Немецкая классическая философия: Г.В.Ф. Гегель
Немецкая Классическая Философия: Г.В.Ф. ГЕГЕЛЬ
П л а н 1. Введение
2. Различная интерпретация учения Гегеля
3. Происхождение и понятие субстанциализма
4. Конфликт между субстанциализмом и историзмом
5. Проникновение идей историзма в философские учения
6. Французcкое Просвещение и становление историзма
7. Основы гегелевской философии
8. Низвержение субстанциализма
9. Роль Христианской традиции в окончательном формировании истории философии
10. Заключение
Ныне, вряд ли кто-то будет оспаривать, что произведения филосо- фов удаленной от нас исторической эпохи воспроизвести в полном об'е- ме таковым, какими они были созданы невозможно. Часть трудов просто исчезла в глубине времени, часть просто потеряла свою актуальность многие годы назад. Но любой крупный философ всегда оставит что-то, что будет полезно не только его поколению, но и все последующим. В тоже время отыскать эти крупинки знаний не всегда просто. Если даже оставить в стороне случаи явной недобросовестности и фальсификации по отношению к философскому наследию Гегеля, нельзя не признать, что вся последующая человеческая философская мысль, за исключением, мо- жет быть, небольшого числа правоверных гегельянцев, полагавших, что только они понимают систему учителя целиком, только и занималась, что отрывала кусочки от его учения, выборочно и по частям принимая и опровергая положения гегелевской философии, делая это односторонне, фрагментарно и неадекватно. Я считаю так: или принимаешь философ- ское учение целиком, либо целиком его отвергаешь, но так к сожале- нию в истории философской мысли не бывает. Всего лишь одна иллюстра- ция. В нашем веке наиболее цитируемым стал отрывок из введения к " Философии истории", где Гегель обратил внимание на индиви- дуальность, неповторимость исторического состояния и обстоятельств каждой эпохи. Причины того, что именно этот отрывок был удостоен внимания общественности прост - это наиболее соответствовало духу послегегелевского историзма, поставившего во главу угла принцип уни- кальности, несравнимости исторических состояний и неприложности к ним каких бы то нибыло общеисторических масштабов оценки. Не надо доказывать всю ошибочность этого положения. Обобщения в истории за- частую не только полезны, но и просто необходимы. Однако, все забы- ли, что в тексте Гегеля указанное замечание сформулированно по впол- не конкретному поводу в связи с критикой прагматической историогра- фии, и он вряд ли согласился бы со столь широкой интерпретацией это- го положения. Марксисты тоже приложили свою руку к истолкованию Гегеля. Их тра- диция толкования исходила из задачи дать материалистическое прочте- ние его трудов. Поиски рационального зерна, и сопоставление Гегеля с идолом марксизма - Марксом, приводила всех к мысли, что Гегель в лучшем случае несостоявшийся марксист, а в худшем безнадежно уста- ревший философ. Разумеется, что после такого чтения Гегеля " через Маркса" было трудно осознать всю сущность его учения. А тем време- нем, сказать, что что на протяжении полутараста лет влияние гегелев- ской философии не сравнимо с влиянием ни какой другой философии, значит не сказать почти ничего. Как не велико его влияние на тех, кто с ним соглашался, еще большее воздействие оказал он на своих оп- понентов, которые прикладывали все усилия для ниспроверженния геге- левской философии истории. Казалось, что сделать это легко, а в ре- зультате проблематичной стала возможность какой бы то нибыло филосо- фии истории. Традиционная интерпретация философии истории Гегеля происходит в контексте общего содержания его философской системы. Такое положе- ние вполне оправдано: именно целое системы определяет конкретные формулировки проблем, их внутреннюю мотивацию и интерпретацию, за- дает способ их осмысления, разработки, а во многом и результаты. Однако, содержание и значение его философии истории можно выявить не только внутри самодавлеющей гегелевской системы. Ведь в формулиров- ке проблем, в способах их осмысления и решения Гегель не одинок, его концепция лишь момент в процессе философского постижения человечес- кой истории, не им начатого и не им завершенного. Современное сознание вряд-ли в состоянии помыслить себя вне исто- рии. Мы живем в истории, претерпиваем ее повороты, задаемся ее воп- росами. С трудом можно представить себе иные системы мышления в ко- торых история не выглядела бы необходимой. Для Гегеля же вопрос ис- тории философии сохранял свою актуальность, проблематичность и зак- лючал в себе смысловую напряженность и требующее разрешения противо- речие. От создателей великих метафизических систем в XVII веке Геге- ля отделял такой же временной интервал, как и нас от него, а в те времена противоположность