Глава 2. Утопические идеи Томмазо Кампанеллы

• призраки рода;

• призраки пещеры;

• призраки рынка;

• призраки театра.

Призраки рода и призраки пещеры - врожденные заблуждения людей, которые заключаются в смешивании природы познания с собственной природой.

В первом случае (призраки рода) речь идет о преломлении познания через культуру человека (рода) в целом — то есть чело­век осуществляет познания, находясь в рамках общечеловече­ской культуры, и это откладывает отпечаток на итоговый ре­зультат, снижает истинность знания.

Во втором случае (призраки пещеры) речь идет о влиянии личности конкретного человека (познающего субъекта) на процесс познания. В итоге личность человека (его предрассудки, заблуж­дения — " пещера" ) отражается в конечном результате познания.

Призраки рынка и призраки театра - приобретенные заблуждения.

Призраки рынка — неправильное, неточное употребление речевого, понятийного аппарата: слов, дефиниций, выражений.

Призраки театра — влияние на процесс познания существующей философии. Зачастую при познании старая философия мешает про­являть новаторский подход, направляет познание не всегда в нужное русло (пример: влияние схоластики на познание в средние века).

Исходя из наличия четырех основных препятствий познания, Бэкон советует максимально абстрагироваться от существующих " призраков" и получать свободное от их влияния " чистое знание".

6. Ф. Бэкону принадлежит одна из попыток классифицировать имеющиеся науки. Основание классификации — свойства чело­веческого ума:

• память;

• воображение;

• рассудок.

Памяти соответствуют исторические науки, воображению -поэзия, рассудку — философия, что составляет основу всех наук. Философию Бэкон определяет как науку о:

• Боге;

• природе;

• человеке.

Каждый из трех предметов философии человек познает по-разному:

• природу — непосредственно с помощью чувственного вос­приятия и опыта;

• Бога — через природу;

• себя — через рефлексию (то есть обращенность мысли на саму себя, изучение мыслью мысли).

Философия Ф. Бэкона оказала огромное влияние на филосо­фию нового времени, английскую философию, философию по­следующих эпох:

• было положено начало эмпирическому (опытному) направ­лению в философии;

• гносеология (наука о познании) поднялась из второстепенной отрасли философии до уровня онтологии (науки о бытии) и стала одним из двух главных разделов любой философской системы;

• определена новая цель философии — помогать человеку до­биваться практических результатов в его деятельности (тем самым Бэкон косвенно заложил основы будущей философии американского прогматизма);

• предпринята первая попытка классифицировать науки;

• дан импульс антисхоластической, буржуазной философии как Англии так и Европы в целом.

7. Томас Гоббс (1588 — 1679), ставший учеником и продолжа­телем философской традиции Ф. Бэкона:

• решительно отвергал теологическую схоластическую фило­софию;

• целью философии видел достижение практических результа­тов в деятельности человека, способствовании научно-техни­ческому прогрессу;

• в споре между эмпиризмом (опытным познанием) и рацио­нализмом (познанием с помощью разума) выступил на сто­роне эмпиризма; критиковал рационалистическую филосо­фию Декарта;

• был убежденным материалистом;

• считал важнейшей философской проблемой вопросы обще­ства и государства;

• разработал теорию государства;

• первым выдвинул идею, согласно которой в основе возник­новения государства лежал общественный (совместный) договор. Основной предмет философских интересов Гоббса — гносео­логия (учение о познании) и проблема государства.

Т. Гоббс считал, что человек осуществляет познание глав­ным образом благодаря чувственному восприятию. Чувственное восприятие — это получение органами чувств (глаза, уши и т. д.) сигналов из окружающего мира и их последующая переработка. Данные сигналы Т. Гоббс именует " знаками" и дает их следую­щую классификацию:

• сигналы — звуки, издаваемые животными для выражения своих действий или намерений (" пение" птиц, рычание хищ­ников, мяуканье и т. д.);

• метки — различные знаки, придуманные человеком для общения;

• естественные знаки — " сигналы" природы (гром, молния, тучи и т. д.);

• произвольные коммуникативные знаки — слова различных языков;

• знаки в роли " меток" — специальная " закодированная" речь, по­нятная немногим (научный язык, язык религии, жаргон и т. д.);

• знаки знаков — имена имен — универсалии (общие понятия). В качестве метода познания Т. Гоббс выступал за одновре­менное использование как индукции, так и дедукции.

Проблема общества и государства, по Гоббсу, — главная в философии, поскольку цель философии - помогать человеку добиваться практических результатов в своей деятельности, а человек живет и действует в обществе и конкретном государстве.

