Василий сидел на диване. Некрасивая, с искаженным лицом, взвинченная Мария рассказывала, как ее прокатили, подставили, с головой уйдя в свои переживания.

⇐ ПредыдущаяСтр 16 из 16

– Меня развели... по-черному. Не просчитала их силу. В который раз... Насколько они везде... Разводка, разводка дикая...

Он немного отстраненно, механически поглаживал ее по руке. «Черт, опять опоздал! Но ведь не думал, что все так серьезно... Всего-то там несколько дней прошло, хотел рассказать, а у нее уже все обвалилось. История повторяется, зараза. На Байкале не спас, здесь пропустил ход. Чего-то не догоняю все время... Но надо как-то снять с нее стресс... Да и вообще... ну будут же у нее другие заседания... Вот она – аргументация! А если сейчас рассказать – я буду кругом виноват. Нет, это за пределом...»

– Да ладно тебе...

– В каком смысле – «ладно»? Это катастрофа!

– У тебя еще будет много всяких заседаний. У тебя впереди столько еще всего...

Она почувствовала в словах фальшь... Реакция последовала незамедлительно. Мысли буквально взорвались в ее голове: «Как, он вообще ничего не понимает? Его не интересует моя жизнь? Не интересует моя профессия? Десять лет ничего себе не позволяла, забыла мужа, личную жизнь, и вот, как только расслабилась, не просчитала серьезность борьбы, – все, тут же наказана...»

Обхватив голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону, Мария начала причитать, как простая баба:

– Боже мой! Влюбилась и расслабилась... Вляпалась! Проиграла! Такое дело! И ничего не вернешь...

Вместо того чтобы в этот момент говорить пусть бессмысленные, но такие нужные ей слова, гладить по голове, он тихо выскользнул из комнаты. Мария услышала шум льющейся в ванной воды. Опешив, резко замолкла. Поднялась. Схватила сумочку...

– Знаешь, я тут подумал... – Василий вышел из ванной.

Слова нашлись... Но в студии было пусто.

Секундное замешательство – и он слетел по лестнице вниз, выскочил на улицу, лихорадочно оглянулся. Увидел знакомую машину. Мария была на заднем сиденье... Василий сел рядом. Нужные слова снова вылетели из головы. Врать не хотелось. Он только понял, что снова ошибся. Обнял. Прижал к себе. Положил руку на плечо...

* * *

Тяжелая рука на плече... ее кто-то грубо трясет. Мария очнулась.

– Вставай! – Сквозь прорези маски смотрели немигающие глаза террориста. – Вставай, пошли работать!

Она поднялась. В сопровождении боевика снова вышла в подсобное помещение – импровизированный штаб. Ничего не изменилось. Главный все так же сидел за канцелярским столом, сжимая в ладони телефонную трубку.

– На. Передай, что все, кроме одного, живы. Ты – свидетель. Подтверди: требования не меняются. Срок ультиматума кончился. Их решение, или всех взорвем...

Нарочито-монотонным голосом медленно повторила слова... Пять фраз. В них было все: и предчувствие катастрофы, и равнодушное ожидание конца. И уже не важно, что скажут там, в другом мире... Ведь она все знает. Знает все ответы... Вернула трубку.

Ствол автомата уперся в спину. Подтолкнул к выходу. Мария резко развернулась, неожиданно для всех, выплеснула:

– Какие вы все уроды... Из-за тупых амбиций... вашу мать... погибнет столько людей... абсолютно невинных... Какие же вы все уроды!!!

Холодный металл угрожающе передвинулся к виску. Увидела на столе свой мобильный...

– Дай телефон! – властно и жестко приказала главному. – Верни! Все равно все кончено.

Металл отодвинулся. Под нажимом отчаянного взгляда, по которому было понятно, что теперь ей плевать на все и на собственную гибель тоже, он равнодушно кивнул:

– Бери...

Глава 3

В студии работал телевизор. Между телевизором и диваном – до краев заполненная пепельница. Василий щелкал кнопками переключения каналов...

Первый канал

Напомним, что террористы захватили московское кафе сегодня утром. Основная часть заложников – персонал и посетители ближайших домов. Единственный заложник-политик Мария Гордеева подтвердила, что все заложники, кроме одного, живы, и передала требования террористов. В ходе переговоров российские власти неоднократно указывали на то, что требования террористов – невыполнимы. Что за этим последует? Ждем развития событий... Экстренный выпуск через пять минут.

Переговоры...

Она считала, что переговоры – необходимы. Да. Да! Пусть будут эти чертовы переговоры. Пусть стороны договорятся, но только все останутся живы. Тогда, в передаче, ведь семьдесят процентов было против – большинство?! Да кто составляет эти долбаные семьдесят процентов?.. «Все мы „против“, пока нас не коснулось, – сказала она. – Может, это коснется и вас...» Ну вот, коснулось... Господи, только бы она осталась жива!..

Евроньюс

В Москве в это время идут переговоры с террористами. Обстановка накалилась. Будет ли Правительство России осуществлять какие-то шаги по выполнению требований? Судя по накалу событий, в Москве в любое время может быть предпринят штурм здания с целью освобождения заложников...

