Редакторское искусство в начале XIX века

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 6Следующая ⇒

XIX век был насыщен значительными историческими событиями в жизни России. В начале века появились новые тенденции в развитии литературного процесса и книгоиздания и, как следствие, – в развитии редакторского дела.

Наиболее приметными вехами в редакционно‑ издательской деятельности стали опыт подготовки альманахов как особого вида изданий, а также редакторская деятельность A.C. Пушкина. Особого внимания, несомненно, заслуживают и нововведения А.Ф. Смирдина в процесс редактирования изданий.

Слово «альманах» происходит от арабского «аль манах», что означает – календарь. В Средние века альманахи служили справочниками энциклопедического характера. Постепенно характер их изменялся, справочные тексты заменялись литературными, но универсальность сохранялись. Принято считать основателем русских альманахов Н.М. Карамзина, который в 1794 г. выпустил альманах «Аглая», однако ему не удалось наладить сотрудничество друзей‑ литераторов. Поэтому две книги альманаха «Аглая» (за 1794 и 1795 гг.) он составил почти целиком из собственных произведений. После «Аглаи» Карамзин в 1796–1799 гг. одну за другой издал три книги альманаха «Аониды», составленные из стихотворений русских авторов – Хераскова, Державина, Капниста, Дмитриева и других поэтов. Редактор представил читателю обширную картину русской поэзии.

В конце XVIII – начале XIX века альманах стал единственной возможностью познакомить читателя с произведениями малых форм. В отличие от других периодических изданий на альманах не требовалось цензурного разрешения. По мнению Н.П. Смирнова‑ Сокольского, «это были как бы отдельные номера журналов, издававшиеся не периодически, от случая к случаю»[30]. Альманахи в этот период выходили один раз в год, лишь некоторые из них имели по нескольку выпусков в год. В отличие от журналов в альманахах не могли печататься произведения крупных литературных форм.

Особенность альманаха как типа издания сформулировал Карамзин в предисловии к первой книге «Аонид», где он пишет, что не позволил себе изменить ни одного слова в материалах авторов. Таким образом, издатель альманахов не правил текстов авторов. Задачи его были другие: верстка материалов, придумывание заголовков, написание предисловия, подбор иллюстраций и другая, чисто техническая работа.

Такими были все альманахи, выходившие до 1823 г., в том числе и такие популярные у читателей, как «Свиток муз» и «Талия». Они во многом подражали карамзинским альманахам.

Поскольку, как упоминалось, для выпуска альманахов издателям не требовалось специального цензурного разрешения, можно с большой степенью вероятности предположить, что именно по этой причине декабристы, а затем и A.C. Пушкин обратились к этому виду издания.

Альманахи имели традиционную внешнюю форму: карманный формат (1/12 доля листа) оформлялся виньетками и рамками. Они носили причудливые условно‑ поэтические названия: «Свиток муз», «Цветы граций», «Утренняя заря», «Ореады», «Минерва или Дамская карманная книжка на 1811 год в пользу, удовольствие и забаву», декабристские «Полярная звезда», «Мнемозина», «Северные цветы».

Как правило, альманахи включали предисловия, в которых издатель выражал признательность авторам, приславшим свои произведения, эпиграфы, а также примечания, иллюстрации. Произведения в альманахах опубликовались либо вообще без подписи, либо подписывались загадочными инициалами. Иллюстрации обычно не были связаны по содержанию с текстом, а имели собственные пояснения.

Подбирая материалы для альманахов, издатели исходили из расхожей истины, что «более всего приятно разнообразие». Поэтому произведения внутри альманаха располагались так, чтобы этот принцип подчеркнуть, т. е. вперемешку, но в «содержании» их перечисляли, уже группируя по жанрам. Иногда внутри этих жанровых групп в «содержании» произведения располагались по алфавиту, как например в «Сборнике отечественных муз на 1827 год»[31].

