|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Да, правила игры действительно менялись на корню. Удар приходился по трем китам незыблемого мира бюрократии: способ назначений, формирование зарплаты и система стимулирования.
Назначение чиновников предлагалось проводить по результатам открытого конкурса. Огромную кормушку – спецдачи, спецмашины, спецмагазины, спецсанатории и прочие спецблага, ключом к которым является лояльность, – заменить на рыночную зарплату. А ее формирование – поставить в зависимость от эффективности министерства и честности его руководителя. При эффективной работе чиновника такой зарплаты вполне должно хватать и на покупку машины, и на аренду дачи, и на достойное лечение. – Когда исчезнет система стимулирования подлости, – молодой человек снял очки и посмотрел ей в глаза, – появится система профессиональной конкуренции... – И молодые профессионалы, – подхватила тогда Мария, – при таком раскладе уничтожат дряхлую бюрократию... Мне нравится! Нет, правда. Вы точно сумеете протолкнуть вашу идею на заседание правительства? – Мы гарантируем, что будет представлено два пакета законов. Как председатель Комитета по экономической политике Государственной Думы вы поддержите наш и потребуете, чтобы на обсуждение в парламент были выдвинуты оба... – Да, хорошо. То, что парламент потребует оба, – я тоже гарантирую. И буду работать с оппозицией... может, получится большинство... Но последнее как раз гарантировать не могу... С того разговора пролетело полгода, и вот – еще чуть-чуть, и они взорвут эту бомбу прямо под носом старой гвардии! – Да, восемнадцатого. Через три недели. Хорошо. Я готова. * * * Воинов замер у окна своего кабинета. Из окна открывался привычный и уже приевшийся вид на брусчатку. Душа звала в лес – к рыбалке, охоте, теплому камину с трескучими поленьями... Но в тяжелом кожаном кресле нервно крутился Егоров. – Ну, что я тебе говорил! – Он размахивал массивным портсигаром. Воинов прекрасно помнил, как одно время Сашка хвастал и портсигаром, и дарственной на нем надписью. А потом появилась дилемма: то ли портсигар выкинуть, то ли гравировку стереть... Пожадничал Сан Саныч... Ну так кто ж без греха? Только грехи и удерживают равновесие этого мира. – Молодежь готовит пакет реформы правительства... – И мы готовим... – Хватит! Ты не хуже меня знаешь: если расклад изменится – мы потеряем все. – Заладил, как старый сыч: «все-все»... А с чего раскладу меняться? – Воинов оставался спокоен. – Что они могут, молодые твои? Силенок и авторитета мало. Поддержки в народе никакой... – А вот за этим, Геночка, дело не станет... Ты знаешь, с кем они в публичной, прости господи, сфере работают? – Ну? – больше по инерции, чем из интереса, полюбопытствовал Геннадий. – Не томи, Саш. Устал я уже от твоей театральщины... – А работают они с Гордеевой! С той самой Гордеевой, у которой, как ты помнишь, всякие там ценности, а в башке и вовсе переклинило от прогрессивных, мать их, идей! А ведь я предупреждал: давно пора ее тормозить! – Саш, ну что за паника? – Воинов отошел от окна, тяжелой поступью прошелся по кабинету. – Если Гордееву надо притормозить – притормозим... Ну вспомни: кого мы не остановили? Не помнишь? С бабами и того проще. На каждую бабу сыщется свой ДиКаприо, который убьет в ней политика. – Не понял... – Егоров наконец спрятал портсигар в кармане. – Белье, что ли, ее желаешь перетряхнуть? Да ерунда все это, Ген! Сегодня выстрелом грязью уже никого не убьешь. Только рейтинга добавишь... – А тут и понимать нечего. – Воинов подошел к дубовому столу и вытащил из нижнего ящика папку. – На, посмотри... – И что? Выставка какая-то... Ну, юный воздыхатель... Инфа для желтой прессы: политик и художник... Слушай, а я, кстати, о Гордеевой был лучшего мнения... Думаю, могла бы найти кого-то и посолидней... – А ты о другом подумай. Всего-то