Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Гражданский пафос, жанрово-стилевые особенности, лирический герой поэзии декабристов. Анализ (по выбору) стихотворений Раевского, Глинки, Кюхельбекера, Бестужева, Одоевского, Рылеева. ⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 10
Литературным центром декабристов было руководимое Ф.Н.Глинкой “Вольное общество любителей российской словесности”, в сфере влияния декабристских идей находилась “Зелёная лампа”, свою литературную политику декабристы (Н.Тургенев, М.Орлов, Н.Муравьёв) пытались проводить в “Арзамасе”, а когда эта попытка окончилась неудачей, Н.И.Тургенев создаёт “Журнальное общество”. Печатными органами, отражавшими декабристские идеи, были “Труды Вольного общества любителей российской словесности” (или “Соревнователь просвещения и благотворения”, 1818-1825), альманах А.А.Бестужева и К.Ф.Рылеева “Полярная звезда” (1823-1825), “Мнемозина” В.К.Кюхельбекера (1824), “Русская старина” А.О.Корниловича и В.Д.Сухорукова (1825).
А.Бестужев в статье “Взгляд на старую и новую словесность в России” (1823), взглянув на древнюю русскую литературу, обнаруживает там немногое: “Подивимся ли, что хладный климат России произвёл немногие цветы словесности! ” (7). Затем, внимательно пересмотрев русских писателей XVIII и начала XIX в., Бестужев констатирует: в очень “бедном отношении находится число оригинальных писателей к числу пишущих, а число дельных произведений к числу оных” (8). Почему же в России мало хороших (т.е. оригинальных, русских) писателей? “Главнейшая причина есть изгнание родного языка из общества” (9). Итак, А.Бестужев представляет следующую эстетическую ситуацию: существование оригинальной русской литературы почти невозможно, так как образованные люди говорят не на родном языке. Однако Бестужев упоминает всё-таки некую “новую школу нашей поэзии”, которая началась с Жуковского, Батюшкова и, конечно, Пушкина, который “вместе с двумя предыдущими составляет наш поэтический триумвират” (10); кроме того “новую тропу в русском стихотворстве” пробил Рылеев, “сочинитель дум” (11). Бестужев не раскрыл своего понимания сути этой новой школы, а о Рылееве загадочно сказал: “долг скромности заставляет меня умолчать о достоинстве его произведений”. В эстетических взглядах О.Сомова заметное место занимает категория “национального”. Он рассуждает не просто о романтической поэзии, а о немецкой, английской, итальянской, русской и т. д. Интерес к национальному началу позволил ему заметить разницу между понятиями “национальное” и “народное”. Да, романтическая поэзия — поэзия народная, “но сколько различных народов слилось под одно название русских <...>, сколько разных обликов, нравов и обычаев...” (19) После этого замечания Сомову пришлось бы сказать, что в России романтическая поэзия или невозможна вообще, или возможна очень необычная, или надо менять саму народную жизнь, но ничего этого Сомов не сказал и выразился весьма двусмысленно: “Оставляю самому читателю делать соображения” Владимир Федосеевич Раевский (1795-1872) представляет своим творчеством раннюю декабристскую поэзию. При жизни Раевский-поэт не был известен, не публиковал свои произведения. Стихи его сохранились благодаря тому, что были найдены при аресте и приобщены к следственному делу как улика (поэтическое слово декабристов действительно равно реальному поступку и даже может стать уликой, причиной уголовного преследования). Излюбленный жанр Раевского — дружеское послание, развитое им в гражданскую проповедь; стихи его отличаются лаконичностью, подчёркнутой сдержанностью, “неукрашенностью”, суровостью. И в стихах и в жизни Раевский был, по определению Пушкина, спартанцем. В лирике В.Ф.Раевского создан автобиографический образ героя в стиле “гражданского романтизма”:
Мой век, как тусклый метеор, Сверкнул, в полуночи незримый, И первый вопль — как приговор Мне был судьбы непримиримой. Я неги не любил душой, Не знал любви, как страсти нежной, Не знал друзей, и разум мой Встревожен мыслию мятежной. Забавы детства презирал, И я летел к известной цели, Мечты мечтами истреблял, Не зная мира и веселий. Под тучей чёрной, грозовой, Под бурным вихрем истребленья, Средь черни грубой, боевой, Средь буйных капищ развращенья Пожал я жизни первый плод, И там с каким-то чёрным чувством Привык смотреть на смертный род, Обезображенный искусством. Как истукан, немой народ Под игом дремлет в тайном страхе. < …> К моей отчизне устремил Я, общим злом пресытясь, взоры, С предчувством мрачным вопросил Сибирь, подземные затворы, И книгу Клии (25) открывал, Дыша к земле родной любовью; Но хладный пот меня объял — Листы залиты были кровью! < …> (“Певец в темнице”. < 1822> ) (26)
Поэзия Вильгельма Карловича Кюхельбекера (1799-1846) отличалась тяжеловесным, шероховатым, несколько архаичным языком — результат стремления придать национальной поэзии весомое, значительное содержание. По мнению В.К.Кюхельбекера поэзия не обязательно должна быть сладкозвучной, гладкой, текучей и плавной, но должна быть такой, где всё “парит, гремит, блещет, порабощает слух и душу читателя” (“О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие”) (28). Основной темой, которой Кюхельбекер “порабощал” читателей, была тема поэта и поэзии. В его программном стихотворении “Поэты” (1820) есть такие стихи: В священных, огненных стихах Народы слышат прорицанья Сокрытых для толпы судеб, Открытых взору дарованья! (29) Предназначение поэта, по Кюхельбекеру, не просто услаждать читателя, а напоминать ему об “отчизне” и направлять жизненный путь народа. Поэт обладает способностью убеждать людей и это делает его влиятельной общественной силой, вот почему появляется образ поэта-гражданина. Героическое и прекрасное сливаются в одно целое, понятие поэтического включает в себя и высокие идеалы политической борьбы, реальные поступки. Понимание поэта как пророка окрашивает некоторые стихи Кюхельбекера восточным — ветхозаветным — колоритом (“Пророчество”, 1823; “К богу”, 1824; “Жребий поэта”, 1823-1824), понимание необходимости для поэта участвовать в самых сложных коллизиях народной жизни приводит в поэзию Кюхельбекера образы поэтов с трагической судьбой — Дж.Мильтона, Т.Тассо, В.А.Озерова, а затем А.С.Грибоедова, А.А.Дельвига, А.С.Пушкина, Н.И.Гнедича, К.Ф.Рылеева, М.Ю.Лермонтова, А.И.Одоевского (30). Итогом размышлений Кюхельбекера над темой поэта и поэзии стало стихотворение “Участь русских поэтов” (1845): Горька судьба поэтов всех племён; Тяжеле всех судьба казнит Россию: Для славы и Рылеев был рождён; Но юноша в свободу был влюблён… Стянула петля дерзостную выю. Не он один; другие вслед ему, Прекрасной обольщенные мечтою, Пожалися годиной роковою… Бог дал огонь их сердцу, свет уму. Да! чувства в них восторженны и пылки: Что ж? их бросают в чёрную тюрьму, Морят морозом безнадежной ссылки...
Или болезнь наводит ночь и мглу На очи прозорливцев вдохновенных; Или рука презренников презренных Шлёт пулю их священному челу <...> (31) Но пессимистические выводы Кюхельбекера не так безнадёжны: Забудут заблужденья человека, Но воспомянут чистый глас певца, И отзовутся на него сердца И дев и юношей иного века. (“Моей матери”, 1823) (32) Александр Иванович Одоевский (1802-1839) осознал себя поэтом после декабрьского восстания и главный смысл своего поэтического дела видел в том, чтобы поддерживать мужество своих товарищей. Неслучайно поэтому стихи Одоевского рождались как импровизация, которую он читал, но не записывал (тексты поэзии Одоевского сохранились благодаря записям его друзей). Самое известное его стихотворение — ответ на послание А.С.Пушкина “В Сибирь” (“Во глубине сибирских руд...”): Струн вещих пламенные звуки До слуха нашего дошли, К мечам рванулись наши руки, И — лишь оковы обрели.
Но будь покоен, бард! — цепями, Своей судьбой гордимся мы, И за затворами тюрьмы В душе смеёмся над царями.
Наш скорбный труд не пропадёт, Из искры возгорится пламя, — И просвещённый наш народ Сберётся под святое знамя.