Философ стал автором всемирно известной книги " Левиа­фан" (" Чудовище" — вышла в 1651 г. в период диктатуры Кром­веля), в которой обосновал теорию общества и государства. Суть Данной теории в следующем:

• человек обладает изначально злой природой;

• движущей силой действий человека являются личная выгода

и эгоизм, страсти, потребности, аффекты;

• указанные качества приводят к осознанию каждым челове­ком права на все;

• право каждого человека на все и пренебрежение к интересам других приводит к " войне всех против всех", в которой не мо­жет быть победителя и которая делает невозможной нормаль­ную совместную жизнь людей и экономический прогресс;

• в целях совместного выживания люди заключили обществен­ный (совместный) договор, в котором ограничили свои при­тязания и " право всех на все";

• для предотвращения " войны всех против всех", подавления крайнего эгоизма возник общий институт (механизм) для ре­гулирования жизни в обществе — государство;

• чтобы эффективно выполнять свои очень трудные функции, государство должно стать всесильным;

• государство — непоколебимое, многоликое, всесильное чудо-вище-" Левиафан", которое " пожирает и сметает все на своем пути" — сила, которой невозможно противостоять, но кото­рая необходима для поддержания жизнеспособности общест­ва, порядка и справедливости в нем.

8. Джон Локк (1632 — 1704) развил многие философские идеи Бэ­кона и Гоббса, выдвинул ряд собственных теорий, продолжил эм­пирическую и материалистическую традицию английской фило­софии нового времени.

Можно выделить следующие основные положения филосо­фии Дж. Локка:

• мир материалистичен;

• в основе познания может лежать только опыт (" нет ничего в мыслях (разуме) человека, чего до этого не было в чувствах" );

• сознание — пустое помещение (empty cabinet), которое в те­чение жизни заполняется опытом (в этой связи является всемирно известным высказывание Локка о сознании как о " чистой доске", на которой записывается опыт — tabula rasa);

• источником опыта выступает внешний мир;

• цель философии — помочь человеку добиваться успеха в своей деятельности;

• идеал человека — спокойный, законопослушный, добропоря­дочный джентельмен, который повышает свой уровень образо­вания и добивается хороших результатов в своей профессии;

• идеал государства — государство, построенное на основе разде­ления властей на законодательную, исполнительную (в том числе судебную) и федеративную (внешнеполитическую). Локк стал первым, кто выдвинул данную идею, и в этом его большая заслуга.

Билет 10
Рационалистическая философия Р. Декарта.
Свою собственную философскую работу Декарт предваряет следующей декларацией в духе времени: «[Я] решил искать только ту науку, которую мог обрести в самом себе или же в великой книге мира». (Декарт Р. Рассуждение о методе// Декарт Р. Сочинения. Калининград, 2005. С. 36.) И первым делом он считает своим долгом сформулировать 4 простейших правила метода, которым обещает неукоснительно следовать во всех своих изысканиях:

1) Первое из них можно условно назвать «правилом достоверности». «Никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью, то есть тщательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не может дать повод к сомнению». (Там же. С. 42.)

В этой, на первый взгляд, несколько тавтологичной формулировке, по сути содержится картезианское определение истины, о котором я упоминал еще на первой лекции. Истинное есть достоверное, необходимая очевидность, то, что мыслю определенным образом и уже не могу мыслить по-другому. Это совпадение мысли с самой собой, отсутствие сомнения. У Декарта таковым является то, что мыслится «ясно и отчетливо». Ясное восприятие – «такое, которое с очевидностью раскрывается внимающему уму, подобно тому как мы говорим, что ясно видим предметы, кои достаточно заметны для нашего взора и воздействуют на наш глаз< …> [Отчетливое] – то восприятие, кое, являясь ясным, настолько четко отделено от всех других восприятий, что не содержит в себе решительно никакой примеси неясного». (Декарт Р. Первоначала философии// Цит. изд. С. 116.)

2) Условно, «правило анализа». «Делить каждую из рассматриваемых мною трудностей на столько частей, сколько потребуется, чтобы лучше их разрешить». (Декарт Р. Рассуждение о методе// Цит. изд. С. 42.)

3) Условно, «правило синтеза». «Располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легкопознаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу». (Там же.)

4) Условно, «правило педантизма». «Делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено». (Там же.)

«Мыслю, следовательно, существую». Следуя первому из указанных правил, Декарт начинает разработку своей метафизики (т.е. рационалистической «первой философии», учения об умопостигаемых началах всякого знания) с процедуры универсального сомнения, в ходе которой объявляется ложным, не существующим все, в существовании чего имеется хотя бы малейшая возможность усомниться.

