в жизни и в труде коренится в самцах очень глубоко, даже и тогда, когда самцы «культурны». У нас оно, к чести нашей, менее резко выражено, чем, например, в Италии, Испании, Франции и в Германии; работа женщин во время войны и в тяжелых условиях послевоенного времени несколько поколебала это древнее предубеждение. Но и у нас змея еще не переменила кожу.

У молодежи, вероятно, было иное отношение к «бабе». Автор не ошибся бы, отметив у одного парня — желание понравиться Анне, приписав другому — защиту ее из желания противоречить старикам, заставив третьего — побалагурить. Это очень оживило бы сцену;

Анну читатель не видит. Какая она: рыжая? высокая? толстая? курносая? Как ведет она себя в этой сцене?

Не может быть, чтоб все сразу удивились и замолчали. Через несколько минут снова все удивляются, когда «забегал резец, обтачивая конусную шестерню с особыми причудами к какой-то машине». Читателю неясно: куда автор относит «причуды» — к процессу работы Анны или — к шестерне? И было бы лучше, если бы не «всякий видел уменье, ловкость» Анны, а видел это сам автор и сумел бы показать читателю. Анна «незаметно улыбалась» — для кого незаметно? Если автор заметил эту улыбку, — ее должны были заметить и рабочие, тогда она послужила бы поводом для кого-нибудь из них отозваться на эту улыбку так или иначе и этим снова оживить сцену. Улыбка была бы оправдана, если б автор подробнее и картинно изобразил уверенность и ловкость работы Анны.

Эту сцену тоже следовало развить, расширить, показать читателю настроение Прохорова, его боязнь «осрамить» себя. Он должен был или усилить свое отрицательное отношение к бабе, или же, наоборот, — сконфуженно, мимоходом сказать ей несколько слов в таком смысле: «Не выдай, не подгадь! » Это он мог бы сказать ей с глазу на глаз, а при товарищах — повторить свое: «Баба и останется бабой».

«Смертельно раненный волк» и «вонзить зубы во врага» — эти «слова совершенно неуместны и не украшают рассказа. Они — не в тоне рассказа, потому что крикливы. Рассказ вообще весь написан небрежно, без любви к делу, без серьезного отношения к теме. Язык автора — беден. В двух фразах автор трижды говорит: «с напряжением работая», «напрягая все силы», «напрягая силы», это — плохо. На той же странице волк «напрягает последние силы».

«Как ни в чем не бывало прошло два месяца» — что это значит? Два месяца времени ни на кого и никак не влияли, ничего не изменили? Даже часа нет такого, который не внес бы в жизнь нашу каких-то изменений.

«Праздношатаи гремели раскатистым смехом, посылая по его адресу всевозможные остроты». По адресу смеха?

«Бывает, что и баба дело знает и мужику рекорд побивает», — такой «старой русской пословицы» — нет. Рекорд — слово нерусское и новое. «Пришкандыбал» — слово уместное в речи, но не в описании, да и в речи не следует часто употреблять такие словечки, — язык наш и без них достаточно богат. Но у него есть свои недостатки, и один из них — шипящие звукосочетания: вши, вша, вшу, ща, щей. на первой странице рассказа вши ползают в большом количестве: «прибывшую», «проработавший», «говоривших», «прибывшую». Вполне можно обойтись без насекомых.

Тема рассказа очень значительна и серьезна, однако, как уже сказано, автор этой значительности не чувствует. Разумеется, редакция отнюдь не ставит этого в вину ему, — у нас даже признанные и даровитые литераторы то и дело сгоряча компрометируют, портят, засоряют очень важные и глубокие темы хламом торопливых, непродуманных слов. Тема рассказа «Баба» — один из эпизодов массового и властного вторжения женщин во все области труда и творчества, на все пути строительства новой культуры, нового быта. Сказано: «Без активного участия женщины невозможно построить социалистическое государство». Это неоспоримая истина. Она обязывает искреннего социалиста изменить свое, все еще древнее и не только пошлое, но и подлое отношение к женщине как существу, которое «ниже» мужчины. Эта оценка женщины особенно усердно и успешно вкоренялась в сознание людей обоего пола церковью, монашеством.

Существует только одно и чисто зоологическое основание для такого предрассудка: во всем животном мире самец — за некоторым ничтожным исключением — физически сильнее самки. Других оснований для «унижения» женщины нет. Талантливых и «великих» женщин меньше, чем таких же мужчин, лишь потому, что, как известно, женщины не допускались к общественной работе. Но вот мы видим, что женщины горных племен Кавказа, туземных племен Сибири, Средней Азии, Китая, — женщины, которые еще вчера считались только рабынями и почти рабочим скотом, сегодня обнаруживают способности к работе культурно-революционной.

