Социально-психологическая драма 20-х годов (М.Булгаков «Бег»).

⇐ ПредыдущаяСтр 19 из 27Следующая ⇒

Герои «Бега» становятся «щепками» в потоке истории. Именно поэтому они совершают поступки парадоксальные, не мотивированные ни внешними обстоятельствами, ни внутренними качествами. Честный и храбрый Хлудов становится палачом, Серафима бежит к мужу, которого давно не любит. В силу этого действия пьесы определяются автором как «сны», в которых действительно размыты границы между фантазией и явью. Совмещая реальный и фантастический план изображения, Булгаков следует традициям Гоголя. Ощущение фантастичности возникает из необычного сцепления сцен, необычности обстоятельств, в которых оказываются герои. Акцентируется необычное в облике персонажей, интерьерных и пейзажных описаниях. Сгущенный абсурд ситуаций и поведения героев (переодевание Чарноты) приближает «Бег» к жанру трагифарса. Трагизм рождается из невозможности героев противостоять ходу истории. Движение событий определяется не их поступками, а властью обстоятельств, судьбы. Под их влиянием герои меняются: Хлудов сходит с ума, генерал Чарнота – честный и храбрый офицер – оказывается в положении сутенера, Корзухин предает жену, Серафима торгует собой. То есть все они изменяют каким-то важным для себя нравственным принципам. Невозможность что-либо изменить проявляется и в сложно организованном художественном времени. Время автора проявляется на уровне эпиграфов и монтажа 8 снов как своеобразных «вспышек» его сознания. Время внутри снов – это время героев. И время фантастических видений Хлудова, а также время финала как пробуждения героев от дурного сна – это уже время истории. Фарсовость же связана у Булгакова со стремлением и обозначить слабость героев, поддающихся обстоятельства, и сложность жизни, не укладывающейся в определенные рамки.

35.Особенности литературного процесса 30-х годов: разнонаправленные тенденции в решении темы преобразования жизни, особенности жанрово-стилевого развития.

Сложность, противоречивость эпохи 1930-х годов связана с тем, что это одновременно время индустриализации, преображение страны в сильную мировую державу, время героических деяний, например, завоевание Арктики и одновременно время массовых репрессий, шпиономании, доносительства. Эта двойственность – признак формирования тоталитарного государства, подчинение его контролю всех форм жизни человека и общества. Функционирование такого государства определяется особой идеологией. В ее основе – стремление к заведомо неосуществимой цели, предполагающее насильственную гармонизацию действительности. Создается иллюзорная картина уже достигнутого блага, расходящаяся с реальностью, то есть развивается процесс мифологизации общественного сознания. Одной из форм, которая должна была осуществлять этот процесс, стала литература. Отсюда пристальное внимание государства к литературе. Свидетельством этому является постановление ЦК ВКП (б) «О перестройке литературно-художественных организаций» (1932). На первый взгляд, его целью была ликвидация РАППа и прекращение той ожесточенной борьбы, которую он вел против всего, что не укладывалось в идеологические рамки. Но на самом деле нужно было ликвидировать многочисленные литературные течения и группы. Следующим шагом становится создание единого Союза советских писателей.

С 17 авг. по 1 сент. 1934 г. состоялся Первый Всесоюзный съезд писателей СССР. На нем произнес свою знаменитую речь М.Горький, который стал первым председателем СП. В его речи говорилось о том, что ведущим методом новой литературы становится социалистический реализм. Определение метода – «правдивое, исторически-конкретное изображение действительности в ее революционном развитии» - настраивало писателей на волну выявления перспективных тенденций жизни. Но в реальности это должно было означать изображение жизни не такой, какая она есть, а такой, какой она должна быть. Основные составляющие тоталитарной эстетики:

1) сверхреализм: мифотворчество, установка на пересоздание действительности с позиций социалистического идеала;

2) монументализм как воплощение величия эпохи, величия власти, утверждение приоритета коллективного над личностным; установка на создание больших эпических произведений;

3) «классицизм» как выражение стремления к монументальному порядку: статичность картины мира (даже при внешней его динамичности), четкое деление героев на своих и чужих, торжество долга над чувством;

4) «народность» (народ - глобальное дополнение к власти, воплощенной в вожде): установка на понятность и простоту в искусстве, якобы необходимые народу, протест против непонятности модернистского искусства; мнимая, внешняя фольклорность;

5) героизм как наиболее яркое проявление тоталитарного мифа. Специфика героя социалистического реализма: активность, устремленность на борьбу, преодоление любых препятствий, абсолютная преданность идее, партии, коллективу единомышленников, восприятие традиционных гуманистических ценностей (дома, семьи, любви) как сковывающих, мешающих борьбе.