С выходом «Полярной звезды», т. е. с 1823 г., начался «альманашный» период нашей литературы, который продолжался около 10 лет. Это было одно из самых интересных и ярких изданий первой четверти XIX века. Издатели A.A. Бестужев и К.Ф. Рылеев, выпустив три книги «Полярной звезды» на 1823, 1824 и 1825 годы, сделали альманах, пожалуй, самым читаемым и популярным изданием. Ни один современный орган печати не имел такого успеха у читателей.

Бестужев – поэт и талантливый критик давно мечтал издавать периодический орган. Еще в 1818 г. он просил цензуру разрешить ему выпускать литературный журнал «Зимцерла»[32]. Однако цензурное ведомство отказало Бестужеву, сославшись на некоторые неосновательные причины. На самом деле препятствием стала публикация в журнале «Сын отечества», в которой Бестужев говорил о тяжелой жизни крепостных крестьян. Рылеев, который тоже давно хотел издавать журнал, слыл неблагонадежным как автор смелой и острой сатиры «К временщику». Понимая, что при существующих цензурных условиях право на издание журнала получить невозможно, Бестужев и Рылеев решают приняться за выпуск альманахов.

Для маскировки издатели придали «Полярной звезде» форму, характерную для тогдашних альманахов как представителей «малой» периодики: она печаталась форматом в 1/12 долю листа и на титуле значилось, что это «карманная книжка для любительниц и любителей русской словесности». Рылеев и Бестужев хотели подчеркнуть, что намереваются выпускать чисто литературный альманах, не отступая от традиций Карамзина.

К сотрудничеству в «Полярной звезде» издатели привлекли лучшие литературные силы – А. Пушкина, А. Грибоедова, Ф. Глинку, В. Кюхельбекера, Д. Давыдова, П. Вяземского и др. Эпизодически в альманахе участвовали даже такие одиозные реакционные журналисты, как Булгарин и Греч, пока еще прикрывавшиеся показным либерализмом и не порывавшие связей с передовыми деятелями. Их участие в «Полярной звезде» ослабляло бдительность цензуры.

Рылеев возглавлял в альманахе отдел поэзии и печатал свои «думы», отрывки из поэм «Войнаровский» и «Наливайко». Бестужев ведал прозой, помещал критические обзоры литературы и повести, проникнутые идеями свободолюбия. На нем лежали основные издательские и редакторские обязанности, переговоры с сотрудниками и цензурой, отбор материала, составление книжек альманаха и корректура.

Каждая книга открывалась обзором литературы, написанным Бестужевым, а затем помещались литературные произведения (проза и стихи), которые были своего рода художественной иллюстрацией выдвинутых в обзоре положений. Статьи Бестужева служили организующим началом в книжках «Полярной звезды», сообщая им четкую направленность.

За два с лишним года, что отделяли первую книгу альманаха от третьей, произошли значительные сдвиги в мировоззрении издателей, одновременно являвшихся и редакторами альманаха. В третьей книге традиционный бестужевский обзор литературы уже смело можно назвать политическим выступлением, где в полный голос звучит кредо дворянского революционера.

В конце статьи Бестужев писал о «тумане, лежащем теперь на поле русской словесности», намекая этим на тяжелые политические и цензурные условия. Современники разгадали намек Бестужева. «Ты умел в 1822 г. жаловаться на туманы нашей словесности», – с удовлетворением вспоминал Пушкин в письме Бестужеву в июне 1825 года[33].

Таким образом, третья книга альманаха была уже подлинно революционным изданием благодаря не только подбору материалов в номер, но и новым акцентам, прозвучавшим в 1825 г. как в материалах самих издателей, так и в других материалах, которые они правили как редакторы.

Огромная популярность у читателей первых двух книжек альманаха позволила издателям уже в третьей книге выплачивать авторам гонорар – явление по тем временам необычайное.

В.Г. Белинский, иногда критиковавший Бестужева‑ писателя, высоко ценил его как критика и редактора. Несмотря на то что жанр литературного обозрения впервые появился в журнале «Сын отечества» (в 1815 г.), Белинский считал А. Бестужева истинным создателем этого жанра, который имел огромный успех у читателей русских альманахов первой трети XIX века[34].