Василий бессмысленно переключал каналы, надеясь узнать что-то новое. Каждым позвонком ощущал, как огромная беда входит в него и наверняка убьет наповал. Эта беда не поддавалась осознанию, измерению, осмыслению. Наподобие черной дыры она всосала в себя всю его длинную счастливую жизнь всего за несколько часов одного дня, оставив опустошенным, никчемным. И не было сил сопротивляться. Не хотелось даже шевелиться.

Оглохший от этого состояния, Василий продолжал сидеть на диване и тупо смотреть в экран телевизора, когда раздался звонок. Он, скорее, не услышал его, а увидел – знакомый телефон высветился на экране мобильника с именем «Мария». Рука потянулась к телефону и... замерла. Что сказать сейчас, в эту минуту, ей? Там? За пределом? Что сказать ей на весь мир? Его услышат ФСБ, ЦРУ, информагентства – все. Что сказать и как, как?.. «Я люблю тебя»? Или нет: как-то по-другому?..

Экран телефона погас. И наступило темное ватное оцепенение.

Лица телеведущих сменились картинкой штурма: обвалившаяся стена, спецназ, куда-то бегут люди, машины «скорой помощи», и снова – телеведущие...

* * *

Звон стекла смешался с автоматной очередью. Первое, протяжное и звонкое, «А-а-а-а! » потонуло в многоголосном крике. «Началось», – вспыхнуло в ее голове. А дальше, вихрем: лицо в маске и черная дыра автомата, направленная ей в лоб... Венецианские лицедеи и темная женщина, смотрящая на нее из старого зеркала... Улыбающийся Тонино... Площадь Сан. Марко... Бегущие солдаты спецназа... Покосившиеся кресты...

– Это вы? Как вы? Все кончилось.

Сидящая на корточках и закрывшая голову руками Мария услышала мирный голос.

Поймав ее не вполне осознанный взгляд, спецназовец подставил ладонь:

– Давайте помогу... Как себя чувствуете? Сейчас будет врач...

– Не надо. – Она поднялась. – Все в порядке. Пойдемте... – И, быстро переключившись, требовательно спросила: – Всех спасли?..

«Альфовец» рубанул со свойственной военным прямолинейностью:

– Нет, не удалось...

Мария споткнулась о разрушенную кладку. Боец подхватил ее, поспешно добавил:

– Не знаю точно... Но большинство – живы...

Глотая пыль, они пробрались сквозь руины на улицу. После многочасовой духоты Мария захлебнулась свежим воздухом и пронизывающим, порывистым ветром. Кивнула в сторону столпившихся людей:

– Меня тут ждут. Спасибо. Я пойду...

Парень ободряюще пожал ей руку. Она обманула: никто не ждал ее в этой толпе. И больше того – не хотел даже видеть. Измученные нервным ожиданием родственники заложников молча расступались перед ней, как перед прокаженной. Ни одного сочувствующего взгляда. В лучшем случае – равнодушие.

– С террористами сговорилась, – послышался отчаянный шепот за ее спиной. – Вот и жива...

Мария вздрогнула, как от выстрела. Согнулась, пошла быстрее... К ней направлялись журналисты, но она ускорила шаг. «Уйти, уйти скорее, – стучало в голове. – Кто я для них? Виноватый во всем политик...»

Свернула в пустой переулок: узкий, заваленный мусором, пластиковыми бутылками, газетами. Очередной порыв ветра швырнул в лицо газетным листом. Мария подхватила его, вздрогнула, увидев свой портрет. Остановилась.

«...Во время интервью по закону о борьбе с коррупцией Мария Гордеева фактически проговорилась о своем сговоре с террористами, намекая на некую известную ей информацию...»

Не стала читать дальше. Бред! Очередной вымысел господина Елистратова! Ради жареной информации он теперь ее в клочья порвет! И как доказать обратное? И вообще – хочется ли ей что-либо доказывать?

Женщина замерла посреди переулка, резко скомкала газетный лист, швырнула в сторону, ускорила шаг и растворилась в сумерках.

* * *

В двенадцатом часу в парке с позабытыми строениями полуразрушенной дворянской усадьбы было не по-московски тихо. По-прежнему не верилось, что всего лишь в двухстах метрах отсюда – огромный мегаполис. Что совсем близко бурлит вечерняя московская жизнь – стремительная и немножечко сумасшедшая.

Липы, стоящие так гордо, так величественно и спокойно, – вне городской суеты и значительно выше, чем все человеческие страхи и амбиции, – создавали непроницаемое укрытие. Не от города даже, от самого себя – измотанного, измученного, на грани нервного срыва.

Мария шла по аллее, в этот раз – совершенно одна. Сквозь шорох опавших листьев ей почудился голос Василия: «Если у меня происходит поворотное событие, я всегда отправляюсь сюда». Вот и в ее жизни случилось нечто подобное. Хотя события сыпались одно за другим, создавая неясность, которое из них считать поворотным.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 14 1516