История развития уголовного права о преступлениях против собственности

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 6Следующая ⇒

Русская Правда - древнейший памятник славянского права. Во всех своих редакциях и списках это документ большого исторического значения. На протяжении нескольких веков Русская Правда служила основным руководством при судебных разбирательствах. В том или ином виде она вошла в состав или послужила одним из источников позднейших судных грамот: Псковской судной грамоты, Двинской уставной грамоты, Судебника Казимира 1461 г., Судебников 1497 и 1550 гг., даже некоторых статей Соборного Уложения 1649 г. Долгое применение Русской Правды в судебных делах объясняет появление таких видов пространной редакции Русской Правды, которые подвергались переделкам и дополнениям еще в XIV-XVI вв.

Преступление по Русской Правде именовалось “обидой”. «Русская Правда под преступлением понимала нанесение какого-либо материального, физического или морального ущерба отдельному лицу или лицам» [24, с. 710]. Значительным шагом вперед в развитии понятия преступления по русскому праву является понятие преступления, данное Псковской Судной Грамотой. Под преступлением подразумевался не только вред, причиненный отдельному частному лицу, но и государству в целом. Судебник 1497 года трактовал понятие преступления отлично от Русской Правды, но в принципе тождественно Псковской Судной Грамоте. Под преступлением понимались всякие действия, которые так или иначе угрожают государству или господствующему классу в целом и поэтому запрещаются законом. В отличие от Псковской Судной Грамоты Судебник дает термин для обозначения преступления, оно именовалось “лихим делом”.

Среди преступлений против имущественных прав выделялись следующие виды преступлений: кража (татьба), противозаконное пользование чужим имуществом (самовольная езда на чужом коне, укрывательство беглых холопов, присвоение краденного предмета, злостная невыплата долгов, присвоение имущества путем незаконных сделок), уничтожение чужого имущества (поджог). Русская Правда уделяет особое внимание краже (татьбе). Тяжесть татьбы определялась ценностью украденного. Например, наиболее тяжкий вид татьбы – конокрадство (ибо конь был важнейшим средством производства, а также боевым имуществом). Но наряду с этим уголовная тяжесть татьбы измеряется напряженностью преступной воли: «если кто украдет скот во хлеве, то 3 гривны и 30 кун, на поле то 60 кун» [24, с. 79], т.е. кража вещей, охраняемых собственником, карается тяжелее кражи простой. Истребление чужого имущества. Истребление чужих вещей, наказывалось по Русской Правде в 3 раза строже чем татьба. Например, поджог наказывался потоком и разграблением. Суровость наказания за поджог, очевидно, определялась следующими моментами: поджог – наиболее легко доступный, и поэтому наиболее опасный способ уничтожения чужого имущества; применялся нередко как средство классовой борьбы (возмущенные крестьяне могли отомстить хозяину); социальная опасность поджога объяснялась тем, что дома были деревянными, и соответственно, поджог одного дома мог повлечь уничтожение всего поселения. Незаконное пользование чужими вещами карается по Русской Правде наравне с татьбой.

В Пскове, в связи с процессом дальнейшего закрепощения феодально-зависимого населения стали усиливаться классовые противоречия. Это нашло свое выражение в том, что за наиболее серьезные преступления, нарушающие интересы господствующего класса, была введена смертная казнь, о которой ничего не говорилось в Русской Правде. В Псковской Судной Грамоте предусматривалось значительно больше деяний, признаваемых господствующим классом социально опасными, нежели в Русской Правде. В соответствии с новым понятием преступления, как это видно из вышеизложенного, по Псковской Судной Грамоте меняется и система преступлений. Впервые в русском праве появляются политические преступления, во всяком случае одно из них – государственная измена (перевет). Виновные в совершении перевета наказывались смертной казнью. И это не случайно, что понятие перевета появилось в Пскове и Новгороде, потому что эти республики граничили с Литвой и владениями немецкого Тевтонского ордена. Вся история Новгорода и Пскова характеризуется систематическими нападениями немецких " псов – рыцарей" и литовских феодалов. И поэтому, не удивительно, что в пограничном городе, вопросам обороны от внешнего врага уделялось одно из самых первых мест.

