ВСАДНИЧЕСКОЕ СОСЛОВИЕ ПРИ АВГУСТЕ

⇐ ПредыдущаяСтр 26 из 32Следующая ⇒

В эпоху республики всадники занимали второе место после сенаторского сословия. Они были близки к римской знати, но это была особая знать, поскольку всадническое звание не передавалось по наследству и дети всадников считались [с. 447] обыкновенными плебеями. По юридическому положению в эпоху республики всадники разделялись на две категории: те, которые получили коня или средства на покупку коня (так называемые equites equo publico), это были всадники высшего ранга; другие всадники несли службу на своих конях, назывались equites equo privato. Но давно прошли те времена, когда к всадническому сословию принадлежали те, кто действительно служил в римской кавалерии. К всадническому сословию принадлежали ростовщики, землевладельцы, публиканы и вообще те, кто не искал подобно сенаторам магистратур, но в силу своего имущественного состояния занимал привилегированное положение. По положению в обществе всадники были неоднородны. Среди всадников были principes equestris ordinis74, так сказать, «первостепенные всадники», иные если не de iure, то de facto наследовали принадлежность к всадническому сословию. Овидий, например, гордился тем, что он принадлежал к старому всадническому роду, а не новому всадничеству75. Всадниками по рождению были дети сенаторов; как правило, после выборов в магистраты они переходили в сенаторское сословие, но находились люди, которых не привлекала политическая карьера и которые оставались всадниками. Однако наряду с этими привилегированными группами к всадничеству относились и люди скромного достатка — офицерство, выслужившееся из солдат, секретари (scribae) государственных учреждений, представители италийской муниципальной знати, которая, как мы видели, в известный период выступала даже с более или менее определенной программой, но в период гражданских войн после смерти Цезаря всадничество большой роли не играло. Немало всадников погибло во время проскрипций, многие погибли потому, что были богаты, а триумвиры больше всего нуждались в деньгах. Настроения всадников в это время лучше всего выразил Помпоний Аттик, друг Цицерона, заботившийся о том, чтобы спасти имущество. Это ему удалось осуществить. Друг Цицерона после смерти последнего получил письмо от Антония, в котором тот писал, что Аттику не грозит никакая опасность. Вскоре Аттик сделался тестем Агриппы, наиболее преданного полководца Октавиана76.

Всадническое сословие после гражданской войны было в достаточной степени дезорганизовано для того, чтобы выступить с какой-либо политической программой. Но всадники обладали [с. 448] немалыми навыками в управлении провинциями, деловым опытом и сохранили влияние среди определенных кругов населения. Август всячески стремится привлечь всадничество на свою сторону. Ряд мероприятий должен был способствовать консолидации всадничества в особое сословие, как бы завершить тот процесс, который начался во времена Гая Гракха. Ежегодно устраиваются парады, в которых участвуют всадники до тридцатипятилетнего возраста. По достижении этого возраста всадники освобождаются от участия в парадах и сдают государственного коня. Всадники выбирают своего главу из членов семьи Августа. Этот глава носит звание «princeps iuventutis», т. е. начальник юношества.

Особенно важным является место в «Деяниях Августа», где всадничество упоминается наряду с двумя основными римскими сословиями: сенаторским и плебсом. В главе 35-й Август говорит о том, что он назван отцом отечества, причем этот почетный титул ему преподнесли «senatus et equester ordo populusque Romanus»77. Эта официальная версия передается на монетах, выпущенных во времена Калигулы. На реверсе изображается сидящий на курульном кресле Август, одетый в тогу и с лавровым венком на голове. Вокруг изображения надпись: «Consensu senat, et eq. ordin. PQR» (табл. VI, 7)78.

Большинство современных исследователей вслед за Моммзеном считает, что при Августе исчезает разделение всадников на equites equo publico и equites equo privato. Все они причисляются к equites equo publico, т. е. возводятся как бы в высший ранг79.

Август устанавливает определенный ценз для всадников в 400 тыс. сестерциев; по его инициативе пересматривается состав всаднического сословия. Этот пересмотр в известном отношении напоминает lectiones senatus. Всадники должны были отчитаться в своем образе жизни. На провинившихся налагались взыскания. В частности, взысканию подверглись те, кто брал взаймы деньги под низкий процент, сам же отдавал их под высокий80. За всадниками не только были сохранены их старые привилегии, но и предоставлены новые.