Итак, редакторские обязанности в альманахе выполнял его издатель. Что же касается обязанностей редакторов журналов, то они в то время немного отличались от обязанностей издателей альманахов. Начало века было ознаменовано появлением интересного, содержательного журнала «Вестник Европы», который в отличие от других периодических изданий той поры стал редким долгожителем, ибо выходил почти 30 лет – с 1802 года по 1830 г. Московский книгопродавец И.В. Попов, задумавший издавать этот журнал, пригласил на пост редактора Н.М. Карамзина. В течение двух лет Карамзин руководил изданием этого журнала, получая три тысячи рублей в год; в истории русской журналистики это был первый случай оплаты редакторского труда.

Именно с этого времени редактирование начинает формироваться как самостоятельная сфера деятельности. Карамзин был не только блестящим литератором, но и талантливым редактором. При Карамзине «Вестник Европы» состоял из отделов «Литература и смесь» и «Политика». Большой заслугой редактора было выделение «Политики» в самостоятельный отдел: Карамзин угадывал запросы читателя, желавшего видеть в журнале не только литературное периодическое издание, но и общественно‑ политический орган, осмысливающий факты и явления современности. В отделе помещались статьи и заметки политического характера, касавшиеся событий не только в Европе, но и в России, политические обозрения, переведенные Карамзиным или им самим написанные, речи государственных деятелей, манифесты, отчеты, указы, письма и т. д.

Редакторская деятельность Карамзина в «Вестнике Европы» была одобрена многими его современниками‑ литераторами. Вот что, в частности, писал по поводу редакторской деятельности Карамзина В.Г. Белинский: «До Карамзина у нас были периодические издания, но не было ни одного журнала: он первый дал нам его. Его “Московский журнал” и “Вестник Европы” были для своего времени явлением удивительным и огромным»[35].

Другим долго издававшимся русским журналом был «Сын Отечества». Он начал выходить в Петербурге в 1812 г. и просуществовал с некоторыми перерывами до 1852 г. Его редактор‑ издатель, учитель словесности и секретарь цензурного комитета Н.И. Греч смог приступить к выпуску журнала только после того, как царь Александр I пожаловал ему тысячу рублей на первоначальные расходы, надеясь на то, что редактор будет придерживаться проправительственного направления. Однако журнал Греча оказался недостаточно благонамеренным и не оправдал надежд царя. Материалы журнала отличались патриотическим содержанием, среди них читатели, конечно же, обращали внимание на басни И.А. Крылова «Волк на псарне», «Обоз», «Ворона и курица» и др. Практически все политические, научные и художественные материалы, помещаемые в «Сыне Отечества», способствовали возбуждению в современниках патриотического подъема.

Греч как редактор полагал, что лучше всего патриотический пафос будет обеспечиваться наличием публицистических жанров, которые были ведущими в журнале. В поэзии преобладали ода, гимн, послание, историческая песнь, патриотическая басня. Взволнованность, эмоциональная приподнятость, вопросительно‑ восклицательные интонации, экспрессивные лексика и фразеология, обилие слов с политической окраской («тиран», «мщение», «свобода», «гражданин») – все это заметно выделяло «Сына Отечества» среди других современных изданий и тем самым исподволь подготавливало лексику и политическую терминологию будущих декабристских изданий.

Греч ввел в журнале интересное новшество – иллюстрации, содержание которых подчинялось общей патриотической цели издания. Впервые в журналистской практике иллюстрации были подчинены общей идее издания, ибо основным жанром иллюстраций стала политическая карикатура, высмеивающая Наполеона и его сподвижников.

Однако после окончания Отечественной войны 1812 г. журнал заметно изменился: с его страниц исчез тот гражданский, патриотический пафос, который так привлекал большинство читателей. Из общественно‑ политического издания журнал превратился в научно‑ литературный, причем реакционной окраски, что заметно снизило интерес к нему читателей.