философии и истории представлялась очевид- ной. Философия занимается абсолютными, вечными сущностями, а тем, что всегда было есть и будет, а история есть область относительного, временного, конечного, суетного, возникающего и исчезающего. Евро- пейская метафизика во все времена оставалась царством вневременных абстрактных сущностей, в сопоставлении с которыми действительно су- ществующие вещи, их связи, процессы представлялись вторичным и не главным. Как бы то не было велико различие между античной, средневе- ковой и новой философской мыслю их всегда об'еденяло одно - стремле- ние найти неприходящее, устойчивое, не то, что возникает и исчезает, но то, что пребывает всегда и неизменно. По своей сути философия 17-ого века притендовавшая на роль " новой" философии была по сути дела субстанциализмом. Понятие субстанции было в ней базисным, стя- гивающим многообразные философское проблемы, то есть была своеобраз- ным фундаментом философской мысли того времени. По определению, суб- станция есть нечто самодостаточное, то есть не нуждающиеся для свое- го существования ни в чем ином, кроме самой себя, ничем не обуслов- ленное ни с чем не взаимодействующее, само себя определяющее, а так- же самотождественное и неизменное. Субстанция предстала в качестве всеобщего основания всего сущного и была предельной философской ка- тегорией. В средневековой христианской философии в подлинном смысле этого слова субстанцией был сам Бог, потому что " все через него начало быть, и ничего без него не начало быть, что начало быть". Другими словами ни что иное не могло быть субстанцией, потому что все иное нуждалось для своего существования в Боге, а следовательно не явля- лось самодостаточным. В процессе же дальнейшего развития философии возобладала тенденция найти причины всего существующего в мире внут- ри самого мира, и хотя при этом догмат божественного творения не подвергался сомнению, но речь шла о сотворении Богом субстанций, че- рез которые определялась сущность мира ( вопрос очень скользкий да- же с точки зрения теософии, как и вопрос о свободе воли или о сотво- рении Богом камня, который он сам не сможет поднять, к тому же при- нимая положение о сотворении Богом самодостаточных субстанций, тем самым функции самого Бога, очень минимизировались, практически сво- дились к нулю ). Однако, как и следовало ожидать, после такого заме- щения Бога субстанцией, на последнюю перенеслись все атрибуты божес- твенности: абсолютность, вечность, неизменность, способность порож- дать из себя все сущее, и т.д. Субстанциализм имел дело с миром вечных сущностей, то есть был принципиально не историчен. Неисторичное его, конечно была не в том, что принципиально отвергались все изменения в окружающей природе и обществе. Преходящее, конечно было реально существующим, но по ран- гу своего бытия оно было на порядок ниже вечного, субстанционально- го. Ядром субстанциализма стало знаменитое высказывание Спинозы: " Существование меняется, но сущности остаются прежними". При таком жестком противопоставлении неизменных сущностей и изменчивого сущес- твования история просто не могла стать предметом философской мысли. К тому же, принятый в новоевропейской философии критерий истины, при котором истина об'явлалась вечной и общезначимой, тоже никак не мог этому способствовать. Истинное знание ( уже потому, что оно истино ) никак не связано со временем и местом его возникновения и не зави- сит от возможностей его практического осуществления. Истина, по оп- ределению, едина, тогда как история многообразна. Философы 17-ого века вовсе не ощущали в себе потребности открыть смысл истории, уяс- нить свою роль и место в историческом процессе. Они философствовали о человеке и обществе, вовсе не считали необходимым вводить в свои теории " историческое измерение" ( все правильно, раз философская теория - претендует на абсолютную истину, а истина вечна и неизмен- на, следовательно никакого понимания истории не нужно ). И в этом не было существующих предпосылок для осознания философии истории. Дей- ствительно, можно вообразить, как люди совместно собрались и дого- ворились создать государство, но представить, как они, также собрав- шись вместе договариваются на счет построения истории, согласитесь, очень сложно. В действительности, жизни не стояла на месте и исторический мате- риал так или иначе вводился в философские конструкции, формулирова- лись соображения о важности изучения истории и методические указа- ния тем, кто пишет ( описывает ) историю. Правда, способы обращения к историческому материалу были весьма специфичны: Локк с его по- мощью иллюстрировал вывод об отсутствии общих для всех людей врож- денных теоретических и практических принципов, Юм считал возможным использовать