Всадничество оказывает новому режиму большую поддержку, чем сенаторское сословие. Правда, у Светония мы находим отдельные указания на недовольство всадников. Например, указывается, что Август приказал продать с аукциона в рабство [с. 449] римского всадника за то, что тот двум своим юным сыновьям отрубил большие пальцы с целью освободить их от военной службы81. В другом месте Светоний говорит, что Август приказал в своем присутствии заколоть римского всадника Пинария, принятого им за шпиона, ибо заметил, что тот что-то записывал для себя из речи, которую Август произносил на сходке солдат в присутствии посторонних82.

Особенное недовольство вызывало у всадников брачное законодательство Августа. Тот же Светоний говорит, что на одном общественном спектакле всадники настойчиво стали требовать отмены Lex de maritandis ordinibus. Август подозвал к себе детей Германика, посадил их к себе на колени и на колени к отцу «и жестами и выражениями старался показать всадникам, что они не должны отказываться следовать примеру этого молодого человека»83.

Но у нас есть данные, свидетельствующие, что высшие должности в большинстве случаев Август замещал всадниками. При жизни Августа высшей ступенью всаднической карьеры (cursus honorum) была преторианская префектура.

Обширное поле деятельности развернулось перед всадниками в провинциях. Занимая различные должности, они получали регулярное содержание от правительства и тем самым должны были до известной степени возместить то, что было отнято у сенаторского сословия.

Всадничество, как было указано, в социальном отношении не представляло собой во времена Августа однородного целого. Наряду с детьми сенаторов, старым всадничеством, выходцами из муниципиев, при Августе намечается определенная группа служилого всадничества, которое впоследствии будет играть большую роль в истории империи. Конечно, всадники, оставшиеся частными людьми, представители торгово-ростовщической знати — откупщики, различного рода negotiatores, крупные землевладельцы и т. д. продолжали играть значительную роль, но военная и служилая группы начинают приобретать в эту эпоху большее значение, чем группа, состоящая из различного рода деловых людей.

В отличие от республиканской эпохи всадники не выдвигают своей политической программы. Признанное государством ordo equester было в политическом и социальном отношениях неопределенной величиной. Количественно всадничество растет, но в политическом отношении лишь незначительная часть его поддерживает оппозиционные настроения сенаторов; другая [с. 450] группа покорно исполняет приказы принцепса. Многие всадники близки к вольноотпущенникам и муниципальной знати. Это — parvenus, заботящиеся о том, чтобы милостями цезарей было забыто их прошлое ради их настоящего богатства. Тип такого всадника прекрасно изображен в «Сатириконе» Петрония. Тримальхион, правда, жил во время Нерона, но его прообраз мы находим в IV эподе Горация, где говорится, что выскочка, не так давно подвергавшийся телесным наказаниям, в Фалерне владеет тысячами югеров земли84. Таким образом, значительные группы всадников поддерживают Августа; «друзья Августа», как будет указано ниже, и принадлежали главным образом к всадничеству, из него назначаются высшие императорские чиновники, но поскольку всадники не представляли собой единой в социально-экономическом отношении группы, не было условий для политического их объединения, и в силу этого нельзя сказать, что всадничество в противовес сенаторскому сословию служило главной опорой Августа. Можно сделать другое заключение: аморфной в социально-экономическом отношении, но имущественно обеспеченной группе Август стремится дать определенную организацию, пополнить ее надежными людьми и привлечь из всадников тех, кто может быть хорошим, исполнительным чиновником. Август наметил тот путь, по которому пойдут его преемники: путь превращения всадничества в служилое сословие.

РИМСКИЙ ПЛЕБС ПРИ АВГУСТЕ

Вопрос об отношении к плебсу играл большую роль в социальной политике Августа. При характеристике римского политического строя ко времени Августа мы отметили, что народные собрания отошли на задний план. Это был наиболее существенный ущерб, нанесенный плебсу установлением принципата, во многом определявшим его политические настроения.

Демократическое движение плебса было направлено на достижение двух основных целей: расширение прав римского народа и улучшение материального положения большинства свободного населения. Борьба за политические права, за аграрные и хлебные законы составляет основное содержание политической борьбы в Риме в течение длительного периода.

