Э.М. Чудинов. Природа научной истины. Классическая концепция истины, ее проблемы и альтернативы

⇐ ПредыдущаяСтр 19 из 48Следующая ⇒

Слово «истина» многозначно. В различных контекстах мы вкладываем в него различное содержание. Так, мы говорим об «истинном» друге, имея в виду его верность. Любитель музыки может сказать о понравившемся ему музыкальном произведении как об «истинном» произведении искусства. Кроме того, он добавит, что, слушая его, он получил «истинное» наслаждение. Следователь, успешно закончивший дело, скажет, что ему удалось выявить «истинного» преступника, т.е. именно то лицо, которое действительно совершило преступление. Ученый, который в результате проверки теории обнаружил, что ее предсказания оправдываются на эксперименте, назовет ее «истинной».

Нельзя сказать, что одни из упомянутых употреблений термина «истина» являются правильными, а другие — нет. Все они «правильны» в том смысле, что представляют собой продукты естественного развития языка. Просто мы сталкиваемся здесь с ситуацией, когда один и тот же термин выражает различное содержание. И чрезвычайно важно специально оговорить то, какое именно содержание связывается с термином «истина» в данном конкретном контексте.

В гносеологии понятие истины употребляется для характеристики не каких-либо вещей, предметов объективного мира, а знаний об этих предметах.

Однако, если мы отвлечемся от всех побочных значений термина «истина», которые привносятся повседневным языком, и будем употреблять его только в гносеологическом смысле, мы все же не освободимся полностью от его многозначности. Обращаясь к гносеологии, мы обнаруживаем большое число различных его трактовок. Приведем некоторые из них.

«Истина — это соответствие знаний действительности».

«Истина — это свойство самосогласованности знаний».

«Истина — это полезность знания, его эффективность».

«Истина — это соглашение».

«Истина — это опытная подтверждаемость».

Если в повседневном языке различные трактовки термина «истина» мирно сосуществуют, то этого нельзя сказать об интерпретациях данного термина в гносеологии. Приверженцы вышеприведенных определений стремятся доказать друг другу, что именно их определение является правильным. На первый взгляд это может показаться весьма странным. Сторонник семантической философии, который, кстати, имеет свою собственную трактовку истины, скажет, что такой спор лишен смысла. По его мнению, вопрос о том, что следует понимать под истиной, носит конвенциональный характер. Он эквивалентен вопросу о том, какое значение следует приписывать термину «истина», который решается на основе семантической конвенции.

Точка зрения семантического философа, конечно, несостоятельна. Споры, которые ведутся между философами вокруг понятия истины, носят не терминологический, а мировоззренческий характер. Различия в определениях понятия истины выступают как отражение более глубоких различий в решении фундаментального вопроса о познаваемости объективного мира.

Например, трактовка истины как соответствия знаний действительности исторически сложилась на основе философской концепции, признающей принципиальную возможность познания человеком внешнего мира. Вмести с тем сторонник прагматической философии, отождествляющий истинность знаний с их полезностью, отвергнет концепции истины как соответствия знаний действительности. Причем критерием для него будут не какие-то там семантические соображения, а принимаемое решение проблемы познаваемости мира. Он скажет, что мы не можем познать внешний мир таким, какой он есть, и что поэтому определение истины как соответствия знаний действительности лишено разумного смысла. Это определение есть определение недостижимого. Поэтому следует от него отказаться и заменить его более «реалистическим» определением истины, каким, по мнению прагматиста, является определение истины как полезного, практически эффективного знания.

Поскольку различия в определениях понятия истины носят концептуальный характер и сводятся в конечном счете к решению вопроса о познаваемости мира, существует принципиальная возможность выбора адекватного определения понятия истины. Вся практика человечества свидетельствует о том, что человек способен создать картину объективного мира. Именно благодаря этому он сумел приспособиться к нему, победить в борьбе за существование. Более того, он сумел подчинить себе природу, поставить себе на службу ее силы, что было бы невозможно без правильного воспроизведения объективного мира, его закономерностей. Практика, таким образом, — важный аргумент в пользу философской концепции, которая утверждает, что мир познаваем, в пользу определения истины как соответствия знаний действительности.

Вместе с тем следует признать, что и другие концепции истины, противоположные концепции познаваемости мира, имеют корни в самом процессе познания и возникли как своеобразная реакция на те или иные недостатки наивно-реалистической концепции истины. Критический анализ этих концепций оказывается полезным, так как он позволяет лучше себе представить все трудности на пути к подлинно научной теории истины. < …>

Концепция, согласно которой истина есть соответствие мыслей действительности, называется классической. Она называется так потому, что является древнейшей из всех концепций истины. Именно с нее и начинается теоретическое исследование истины. Классическая концепция истины философски неоднородна. Она получила различные философские интерпретации — как материалистические, так и идеалистические. Эти интерпретации различались пониманием сущности познавательного процесса, природы действительности.