исторические факты для извлечения из них неисторическо- го содержания, показывая, что люди везде одни и те же. Но в том или ином случае в истории для философа интересным является не историчес- кое своеобразии, а напротив одинаковое, что собственно историей не является. В этом смысле рассуждения философов об истории, вовсе не философия истории. Процесс становления философии истории в новоевропейской философии сопровождался изменением понятия самого термина " история". Первона- чально история понималась в ее первоначальном значении: как рассказ, сообщение о фактах, совокупность сведений, - как эмперическое зна- ние, полученное из вторых рук, и существенно отличное от выводного, теоретического знания. Предмет такого знания не являлся критичным и потому рядом с " обычной историей" ( о жизни людей ) волне уживается " естественная история" ( о жизни природы ). Со временем утвержда- лось понятие истории как о реальном временном процессе изменений и одновременно, как знание прошлых состояний этого процесса. Все шло к тому, что бы вместо истории " чего-то" начать изучать саму историю, как предмет философского знания, как " нечто". Французское Просвещение стало той исторической формой новоевропей- ской философии, в которой историческое прошлое, процесс необратимых общественных изменений обрел философское осмысление. Введенный Вольтером термин " философия истории" охватывал совокупность философ- ских рассуждений всемирной истории без специального философско-тео- ретического обоснования его необходимости и правомерности. Знамени- тый французский просветитель Руссо провел различие между описа- тельной историей, как знанием фактов, и теоретическим реконструиро- ванием исторического процесса, а тем самым и самостоятельность тео- ретической философии. Еще раньше это сделал Вико, отделив " вечную идеальную историю" в качестве постигаемой новой наукой сущности от эмпирической истории разных народов. Стремление философов осмыслить исторический процесс неизбежно по- рождало противоречия, подрывающие основы субстанциализма. Ведь веч- ная и неизменная субстанция была не в состоянии об'яснить изменчи- вость истории, была не в состоянии об'яснить человека, как существа сугубо исторического, подвижного и изменчивого. Классический суб- станциализм просто отмахивался от этих противоречий, об'являя своеобразие общественных порядков у разных народов ( и времен ) просто как случайную флуктуацию идеальной материи мира, как своего рода извращение и заблуждение. И посколько Французское Просвещение унаследовало идеи традиционного субстанциализма и рационализма, пос- тольку оно сохранило и неисторические предпосылки, хотя и, может быть, в несколько смягченной форме. Главный целью рассуждения прос- ветителей об истории стал суд над нею с точки зрения разума, то есть критика всего неразумного и неестественного, что было и есть, но быть не должно. Однако, именно рационалисты обнаружили возможность сочетания " разума" с " историей", чего философы 17-ого века не прини- мали или не понимали. Отыскание " разумности" в истории в конечном итоге вылилось в понимание исторической закономерности, исторческую логику, что являлось большим шагом вперед. Но все же субстанциализский подход превалировал в рассуждениях просветителей. Так Руссо предпринял попытку создать теоретическую конструкцию истории, но исходя из универсальности природы человека он зашел в тупик, где ему оставалось только признать " историческую сущность человека", либо принять существование в ходе истории раз- ных человеческих природ. Однако Руссо, а так же Вико и Герде, вопре- ки очевидности не стали менять взгляды на неизменность сути челове- ка и просто противопоставили понятие " история" понятию " рационализм". Гегель же полагал позицию философского субстанциолизма, глубоко истинной, но в тоже время недостаточно полной. Историческую задачу всей немецкой классической философии он видел в необходимости прео- далеть дуализм субстанции и суб'екта, превратить в субстанцию в суб'ект. То есть превращения субстанции в суб'ект означал в заували- рованной форме отказ от субстанции как вещи " в себе", переделка его в суб'ект, который " для себя". Необходимо было " растормошить" суб- станцию, придать ей динамику, самодвижение, саморазвитие, отка- заться от превалирующей в 17-ом веке субстанции самотождественной и неизменной. В системе гегелевского абсолютного идеализма субстанция ( абсолют- ная идея ) проходит стадии чистого мышления, свободно отчуждает се- бя в форме " понятия" в собственное инобытие, и, наконец, породив " мыслящий дух" обретает полное и завершенное понятие самой себя. Каждая из степеней необходима для обеспечения целостности процесса. Сама же всемирная история введена Гегелем, как завершение