Разложение римской демократии, одним из следствий которого было развитие цезаризма, выражается в политическом абсентеизме римского городского плебса с его игравшими большую роль люмпен-пролетарскими элементами. Римский плебс, [с. 451] оторванный от крестьянства, больше всего интересовался раздачами и зрелищами. Снабжению города Рима, раздачам плебсу и организации зрелищ стало уделяться исключительное внимание. Это нашло свое отражение и в «Res gestae diui Augusti». Известно, что весь памятник был озаглавлен: «Res gestae diui Augusti, quibus orbem terrarum imperio populi Romani subiecit et impensarum quas in rem publicam populumque Romanum fecit». Август, составляя перечень своих деяний, имел в виду в первую очередь раздачи римскому народу и подвиги, благодаря которым он подчинил Риму земной круг (orbis terrarum).

Вопрос о том, сколько Август «отсчитал римскому народу», занимает в «Res gestae» значительное место. Глава 15-я гласит: «Каждому римскому плебею я дал по завещанию моего отца по 300 сестерциев, а от моего имени в пятое мое консульство по 400 сестерциев из военной добычи, затем в девятое мое консульство из своего имущества я отсчитал каждому плебею в виде подарка по 400 сестерциев; и в одиннадцатое консульство я двенадцать раз покупал на свои средства хлеб для раздачи, в двенадцатый год трибунской власти я в третий раз дал по 400 сестерциев на человека. В получении этих подарков принимало участие не менее 250 тыс. человек. В восемнадцатый год моей трибунской власти и в двенадцатое консульство я дал 320 тыс. жителей Рима по 60 денариев на человека. Поселенным в колониях моим воинам я в пятое свое консульство дал из военной добычи по тысяче сестерциев на человека, причем этот триумфальный подарок получили около 120 тыс. человек, поселенных в колониях. В тринадцатое консульство я дал плебеям, получившим тогда же хлеб на государственный счет, по 60 денариев, таковых было немного более 200 тыс. человек»85.

В конце документа Август специально указывает, сколько им было дано на плебеев. Здесь идет речь только о денежных раздачах.

При Августе более 200 тыс. человек получали от государства хлеб. Всем, кто был внесен в списки, давались тессеры, по которым каждый мог в определенный день на Марсовом поле и в портике Минуция получить хлеб в одном из 45 раздаточных пунктов. Август обращает большое внимание на хлебные раздачи: штат людей, которые занимались этим делом, был в значительной степени расширен. Наблюдение над организацией раздач поручается видным деятелям. Так, например, в 22 г. этим ведал пасынок Августа Тиберий86. Август пытался вместо [с. 452] месячных раздач организовать раздачи раз в четыре месяца, но это встретило сопротивление, и хлеб продолжали распределять раз в месяц. Наряду с этим имели место и экстраординарные раздачи. Однако когда толпа потребовала вина, то Август ответил, что Агриппа провел хороший водопровод и поэтому в Риме нет недостатка в воде87.

Большое внимание уделялось организации зрелищ. Август говорит: «Гладиаторские игры устраивал я трижды от своего имени и пять раз от имени своих сыновей и внуков; в этих играх сражалось около 10 тыс. человек. Народу я доставил зрелище, устроив два раза от своего имени и в третий раз от имени моего внука состязания атлетов, созванных отовсюду. Зрелища я устраивал четыре раза от своего имени и от имени других магистратов 23 раза. В консульства Гая Фурния и Гая Силана я в качестве главы коллегии квиндецемвиров с М. Агриппой в качестве коллеги устроил от имени этой коллегии секулярные игры. В тринадцатое свое консульство я впервые устроил игры в честь Марса Мстителя, которые после того ежегодно на основании сенатусконсульта и закона устраивались консулами. В цирке, на Форуме или в амфитеатре я от своего имени или от имени моих сыновей и внуков 23 раза устраивал для народа травлю африканских зверей, причем последних было перебито около 3 500»88. Особо рассказывает Август о морской битве, в которой приняло участие свыше 3 тыс. человек89. Всего во время зрелищ сражалось около 13 тыс. гладиаторов. Вспомним, что особым законом было ограничено число гладиаторских пар, сражавшихся на играх, организованных сенаторами. Таким образом, никто не мог затмить великолепие игр, устраиваемых самим принцепсом.

При Августе не было таких выступлений римского плебса, которые грозили бы основам государства, но тем не менее нельзя говорить, что плебс потерял всякое политическое значение. В конце республики не раз возникали массовые движения, опасные не только для господствовавшего тогда политического режима, но и для рабовладельческих порядков в целом.

Толпа, руководимая честолюбивыми нобилями, требовала кассации долгов, отмены квартирной платы. В движении принимали участие не только свободная беднота, но также рабы и вольноотпущенники. Военная диктатура, которая проводилась Августом, должна была обеспечить римское [с. 453] рабовладельческое общество от подобных выступлений. Что эта задача имелась в виду Августом, показывает приведенное нами место из «Анналов» Тацита, где говорится о назначении префектом города Мессалы Корвина90.