Мечи скуём мы из цепей И пламя вновь зажжём свободы: Она нагрянет на царей, И радостно вздохнут народы. < 1827> (33) Лирику А.И.Одоевского невозможно разделить на гражданскую и интимную — гражданская тема является глубоко прочувствованным психологическим переживанием. Александр Александрович Бестужев-Марлинский (1797-1837) более известен как прозаик и литературный критик, но он был ещё и одарённым поэтом (см. цикл программных стихотворений “Подражание первой сатире Буало”, отрывок из комедии “Оптимист”, “К некоторым поэтам”, “Близ стана юноша прекрасный...”, “Михаил Тверской”). Своеобразие стиля Бестужева-поэта особенно заметно в стихотворении “Сон”, написанном в годы якутской ссылки: <...> Очнулся я от страшной грезы, Но всё душа тоски полна, И мнилось, гнут меня железы К веслу убого челна. Вдаль отуманенным потоком, Меж сокрушающихся льдин, Заботно озираясь оком, Плыву я, грустен и один. На чуждом небе тьма ночная; Как сон, бежит далёкий брег, И, шуму жизни чуть внимая, Стремлю туда невольный бег, Где вечен лед, и вечны тучи, И вечно сеемая мгла, Где жизнь, зачахнув, умерла Среди пустынь и тундр зыбучих, Где небо, степь и лоно вод В безрадостный слиянны свод, Где в пустоте блуждают взоры И даже нет в стопе опоры! <...>
Романтическая поэма в творчестве Рылеева. «Войнаровский» - композиция, принципы создания характера, специфика романтического конфликта, соотнесенность судеб героя и автора. Спор Истории и Поэзии в «Войнаровском». Наиболее полно своеобразие декабристской поэзии проявилось в творчестве Кондратия Фёдоровича Рылеева (1795-1826). Он создал “поэзию действенную, поэзию высочайшего накала, героического пафоса” (39). Среди лирических произведений Рылеева самым известным было и, пожалуй, до сих пор остаётся стихотворение “Гражданин” (1824), запрещённое в своё время, но нелегально распространявшееся, хорошо известное читателям. Это произведение — принципиальная удача Рылеева-поэта, может быть, даже вершина декабристской лирики вообще. В стихотворении создан образ нового лирического героя:
Кондратий Федорович Рылеев -- один из зачинателей и классиков русской революционной гражданской поэзии, вдохновляемой передовым общественным движением и враждебной самодержавию. Он полнее других выразил в поэзии декабристское мировоззрение и развил основные темы декабризма. В творчестве Рылеева нашли отражение важнейшие моменты истории декабристского движения в его самый существенный период -- между 1820--1825 годами. Имя Рылеева в нашем сознании окружено ореолом мученичества и героизма. Обаяние его личности борца и революционера, погибшего за свои убеждения, так велико, что для многих оно как бы заслонило эстетическое своеобразие его творчества. Традиция сохранила тот образ Рылеева, который был создан его друзьями и последователями, сначала в воспоминаниях Н. Бестужева, затем в статьях Огарева и Герцена. Поиски способов активного воздействия на общество привели Рылеева к жанру поэмы. Первой поэмой Рылеева стала поэма “Войнаровский” (1823-1824). У поэмы много общего с “Думами”, но есть и принципиальная новизна: в “Войнаровском” Рылеев стремится к достоверному историческому колориту, правдивости психологических характеристик. Рылеев создал нового героя: разочарованный, но не в житейских и светских утехах, не в любви или славе, рылеевский герой — жертва судьбы, не позволившей ему реализовать свой могучий жизненный потенциал. Обида на судьбу, на идеал героической жизни, которая не состоялась, отчуждает рылеевского героя от окружающих, превращая его в фигуру трагическую. Трагедия неполноты жизни, нереализованности её в реальных поступках и событиях станет важным открытием не только в декабристской поэзии, но и в русской литературе в целом. “Войнаровский” — единственная завершенная поэма Рылеева, хотя кроме неё им были начаты ещё несколько: “Наливайко”, “Гайдамак”, “Палей”. “Так получилось, — пишут исследователи, — что поэмы Рылеева явились не только пропагандой декабризма в литературе, но и поэтической биографией самих декабристов, включая декабрьское поражение и годы каторги. Читая поэму о Войнаровском, декабристы невольно думали о себе < …> Поэма Рылеева воспринималась и как поэма героического дела, и как поэма трагических предчувствий. Судьба политического ссыльного, заброшенного в далёкую Сибирь, встреча с женой-гражданкой — всё это почти предсказание” (43). Особенно поразило читателей Рылеева его предсказание в “Исповеди Наливайки” из поэмы “Наливайко”: < …> Известно мне: погибель ждёт Того, кто первый восстает На утеснителей народа, — Судьба меня уж обрекла. Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода? Погибну я за край родной, — Я это чувствую, я знаю… И радостно, отец святой, Свой жребий я благославляю! < …> (44) Сбывшиеся пророчества поэзии Рылеева ещё раз доказывают плодотворность романтического принципа “жизнь и поэзия — одно”.
Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-05-30; Просмотров: 2930; Нарушение авторского права страницы