и нужно: иметь рядом с ней своего человека. Прием известный со времен цариц. Беспроигрышный вариант... Так что подумай лучше о том, как все это облегчает и, главное, удешевляет нам задачу... – Понял, Геннадий Николаевич, вашу мысль! Понял. – Глаза Егорова загорелись азартом. – Одно «но». – Геннадий медленно опустился в кресло: какая, на хрен, охота? С такой-то одышкой... – На художника этого тоже материальчик имеется... – И когда все успеваешь? – не без уважения в голосе уточнил Егоров. – Все по старой дружбе? – Гм... – Воинов оставил вопрос без ответа. – Так вот: движение вверх по поступательной. Вроде делал все сам. В связях с органами, властью замечен не был. Все пристойно, красиво... и пресно. В общем, прежде чем брать в оборот, надо бы протестировать его... на профпригодность... Разузнай, какой там у нас скандал оборот набирает... На защиту чего твоя Гордеева кинется... Ну а дальше... сам знаешь. Не мне тебя учить, Сань. * * * – Привет! Звоню скорректировать планы на вечер. Так что, мы сегодня ужинаем? Мария упаковывала сумку: анальгин, фенистил, активированный уголь, упаковка биологических добавок... Конечно, день-два на Байкале – всего ничего, но все-таки... – Привет!!! Прости, сегодня не могу... Уезжаю. Срочно. – Ну что у тебя опять случилось? – В голосе Василия неоднозначно звучала ирония. – Строительство нефтепровода... Люди третий день митингуют. Старая история. В прошлом – завод, теперь – труба. Бедный Байкал... Все не могут оставить его в покое... – Так ты на Байкал поедешь митинговать? – очень тихо уточнил Василий. – Прислали телеграмму. Просили поддержать. – Она поймала себя на чувстве вины: пусть даже только ее легкой тени. – Пойми, для них очень важен приезд федерального политика. Важно, что есть диалог с властью. Они же, представляешь, сами встали. Поверили, что никто не защитит, поняли, что ни на кого надеяться нельзя. И я должна помочь... Надо собраться. Утром – самолет. Вернусь, и поужинаем, ладно? – Ладно... – Он хотел сказать ей что-то еще, но передумал. – Пока. – Пока. До встречи... Ты – моя любовь. Помни об этом... * * * Митинг закончился, призывы сопротивляться строительству нефтепровода и обещания биться до конца остались позади, а люди и не думали расходиться. Кроме общей проблемы у каждого были и свои, в масштабах России, конечно, маленькие, но ничуть не менее важные проблемы, беды, вопросы. – Слушайте, а на эту пенсию в семьсот рублей прожить можно? – Вы – пробовали? – А какая зарплата у вас, депутатов? – Вы там в своей Москве зажрались совсем! Мы тут все производим, а живем – в говне! Когда это кончится? Быстро отвечая, Мария внутренне заводилась. «Да что рассуждать! Надо действительно проводить реформу власти! „Газпром“ и „Лукойл“ должны платить налоги там, где нефть качают, и чтобы шестьдесят процентов налогов оставалось на местах, а не наоборот... Нет, дальше так невозможно! Пора что-то делать... Вот вернусь...» – Ребенка в армию забрали... – донесся безнадежный речитатив. – Откупиться – так денег не нашли. Избили. Почки отбиты. В суде не можем... Поток жалоб – от мужа-пьяницы до отсутствия денег в регионе – казался нескончаемым и вызывал острый приступ дежа вю. Он был привычен, как разбитые дороги, как скрипящие дверные петли... Но почему-то от этого не становился менее болезненным. – Давайте присылайте, сделаю запрос в Генеральную прокуратуру, попытаюсь разобраться... Народ начал расходиться... Держа за руку красивую девушку в черных очках, к Марии подошел мужчина: – Мария, вы нас не помните? – Нет. Не помню... – Это моя дочь. Мы как-то давно приезжали к вам: она у меня поет, мы просили помочь ей с концертами... Вы отправили нас к людям... Знаете, с концертами не получилось, но ведь она замуж вышла! В нее тот парень влюбился, с которым вы ее познакомили! Все один к одному сложилось. Поженились, теперь