Раздачи не могли искоренить причины, порождающие бедноту. О жизни римского плебса мы имеем мало свидетельств, но у нас есть данные, говорящие, что задолженность оставалась по-прежнему обычным явлением в Риме. В 5 г. до н. э. сгорели здания на Форуме. Говорили, что подожгли их должники, надеявшиеся, что вследствие больших потерь сложат долги, но надежды эти оказались тщетными91.

Юлий Цезарь принимал меры к тому, чтобы урегулировать долговой вопрос и облегчить положение малоимущих квартиронанимателей. Меры эти были паллиативами, но они свидетельствовали, что Цезарь в какой-то степени заботился о беднейших членах свободного римского общества. При Августе эти вопросы, если не считать неясного для нас постановления о сложении долгов в греческих и малоазийских городах, даже не поднимаются. Сам он тратил большие средства на раздачи, но не провел ни одного мероприятия, хотя бы сколько-нибудь затрагивающего интересы частных собственников. Недаром Веллей Патеркул говорил о том, что каждому обеспечено было владение его собственностью: «certa cuique rerum suarum possessio»92.

Остановимся на некоторых моментах из истории отношений между Августом и плебсом. Одно из первых событий, которое представляет в этом отношении интерес, относится к 23—22 гг. Рассказ о нем приводится у Диона Кассия, но, к сожалению, автор не дает последовательного хода событий, и мы не можем установить на основании источника причинную связь между различными явлениями.

Мы уже знаем, что в 23 г. Август отказался от консульства, но вместе с тем постановлением сената ему передается особый imperium maius, и с этого времени Август начинает считать трибунскую власть по определенным годам. Затем Август уехал из Рима. Год этот был необычайно трудным, в Италии случился голод, и в Риме ощущался недостаток хлеба, распространились болезни, которые унесли много жизней. Август не успел доехать до Кампании, как в Риме начались волнения. Народ окружил курию, где заседал сенат, и требовал, чтобы Августу была дана диктаторская власть. В противном случае собравшиеся угрожали сжечь курию вместе с находившимися [с. 454] там сенаторами. Сенат направил к Августу послов, Август вернулся в Рим и, как передает Дион Кассий (а также Светоний) на коленях умолял толпу не назначать его диктатором. Но толпа на этом настаивала, были даже приведены 24 ликтора, которые полагались диктатору. В конце концов народ согласился с желанием Августа, и Август взял на себя лишь чрезвычайные полномочия по снабжению Рима продовольствием. Таков рассказ Диона Кассия93.

В главе 5-й «Res gestae» Август рассказывает по этому поводу следующее: «Диктатуру, которую народ мне предлагал в консульство Марцелла и Аррунция в моем присутствии и заочно, я не принял. Но я не отказался во время великого недостатка продовольствия от наблюдения за снабжением, и эту обязанность я выполнял таким образом, что в продолжение немногих дней избавил весь город от предстоявшего страха и опасности. Сделано это было на мои средства и под моим наблюдением»94.

В исторической литературе мы находим различные толкования этих событий. Одни историки, как, например, Гардтгаузен, говорят, что эти события свидетельствуют о популярности Августа. Р. Ю. Виппер считает, что тот «народ», который молил Августа принять диктатуру, был подобран самим принцепсом и что эта демонстрация была «инсценировкой» наподобие той, какую Цезарь организовал в 44 г., при посредстве Антония, чтобы узнать степень расположения римлян к царской короне95. Мы считаем, что события 23—22 гг. следует характеризовать иначе. Трудно предположить, что плебс заставлял Августа принять диктатуру только потому, что он пользовался особой популярностью. И, наконец, еще труднее себе представить, что Август, этот необычайно осторожный человек, хорошо помнивший опасность выступления плебса в 40-х годах, собирал толпу для того, чтобы подставные лица предлагали ему диктатуру, а он демонстрировал свои республиканские чувства и симпатии. Нам кажется, что мы имеем здесь отголосок тех событий, которые произошли когда-то, в 44 г., после похорон Цезаря.