системы об'ективного духа, в которой следует переход к духу абсолютному. " Дух только как дух - пустое представление, - писал Гегель, - он должен обладать реальностью, наличным бытием, должен быть для себя об'ективным, предметным". Выражение духа во внешнем, его проявление в общественном бытие и суть гегелевский " об'ективный" дух. Филосо- фия же истории есть осмысление временной формы духа. Принципом геге- левского абсолютного идеализма являлось тождество бытия и мышления. Только это тождество и делает историю философии невозможной. Если б вдруг оказалось, что сама по себе не разумно организованный космос, а лишенный разумности хаос, то философия истории стала бы невозмож- ной ( невозможно искать закономерность и логику в неразумном ). Но она не только возможна, но и необходима потому, что дух должен поз- нать себя именно в философской форме. Тождество мышления и бытия, - это основание на котором держится вся гегелевская философия, именно из этого и выведена необходимость исторического процесса и возмож- ность философии истории. После того, как необходимость истории дока- зана относительно к духу, поиск ее предпосылок к человеку был " де- лом техники" и, по сути дела, был уже не принципиальным вопросом. Когда Руссо задумался о сути исторического прогресса он предположил, что человеку свойственна " по природе" способность к самосовершен- ствованию. Гегелю предположение столь общего характера также пред- ставлялось достаточным. В среде просветителей бытовало мнение, что причиной исторического прогресса ( изменений ) является неудовлетво- ренность людей существующими порядками, образом жизни и стремлением организовать ( преобразовать ) их в соответствии со своими представ- лениями о желаемом и должном. Гегель, вовсе не отрицая существова- ния таких идеальных побудительных мотивов исторического действия, не был склонен видеть в них движущие силы истории и считал, что непра- вомерно переносить механизм индивидуальной мотивации на общество в целом. Отвергая стремление Канта и Фитхе к априорному конструирова- нию философии истории без опоры на фактическую историю, Гегель нас- таивал на том, что философия истории должна исходить из данного, от того что было на самом деле, осваивать эмперический материал. Он ут- верждал, что единственная мысль привнесенная им в философию истории из общетеоретической философии есть признание того, что разум гос- подствует над миром, и что как следствие этого история сама по себе разумна. Однако, эта малость, которая очевидно явилась как след- ствие верности Гегеля принципам абсолютного идеализма, чуть не пору- шила с таким трудом возведенное здание философии истории, отделив от него все " неразумное" и " случайное", отбросив философию на уровень вечных и неизменных субстанций. Правильно, нельзя разумно познавать, то в чем разума нет, но ведь разум в истории не лежит на поверхнос- ти, его надо отыскать. Изучать синтез иррационального с рацио- нальным, история жива своим единством противоположностей и нельзя отделять одно от другого без угрозы разрушения смысла обоих. Послегегелевская философия предприняла попытку ниспровергнуть хрустальное царство философских абстракций, обнаружив в абстрактных сущностях, где прежняя философия видела основу всего существующего, всего-навсего мысленные " испарения" жизненного процесса и инструмен- ты познавательной деятельности, не более. На смену универсому, сос- тавленнуму из вещей, их качеств и состояний, пришел мир процессов и событий, в котором нет ничего абсолютного, застывшего. Универсализа- ция историзма и утверждение всеобщей историчности применительно ко всему сущему - одна из доминирующих тенденций постклассической фило- софии. Историчность предстала понятием, аккумулирующим и кристали- зующим главные параметры процессуально изменчивой жизни. Историч- ность, как факт того, что все в мире в той или иной степени подвер- гнуто историческим изменениям, настолько очевидна, что о ней не стоило бы и упоминать если б не расхождения в оценках ее значимости. Ведь в качестве факта она не подвергалась сомнению и в философском субстанциализме, посколько предполагалось, что все временное, прехо- дящее, историчное принадлежит к сфере случайного, несущественного и что за всеми историческими преобразованиями, которые охватывают лишь самый верхний слой реальности, пребывают неизменные вечные сущности, чье содержание историей никак не затрагивается. Историчность стано- вится проблемой, когда утверждается ее существенность, признается историческая сущность. Применительно к человеку и обществу это озна- чает, что их сущность может быть понята только из истории. И именно Гегелем первым сделан шаг в становлении таких понятий как " история" и " историчность". Все то