Развитие феодальных отношений, рост классовых противоречий, усиление охраны собственности феодалов и купцов обусловили усиление уголовной репрессии за имущественные преступления. Наблюдается более развитая система имущественных преступлений, чем в Русской Правде. Псковской Судной Грамоте известны следующие преступления против имущественных прав: татьба, разбой, грабеж, наход и поджог. Татьба делилась на квалифицированную и простую. К квалифицированной относилась кромская татьба, конокрадство, а также татьба, совершенная в третий раз. Квалифицированная татьба наказывалась смертной казнью. Простой татьбой считалась татьба, совершенная в первый и второй раз, за исключением татьбы из Крома и конокрадства (наказывалась продажей.). Псковская Судная Грамота не различала кражи из открытых и закрытых помещений. Независимо от того откуда произошла кража, если она была совершена в первый или второй раз, виновный платил продажу в пользу князя. Псковская Судная Грамота не устанавливала различий между разбоем и грабежом. За эти преступления было установлено одинаковое наказание. Псковская Судная Грамота выделяет также некоторые преступные деяния, которые, не будучи грабежом в буквальном смысле этого слова, приравниваются по своей опасности к грабежу. Таким действием являлось самовольное взятие истцом какого-либо имущества у ответчика. Истец в этом случае привлекался к ответственности как разбойник. В Псковской Судной Грамоте упоминается особый вид преступления – наход, за совершение которого виновные наказывались также, как и за грабеж и разбой. Некоторые исследователи считают, что наход – это разбой, совершенный шайкой. К числу имущественных преступлений Псковская Судная Грамота относила также поджог, который наказывался смертной казнью.

В Судебнике 1697 г. значительно усложнилась система преступлений по сравнению с Русской Правдой и Псковской Судной Грамотой. Судебник вводит преступления лишь намеченные в Псковской Судной Грамоте – государственные преступления. К числу политических преступлений Судебник относил " крамолу" и “подым”. Под крамолой понималось «деяние, совершаемое преимущественно представителями господствующего класса» [20, с. 109]. Именно как крамолу стали рассматривать великие князья отъезд бояр к другому князю. Понятие " подым" является спорным. Можно предположить, что подымщиками называли людей, подымающих народ на восстание. Период XV в. изобиловал восстаниями и заговорами против власти и жизни великого князя. Помимо внутриклассовой борьбы с противниками централизации, XV в. был также характерен нарастанием классовой борьбы в городе и деревне, выливавшейся в стихийные выступления крестьян и городского населения, жестоко подавляемые правительством.

Закон предусматривал развитую систему имущественных преступлений. К ним относились разбой, татьба, истребление и повреждение чужого имущества противозаконное пользование чужим имуществом. Все эти преступления подрывавшие основу феодального общества - собственность, также жестоко наказывались. Судебник не устанавливал различия между грабежом и разбоем. В XV веке под разбоем понималось открытое нападение, производимое обычно шайкой, но не обязательно сопровождавшееся убийством. Ответственность за разбой была различной, в зависимости от того кем было совершено преступление. Что же касается похищения чужого имущества, по Судебнику татьба (кража) подразделялась на простую и квалифицированную. К квалифицированным видам относилась: кража церковная, головная, повторная кража, а также кража с поличным, " совершенная ведомым лихим человеком" Церковная татьба, упоминаемая в ст. 9, перечисляющей особо опасные преступления, означает, по мнению большинства исследователей Судебника, не только кражу церковного имущества, но и " святотатство", т.е. деяние так или иначе нарушающее права церкви, являющейся оплотом феодального государства. Относительно головной " татьбы" среди исследователей нет единого мнения, некоторые исследователи считают, что под головной татьбой следует понимать воровство людей (холопов и крепостных). А некоторые, например Л.В.Черепнин считает, что «под головной татьбой следует рассматривать не воровство людей, а воровство вообще, но сопровождавшееся убийством» [22, c. 114]. Простой кражей считалась татьба, совершенная впервые, кроме церковной, головной, и кражи с поличным. Истребление и повреждение чужого имущества. К этому виду преступлений Судебник относил поджог, а также повреждение изгородей, уничтожение межевых знаков и запашка чужих земель. И это не удивительно, что Судебник уделяет охране прав собственности землевладельцев такое внимание, ведь как я уже отмечала собственность является основой феодального общества.