Вера в Цезаря-избавителя сохранилась в низах римского населения, она поддерживалась разнообразными мероприятиями его приемного сына. На основании свидетельства Диона Кассия мы можем заключить, что народ связывал каким-то образом отказ Августа от консулата с бедствиями в конце 23 и в начале 22 г. В течение многих лет Август стоял во [с. 455] главе государства сначала как триумвир, а затем несколько лет подряд он избирался консулом, и Рим в это время более или менее регулярно снабжался продовольствием. Стоило Августу отказаться от власти, как Рим посетили голод и болезни. В обстановке голода римские плебеи настаивали, чтобы Август принял ту власть, которую имел его отец, — власть диктатора. Но Август был дальновидным политиком и помнил, что титул этот ненавистен римской аристократии, согласие с которой было подтверждено реформами 23 года. Август поэтому ограничился тем, что принял чрезвычайные полномочия по снабжению города продовольствием. Движение, очевидно, было значительным, и своим выступлением плебс добился того, что давление на него было ослаблено и он снова получил какую-то возможность обсуждать свое положение и приобрел некоторое политическое влияние.

Из Диона Кассия и Веллея Патеркула96 известно, что в 19 г. разыгралась борьба из-за консулата, напоминавшая до известной степени борьбу в 60-х и 50-х годах. Консулами были избраны Сентий Сатурнин и Август, но Август вновь отказался от консулата, и Сентий Сатурнин один вступил в управление.

Тогда претендентом на звание консула выступил Эгнатий Руф. Но консервативная часть сената во главе с консулом Г. Сентием Сатурнином не хотела допускать Руфа к консулату. Сентий Сатурнин подражал древним консулам: он выступил против злоупотреблений публиканов, требовал возврата в казну взятых денег. Эгнатию Руфу Веллей Патеркул дает отрицательную характеристику, сравнивая его с гладиатором, но эта характеристика, несомненно, тенденциозна. Эгнатию Руфу аристократы противопоставили другого кандидата на консульство — Квинта Лукреция. Дело дошло до кровавых столкновений, и об этом известили Августа, который находился на Востоке. События в Риме заставили Августа поспешить с возвращением из Греции в Италию, где его встретили «первые сенаторы» — principes. «По сенатскому постановлению, — пишет Август, — часть преторов и народных трибунов вместе с консулом Квинтом Лукрецием и лучшими мужами (principibus uiris) пошла мне навстречу в Кампанию. Такая честь никому, кроме меня, не определялась»97.

Торжественная встреча готовилась Августу в Риме. Но он, очевидно, не желая открыто стать на сторону консервативной части сената, въехал в город ночью, и торжественная встреча не состоялась. Кандидата аристократии Квинта Лукреция, занесенного когда-то в проскрипционные списки, Август утвердил [с. 456] консулом. Эгнатий Руф был заключен в тюрьму, где и умер. Период 22—19 гг. характеризуется, таким образом, некоторым возрождением политической борьбы. События 23—22 гг. показали, с одной стороны, силу цезарианских настроений, а с другой — что плебс не утратил еще своего влияния. В силу этого Август вынужден был ослабить давление на плебс.

Эгнатий Руф не посягал, по-видимому, на авторитет Августа, он стремился утвердить свое влияние, не затрагивая основ государственного строя, установившегося в 27 и 23 гг., но Август стал на сторону сенаторской знати, и последняя в признательность за это расширила в 19 г. его полномочия. К 19 г. относится последняя попытка плебса выставить своего кандидата на консульское место, но аристократия не хотела поступаться преимуществами, полученными от принцепса. Поскольку сенаторское сословие было влиятельнее и значительнее, Август стал на его сторону, но проявил осторожность, не желая вызывать демонстрации. Мы уже говорили о последующих мероприятиях Августа: проводятся законы против подкупа и насилия, законы, которые должны были поднять нравственность, а затем устраиваются секулярные игры в знак наступившего обновления римского гражданства. С этого времени Август продолжает проводить политику хлеба и зрелищ и полного устранения плебса от политики. Плебс, однако, не утратил интереса к политическим вопросам: он живо реагирует на шутки артистов, осмеивающих Августа, заступается за дочь Августа Юлию, сосланную отцом.

В республиканскую эпоху между представителями отдельных родов и плебеями существовали отношения патроната-клиентелы, игравшие, как мы видели, большую роль в римской политической жизни. Эти отношения сохранились в известной мере и при Августе, который, как говорит Тацит, «дозволял ухаживать за народом»98, но политическое значение этот патронат уже потерял. Однако patrocinium принцепса усиливался, и этим можно объяснить живейшее участие, которое принимал плебс в семейных делах Августа. Клиент — это до известной степени отдаленный член семьи, он участвовал во всем, что происходило в доме патрона. Участие плебса в похоронах Марцелла и Друза, просьба за сосланную Юлию — все это напоминало патриархальные отношения и, несомненно, поддерживалось людьми, близкими к Августу.