ребенка ждут. Так что – спасибо вам... Вот, возьмите, от всей души... правда... – Ну надо же! – Мария взяла протянутые цветы. Она совершенно не помнила, чтобы кого-то с кем-то знакомила, и не очень понимала, за что ее благодарят. – С ума сойти. Счастья вам! – Вы, демократы, – скоты! – выкрикнул кто-то напоследок. – Ненавижу вас!!! Мария смолчала. Семьдесят лет верили, строили, мечтали, и вот – на тебе: все развалилось, рухнуло, потеряно... Ощущая на себе бремя ответственности, Мария на выкрик не обиделась. Но вдруг поняла, что устала. Выдохлась... Коллега заметил резкую перемену в настроении. Попытался ее поддержать: – Сейчас короткий обед, а после – встреча с губернатором и местной администрацией. Это хороший знак: все напряглись! Предлагаю остаться и переночевать здесь, а утром – улетите. – Хорошо, – подумав, Мария согласилась. – Только у меня завтра важное совещание в четыре, надо успеть: вылететь очень рано или в ночь. Есть такой рейс? – Постараемся... что-нибудь придумаем... Да не волнуйтесь, подсадим куда-нибудь... Администрация пошла навстречу капризу федерального политика и поменяла ведомственную гостиницу на пустующее общежитие в глухомани. От крестьянской деревянной избы ее отличала лишь покосившаяся, но явно новая табличка «Отель». Приют командировочных и охотников был далек от сервиса хотя бы трех «звезд»: несколько полутемных комнат, по три койки в каждой, общий душ... Эдакий затерявшийся в лесу «bеd& breakfast» – по крайней мере, Марии обещали, что завтрак для нее организуют. Да, в общем, совсем не в завтраке дело. Койка есть, одеяло есть, и этого достаточно. Главное – нет здесь заезжих начальников, суеты и пустопорожней болтовни за ужином с обильным возлиянием. Только скрип деревянных половиц и озеро – огромное пресное море, окруженное строгой тайгой. Мария подошла к кромке воды – прохладно, но терпимо. Не устояла перед искушением погрузиться в красоту, разделась. На всякий случай, по привычке, надела специально прихваченный купальник. Поеживаясь, вошла в воду. Вода обняла ее, подтолкнула сильным течением, подхватила. Стараясь не очень удаляться от берега, Мария плыла и чувствовала, как уходят мелкие, повседневные мысли, страхи, сомнения. Остро ощутила какую-то «проходящесть» всего – и забот, и устремлений, и желаний... На берегу стали появляться люди... Мария поплыла обратно. Не успев понять, что происходит, почувствовала, как течение усилилось. Оно не отпускало. Затягивало вниз. Мария с головой ушла под воду. От неожиданности захлебнулась, вынырнула на поверхность. Ноги не слушались... Стало страшно. Мария сопротивлялась, пыталась удержаться на месте, но ее упорно затягивало водоворотом. Она попыталась кричать – вода заливалась в рот. Попыталась махать руками, но только больше погружалась в воду. На мгновение ей показалось, что видит на берегу Василия... «Откуда?.. Ну вот... Он так близко... А я сейчас утону...» – успела подумать, прежде чем сумерки поглотили ее... * * * –...Ну слава богу, очнулись, – услышала она. – Насилу успел. Темень, ни зги не видно. Что же вы? Как? Ничего? В горле стояла вода. Болела грудь. Мария с трудом открыла глаза. Пошевелила пальцами руки – живая... Над ней склонилось несколько участливых лиц рыбаков. Приподнялась. – Да. Ничего... Вот, поплавать решила... Спасибо вам, – и, опершись на сильную руку, обтянутую мокрой рубашкой, встала на ноги. – Как вас зовут? – Егор... Егор я, Николаев... Как раз на лодке шел и заприметил вас... А плавать здесь нельзя – течение странное... крутит... Ну, главное – живы. Пойдемте в гостиницу... Сможете? – А может, доктора? – предложил кто-то, накидывая Марии на плечи одеяло. – Нет-нет, – отказалась она, откашливаясь. – Все хорошо уже... Спасибо... Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-06-04; Просмотров: 698; Нарушение авторского права страницы