конечное, временное, что не несет в себе ничего необходимого для развития духа образует, по терминологии Ге- геля, " только историческое", - внешний слой исторической реальности, лишенный разумности и истинного. Такое разделение на " историческое" и " только историческое" нельзя об'яснить иначе, как тем фактом, что на Гегеля оказывали очень сильное влияние традиционные субстанциона- листы и он так и не смог окончательно выйти за пределы идеалистичес- ко-субстанциалистского понимания мира. Однако, Гегель дал термину " история" новую жизнь. Вместо простого собирания фактов изменения, стала на первый план выдвигаться сама идея исторической изменчивос- ти. В отличие от элементарной хроники историчность и есть сама идея процесса, а не его описание. Если долгое время история была синони- мом прошлому, а историческое знание, знанию о прошлом, то теперь об- наружилась более фундаментальная задача: постичь себя, собственную современнось в ее историчности. Во второй половине прошлого века, возможно в последний раз, вста- ла делема: субстанциализм или историзм? Ее суть в следующем. В ка- честве факта дан процесс исторических изменений, само наличие кото- рого проблематично. Вопрос: если за этими изменениями что-то абсо- лютное и вечное или нет? И в той мере, в какой философия отказыва- лась от такого основания, она порывала с понятием субстанциализма, даже если сам термин субстанция сохранялся, а на место субстанции приходит история. Если реален только исторический процесс, то он сам может играть роль той " скрепки" на которой все " держится", а если субстанция не дана изначально и не самотождественна, то она уже не субстанция. Таким образом, отказ от субстанции в пользу историчнос- ти стал неизбежным. Наконец, решающую роль в формировании новоевропейской философии истории сыграла христианская традиция. Именно в ней впервые сложи- лись предпосылки для достижения исторического процесса в его един- стве и целостности, в его универсальности ( всемирности ). Христиан- ство внедрило в историю человечества три уникальных события: грехо- падение в качестве начала истории, явление Христа - ее поворотного пункта, Страшный Суд, как об'ективное ее завершение. То есть хрис- тианская концепция истории была теологичной, подчинявшей историю реализации заданных извне целей. Но самое интересное, что основная схема христианской трактовки полностью принята и воспроизведена Ге- гелем. Единственное различие состоит в том, что дух в ней уже совер- шил, что у него не осталось нереализованных задач, и это полное осу- ществление свершилось внутри истории, в ней самой. Водоразделом меж- ду гегелевской и религиозной философиями историями, одновременно ли- нией их соприкосновения и отторжения стала проблематика истории, ее цели и смысл. Именно смысл истории и стал той проблемой над которой бились философы всех времен и народов. Еще Ф.Бэкон знал, что исто- рия - это деятельность людей, что в ней действуют сознательные инди- виды, преследующие свои цели. Познание и воспроизведение из целей необходимо для историка. Просвещение имело основание предположить, что воспроизведение целей участников исторических событий в состоя- нии раскрыть смысл истории. Это установка на воспроизведение созна- тельных целей и намерений не утратила части своей популярности и по сей день, хотя она подвергалась аргументированному критическому пе- ресмотру еще до Гегеля. Но именно философия истории Гегеля сделала возможными обоснованные рассуждения о смысле истории, этой вечной проблемой. Философия истории Гегеля стала базисом на котором стоит большинство современных философских конструкций. И даже его оппонен- ты признают, что именно философия Гегеля помогла перейти от средне- веково-античного субстанциализма к историзму, и далее к современно- му философскому учению.
Билет 14
Введение.
Отказ от традиций метафизики, который произошел в XVIII веке, разрушил основу единства всей системы знания. В результате произошло никогда прежде с такой определенностью не проводившееся разделение бытия на мир природы и мир человека. Это разделение последовательно осуществил Кант, основоположник немецкого идеализма. Видным представителем немецкого идеализма был Гегель (1770-1831). Отправляясь от философии Канта, он в то же время подверг пересмотру его понятие трансцендентального субъекта, предложив рассматривать в качестве такового историю человечества в целом. Гегель создал на объективно-идеалистической основе систематическую теорию диалектики. Последователем Гегеля первоначально был Фейербах (1804-1872), но затем 1839 году подверг критике гегелевский идеализм, показав его связь с религией. Фейербах выдвинул в центр своей философии человека, трактуемого как биологическое существо, абстрактный индивид.
Популярное:
