Перед природой гор я постигал свою слабость

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 9Следующая ⇒

Камни так и остались главной страницей моей жизни, и, насколько я себя помню, названия их вошли в меня с молоком матери. По всей видимости, потому, что о них говорили все взрослые, причём именуя их то по - научному сложно, то по - простому образно. Вместе с ними тогда я как бы отправлялся в путешествие по сказочно-красивой стране гор.

Помню, как каждую субботу у директора горного училища собирались гости, преподаватели и учёные, приходившие по вечерам, чтобы обсудить новинки горных открытий, да и просто поговорить на разные темы. Иногда на эти собрания отец брал и меня, и я, мальчишка, спрятавшись в углу дивана, с каким-то благоговением слушал этих загадочных людей, пришедших из лабораторий, полных камней, стаканов, колб, банок с солями, жидкостей, в которых я тоже иногда бывал. И хотя они говорили часто о непонятных мне предметах, но я слушал, дожидаясь того момента, когда станет говорить директор училища Пётр Львович, белая бородка, проницательные глаза и медленный вдумчивый голос которого мне нравились. Я с нетерпением ждал момента, когда все остальные взрослые мужчины, а это была чисто мужская кампания, вдруг умолкали, и наступала тишина. Это была особенная тишина, в которой лица людей уважительно поворачивались в его сторону, а глаза вытягивались, впитывая исходившую от него энергию

И через много лет мне запомнилась его мысль, которую он однажды высказал в ответ на какую - то реплику моего отца. Только потом мне стал понятен её смысл, сводящийся к тому, что кристаллы в камнях являются сложными геометрическими построениями из атомов и ионов, в которых бурлила особенная жизнь. Он говорил об атоме с его малюсеньким ядром и вращавшимися вокруг него спутниками – электронами так, что мне представлялись они круглыми цветными шариками, носящимися друг за другом с огромной скоростью.

В детстве я, по всей видимости, был любознательным ребёнком. Мою любознательность всячески поддерживал отец, который при каждом удобном случае в моём присутствии, задевая самолюбие моей мамы, спрашивал:

-Надежда, моя дорогая жена, ответь нам с сыном на вопрос, большая ли разница между любознательностью и любопытством?

И сам, не дожидаясь ответа, отвечал:

-Я вот думаю, что мужская любознательность является доблестью мужчин. Это не то, что женское любопытство. Любознательность – великая вещь, жаль, что многие люди её очень рано теряют, отчего у них пропадает интерес к жизни. Похвально, что наш сынок проявляет любознательность к горному искусству.

Отец подогревал мои представления о камнях, рассказывая об Урале множество былей и небылиц, погружая меня в сказочные тайны природы. Мне нравилась такая оценка, направленная на понимание камня, ставшего в моём представлении как бы живым организмом в родстве и связях с сотнями других редчайших минералов.

Камень полностью завладел мною, моими мыслями, желаниями и даже снами.

И не было ничего удивительного в том, что меня уже в десять лет родители отдали учиться в горное училище, хотя мальчишек в него принимали только с четырнадцати лет.

Четыре года обучения пролетели быстро. И чему нас только там не учили. Помню, как на первой стадии все зубрили закон Божий, и молитвы помню до сих пор, иногда даже про себя их произношу. Помогает в самых трудных жизненных обстоятельствах успокоить свою душу.

Там учили читать и писать не только по-российски, но и по – латыни, чтобы знать разные научные названия. А ещё мне нравились основы риторики и логики. Мы тогда между мальчиками любили выражаться красиво и стройно, даже стихи писали. Нас обучали жить в благонравии к обязанностям Государя и правительства, в уважении к ближнему своему и вообще к должностям человека и гражданина.

Тогда впервые на уроке географии мой мир расширился до бесконечности, потому что я впервые увидел на карте земной шар и расположенные на ней города. Я понял, какой огромной предстала передо мной Земля, на которой было всего несколько дорогих мне маленьких точек, где я родился и жил.

Уже потом, на следующих стадиях обучения этот мир углублялся, постигая физику о свойствах тел, алгебру, геометрию, плоскую и сферическую тригонометрию, начальные основания химии, чтобы выйти на тот уровень знаний, который был нужен для подготовки новых наук, объединённых одним понятием Горное искусство.

Тогда у меня появились претензии на серьёзность и научность своей будущей работы, поэтому я отдавал освоению горного искусства всего себя. Родители видели мои старания и не перечили этому.

Большую часть своей ученической жизни мы проводили в горах, постоянно исследуя какие-нибудь речки, пригорки или лесные массивы, собирая коллекции и читая потом подготовленные доклады.

Тогда мне в голову пришло понимание так называемого «эффекта памяти» горной породы, который, по моему представлению, должен был помнить этапы воздействие разрушительных сил природы, исходивших как из глубин земли, так и с её поверхности. Ведь время в миллионы или сотни тысяч лет скрывало эти деформации породы, происходивших от землетрясений, выбросов метана, различных природных ударов, смен температур, искусственных обрушений. Я стал понимать, что у любой горы существуют видимые и невидимые стороны таких изменений.

Эта мысль преследовала меня тогда повсюду, и я положил её в основу моего проекта при выпуске из училища. Мне повезло, потому что, однажды, при обследовании некоторых участков гор было обнаружено целое месторождение прекрасного белого мрамора. Изучив его, я пришёл к выводу о том, что на него не было оказано сильного воздействия внутренней и внешней разрушительной силы, а это значило, что мрамор там был высокого качества.

Со своими выводами я обратился к отцу и Петру Львовичу, которые не только одобрили их, но даже предложили горному ведомству практически использовать это обнаруженное месторождение мрамора. Горное ведомство положительно отнеслось к предложению по практическому использованию моего открытия на Мраморной горе, и я уже представлял себе, что скоро стану богатым и знаменитым человеком.

Произошли изменения и в карьере моего отца, что и огорчило, и порадовало меня. Заболел Петр Львович, поэтому из-за тяжёлого состояния здоровья, он сделал Петру Петровичу, моему отцу, предложение занять его должность директора, сказав:

-Лучшей кандидатуры не может быть. Горное ведомство готово принять моё предложение о назначении Петра Демидова на должность директора и ждёт твоего согласия.

Пётр Петрович был растерян этим предложением, но пообещал подумать.

Через три месяца в сентябре шестнадцатого года он уже вступил в должность, принимая на себя ответственный пост.

А вскоре не стало Петра Львовича. Мои родственники, как и все преподаватели, были очень опечалены этим событием. Они уважали его за честность в служении горному делу, заботу о них. Они просто любили его. Тем печальнее было прощание. Ученики усыпали его гроб цветами, а учителя сами на руках несли его тело на кладбище.

Я очень переживал его смерть, ставшей новой дорогой потерей в моей жизни, но страсть к путешествиям постепенно ослабила эти волнения души.

После защиты проекта мне была открыта дорога в Уральский горный институт имени императора Николая Второго, в который я и поступил, желая иметь звание горного инженера.

Отныне рюкзак, топорик и огромное желание найти нужные полезные и ценные ископаемые стали для меня смыслом жизни. Целыми днями ходил я по горам, отбивая камни, смотрел под корни деревьев, ползал по ручьям. Летом и осенью, греясь по ночам у костра, я добывал эти чудные камни, бережно уносил их к себе домой, заполняя ими свой чудесный сундук.

Сколько раз я продвигался по тропинкам горных хребтов на лошадях, прилепляясь к косогорам, утёсам и буграм, где над моей головой висели дикие громады камней, угрожавших падением и уничтожением путешественника. В то же время внизу под ногами открывались пропасти, утыканные шпилями, на которые по неосторожности можно было упасть и найти себе могилу в крутящихся вихрях облаков.

Переправляясь с одного хребта на другой, переходя вброд реки, крутившиеся в своих зыбях между огромными камнями, я желал почувствовать неподражаемую силу природы и постигнуть свою слабость перед ней.

Ах, какие картины природы Южного Урала тогда открывались мне! Казалось, что они появлялись для того, чтобы в один миг удивить, а потом немедленно скрыться, оставив в памяти гибкость фантастических рисунков и оттенки слившихся красок.

Сейчас, вспоминая прошлое, приходится раскладывать его на части, чтобы вскрыть отдельные моменты этих впечатлений.

Отучился я в институте три года, перейдя на четвёртый курс и имея большое желание достичь определённых высот в горном деле. Однако, жизнь моя неожиданно пошла совсем не той дорогой, которую желал я себе и сулили её мне мои родители.

Глава 28

Жизнь без царя

Этому причиной были революция и гражданская война, неожиданно быстро вспыхнувшие в уральских городах и деревнях.

Помню, как в начале марта 1917 года, отец, придя домой, сказал мне:

-Владимир, знаешь ли ты, что император всея Руси Николай Второй отрёкся от власти и царская Россия больше не существует?

Для меня, воспитывавшегося на уважении к царю и правительству, это известие было громом среди ясного неба. Я, никогда не рассуждавший о политике, ибо уральские горы были в то время для меня и царём и правительством, тут задумался.

Видя, каким взволнованным был отец, я сам почувствовал какую – то неуютность души и обеспокоенность за будущее.

До этого, казалось, что всё у меня было правильно распределено в жизни: учёба, работа, будущая семья и её благополучие. И вот теперь я впервые ощутил тревогу. Мне было непонятно, как вообще можно жить без императора.

Однако, отец пояснил, что неспособность царского правительства контролировать положение в столице и стране во имя предотвращения внутриполитического хаоса требовало совершения такого акта со стороны царя.

Несколько дней отец приносил всё новые известия о событиях в Петрограде, где утверждалась власть новых Временных правительств, додумавшихся до того, что отдали распоряжение об отстранении от исполнения своих обязанностей всех местных властей.