В этот период редакторские обязанности делились между автором или переводчиком и корректором. Они сводились главным образом к соблюдению точности воспроизведения оригинала. И хотя издатель был лицом, ответственным за книгу, в самом процессе ее издания он не участвовал.

Следует вспомнить одну из ранних статей тогда еще совсем молодого В.Г. Белинского «Литературные мечтания» (1834), где он, обозревая основные вехи развития нашей литературы, выделяет ее четыре периода – ломоносовский, карамзинский, пушкинский, прозаически‑ народный. А пятым периодом называет смирдинский, началом которого стал выход первой части альманаха «Новоселье». С появлением А.Ф. Смирдина в издательском деле России наступил коммерческий период, названный так потому, что Смирдин профессионализировал писательский труд, установив гонорар за публикацию литературных произведений.

Размах издательской деятельности Смирдина был такой, что современники сравнивали его с Новиковым. Он издавал сочинения Державина, Батюшкова, Жуковского, Карамзина, Крылова и других русских писателей в отличном типографском исполнении, большими тиражами, что, естественно, позволяло снижать цену изданий. Но редактировать этих авторов Смирдин не мог, так как был человеком малообразованным. Однако необходимость иметь редакторов он признавал. К сожалению, выбор им редакторов не всегда был удачен. Одним из таких редакторов был О. Сенковский, которому Смирдин поручил редактировать первый русский журнал для семейного чтения «Библиотека для чтения» (1834), созданный как энциклопедическое универсальное издание, ежемесячный «журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод». Объем каждого номера составлял 25–30 печатных листов. Выходил журнал с исключительной точностью – первого числа каждого месяца. Уже во второй год издания «Библиотека для чтения» насчитывала 5 тысяч подписчиков, а через два года их число увеличилось до 7 тысяч. Большой тираж позволил Смирдину установить сравнительно невысокую подписную плату – 50 рублей за год.

Сенковский как редактор стремился к одному – чистоте языка, легкости и занимательности изложения. Он заявил о своей единоличной ответственности за журнал и не потому, что не мог найти себе помощников, равных ему по образованию и литературным способностям. Нашлась бы достаточно таких помощников, очень талантливых, многие из которых принадлежали к более прогрессивному лагерю и представляли интересы определенных групп российского общества. Но Сенковский предпочитал все делать в журнале сам. К сожалению, впоследствии это повредило изданию. Многие исследователи истории русской литературы не без основания оценивают его редакторство как недобросовестное[36].

Открытый консерватизм и скептицизм, подчеркнутая беспринципность, поверхностное остроумие, показная, развязная веселость, назойливая болтовня, ничем не ограниченное многословие, трескучие фразы («ракеты, искры, бенгальский огонь, свистки, шум», по определению Герцена) – все это было характерно для Сенковского[37].

Однако нельзя не признать, что в известном смысле Сенковский был незаурядным редактором. Уже подзаголовок «Библиотеки для чтения» – «Журнал словесности, художеств, промышленности, наук, новостей и мод» свидетельствовал о его энциклопедическом характере. Как всякое коммерческое издание, журнал содержал «товар» на все вкусы и профессии, композиция каждого журнального номера как нельзя лучше подчеркивала эту особенность издания.

Но если в отделе промышленности и сельского хозяйства сотрудничали многие видные ученые, то в литературном отделе хозяйничал практически сам Сенковский (особенно на третьем году существования журнала). Его редакторские принципы сформулированы им самим довольно откровенно: «У “Библиотеки для чтения” есть такой ящик – что уж таиться в этом! – с пречудным механизмом внутри работы одного чародея, в который стоит только положить подобный рассказ, чтобы, повернув несколько раз рукоятку, рассказ этот перемололся весь, выгладился, выправился и вышел из ящика довольно приятным и блестящим, по крайней мере четким. Многие, многие им пользуются! В “Библиотеке для чтения” редакция значит редакция в полном смысле этого слова, то есть сообщение доставленному труду принятых в журнале форм, обделки слога и предмета, если они требуют обделки…»[38].