Тема грандиозного преобразования жизни, «бытия как деяния» (М.Горький) - одна из определяющих в прозе 30-х годов. Но оно изображается уже не как некий акт, а как процесс. Поэтому на первый план выходит жанр романа. Разные пути решения темы - однозначно утверждающий (соцреалистический) и философско-аналитический - влияют на жанровую дифференциацию романа. Складываются такие жанры, как:

· «производственный» роман,

· роман воспитания,

· исторический роман-эпопея.

Они становятся формами утверждения идеи целесообразности и возможности коренного переустройства бытия. Основой становится хроникальный принцип повествования как реализация установки на эффект подлинности происходящих событий. Эпопейность этим жанровым разновидностям придает стремление воссоздать эпоху как исторический этап народной жизни, поиск гармонии между свободой личности и необходимостью общенародного, исторического бытия, эстетическое утверждение закономерности растворения личностного в «роевом». Можно говорить и о присутствии романтических тенденций, которые связаны с выявлением необычного, удивительного в повседневности. «Производственный» роман («Соть» (1930) Л.Леонова, «Гидроцентраль» (1931) М.Шагинян, «Похищение Европы» (1933-35) К.Федина, «Люди из захолустья» (1938) А.Малышкина, «Танкер «Дербент» (1938) Ю.Крымова, «Кара-Бугаз» (1932), «Колхида» (1933), «Черное море» (1936), «Северная повесть» (1938) К.Г.Паустовского) отразил ситуацию превращения страны в гигантское строительство. Писатели, исчерпав запас личных впечатлений, накопленных в эпоху революции и гражданской войны, разъезжаются по стройкам. Отсюда вытекает очерковость как характерная особенность стиля «производственного» романа. Однако наряду с документальностью присутствует и стремление к обобщению, когда ситуация стройки трактуется как событие общенародной жизни, как способ решения субстанциальных проблем. Актуализируется мифологический аспект в создании образа времени. Стройка становится метафорой переделки жизни, могущества человека, его господства над вековечными законами природы.

В основе романа воспитания «Педагогическая поэма» (1928) А.С.Макаренко, «Как закалялась сталь» (1932) Н.А.Островского (1904-1936)) лежало стремление исследовать процесс формирования «нового» человека, «закаления стали» характера. И то и другое произведение построено на автобиографическом материале. Но у Макаренко больший акцент на коллективном в человеке, хотя отчетливо акцентируется и индивидуальное. У Островского больше внимания именно личностному. Проблема героического решается в духе времени как жертва во имя общего дела. Важны фигуры «воспитателей». Историческая проза, две тенденции ее развития.

1) Переписывание истории с целью обнаружения истоков будущих революционных событий: «Цусима» (1932-35) А.С.Новикова-Прибоя, «Севастопольская страда» (1937- 39) С.Н.Сергеева-Ценского, «Емельян Пугачев» (1938-1947) В.Шишкова, «Капитальный ремонт» (1932) Л.Соболева. Обращение к важнейшим событиям и значительным фигурам исторических деятелей русской истории. Стремление к созданию исторически-конкретной картины эпохи, натуралистические тенденции, связанные с раскрытием трагических сторон дореволюционной исторической действительности. Изображение народа как основной движущей силы истории. Особое место романа «Петр Первый» (1929-1941) А.Н.Толстого в этом ряду, возможность различных его интерпретаций.

2) Обращение к исторической теме как способ ухода от реальности с целью сохранения утрачиваемых гуманистических и культурных ценностей (Ю.Тынянов роман «Пушкин» (1935-1937)). Размышления о трагическом бессилии человека перед лицом истории, драматизме исторического существования, восприятие истории как игры случая, мотив призрачности в повести «Восковая персона» (1931), рассказе «Малолетний Витушишников» (1933) Ю.Тынянова. Трилогия «Радищев» (1932-1939) О.Форш: тема истории в человеке и человека в истории, взятая в двух ее руслах – революционной борьбы и исканий в искусстве.