Факт массового вторжения женщины во все области

труда, создающего культурные ценности, может и должен иметь глубочайшее значение уже потому, что веками приученная к мелкой и точной работе, она окажется более полезной в тех производствах, которые требуют именно строгой точности и куда внесет свое, тоже веками воспитанное в ней, стремление украшать.

Писатель обязан все знать — весь поток жизни и все мелкие струи потока, все противоречия действительности, ее драмы и комедии, ее героизм и пошлость, ложь и правду. Он должен знать, что каким бы мелким и незначительным ни казалось ему то или иное явление, оно или осколок разрушаемого старого мира, или росток нового.

Автор рассказа «Баба» не знает этого, так же как и автор новеллы «Любовь».

Не совсем понятно, зачем автор этот наименовал свой рассказ «новеллой». Новелла — краткая повесть и требует строго последовательного изложения хода событий. «Любовь» — не удовлетворяет этому требованию. Так же, как «Бабу», ее начинает неудачная фраза — вопрос забойщика.

«Вы знаете и, наверное, помните». Один из глаголов этой фразы — лишний: то, что мы знаем, мы помним, а того, что нами забыто, мы уже не знаем.

Вопрос забойщика остается без ответа, автор начинает описывать место, где сидят забойщик и его слушатели. Сидят они в «нарядной»; для читателя, незнакомого с работой шах блестящего заработка и теперь, не сразу ясно: что такое нарядная? Можно рядиться в Праздничное платье и на работу. Писать следует точно и обязательно избегать употребления глаголов двоякого значения. Последовательность изложения немедленно, вслед за вопросом забойщика, прерывается спором о любви, и весь этот спор, вплоть до начала рассказа Черенкова, — совершенно не нужен, ибо ничего не дает читателю.

Этот автор грамотнее и бойчее автора «Бабы». Но все же лучше писать «в шинелях английского покроя», чем «в английского покроя шинелях».

Забойщик Черенков рассказывает о некоем чрезмерно удачливом Мише, который совращает четыре роты — батальон — белых солдат, «сводит с ума всех мобилизованных солдат и даже добирается до младшего офицерского состава».

Читатель должен бы восхищаться подвигами Воронова, но — читатель сомневается.

«Гм? Белое офицерство было весьма натаскано в политике. Существовал «Осваг». Любой белый офицер должен бы прекратить Мишу...».

Но когда читатель знакомится, как Миша повел себя с девчонкой, подосланной контрразведкой для уловления его, и как бездарно вела себя эта контрразведка, — читатель ощущает желание сказать автору:

«Ты ври, но так, чтоб я тебе верил».

До конца эта «новелла» дочитывается с трудом. В конце к «новелле» пристроена мораль, или, как говорит забойщик Черенков, — «соль». «Отдавать за любовь, за женщину все — партию, товарищей, революцию — глупо и недопустимо в такой же степени, как и безобразно».

В разных вариантах мораль эта повторяется автором трижды. Пишет автор бойко — но небрежно. Примеры: «...она закатывала такие истерики и так вопила, что он» — прятался от нее, кричал на нее? — Нет: «...что он лишил ее блестящего заработка и теперь, мол, должен содержать ее, что он и мысли о том, чтобы бросить ее забывал».

Это непростительно небрежно.

«Мы молчали, собираясь с мыслями и оцениваяправильность завязавших спор сторон».

Автор достаточно грамотен и, конечно, сам заметил бы погрешности языка, если б относился к делу с должным увлечением. Но увлечения делом, любви к нему не чувствуется у автора «новеллы», пишет он «с холодной душой». В форме очень наивной он поставил вопрос: что значительнее — личное счастье единицы или историческая задача рабочего класса — революция, строительство нового мира? Автор не показал, как сам он «оценивает правильность завязавших спор сторон», он вообще ничего не показал, и этим вызывается у читателя такое впечатление, что большой вопрос поставлен автором равнодушно и только из любопытства или «от скуки жизни». Мне кажется, что, пожалуй, вернее всего — последнее. В недоброе старое время большие вопросы довольно часто ставились «от скуки жизни». Например, знакомый мой лесник говорил мне: «Сижу я тут в сторожке, как сыч в дупле, людей вокруг — ни одной собаки, днем выспишься — ночью не спится, лежишь вверх носом — звезды падают чорт их знает куда! »

И — спрашивал:

- А что, брат, ежели звезда на рожу капнет?

В другой раз он же заинтересовался:

- Не нашли средства покойников воскрешать?

-Зачем тебе покойники?

-У меня тетка больно хорошо сказки рассказывала, вот бы мне ее сюда!

Было ему в ту пору лет пятьдесят, и был он так ленив, что даже не решился жениться, прожил свои годы холостым. Такие люди, как тот лесник, встречались нередко, писатели-«народники», считая их «мечтателями», весьма восхищались ими. на мой взгляд — это были неизлечимые бездельники и лентяи. С той поры прошло четыре десятка годов, и вот, уже в двенадцать лет рабочий народ страны нашей встал на ноги, взялся за великое и трудное дело создания социалистического государства, постепенно разрушает старое, творит новое, жизнь полна драм, полна великих и смешных противоречий, явились новые радости, и ползают по земле нашей тени радостей. Новые скорби; для многих — старое дорого и мило, новое — непонятно и враждебно, люди горят и плавятся, растет новый человек. Странно, что в такие дни живут люди, способные писать равнодушный «новеллы» и ставить вопрос: что лучше — вся жизнь, со всем разнообразием ее великих задач, ее драм и радостей, или жизнь «с хорошей бабой», с бабой, ради которой «ничего не жалко»?

Бытие таких «новеллистов» можно объяснить только их зеленой молодостью и слепотой, а причина слепоты — малограмотность.

III

Рассказы ваши прочитал.

Вы прислали два черновика; оба написаны «на скорую руку», непродуманны и до того небрежны, что в них совсем не чувствуется автор тех двух очерков, которые я Вам обещай напечатать и которые подкупили меня^; своим бодрым настроением. Хуже того в «Обгоне» и в «Вызове» не чувствуешь ни любви к литературной работе, ни уважения к читателю, а если у Вас нет ни того, ни другого — Вы не научитесь писать и не быть Вам полезным работником в области словесного искусства. Талант развивается из чувства любви к делу, возможно даже, что талант — в сущности его — и есть только любовь к делу, к процессу работы. Уважение к читателю требуется от литератора так же, как от хлебопека: если хлебопек плохо промешивает тесто, если из-под его рук в тесто попадает грязь, сор, — значит, хлебопек не думает о людях, которые будут есть хлеб, или же считает их ниже себя, или же он — хулиган, который, полагая, что «человек не свинья, все съест», нарочно прибавляет в тесто грязь. В нашей стране, наш читатель имеет особенное, глубоко обоснованное право на уважение, потому что он — исторически — юноша, который только что дошел в жизнь, и книга для него — не забава, а орудие расширения знаний о жизни, о людях

Судя по тому, как Вы разработали тему рассказа «Обгон», Вы сами относитесь к действительности нашей очень поверхностно.

Тема рассказа — нова и оригинальна: мать, ткачиха, соревнуется с дочерью; на соревнование вызвала ее дочь, но мать, работница более опытная, победила дочь. Победа матери требовала от Вас юмористического отношения к дочери, это было бы весьма поучительно для многих дочерей и сыновей и было бы более правдиво. Победа эта не могла не вызвать со стороны старых рабочих хвастовства перед молодежью своим опытом, — это Вами не отмечено. Вы догадались, что соревнование должно было повлиять на домашние, личные отношения матери к дочери, но не договорили этого. Перед Вами была хорошая возможность показать на этом, сравнительно мелком, факте взаимоотношения двух поколений. Вы этой возможности не использовали. В общем же Вы скомкали, испортили очень интересную тему, совершенно не поняв ее жизненного значения.

Как все это написано Вами? Вы начинаете рассказ фразой:

«Вечер не блистал красотой».

Читатель вправе ждать, что автор объяснит ему смысл этой странной фразы, расскажет: почему же «вечер не блистал»? Но Вы, ничего не сказав а вечере, в нескольких строчках говорите о поселке, которому «не досталось своей невеликой части, кудрявой весны». Каждая фраза, каждое слово должно иметь точный и ясный читателю смысл. Но Я, читатель, не понимаю: почему поселку «не досталось невеликой части весны»? Что же — весну-то другие поселки разобрали? И — разве весна делится по поселкам Иваново-Вознесенской области не на равные части?

Далее — через шесть строк Вы пишете:

«Нестерпимая тишина была прижата сине-черным небом и задыхалась в тесноте».

Почему и для кого тишина «нестерпима»? Это Вы забыли сказать. Что значит: «тишина задыхалась в тесноте»? Может быть, так допустимо сказать о тишине в складе товаров, но ведь Вы описываете улицу поселка, вокруг него, вероятно, поля, а над ним «сине-черное» небо. В этих условиях достаточно простора и «задыхаться» тишине нет оснований.

Все девять страниц рассказа написаны таким вздорным языком. Что значат слова: «довольно ответственно заявила»? «Особенно рачить было не для кого». Может быть, Вы хотели сказать «радеть»? Старинное, неблагозвучное и редко употреблявшееся слово «рачить» — давно не употребляется, даже «рачительный» почти забыто. В другом месте у Вас «теплилась ехидца». Ехидства от — ехидны, змеи. Змея — хладнокровна. Подумайте: уместно ли словечко — «теплиться»? Что такое «здор»? Наконец, выписываю такую путаную фразу:

«Соревнование последнее время очень нажимала ячейка, к тому же, как наяву снилось ей, что через эту победу стать лучшей производственницей в комсомоле и получить лишнюю пару недель отпуска в качестве премии дело не сугубо трудное».

Это не только небрежно, а и сугубо безграмотно, товарищ. По прежним Вашим очеркам я могдумать, что Вам лет двадцать пять - двадцать восемь. По этим мне кажется, что Вы — вдвое старше. И, кроме того, немножко заражены безразличным отношением к людям, к жизни, к таким ее фактам, как, например, социалистическое соревнование.

Почему я так много пишу по поводу Вашего безнадежно плохого рассказа на хорошую тему?

Вот почему: многие из вас, кандидатов на «всемирную славу», торопясь «одним махом» доскочить до нее, хватаются за темы серьезного, глубоко жизненного значения. Но темы эти не по силам большинству из вас, и вы их комкаете, искажаете, компрометируете — засыпая хламом пустеньких, бездушных или плохо выдуманных слов. За этими темами скрыты живые люди, большие драмы, много страданий героя наших дней — рабочего. Не скажет он, рабочий, спасибо вам за то, что вы уродуете действительность, которую он создает из крови и плоти своей.

Не скажет. А если скажет, так что-нибудь гораздо более резкое, чем говорю я.

По рассказу «Академия администраторов» трудно ответить на вопрос о Вашей способности к художественной литературе, — трудно потому, что Вы написали не рассказ, а корреспонденцию, которая обличает легкомыслие некоего спеца-хозяйственника. Корреспонденция написана грамотно, вполне толково, приближается к типу очерка, это ее достоинство, но она многословна, растянута — это плохо.

От рассказа требуется четкость изображения места действия, живость действующих лиц, точность и красочность языка, — рассказ должен быть написан так, чтобы читатель видел все, о чем рассказывает автор. Между рисунками художника-«живописца» и ребенка разница в том, что художник рисует выпукло, его рисунок как бы уходит в глубину бумаги, а ребенок даетрисунок плоский, набрасывая лишь контуры, внешние очертания фигур и предметов, и не умея изобразить расстояния между ними. Вот так же внешне, на одной плоскости нарисовали Вы коммунаров и спеца, — они у Вас говорят, но не живут, не двигаются, и не видишь — какие они? Только о спеце сказано, что он — «средних лет», да о парне — «рябоватый».

В начале рассказа Вы явно отступили от жизненной правды: спец должен был спросить парня или коммунаров о налете бандитов, о числе убитых и раненых, о хозяйственном уроне. У него были три причины спросить об этом: обычное, человечье любопытство, опасение городского человека, хозяйственный интерес. То, что он не спросил об этом, должно было обидеть людей, которые подвергались опасности быть убитыми, такое равнодушие к их жизни неестественно и непростительно. Да и сами они должны были рассказать ему о налете, — такие события не забываются в три дня. Если б Вы заставили Ваших людей поговорить на эту тему, это дало бы Вам возможность характеризовать каждого из них, да и спеца «показать лицом», изобразив, как он слушает, о чем и как спрашивает, — этим Вы очень оживили бы рассказ. Но Вы поставили перед собой задачу обличить, «спеца» и, торопясь разрешить ее сухо, написали вещь, в сущности, скучную, лишенную признаков «художественного» рассказа.

Торопились Вы так, что местами забывали обращать внимание на язык, и на второй странице у Вас повторяется слово «пред» несколько раз кряду, чего не следует делать. Отношение Ваше к теме тоже не есть отношение «художника». Художник, поставив перед собой цель — обличить легкомысленного человека, сделал бы это в тоне юмора или сатиры; если же он пожелал бы «просто рассказать» о факте вредительства — он бы разработал характер спеца более подробно и детально. А так, как Вы рассказали, для читателя не ясно: кто же спец? Только ли легкомысленный человек, который живет по указке книжек, теоретик и мечтатель, плохо знающий живую действительность? Почти на всем протяжении рассказа он у Вас действует, как человек искренний, а тот факт, что, запутавшись и не желая сознаться в этом, он бежит из коммуны, — этот факт Вами психологически не оправдан.

Попробуйте написать что-нибудь еще. Например: изобразите Ваш трудовой день, наиболее сильные впечатления, характерные встречи, волнующие мысли. Если Вы это напишете просто, не очень щадя и прикрашивая себя, стараясь увидеть в каждом человеке больше того, что он Вам показывает, — этим Вы как бы поставите перед собой зеркало и в нем увидите себя изнутри.

Человек Вы, видимо, серьезный, да и способный, корреспондент — уже и теперь — не плохой. Побольше читайте хороших мастеров словесности: Чехова, Пришвина, Бунина «Деревню», Лескова — отличнейший знаток русской речи! Вообще — следите за языком, обогащайте его.

Рассказ начат так:

«С утра моросило». «По небу — осень, по лицу Гришки — весна».

«...черные глаза блестели, точно выпуклые носки новеньких купленных на прошлой неделе галош». Очевидно, это не первый рассказ; автор, должно быть, уже печатался, и, похоже, что его хвалили. Если так — похвала оказалась вредной для автора, вызвав в нем самонадеянность «и склонность к щегольству словами, не вдумываясь в их смысл.

«По небу — осень», — что значат эти слова, какую картину могут вызвать они у читателя? Картину неба в облаках? Таким оно бывает и весной и летом. Осень, как известно, очень резко перекрашивает, изменяет пейзаж на земле, а не над землей.

«По лицу, Гришки — весна». Что же — позеленело лицо, или на нем, как почки на дереве, вздулись прыщи? Блеск глаз сравнивается с блеском галош. Продолжая в этом духе, автор мог бы сравнить Гришкины щеки с крышей, только что окрашенной краской. Автор, видимо, считает себя мастером и форсит.

Сюжетная — фактическая правдивость рассказа весьма сомнительна. Трудно представить рабочих, демонстрантов, которые осмеивают товарища за то, что у него грязный бант на груди. Еще более трудно представить рабочего, который так сентиментален, что, умирая, посылает сыну кусок кумача, сорванный сыном же с одеяла.

Весь рассказ написан крайне торопливо и небрежно. Хуже всего то, что в нем заметно уверенно ремесленное отношение к работе. Таких писателей-ремесленников очень много в провинции; они пишут «рассказы к случаю» — годовщине Октября и прочему — так же, как в старину писались специально «рождественские» и «пасхальные» рассказы. Они обычно самолюбивы почти болезненно, не выносят критики и не способны учиться. Им кажется, что они уже все знают, все могут, но любви к делу у них нет, литературный труд для них — средство заработка, «подсобный промысел». Такой литератор вполне способен равнодушно сочинять размашистые фразы вроде следующей:.

«Октябрь ущипнул Веруню за сердце, как молодой, кудрявый парень за сиську».

Пошлость таких фраз, им совершенно не понятна», и они какбудто уверены: чем грубее, животнее пошлость, темболее революционна.

В литературе рабочего класса таких «специалистов» не должно быть, и против размножения их необходимо бороться со всей беспощадностью, ибо они, в сущности, паразиты литературы.

По рассказу «Мелочь» не могу сказать, «следует ли Вам заниматься литературной работой», но этот рассказ Ваш вполне определенно говорит, что Вы подготовлены к ней слабо.

Рассказ — неудачен, потому что написан невнимательно и сухо по отношению к людям, они у Вас — невидимы, без лиц, без глаз, без жестов. Возможно, что этот недостаток объясняется Вашим пристрастием к факту. В письме ко мне Вы сообщаете, что Вас «интересует литература факта», то есть самый грубый и неудачный «уклон» натурализма. Даже в лучшем своем выражении — у братьев Гонкуров — натуралистический прием изображения действительности, описывая точно и мелочно вещи, пейзажи, изображал людей крайне Слабо и «бездушно». Кроме почти автобиографической книги «Братья Земганно», Гонкуры во всех других книгах тускло, хотя и тщательно, описывали «истории болезней» различных людей или же случайные факты, лишенные социально-Типического значения. Вы тоже взяли случай Вашего героя как частный случай, отнеслись к нему репортерски равнодушно, и, вследствие этого равнодушия, все герои Вашего рассказа не живут.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78