В «Уложение» 1649 г. происходит окончательное разграничение грабежа и разбоя, о чем свидетельствует установление более строгого наказания за разбой «Уложение» 1649 года впервые выделяет квалифицированные виды разбоя: повторный разбой; разбой, совершенный впервые, но сопряженный с убийством, поджогом двора, запасов хлеба. При этом разбой, совершенный с указанными отягощающими обстоятельствами наказывался смертной казнью.

Наконец, в «Уложении о наказаниях» 1845 г. понятие разбоя и грабежа приобрело все те необходимые признаки составов преступления, которые характерны для них в современном уголовном законодательстве. С этого момента происходит лишь усовершенствование установленной законодательством ответственности за данные преступления, при этом сущность их практически не изменялась, за исключением небольших корректировок.

Немало нововведений устанавливалось «Уголовным Уложением о наказаниях уголовных и исправительных» 1885 года, в котором нормы о преступлениях против собственности отличались одна от другой необходимой конкретностью и точностью, в описании признаков составов данных преступлений, тщательно разработанной терминологией.

Разбоем, по «Уложению о наказаниях уголовных и исправительных» 1885 года, в редакции 1914 года, признавалось нападение для похищения чужого имущества, открыто совершённое с силой или с оружием, или хотя и без оружия, но сопровождавшееся или убийством или покушением на него, или же нанесением увечья, ран, побоев или других телесных истязаний, или такого рода угрозами или иными действиями, от которых представлялась явная опасность для жизни, здоровья, или свободы лица или лиц, подвергавшихся нападению (ст. 1627).

Исходя из данного определения, можно отметить, что разбой, как вид похищения имущества, уже тогда составляет похищение чужого движимого имущества посредством физического или психического насилия. При этом разбой, признавался оконченным не с момента окончания нападения на лицо, а лишь с момента отнятия имущества у потерпевшего, и перехода его к виновному.

После революции 1917 г. система имущественных преступлений в России существенно изменилась и трансформировалась в систему преступлений против собственности. Уже в УК РСФСР 1922 г. вкрались досадные ошибки, которые были воспроизведены и в УК РСФСР 1960 г. Прежде всего следует отметить необоснованное определение в качестве способов завладения имуществом при мошенничестве " обмана и злоупотребления доверием". Очевидно, что злоупотребление доверием является не способом завладения имуществом или приобретения права на него, а способом присвоения вверенного, а равно способом причинения имущественного ущерба без завладения имуществом. В УК РСФСР в редакции 1926 г. ошибка была частично исправлена: ст. 169 предусматривала ответственность за " злоупотребление доверием или обман в целях получения имущества или права на имущество или иных личных выгод (мошенничество)". Однако ввиду отмирания частноправовых отношений злоупотребление доверием как таковое утратило свою актуальность за исключением случая злоупотребления служебным положением в социалистических организациях. Таким образом, норма о злоупотреблении доверием была " изжита", а понятие мошенничества испорчено указанием на " злоупотребление доверием" как способ этого посягательства.

Очевидно, что невыполнение взятых на себя обязательств,
даже при условии получения аванса, не может рассматриваться в качестве мошенничества, если не установлен обман в намерениях в момент получения аванса. Злоупотребление бланком также предполагает обман. В принципе несущественно, например, предъявляет преступник в банк полностью подложное платежное поручение либо злоупотребляет доверенным ему бланком обман будет в обоих случаях. Большинство ученых, специально изучавших этот вопрос, отмечают, что злоупотребление доверием не является самостоятельным способом мошеннического посягательства. Эта позиция нашла отражение и в одном из проектов УК России. Однако исключить " злоупотребление доверием" из понятия мошенничества оказалось чрезвычайно сложно по практическим соображениям. Дело в том, что в большинстве случаев суды не утруждают себя определением признаков составов преступлений и просто переписывают в приговоре статью Уголовного кодекса, указав, что преступление совершено " путем обмана или злоупотребления доверием". В других случаях суды указывают на злоупотребление доверием, когда в действительности преступление совершено путем обмана. Учитывая действие обратной силы уголовного закона, устраняющей преступность деяния, законодатель не счел возможным изменить понятие мошенничества, так как в противном случае встал бы вопрос о судьбе множества осужденных как за " злоупотребление доверием", так и за " обман или злоупотребление доверием".