Философская проза 30-х годов, ее связь с традициями русской классической литературы и модернистско-авангардными тенденциями начала века. Невозможность публикации большинства произведений. Формирование пласта «потаенной» литературы (А.Платонов, М.Булгаков, Л.Добычин, С.Кржижановский). Философское осмысление различных сторон новой реальности, попытка их рассмотрения в контексте исторического развития и общечеловеческих ценностей. Проявление философичности на различных уровнях структурно- семантической организации произведений. Осмысление сложных проблем сосуществования человека и природы в сложном сочетании различных повествовательных форм у М.Пришвина («Кащеева цепь», «Журавлиная родина», «Жень-шень»). Интеллектуализм философской прозы Л.Леонова («Скутаревский», «Дорога на океан»), осмысливающей судьбу страны и простого человека: стремление писателя к отражению процесса мыслительной деятельности человека, моделирование условно-символических ситуаций и образов, усложнение сюжетно- композиционной структуры, насыщенность культурными реминисценциями и аллюзиями. Идеи культурной и гуманистической цельности человечества. Видение мира как конфликта гармоничного («прекрасного») и одновременно драматически напряженного («яростного») в философско- иронической прозе А.Платонова («Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море», «Счастливая Москва», «Джан»). Гротеск, пародия и сатира как способы философского осмысления жизни. Создание художественной модели мироздания как способ выражения философского осмысления жизни и человека в творчестве М.Булгакова («Театральный роман», «Мастер и Маргарита»). Философское звучание произведений М.Зощенко 30-х годов («Голубая книга», «Возвращенная молодость», «Перед восходом солнца»). Обращение к тайнам человеческой психики. Попытки утверждения веры в разумные основы бытия.

36.Производственный роман 30-х годов: роман В.Катаева «Время, вперед! ».

Стройка становится метафорой переделки жизни, могущества человека, его господства над вековечными законами природы. Роман В.Катаева «Время, вперед! » (1932) о строительстве Магнитогорского комбината становится примером соединения различных жанровых тенденций: героической, лирической, комической. На первый взгляд, автор идет по пути нравоописательного повествования. Стройка увидена извне: американским туристом Раем Рупом и писателем Георгием Васильевичем. Это позволяет обрисовать разные стороны, разных людей. Но романизация повествования создается введением конфликта между инженером Маргулиесом и начальником стройки Налбандовым. Первый с его самоотверженностью, готовностью пойти на профессиональный риск во имя высокой гражданской цели рисуется как подлинный герой времени. Соревнование двух бригад бетонщиков по количеству замесов в смену, становящееся сюжетной основой романа, становится соревнованием двух систем мышления: прогрессивной и консервативной. И главной становится идея победы над временем. Фрагментарность сюжета романа и ограничение временных рамок одним днем создает впечатление сжатости времени, его насыщенности («Время сжато. Оно летит, оно стесняет. Из него надо вырваться. Его надо опередить».) Стремительность бега времени отражена и в смене ракурсов видения, и в характере описаний: «Подхваченные сквозняком, портьеры хлопали, летали, крутились, бесновались»; «горела ртутная пуля термометра»; «солнце горело со скоростью ленточного магния». Создать образ мчащегося времени удается и благодаря особой стилевой манере: быстрая смена картин и действий, лаконизм описаний, разделенность на абзацы, укороченные фразы. Вместе с тем происходит и комическое смягчение героического пафоса с помощью соединения в пределах одной фразы разномасштабных явлений, предметов, присутствие эпатирующих сравнений. Вводит Катаев и элементы буффонады, сравнивая стройку с цирком, театром. Положительным героям приданы комические черты. Проявляется в романе и лирическое начало: образ Автора, введение несобственно-прямой речи. Однако для производственного романа в целом оказалась характерна односторонность трактовки человека как части коллектива. Это во многом стало причиной быстрой формализации его композиционной основы.

Категория будущего. Отрицание прошлого,

затрудняющего движение вперед, и восприятие настоящего как

начала истинной истории, ее точку отсчета выводило

категорию будущего в ряд абсолютных ценностей. Будущее

искупало любые жертвы, мотивировало самоотречение и

аскетизм, стимулировало героические модели поведения.

«Образ будущего обеспечил духовные ресурсы нескольким

жившим под знаком коммунистического идеала поколениям».

Как полагают современные социологи, устремленность в

будущее, к совершенному состоянию мира была компенсацией

утраченной опоры на прошлое12.

Момент прорыва в будущее, преодоления Времени

воплотил в романе «Время, вперед! » Валентин Петрович

Катаев (1897–1986).

Преодоление времени. В основе сюжета произведения –

история реального рекорда, поставленного бетонщиками на

коксохимкомбинате Магнитостроя. Однако Катаев, как и

представители «неклассической» прозы, не стремится отразить

действительность сколько-нибудь точно. Он создает

экспрессивную формулу Времени, символический образ

Страны, ринувшейся в Завтра, запечатлевает в романе схватку

людей со Временем.