«Итак, отбросив все то, относительно чего мы можем каким-то образом сомневаться, и, более того, воображая все эти вещи ложными, мы с легкостью предполагаем, что никакого Бога нет и нет ни неба, ни каких-либо тел, что сами мы не имеем ни рук, ни ног, ни какого бы то ни было тела; однако не может быть, чтобы в силу всего этого мы, думающие таким образом, были ничем: ведь полагать, что мыслящая вещь в то самое время, как она мыслит, не существует, будет явным противоречием. А посему положение “Я мыслю, следовательно, я существую” – первичное и достовернейшее из всех, какие могут представиться кому-либо в ходе философствования». (Декарт Р. Первоначала философии// Цит. изд. С. 99.)

С «мыслю, следовательно, существую», или, что для Декарта, пожалуй, то же самое, с утверждения «^ Я есть вещь мыслящая» – ведь я могу представить себя не обладающим никаким телом и в то же время мыслящим – наконец, с простого cogito – «мыслю» начинается всякое знание. И это «мыслю», выражающее бытие мыслящего субъекта, простое присутствие замкнутой на себя, тождественной с самой собой мысли выступает первой совершенно непоколебимой истиной, перед которой отступает любая попытка сомнения.
Бог как необходимое условие истинности человеческого мышления. Далее Декарт поясняет, что мышлением он называет «все то, что совершается в нас осознанно, поскольку мы это понимаем» (Там же. С. 100.) То есть это любой акт нашего сознания, мыслить значит чувствовать, воображать, понимать, желать и т.д. Оказывается, что наш ум более ведом нам, нежели тело, поскольку у него мы наблюдаем гораздо большее число свойств и состояний, чем у какой-либо иной вещи. Ведь, мысля очередной предмет, мы тем самым постигаем еще одно состояние нашего собственного сознания, в котором этот предмет мыслится. Более того, ум обнаруживает в себе идеи множества вещей «и пока он их просто созерцает и не утверждает и не отрицает существования каких-либо подобных вещей вне себя, он не может заблуждаться». (Там же. С. 102.) Однако, памятуя об универсальном сомнении, мы не можем быть уверены в том, что даже если нечто мыслится ясно и отчетливо, ум наш в этот момент не ошибается. Ведь может быть он по самой своей природе обречен на постоянные ошибки. Избавиться от подобных мучительных сомнений нельзя до тех пор, пока разум не познает своего творца. (См. там же.)

Стратегия Декарта в борьбе со всегда подстерегающим разум радикальным сомнением такова: если удастся доказать, что по своему происхождению мыслящая вещь, каковой я являюсь, не может быть столь ущербной, чтобы всегда ошибаться, значит можно быть уверенным, что всякая ясная и отчетливая мысль есть в то же самое время и мысль истинная. Подобный счастливый исход ожидает нас в том случае, если удастся убедительно продемонстрировать, что человеческий разум создан Богом, бытие которого также будет доказано.

Картезианское доказательство бытия Бога по своей логике совпадает со схоластическим априорным доказательством, предложенным Ансельмом Кентерберийским. Декарт формулирует свой довод следующим образом: «Подобно тому, например, как на основе одного лишь восприятия необходимости, чтобы в идее треугольника содержалось равенство его углов двум прямым, наш ум убеждается, что треугольник действительно обладает тремя углами, равными двум прямым, он на основе одного лишь восприятия необходимости и вечности существования в идее наисовершеннейшего существа должен неизбежно заключить, что наисовершеннейшее бытие существует». (Там же. С. 103.)

Уточняя задачу, которая стоит перед тем, кто стремится доказать бытие Бога, Декарт указывает, что требуется продемонстрировать, что идея Бога никоим образом не может порождаться самим разумом, т.е. Бог никак не может быть человеческой выдумкой. Решается данная задача следующим образом: идея Бога столь необъятна, что она необходимо должна иметь своей причиной вещь, обладающую совокупностью всех совершенств (ведь нечто не возникает из ничего). А поскольку в себе самих мы не обнаруживаем такого совершенства, значит, источник этой идеи вне нас. (См. там же. 104 – 105.)

И как раз то, что в несовершенном человеческом разуме содержится идея наисовершеннейшего Бога, свидетельствует о том, что разум произошел не от самого себя, а от Бога. В противном случае разум сам придал бы себе все совершенства, идеей коих обладает; таким образом он не может происходить и от кого-либо другого, кто не обладает всеми этими совершенствами. Значит разум человека создан Богом. (См. там же. С. 105.)