-Интересно, кто же будет наводить порядок в городе, какие такие новые власти? - сокрушался отец.

Но вскоре стало понятно, что их места заняли земские управы и их чиновники.

Отец громко перед нами возмущался:

-Не понимаю, как это можно перевернуть всё и сразу вверх дном. Володя, я не понимаю, кто у власти находятся, вредители или предатели?

Вскоре распространились слухи о прибытии из Петербурга комиссара Временного правительства. Было интересно, а что скажет представитель правительства на такие действия чиновников, поэтому и отец, и я решили пойти на железнодорожный вокзал для его встречи.

Когда мы появились там, то увидели уже стоявший на первом пути поезд, из которого выходили парадно одетые солдаты. Они выстраивались в ряды для встречи высокого начальника. Но вот появился и он, одетый в форму железнодорожника, в чёрных тщательно отглаженных брюках, с расстёгнутым пальто и высокой фуражкой, выделявшей его из толпы. Его встречали криками «Ура! » и «Марсельезой», исполненной местным духовым оркестром.

Мы присмотрелись и узнали в нём Александра Александровича Бубликова, почётного гражданина, ранее пожертвовавшего сто тысяч рублей на учреждение при горном институте особой лаборатории для исследования полезных ископаемых. Отец лично знал его, да и мне, пусть в отдалении, но приходилось его видеть. Он был встречен большим стечением народа.

Взойдя на небольшое, по всей видимости, приготовленное для него возвышение, Александр Александрович обратился к народу с речью. Голос его был уверенным, и её он начал примерно так:

-В великие дни перелома я прибыл к вам, дорогие мои земляки, по решению Временного комитета, чтобы разъяснить положение, в котором находится наша великая империя, Россия. Я – член вашей семьи, железнодорожник, поэтому расскажу вам всю правду, которую мне пришлось увидеть.

Тон его выступления был энергичным, а усиленная жестикуляция рук подогревала его к образности рассказа, особенно тогда, когда он говорил о революции в Петрограде, начавшейся по его представлению с недовольства людей тяжелыми условиями жизни, вызванными мировой войной.

Оратор говорил, что в Петербурге военный гарнизон деморализован, а между правительством и Государственной Думой возникли непреодолимые разногласия, отчего императором была распущена Государственная думу. Депутаты же не пожелали подчиняться указу и в ответ сформировали Временный комитет, взявший на себя восстановление государственного и общественного порядка в России. Тогда же ему от имени Председателя Временного комитета М. Родзянко вручили мандат, по которому он в сопровождении доверенных друзей и трех грузовиков солдат явился в министерство путей сообщения и взял под своё управления сеть железных дорог в России. Важнейшее значение имел доступ к телеграфу железной дороги, поскольку каждое оправленное по нему сообщение моментально оказывалось в самых отдаленных уголках страны.

Он сделал паузу, и в наступившей тишине громко произнёс:

-Тогда из моей телеграммы вся Россия впервые узнала о свершившейся революции. Мы не пустили в Петроград эшелон солдат лояльного монарху генерала Иванова, а самого императора Николая Второго заставили вернуться в Псков, найдя способ быстро доставить туда и делегацию Думы. Именно через связь железной дороги в столицу попал и акт об отречении императора от власти.

Он долго излагал свою позицию о становлении будущего России, видя два пути её развития. Первым из них был, по его словам, путь титанического развития промышленного творчества в северо-американском стиле. Вторым, предлагаемый социалистами и не проверенный ничьим опытом, был путь в социализм. Он выбирал первый путь, рассчитывая на иностранные капиталы.

Смысл последних слов его выступления состоял в том, чтобы удержать трудящихся от введения рабочего контроля над производством и распределения продуктов.

-Только новая власть имеет право контроля над различными сферами хозяйства. Надеюсь, что вы, мои земляки, меня поддержите, - закончил он свою речь под возгласы «Браво! » и громкие аплодисменты.

Новые перемены в городе не заставили себя долго ждать. Через несколько дней после этого визита отец явился домой и в сердцах заявил:

-Что же это происходит, какой - то грубый произвол. Солдаты самому губернатору сказали «пошёл вон, ты теперь никто», не допустив его к службе. Завтра они могут и к нам прийти.

На улицах же появились агитаторы от различных партий: кадетов, большевиков, эсеров, анархистов, призывавшие плакатами и громкими выкриками голосовать за них и вступать в их партии. Трудно было разобраться, кто с кем и за что хочет бороться.

Мне, семнадцатилетнему юноше, в отличие от моего отца, даже нравилась эта суматоха жизни. Появилось какая - то новизна движения, и я, бродя по улицам, наблюдал за разнообразием и противоречивостью смыслов табличек и плакатов.

Было какое - то предчувствие, что и в моей жизни должно что-то измениться.

Глава 29

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 Следующая ⇒