Текст строится как последовательная реконструкция

событий одного дня, но поскольку в небольшом

пространственном и временнó м континууме сосредоточено

множество персонажей и связанных с ними сюжетных линий,

хронологическая последовательность превращается в

одновременность. Каждая сюжетная линия “разрезается” на

фрагменты и дается вперемешку с фрагментами других линий.

Происходящее со многими и в разных местах воспринимается

как существующее на одном и том же отрезке времени, чем

достигается впечатление насыщенности суток событиями.

Автор впускает читателя в свою творческую лабораторию и

шутливо “разъясняет”, что ему удалось в рамках одних суток

романного времени сосредоточить события восьми дней (“я

включаю развязку в посвящение, а посвящение помещаю не в

начале, а перед последней главой. Под флагом посвящения я

ставлю развязку на свое место и вместе с тем снимаю с себя

ответственность за нарушение архитектуры”). Подчеркнутое

соблюдение канона трех единств – единства времени (сутки),

места (строительная площадка) и действия (история одного

рекорда) – позволяет Катаеву иронически обыгрывать

возможность совмещения классицистической поэтики с

«неэстетическими» реалиями современности (барак,

бетономешалки, сезонные рабочие).

Все стилевые компоненты произведения призваны

выразить мысль о динамизме эпохи. Так, небольшая

“территория” романа наполнена разного рода средствами

передвижения человека в пространстве. Извозчики,

автомобиль, самолет, поезд предстают как разные формы

воплощения темпов протекания времени и как формы

преодоления человеком его законов. С проблемой времени

связаны и другие акцентированные в тексте детали: будильник,

звонок которого опережается пробуждением Маргулиеса, ритм

звуков, по которым герой определяет время, хронометр и т.д.

Иллюзию бега времени создает также постоянная смена

ракурсов, в которых рассматривается происходящее. При этом

писатель избирает такую точку обзора, которая сама находится

в движении. Мы видим площадку строительства то с помощью

бинокля беллетриста, перебегающего от одного гостиничного

окна к другому, то с борта самолета, на котором летит

начальник строительства, то из окон автомобиля, везущего

иностранных гостей по стройке, то из движущегося вагона – и

тогда создается образ целой страны, устремленной с запада на

восток и с востока на запад. Решить основную художественную

задачу автору помогает также быстрая смена отдельных

действий и картин, особая “стянутость” описаний, укороченная

фраза, что в целом помогает воспроизвести динамическое

состояние действительности.

Вместе с тем резкие повествовательные “скачки”,

соединение в пределах одной фразы “предметов”, лежащих в

разных плоскостях восприятия, разномасштабность описаний

(неожиданный крупный план какой-то мелкой детали) и

присутствие эпатирующих читателя сравнений служат у В.__

Катаева средством комической “подкраски” героической

ситуации. И это не единственное средство сопряжения

мистерии и буффонады, возвышенного и комического.

Писатель сочетает в одном произведении интимные и

производственные “интермедии”, прибегает к световым и

звуковым эффектам, сближает строительство и цирк. Он

нарушает установленный для героического жанра порядок

вещей, придавая положительным героям комические черты,

свойственные персонажам комедии дель арте.

В облике действующих лиц явственно различима

исходная «маска»: незадачливый любовник-франт (Корнеев);

честолюбец, завидующий чужой славе (Налбандов);

совратитель девственных душ и его жертва (кулацкий сын

Саенко и «дитя природы», наивный Загиров); шут, вечно

оказывающийся не на месте (Семечкин); «дзани»,

необходимые для интермедий (Вася Сметана и Оля Трегубова);

счастливые любовники (Маргулиес и Шура Солдатова) и т.д.

Лейтмотивом персонажа становится выразительная внешняя

примета (белоснежные парусиновые туфли Корнеева,

шепелявый говор Маргулиеса, громадная самшитовая палка

Налбандова). Характерологическая “мета” закрепляется в

сознании как признак несложной психологической структуры.

Вместе с тем игра уравновешивается введением

пафосного лирического начала: напряжение, которое создается

острым развитием действия, сопрягается с тем, которое

возникает благодаря лиризации повествования. Сквозная тема

лирических фрагментов, как и все в произведении, соотнесена

с мотивом протекания времени, темпов этого протекания, его

направленности. Лирическое начало служит тому, чтобы

представить усилия современника в русле вечной борьбы

человека с небытием, за право занять место в истории

человечества.