Другая ошибка УК РСФСР 1922 г. дореволюционное " право по имуществу" в
понятии мошенничества и вымогательства превратилось в " право на имущество".
Если " право по имуществу" было синонимом всякого имущественного права (как
вещного, так и обязательственного права требования, в том числе права требования
в отношении работ, услуг, имущественные права на объекты интеллектуальной
собственности), то " право на имущество" это право на вещь, вовсе не известное
цивилистике (право собственности, обязательственное или иное право на вещь
титульного владельца и обязательственное право " на получение вещи", например,
право требования к банку по договору банковского вклада).

Конструкция " права на имущество" нелепа во всех отношениях и неясно,
например, почему именно этот узкий круг имущественных прав подлежит защите,
в то время как другие имущественные права игнорируются законодателем. Более
того, даже в науке существует множество противоречивых толкований " права на
имущество". Следует отметить, что формулировку УК РСФСР 1922 г. нельзя считать
ошибкой в полном смысле этого слова. Речь идет не об ошибке, а о реализации
в законе радикальной и романтической правовой идеологии, отрицавшей само значение
" имущества" в качестве буржуазного понятия. Слово " имущество" предполагалось
использовать в неточном его значении как " вещи". Скоро невозможность отказа
от термина " имущество" в смысле суммы имущественных прав (и обязанностей)
стала очевидной, например, в связи с тем, что наследование так и не было отменено,
а отношения между социалистическими организациями продолжали регулироваться
в значительной мере нормами гражданского права.

В соответствии с общими направлениями уголовной политики того времени Уголовный кодекс 1926 г. снизил санкции за имущественные преступления по сравнению с прежним уголовным кодексом. Так, простая кража (п. " а" ст. 162) наказывалась лишением свободы или принудительными работами на срок до трех месяцев, а совершенная повторно - лишением свободы на срок до шести месяцев. После отказа уголовного законодательства от кратких сроков лишения свободы за указанные преступления могли назначаться только исправительно-трудовые работы. Максимальное же наказание за кражу личного имущества по п. " в" ст. 162 составляло лишение свободы на срок до одного года, а за кражу из государственных и общественных складов при особо отягчающих обстоятельствах - лишение свободы на срок до пяти лет [20, с. 47]. Максимальный срок лишения свободы по Кодексу 1926 г. составлял 10 лет. Нормы, подобной ст. 110-а УК 1922 г., в этом кодексе не сохранилось.

В 30-е годы начался процесс усиления репрессивного характера многих уголовно-правовых норм. В числе первых законодательных новелл этого периода следует назвать постановление ЦИК и СНК СССР " Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности" от 7 августа 1932 г. Это постановление, как акт высшей юридической силы, вошло в историю под кратким названием " закон от 7 августа 1932 г.". В преамбуле подчеркивалось, что " общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа". Задача укрепления социалистической собственности решалась путем установления самой суровой репрессии за хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте, а также за хищение (воровство) кооперативного и колхозного имущества. В обоих случаях предписывалось применять в качестве меры судебной репрессии высшую меру социальной защиты - расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией имущества.

Установленные законом санкции были чрезмерно высокими и почти не оставляли возможности для дифференциации ответственности и индивидуализации наказания. Выражение " не ниже десяти лет" означало абсолютно определенную санкцию, поскольку согласно ст. 110 Основных начал 1924 г. и ст. 210 УК 1926 г. лишение свободы не могло назначаться на срок свыше десяти лет. Закон возродил ранее введенное ст. 110-а УК 1922 г. родовое понятие хищения, однако границы его представлялись в то время слишком размытыми. Специальными законодательными актами и директивными указаниями в 1933-1934 гг. применение Закона от 7 августа 1932 г. было распространено на такие действия, которые хищениями не являлись (саботаж сельскохозяйственных работ, преуменьшение норм высева, уничтожение лошадей, умышленная поломка тракторов и машин, незаконное расходование гарнцевого сбора и др.).