Редакторские методы работы Сенковского над текстом просто эпатировали авторов и читателей. К роману «Отец Горио» Бальзака он смело приписывает счастливое окончание, делая Растиньяка миллионером, так как уверен, что для провинциального читателя предпочтительно именно такое, счастливое окончание романов и повестей. Кардинально был им переделан роман Э. Сю «Парижские тайны» и другие литературные произведения.

О том, как «правит» Сенковский, с возмущением пишет Н.В. Гоголь: «Сенковский уполномочил сам себя властью решить, вязать: марает, переделывает, отрезывает концы и пришивает другие к поступающим пьесам»[39].

Многие литераторы – современники Сенковского, например М. Погодин, Н. Полевой, М. Загоскин и другие, с возмущением пишут о его литературном разбое, о фактах бесцеремонного, беспардонного вмешательства редактора в авторский текст. По мнению K.M. Накоряковой, исследовавшей редакторскую практику Сенковского, его принципы «соответствовали системе его теоретических воззрений» и, в частности, той «теории разговорного языка», под знаком которой проходит вся его критическая работа. Стремясь во что бы то ни стало сделать журнал занимательным, привлечь к нему как можно больше читателей, Сенковский решал проблему занимательности единолично, искажая индивидуальную манеру авторов[40].

Нельзя не согласиться с выводами авторов учебника издательства МГУП[41], что в первой трети XIX века редактор наряду с издателем занимает ведущее место и что именно редактор, его личность, его мастерство во многом определяют успех издания. Именно таких редакторов, как О. Сенковский и Н. Греч, которым А.Ф. Смирдин доверил редактирование своих изданий, современники обвиняли в том, что содержание произведений из‑ под их редакторского пера далеко не всегда отвечало тем целям, которые Смирдин ставил. В конце концов он разорился, что также во многом было на совести упомянутых редакторов.

Таким образом, общественное мнение уже тогда признавало ведущее место редактора в издательском деле, его главную ответственность за успех издания.

Яркий след в истории редактирования первой трети XIX века оставил А. С. Пушкин. И сейчас его заслуги в создании теории редактирования признаются нашими писателями, журналистами, издателями, редакторами. Исследованию опыта Пушкина‑ редактора посвящен ряд монографий, статей, опубликованных в периодической печати.

Редакторская деятельность Пушкина началась с января 1830 г., когда он приступил к должности редактора в «Литературной газете» A.A. Дельвига. Он блестяще выполнил обещание, данное читателям во вступительной статье первого номера газеты: «Знакомить образованную публику с лучшими произведениями литературы европейской и особенно российской». Лучшие русские литераторы группировались вокруг газеты, и Пушкин как редактор стремился постоянно расширять круг этих авторов. У Пушкина печатались Д. Давыдов, Ф. Глинка, Е. Баратынский, П. Катенин, И. Языков и многие другие популярные русские литераторы.

«Литературная газета» существовала недолго, однако современникам она запомнилась главным образом благодаря своим критическим статьям. В отделе «Библиография» регулярно печатались критико‑ библиографические материалы на все значительные произведения художественной литературы, вышедшие в это время. Тем самым редактор стремился помочь читателю разобраться в существе этих произведений, сориентировать читателей на осмысление лучшего и ценного в них, т. е. был воспитателем читательского вкуса.

Пушкин как редактор «Литературной газеты» вел неравную борьбу с реакционной продажной прессой и прежде всего с одним из ее лидеров – редактором проправительственной газеты «Северная пчела» Ф. Булгариным, который являлся агентом III отделения, особенно этого не скрывая. Кроме того, Булгарин знал, что почти все участники «Литературной газеты» в свое время находились в достаточно близких отношениях с декабристами, и поэтому газета воспринималась современниками и правительством как орган русского просвещенного дворянства, политической оппозиции правительству. Политическая неблагонадежность Пушкина‑ редактора была главной темой постоянных намеков в публикациях Булгарина в своей газете, а то и откровенных доносов шефу жандармов Бенкендорфу.