Депсихологизация повествования, условность,

плакатность, обобщенность картины, подсветка героического

светом комического, введение лирического начала превращают

“хронику” в поэтическую формулу времени, каким его увидел

художник-авангардист

Категория будущего была одним из важнейших

слагаемых литературы социалистического реализма. Но

«питаемый этим идеалом душевный склад не имел никаких

шансов сохранить ее по мере спада хилиастического

напряжения. По мере того как обнаруживалась

нереализуемость проекта, нарастала усталость, связанная с

чудовищным напряжением психики и самой ненормальности

движения во времени с опорой только на полюс будущего»14.

Производственный роман (шире – роман о

строительстве социализма, роман о труде) возник на начальном

этапе формирования социалистического реализма, обозначив

одну из его приоритетных тем (тему созидательного труда) и

соответствующий приоритетный тип героя. Производственный

роман был востребован на протяжении всей истории

существования литературы советской эпохи. Он сыграл свою

роль в первоначальном формировании читательской

аудитории.

Формирование жанра производственного романа

стимулировалось не только изобилием жизненного материала

(развитие производства и строительства, ритм первых

пятилеток), но и требованиями со стороны литературной

критики, которая, будучи посредником между властью и

искусством, формулировала политические задачи момента.

Например, предельно ясно и конкретно они были выражены в

редакционной статье " Литературной газеты" от 29 мая 1932

года, где говорилось: " Писатель служит службу

социалистическому строительству художественными

произведениями. Писатель должен писать. Перед писателем

стоит важная, ответственная и почетная задача – создать такие

художественные произведения, которые были бы понятны и

нужны строителям социализма, которые бы помогали

выкорчевывать собственнические навыки из сознания людей.

Средствами искусства должен писатель принять участие в

создании бесклассового общества”.

Таким образом, в качестве важнейшей функции

литературы была директивно объявлена воспитательная.

Предписывалось рассматривать героя в первую очередь как

члена коллектива, как участника производственного процесса.

Под читателем подразумевался человек неустоявшегося

мировоззрения, способный стать объектом воспитания.

Поскольку реальный «потребитель» не был готов к восприятию

сложного текста, текст должен был соответствовать его

возможностям. Так в жертву воспитательной задаче

приносилась глубина и конструктивная сложность

произведения, если оно могло этими качествами обладать.

В жанре производственного романа в сравнительно

короткий срок выкристаллизовалась жесткая сюжетно-

композиционная схема. Действие проходило на знаменитых

стройках первой пятилетки: Магнитке, Кузнецке,

Комсомольске-на-Амуре или на крупном предприятии,

имеющем стратегическое значение для района или для страны

в целом. В произведении, как правило, отсутствовал

центральный персон(индустриализация), конкретной технической задаче

(строительство определенного объекта) смысл борьбы за

человеческое счастье, спасения человека от отчуждения

(«Люди из захолустья» А.Малышкина), от власти Времени

(«Время, вперед! » В.Катаева).

Условно производственный роман тяготел к двум типам

построения. В первом случае в качестве композиционной

доминанты могло выступать Дело. Тогда основой событий

становилась некая производственная цель – побить рекорд,

построить завод и т.п. Иерархия персонажей определялась

отношением к достижению цели и включала тех, кто борется за

ее реализацию, и тех, кто этому противостоит. В другом случае

композиционной доминантой становилась эволюция сознания

кого-либо из героев. В таком произведении появлялось два

центра, символизирующих Добро и Зло. Динамичные

персонажи развивались от одного центра к другому.аж, а композиционным центром

становилась группа – бригада, коллектив, фактором же,

движущим действие, – решение производственной задачи и

наряду с этим – укрощение человеческой стихии. Испытание

временем выдержали только те произведения, в которых

описанию производственных процессов сопутствовало

выявление характеров, воссоздание климата эпохи, постановка

не технических, а социально-философских проблем, умение

придать конкретно-исторической проблеме

Производственный роман соответствовал требованиям

государственной политики, поскольку он аккумулировал

массовый энтузиазм, готовность к самопожертвованию,

исторический оптимизм. Можно сказать, что этот жанр

сложился и полностью исчерпал свои возможности в границах

1930-х годов. В дальнейшем авторы производственной прозы

либо повторяли пройденное (роман конца 1940-х – начала

1950-х годов, частичное сохранение его принципов в 1960–

1970-е годы), либо разрушали жесткие рамки

«производственной» темы и исследовали человека в

разносторонних связях с миром

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