Все несовершенное не может быть присуще Богу. В том числе «Бог не желает греховного коварства, ибо оно – не вещь». (Там же. С. 107.) Иными словами, Бог – не обманщик. Значит, как с облегчением пишет Декарт, «естественный свет, или способность познания, данная нам Богом, не может коснуться объекта, который не был бы истинным, поскольку эта способность относится к данному объекту, или, иначе говоря, поскольку он при ее посредстве ясно и отчетливо воспринимается < …> Если мы станем также ясно и отчетливо подмечать, что именно ясно и отчетливо является нам в показаниях наших чувств – наяву ли или во сне, и будем отличать это от того, что смутно и неясно, мы с легкостью поймем, чтоследует принимать за истину во всякой вещи». (Там же. С. 109 – 110.)

Но в чем же тогда условие возможности человеческих ошибок? «^ Заблуждения наши зависят не столько от разума, сколько от воли», – отвечает Декарт. (Там же. С. 110.) Дело в том, что имеется два модуса мышления:

1) «восприятие интеллекта» – чувство, воображение, чистое разумение;

2) «действие воли» – желание, отвращение, утверждение, отрицание, сомнение.

Так вот, «мы легко простираем нашу волю за пределы ясно воспринимаемых нами вещей, а коль скоро мы так поступаем, ничего удивительного нет в том, что нам случается ошибиться». (Там же. С. 111.) Словом, всякая ошибка – плод поспешности в суждениях.
Проблема свободы воли. Вопрос о том, как же совершенный Творец, создавший наш разум, допустил, чтобы воля могла опережать интеллект, приводя к ошибкам, сродни вопросу о том, как совместить представление о свободе воли с представлением о том, что все в мире предопределено разумным и всемогущим Творцом. Для Декарта и то, и другое: и свобода воли, и предопределение – одинаково достоверные идеи. И согласовать их, действительно не представляется возможным. Мы в силу ограниченности своего разума просто не можем во всех частях постичь план Творца, но это не значит, что от одной из этих идей следует отказаться. «Ведь было бы нелепым, если бы мы из-за того, что не постигаем вещь, коя, как мы знаем по самой своей природе для нас непостижима, сомневались в другой вещи, которую мы глубоко постигаем и испытываем на собственном опыте». (Там же. С. 114.)

Вообще, представление о свободе воли, наряду с представлением «я – вещь мыслящая», понятием истины как достоверности, идеей Бога, а также всеми идеями подлежащими «чистому разумению», такими, как понятия логики и математики, – все это Декарт относил к числуврожденных идей. Данные идеи не возникают в каком бы то ни было опыте как следствие восприятия внешних предметов, а возникают в самом разуме, едва только мы начинаем мыслить. Спрашивать, откуда в разуме возникли данные идеи, бессмысленно поскольку он всякий раз работает, опираясь на данные идеи, а значит сформулировать какого-то еще более исходного знания, из которого эти идеи выводились бы, невозможно.

Учение о двух субстанциях. Важнейшей из врожденных идей является для Декарта идея двух субстанций: мыслящей (способной воспринимать и желать) и протяженной (т.е. имеющей величину в длину, ширину и высоту). Строго говоря субстанция – это «вещь, коя существует, совершенно не нуждаясь для своего бытия в другой вещи». (Там же. С. 118.) Таков лишь Бог. Но, несколько погрешая против строгости терминологии, Декарт сохраняет за протяженностью и мышлением наименование субстанций и пишет, что «телесную субстанцию и ум, или сотворенную мыслящую субстанцию, можно подвести под общее понятие вещи, нуждающейся для своего существования лишь в содействии Бога». (Там же. С. 119.)

Я намеренно дал выглядящую несколько анекдотичной характеристику пары понятий протяженность и мышление (или тело – дух, физическое – психическое), дабы подчеркнуть, что для Декарта были важны прежде всего различия и несводимость вещей мыслящих и протяженных друг к другу. Именно ради этого он не вполне строго назвал их субстанциями: чтобы подчеркнуть их самостоятельность. Будучи субстанциями, физическое и психическое не только не сводимы друг к другу, но и, строго говоря, не могут быть связаны никакими причинно следственными отношениями. Субстанция существует на своих собственных основаниях и не определяется к бытию чем-либо, кроме нее самой. Дуализм Декарта, как и все остальные метафизические положения его философии, имеет прежде всего методологическое значение. Формулируя концепцию двух субстанций, он тем самым выдвигает требование не смешивать психические и физические явления. Это означает, что в естествознании не следует приписывать изучаемым предметам каких-либо мыслеподобных состояний, как если бы в природе действовали разумные духи. В том же, что ныне называют гуманитарными науками, не следует подходить к человеку, как если бы он был только лишь телом. Вещь протяженная и вещь мыслящая – нечто совершенно разное.