Поскольку ни одна статья Уголовного кодекса 1926г. об имущественных преступлениях не была отменена и изменена, возникла проблема соотношения этих норм с нормами Закона от 7 августа 1932 г. Эта проблема была в 30-е годы решена следующим образом: Закон от 7 августа стал применяться только к наиболее опасным видам хищения государственного, колхозного (кооперативного) или общественного имущества, независимо от способа совершения. Наиболее опасными признавались хищения, совершенные организованной группой, или в крупных размерах, или систематически. Менее опасные хищения социалистического имущества, как и преступления против личной собственности граждан, квалифицировались по соответствующим статьям Уголовного кодекса 1926г.

Создавалось впечатление, что хищение отличается от других имущественных преступлений не способом нарушения отношений собственности, а масштабом деяния, размером причиненного вреда. Не случайно до сих пор в обыденном правовом сознании бытует ошибочное представление, будто особо крупная кража может быть названа хищением, а кража в небольших размерах - просто кражей. Термин " мелкое хищение" вошел в употребление только с 1955 г.

В годы Великой Отечественной войны был издан ряд законодательных актов, направленных на усиление ответственности за некоторые преступления против социалистической собственности, не подпадавшие под действие Закона от 7 августа 1932г. Например, указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 июня 1942 г. " Об ответственности за хищения горючего в МТС и совхозах" было установлено наказание за это преступление в виде тюремного заключения на срок от трех до пяти лет. В некоторых случаях судебная практика шла по пути более широкого применения Закона от 7 августа 1932 г. по сравнению с довоенным временем, особенно когда это касалось хищения воинских грузов на транспорте (даже не в крупных размерах), тормозных ремней или щитов для снегозадержания. Одновременно происходило усиление ответственности за преступления против личной собственности. Однако это делалось не путем внесения изменений в Уголовный кодекс 1926 г., а расширительным толкованием некоторых квалифицирующих признаков имущественных преступлений применительно к условиям военного времени.

Так, Пленум Верховного Суда СССР 10 января 1942 г. дал указание судам все кражи, совершенные с использованием условий военного времени, квалифицировать как наиболее опасный вид кражи личной собственности по п. " г" ст. 162 УК 1926 г. Практика относила к ним кражи во время воздушных налетов или обворовывание квартир эвакуированных жителей. В особо опасных случаях (групповое хищение, неоднократность, рецидив) такие преступления квалифицировались по аналогии как бандитизм.

Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 6 мая 1943 г. " О квалификации кражи личного имущества граждан, совершенной в местах общественного пользования" распространило действие п. " в" ст. 162 УК, где казуистично перечислялись некоторые места совершения краж (" на вокзалах, пристанях, пароходах, в вагонах и гостиницах" ), на все места общественного пользования. Практика относила к ним карманные кражи, совершенные в трамвае или в очереди за хлебом [22, с. 910].

После окончания войны, приведенные указания, рассчитанные на военный период, утратили силу. Вновь обострилась проблема чрезмерно мягких санкций за преступления против личной собственности и большого разрыва между наказуемостью преступлений против разных форм собственности. Эта проблема была своеобразно решена в указах Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.

Указы установили суровую ответственность за преступления против собственности, сохранив дифференцированный подход к охране различных форм собственности. При этом разрыв между наказуемостью хищений социалистического имущества и преступлений против личной собственности граждан был сокращен путем резкого повышения санкций за последние. По указу " Об уголовной ответственности за хищение государственного имущества" кража, присвоение, растрата или иное хищение государственного имущества наказывались лишением свободы, заключением в исправительно-трудовом лагере на срок от семи до десяти лет с конфискацией имущества или без конфискации [22, с. 101]. Хищение, совершенное " повторно, а равно совершенное организованной группой (шайкой) или в крупных размерах" наказывалось лишением свободы на срок от 10 до 25 лет с конфискацией имущества (ст. 2). Те же действия в отношении колхозного, кооперативного или иного имущества наказывались по ч. 3 и 4 ст. 2 Указа несколько меньшими сроками заключения. Одновременно было впервые введено наказание за недонесение о хищении при отягчающих обстоятельствах (ст. 5).