И хотя терпения и настойчивости в проведении своих взглядов Пушкину хватало, борьба была неравной. «Литературная газета» просуществовала лишь до середины 1831 г.

В конце 1835 г. Пушкин выхлопотал разрешение на издание четырех томов «статей чисто литературных (как‑ то: повестей, стихотворений etc.), исторических, ученых, также критических разборов русской и иностранной словесности»[42].

«Современник» и был дозволен как литературный сборник, выходящий четыре раза в год. Внешним видом он напоминал альманах, имея всего два отдела – «Стихотворения» и «Проза». Большой заслугой Пушкина как издателя и редактора «Современника» было то, что он сумел превратить литературный сборник в общественно‑ литературный журнал со всеми характерными для такого журнала материалами: в «Современнике» помещались не только художественные произведения, критика, библиография, статьи по истории и теории литературы, но и статьи, по вопросам современной политики, экономики, отечественной истории, в которых велась острая полемика с реакционными журналистами.

Пушкин‑ издатель и редактор проделал огромную работу по сплочению вокруг журнала лучших авторов. В «Современнике» участвовали известные писатели – Жуковский, Гоголь, Вяземский, В.Ф. Одоевский и молодые начинающие литераторы – Ф. Тютчев, Н. Дурова, А. Кольцов. Он вел переговоры о сотрудничестве в журнале ссыльного Кюхельбекера, а также сосланного за связь с декабристами историка В. Сухорукова. Осенью 1836 г. Пушкин решил пригласить на работу в журнал В. Белинского.

Стремясь привлечь к журналу лучшие литературные и научные силы и всемерно способствуя профессионализации писательского труда, Пушкин стал выплачивать сотрудникам высокий по тому времени авторский гонорар – 200 рублей за печатный лист.

Издатель и редактор «Современника» проявлял большую строгость при отборе произведений к печати. Он забраковал стихотворение князя Шаликова «К портрету Карамзина», ряд произведений В.Ф. Одоевского, целую «кипку статей», полученную от М. Погодина, несколько рецензий Гоголя и другие произведения весьма именитых авторов[43].

Рассматривая деятельность Пушкина‑ редактора, прежде всего следует отметить его бережное отношение к творчеству автора. Можно с уверенностью утверждать, что Пушкин был основателем определенного направления в редакторском деле, признанного и в дореволюционной, и в советской России, когда маститые писатели помогали подготовке молодых способных авторов, видя в этом один из способов служения дальнейшему развитию отечественной литературы. Ниже мы рассмотрим эту тенденцию на примерах творчества Н. Некрасова, М. Салтыкова‑ Щедрина, А. Чехова, В. Короленко, К. Чуковского, М. Горького и других писателей.

Пушкин не только редактировал произведения начинающих авторов, но и способствовал публикации многих из них. Широко известен, например, тот факт, что Пушкин имел непосредственное отношение к появлению записок известной участницы Отечественной войны 1812 года – «кавалерист‑ девицы», как ее называли современники, Н.Дуровой. Именно Пушкин уговорил ее написать о том, что она увидела на войне. Непосредственное отношение имел Пушкин и к появлению в печати мемуаров знаменитого актера М.С. Щепкина, ибо он своей рукой написал первые строки этих мемуаров: «Записки актера Щепкина. Я родился в Курской губернии Обоянского уезда, в селе Красном, что на речке Пенка»[44].

По справедливому замечанию K.M. Накоряковой, лучшая школа для редактора – анализ редакторских замечаний и поправок Пушкина[45]. Пушкин высоко ценил творчество Батюшкова и считал этого поэта одним из своих литературных учителей. Однако, восхищаясь гармонической точностью и музыкальностью стихов Батюшкова, Пушкин не закрывал глаза и на их недостатки. Экземпляр принадлежавшего ему сборника произведений Батюшкова испещрен заметками, знакомство с которыми представляет огромный интерес для работников литературного труда.

«Опыты в стихах и прозе» Батюшкова, изданные в октябре 1817 г., были объектом пристального редакторского внимания Пушкина. Более 160 замечаний сделано поэтом на страницах второго тома «Опытов», содержащих стихи самого Батюшкова. Иногда эти пометы состоят из одного слова, иногда занимают несколько строк. Из общего числа помет более тридцати носят похвальный характер: «прекрасно», «живо», «прелесть» и др. Судя по ним, Пушкин более всего ценил в поэзии Батюшкова ее музыкальность: «Последние стихи славны своей гармонией» («Воспоминание»), «Прелесть и совершенство – какая гармония! » («Тень друга»), «Гармония очаровательна» («Мои пенаты») и др.

Свыше тридцати помет выражают недовольство Пушкина отдельными стихами, строками и словами. Он пишет: «слабо», «вяло», «дурно», «пошло», «какая дрянь! », «черт знает, что такое! », «что за детские стихи! » и т. п. Кроме того, десятки строк и строф Пушкин подчеркнул, перечеркнул, взял в скобки, тем самым определив к ним свое отношение. Например, у Батюшкова есть строки: «Так ландыш под серпом убийственным жнеца склоняет голову и вянет…» Пушкин поправил автора: «Не под серпом, а под косою: ландыш растет на лугах и рощах – не на пашнях засеянных».

Несообразность заметил Пушкин и в стихотворении Батюшкова «Мои пенаты»: там были, кроме пенат (как назывались в Древнем Риме боги – покровители домашнего очага), упомянуты норы, кельи, двуструнная балалайка, на которой играет солдат, и прочее. Пушкин по этому поводу заметил: «Главный порок в сем прелестном послании есть слишком явное смешение древних обычаев миф[ологии] с обычаями жителя подмосковной деревни. Музы – существа идеальные. Христианское воображение наше к ним привыкло, но норы и келии, где лары расставлены, слишком переносят нас в греч[ескую] хижину, где с неудовольствием находим стол с изорванным сукном и перед камином суворовского солдата с двуструнной балалайкой. Это все друг другу слишком противоречит»[46].

Поправки и замечания Пушкина к указанному сочинению носят самый разнообразный характер. Пушкин указывал не только на смысловые ошибки и несообразности, но и на ошибки с точки зрения грамматики: «Средь бурей жизни и недуг», написано у Батюшкова в стихотворении «Воспоминание». Пушкин, подчеркнув слова, поправил на полях: «Бурь, недугов».

Он отмечает плохие рифмы: драгоценен – уверен, усердным – милосердым, невозвратно – приятный, любимец – крылец, томный – подобный, несходен – неспособен, безмолвных – единокровных, благосклонен – вероломен и др.[47]

Таким образом, на приведенных примерах правки Пушкина видны его требования к существу редакторского труда, выраженные в двух тезисах или положениях:

1) «Точность и краткость – вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат».

2) «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого‑ то слова, такого‑ то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности»[48].

Не менее требовательным Пушкин‑ редактор был и к прозаическим произведениям. Манерность, отсутствие простоты и народности, искусственность, цветистость высказываний, погоня за архаическими выражениями вызывают возражения и едкие насмешки. Особенно серьезно Пушкин подходил к языку исторической прозы. Он с огромным интересом знакомился с записками, мемуарами и другими историческими документами. Многие историки, филологи подробно изучали, как Пушкин работал над «Историей Пугачева». Он очень бережно относился к первоисточникам, которые часто помещал в приложении. Но, работая над текстом, он тщательно его редактировал, причем зачастую не один раз. Прежде всего, он устранял архаизмы лексики и синтаксиса, перенося динамику действия от качественных слов на глагол, заменяя часто сложные предложения на простые.

Интересно сравнить два текста – исторический документ и его вариант после правки Пушкина.

В этом отрывке стремительность действия, динамика переданы сжатыми нераспространенными предложениями. Цифра «25», неуместная в литературном изложении передана словами[49].

Эти короткие примеры позволяют сделать вывод о высоком профессионализме Пушкина‑ редактора. Методика редакторской работы Пушкина над текстом очень поучительна для опыта работы современного редактора.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 Следующая ⇒