Однако при всем этом их объединяло убеждение, что действительность может быть показана, воспроизведена в системе знаний. Это убеждение всегда было основополагающим принципом классической концепции.

Несмотря на свою философскую разнородность, классическая концепция всегда стояла ближе к материализму, чем к идеализму. Попытки приспособить ее к идеализму оканчивались неудачей и в конечном счете приводили к ее пересмотру. Лишь в рамках материализма она получила свое наиболее полное развитие.

В западной философии классическую концепцию истины именуют иногда теорией соответствия или корреспондентской теорией истины. Эти названия, строго говоря, не тождественны. Понятие «корреспондентская теория» является более широким. Оно, как мы дальше покажем, охватывает большой круг самых разнообразных гносеологических теорий, определяющих истину через понятие соответствия, включая классическую концепцию.

Истоки классической концепции истины восходят к античной философии. Первые попытки ее теоретического осмысления были предприняты Платоном и Аристотелем. Платону принадлежит следующая характеристика понятия истины: «...тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе, — лжет...» (Платон. Соч. в 3-х т. М., 1968. Т. 1. С. 417). Аналогичным образом характеризует понятие истины и Аристотель в своей «Метафизике»: «...говорить о сущем, что его нет, или о не-сущем, что оно есть, — значит говорить ложное; а говорить, что сущее есть не-сущее не есть, — значит говорить истинное» (Аристотель. Соч. в четырех томах, т. 1. М., 1975, стр. 111).

Возникнув в античный период, классическая концепция истины стала доминирующей в теории познания. Это обстоятельство связано с тем, что она наиболее полно соответствовала целям познания, включая и научное познание.

Центральным понятием классической концепции является понятие соответствия мыслей действительности. Какое содержание вкладывается в это понятие? Нужно заметить, что понятие соответствия не однозначно. В некоторых случаях оно употребляется для характеристики процесса называния, т.е. отношения между именем и вещью. В классической концепции под соответствием понимается нечто другое. Когда говорят о том, что мысль соответствует действительности, имеют в виду следующее: то, что утверждается мыслью, действительно имеет место. Понятие соответствия, таким образом, совпадает с понятиями «воспроизведение», «адекватность».

Другое важное понятие классической концепции — понятие действительности, или реальности. Когда познание ориентировано на внешний мир, то это понятие отождествляется с понятием объективного мира. Такого взгляда на действительность придерживались не только материалисты, но и объективные идеалисты, например Платон. Однако в контексте теории истины такая трактовка действительности является все же узкой. Принятие ее означало бы ограничение классической концепции рамками познания только внешнего мира. Но эта концепция претендует на универсальность, на применение понятия истины не только к мыслям, обращенным к объективному миру, но и к мыслям, относящимся к объектам любой природы, в том числе к мысленным объектам. Так, следующие два предложения:

Земля — планета Солнечной системы, Уравнение Шредингера — линейное уравнение — суть истинные предложения. Несмотря на различие референтов предложений, классическая концепция в обоих случаях рассматривает истинность предложения как его соответствие действительности.

В любом ли случае мысль, соответствующая действительности, может быть квалифицирована как истина?

Здесь существенное значение имеет то, что представляет мысль с точки зрения своей логической формы. Рассмотрим выражения: атом водорода, перпетуум-мобиле. В логическом плане они суть понятия. Первое имеет референт в реальном мире, второе — нет. В последнем случае понятие не имеет объективного содержания. Однако упомянутая логическая форма в любом случае лишена истинностного значения¹. В логической литературе почти общепринято считать, что носителями истинного значения могут быть суждения или высказывания, представленные повествовательными предложениями, например, высказывания: атом водорода имеет один протон и перпетуум-мобиле не существует в природе — являются истинами.

В зарубежной философской и логической литературе, преимущественно англо-американской, иногда проводится различие между просто повествовательными предложениями и утверждениями. Некоторые авторы считают, что истина связана не с любыми повествовательными предложениями, а только с теми, которые имеют характер утверждений. Такой точки зрения придерживается, в частности, Д. Хэмлин². Эта точка зрения приводит к релятивизации понятия истины.

Истина, по Хэмлину, есть свойство утверждений, представленных в виде предложений. Однако является ли данное предложение утверждением или нет — это существенно зависит от контекста. Допустим, мы переводим с английского на русский следующее предложение:

Cambridge is situated in seventy mile from London.

Русским эквивалентом этого предложения будет предложение: Кембридж расположен на расстоянии семидесяти миль от Лондона.