По Указу " Об усилении охраны личной собственности граждан" наказание за кражу личного имущества граждан составляло от пяти до шести лет лишения свободы, а при отягчающих обстоятельствах (" Кража, совершенная воровской шайкой или повторно" ) - от шести до десяти лет. За разбой устанавливалось наказание в виде лишения свободы на срок от 10 до 15 лет с конфискацией имущества, а при отягчающих обстоятельствах - от 15 до 20 лет с конфискацией имущества. При этом были изменены понятия кражи и разбоя. Кражей стало называться тайное или открытое хищение имущества. Разбой же определялся в Указе как " нападение с целью завладения чужим имуществом, соединенное с насилием или угрозой применения насилия" [22, с. 125]. При этом характер насилия не указывался. Оно могло быть и не опасным для жизни и здоровья, поскольку среди квалифицированных видов этого преступления предусматривался " разбой, соединенный с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего, или с угрозой смертью или тяжким телесным повреждением". Таким образом, понятие грабежа исчезло из закона. Оно растворилось в признаках кражи и разбоя.

Нормы общесоюзных указов от 4 июля 1947г. не были инкорпорированы в текст Уголовного кодекса РСФСР (в это время активизировалась подготовка Уголовного кодекса СССР). Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 22 августа 1947г. был утвержден перечень статей Уголовного кодекса РСФСР, которые не подлежали применению. Хищение государственного или общественного имущества, совершенное в любой форме, квалифицировалось по Указу от 4 июля 1947 г. Что касается преступлений против личной собственности, то по Указу квалифицировались только кража и разбой, а в отношении остальных продолжал действовать Кодекс 1926 г. Это породило новую диспропорцию в санкциях. Так, если кража личного имущества могла повлечь наказание до 10 лет лишения свободы, а разбой - до 20 лет, то максимум санкции за мошенничество составлял 2 года, а за вымогательство - 3 года.

Суровость указов выражалась не только в огромных сроках лишения свободы (на фоне отмены смертной казни за хищение это не так поражало), но и в сокращении возможности для дифференциации ответственности и индивидуализации наказания. Хищения социалистического имущества наказывались независимо от их формы. Минимальные размеры санкций по обоим указам были завышены. Суды были вынуждены чаще прибегать к назначению ниже низшего предела санкции и к условному осуждению, а в последние годы существования указов такая практика стала преобладать. Не способствовало дифференциации ответственности и сокращение квалифицирующих признаков, а также изменение их содержания. К крупному размеру хищения была приравнена по наказуемости простая повторность. В то же время упоминавшийся в указах квалифицирующий признак совершения хищения организованной группой (шайкой) Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 21 мая 1954г. истолковал расширительно как совершение преступления " по предварительному сговору организовавшейся для этой цели группой лиц". Попытки толкования этого признака на основе традиционного представления о шайке (организованной группе) были отвергнуты как " вредные и порочные".

Принятие в 1951г. новых Основ уголовного законодательства и проявившаяся в этот период тенденция к укреплению принципа законности в борьбе с преступностью нашли отражение и в нормах Уголовного кодекса РСФСР 1960г. об ответственности за имущественные преступления. Но еще сохраняла силу одна из важнейших идеологических догм социализма - о преимущественной охране уголовным законом всего государственного и общественного и о второстепенном значении защиты личности и ее интересов. В силу этой концепции аналогичные преступления против социалистической и личной собственности были размещены в различных главах Уголовного кодекса. Глава вторая " Преступления против социалистической собственности" располагалась сразу же после главы " Государственные преступления", а глава о преступлениях против личной собственности граждан была отнесена на пятое место.

Приоритет защиты социалистической собственности скрупулезно соблюдался и в установлении санкций за одинаковые преступления, как простого вида, так и квалифицированные. Так, максимум наказания за простую кражу государственного или общественного имущества составлял три года лишения свободы, а за такую же кражу личного имущества - два года. Наиболее тяжкий вид хищения социалистического имущества путем кражи наказывался 15 годами лишения свободы с конфискацией имущества, а после введения 25 июля 1962 г. ст. 93.1 УК за кражу и другие хищения в особо крупных размерах могла быть применена смертная казнь. Максимум же наказания за кражу личного имущества составлял 10 лет лишения свободы с конфискацией имущества [20, с. 96]. Среди форм хищения социалистической собственности были предусмотрены присвоение, растрата и хищение путем злоупотребления служебным положением. Аналогичных составов не было в главе о преступлениях против личной собственности.

Действующий на сегодняшний день УК Республики Беларусь содержит довольно широкий перечень норм о преступлениях против собственности, которые продолжают эволюционировать в соответствии с требованиями времени.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 Следующая ⇒