Такое предложение, по Хэмлину, не носит характера утверждения, а рассматривается просто как перевод иностранного текста. Поэтому оно лишено истинностного значения. Однако мы можем выйти за рамки данного контекста и рассматривать его как утверждение о Кембридже. В этом случае предложение обретает истинностное значение.

Таким образом, по Хэмлину, одно и то же предложение в одном контексте будет иметь истинностное значение, а в другом — нет. Д. О'Коннор в отличие от Хэмлина считает, что в данном случае мы имеем дело не с относительностью понятия истины, а с двумя различными значениями истины — истинной в «слабом» смысле и истиной в «сильном» смысле. Первая характеризует предложения, которые являются просто дескриптивно адекватными. Вторая — предложения, которые, будучи дескриптивно адекватными, утверждают описываемое ими положение дел³.

¹ По мнению Д.П. Горского, в некоторых случаях понятию можно приписывать истинностное значение. См.: Горский Д.П. Проблемы общей методологии наук и диалектической логики. М., 1966. С. 321.

² D.W. Hamlyn. The theory of knowledge. N. Y. — L., 1971.

³ D. O'Connor. The correspondence theory of truth. L., 1975, p. 81.

Но не все утверждения, с точки зрения классической концепции являются носителями истинностных значений. Наряду с теми, которые имеют истинностное значение, существует класс утверждений, которые не являются ни истинными, ни ложными. Утверждения, являющиеся носителям истинностных значений, характеризуются рядом специфических признаков, отличающих их от утверждений, лишенных истинностных значений. Приведем некоторые из них.

Истинными могут быть лишь правильно сформулированные в данном языке предложения. Например, тригонометрическое равенство tg 45° = 1 представляет собой истинное утверждение, а неравенство tg 45° > 1 — ложное утверждение. Но выражение 45° tg — 1 не является ни истинным, ни ложным. Оно лишено смысла.

Обычно в классической концепции в качестве истинных принимаются только такие предложения, которые являются дескриптивными предложениями, т.е. имеют характер описаний. Предложения, не являющиеся дескриптивными, считаются лишенными истинностного значения. К таковым принадлежат предложения: Приходите вовремя; Вы очень хорошо сделали, что пришли вовремя, и т.д.

Чтобы предложения могли иметь истинностное значение, они должны быть не просто дескриптивными, а дескриптивно определенными. Например, х > 4 или х + 6 = у представляют собой неопределенные утверждения и не могут быть квалифицированы ни как истинные, ни как ложные. Напротив, утверждения «Существует х такое, что х > 4» и «4 + 6 — 10» являются дескриптивно определенными и вместе с тем истинными.

Может показаться, что вопрос о том, имеет ли данное предложение истинностное значение, является философски нейтральным и может быть решен на основе чисто логических соображений. Действительно, в некоторых конкретных случаях он не связан с философией. Но как свидетельствует история философий, в особенности современной, в наиболее существенных своих проявлениях он все же носит философский характер, его решение зависит от принятых философских установок.

Яркой иллюстрацией его философского характера служит обсуждение вопроса о том, имеют ли истинное значение «метафизические» (т.е. философские) высказывания и методологические принципы. Неопозитивисты, которые ввели в качестве критерия содержательности требование верифицируемости, отвергают истинностное значение, как для первых, так и для вторых. С этой точкой зрения не могут согласиться сторонники диалектического материализма, которые считают неопозитивистский принцип верифицируемости чрезмерным ограничением, не совместимым ни с научной философией, ни с частными науками.

Чудинов Э.М. Природа научной истины. М., 1977. С. 10-17.

Карл Раймунд Поппер (1902 — 1994) — австро-англ. философ и социолог; стоит в ряду наиболее влиятельных философов науки XX в. Род. в Вене, после окончания в 1924 Венского ун-та преподавал физику и математику в средней школе и в Венском ун-те. В 1937 эмигрировал в Новую Зеландию, а в 1946 переехал в Англию, где до конца жизни работал на кафедре философии, логики и научного метода Лондонской школы экономики.

Свою философскую концепцию — критический рационализм, теорию роста научного знания — построил как антитезу неопозитивизму. Выдвинул принцип фальсифицируемости (опровержимости), служащий критерием демаркации — отделения научного знания от ненаучного. Теория «трех миров» Поппера утверждает существование физического и ментального миров, а также мира объективного знания. Создал работы по теории сознания, вероятностной логике и теории выводимости. Выступил с критикой марксизма и принципа историзма. В противовес иррационализму и релятивизму П. защищает рационализм.

Осн. соч.: «Логика научного исследования» (1934); «Открытое общество и его враги» (1945); «Предположения и опровержения» (1963).

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