Август никогда не забывал возможности восстаний и беспорядков в Риме, особенно опасных в те моменты, когда город испытывал продовольственные затруднения. Так было в 6 г. н. э. Во время Паннонской войны народ волновался, [с. 457] ожидали даже восстания, распространялись антиправительственные памфлеты99. Август выселил даже из Рима работорговцев с рабами, ланист с гладиаторами и часть своих рабов100. Восстание удалось предотвратить.

Для поддержания порядка Рим был разделен на 14 районов (regiones), каждый из которых делился на округа (uici). Из числа всех преторов, эдилов и трибунов по жребию назначались магистраты для наблюдения над районами. За жизнью округов следили магистры (magistri), избираемые местными жителями.

В Риме и его окрестностях стояли преторианские когорты; городские когорты (cohortes urbanae) наблюдали за порядком в Риме в течение дня, так называемые cohortes uigilum — ночью.

Когда-то могущественная сила в государстве, римский плебс с утверждением принципата потерял политическое влияние; общественная жизнь плебса получила иное направление.

Центром этой жизни с давних времен были коллегии, игравшие особенно большую роль в 60-х годах I в. Запрещенные во времена катилинарского движения, разрешенные по закону Клодия, они снова были закрыты Юлием Цезарем. Но после его смерти коллегии возрождались под различными новыми названиями. Август подтвердил запрещение Цезаря, но вместе с тем допускалось существование древних коллегий и тех, которые учреждались на законных основаниях. На основании особого закона о коллегиях (lex Iulia de collegiis) сенат давал разрешения на их открытие, что подтверждалось иногда и auctoritas principis. В одной подписи говорится о коллегии музыкантов (collegia symphoniacorum), которая была разрешена на основании закона Юлия особым сенатским постановлением ex auctoritate Augusti и должна была созываться, собираться и действовать (coire, conuocare, cogere) по случаю игр101.

Коллегии избирали магистров. Они имели своих патронов, приносили жертвы богам-покровителям. Коллегии были самые разнообразные. Во времена Августа, в отличие от времен Клодия, они не преследовали политических целей. Одни из них были объединениями по месту жительства, но все большее значение стали приобретать коллегии, состоявшие из лиц определенной профессии. Главной целью таких коллегий была взаимопомощь, большую роль играли и чисто культовые цели. Особенное распространение приобретают в эпоху империи так называемые похоронные товарищества. Организация их восходит к поздним временам республики и к началу империи. [с. 458] В состав коллегий входили не только свободные и полноправные римские граждане: членами коллегий были вольноотпущенники и даже рабы.

С упадком политической жизни коллегии приобретают при Августе большое значение, которое усилилось в последующий период.

В отношении Августа к плебсу с особенной отчетливостью проявилась политика цезаризма. Плебс снабжался хлебом, среди плебеев распределялись деньги, для них устраивались зрелища. Плебс был связан лично с Августом как сыном обожествленного Юлия, но вместе с тем Август принимал все меры к тому, чтобы предотвратить все возможные выступления плебса.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. CIL, VI, 1527, 31670; ILS, 8393; Bruns, Fontes7, 126.

2. CIL, VI, 1527, I, 3, 5.

3. CIL, VI, 1527, I, 27—50.

4. CIL, VI, 1527, II, 25, 26.

5. CIL, VI, 1527, II, 30—47.

6. CIL, VI, 1527, I, 7—9.

7. CIL, VI, 1527, I, 26.

8. CIL, VI, 1527, I, 27—36.

9. M. Gelzer, Die Nobilitä t der rö mischen Kaiserzeit, «Hermes», B. L, 1915, S. 395.

10. W. Otto, «Hermes», 1916, S. 53.

11. E. Stein, «Hermes», LII, 1917, S. 564 ff.

12. R. Syme, Rom. Rev., p. 313

13. Лаэт (S. Laet, De Samenstelling van den Romeishen Senaat gedurende de eerste Eeuw van hat Principaat. Antw, 1941, см. рец. Cadoux, JRS, 1946, p. 200) считает, что политика Августа была благоприятна для патрициата (старого и нового, созданного по lex Senia), составлявшего при нем почти треть сената, однако разорение, моральная деградация и борьба с принцепсом (со времени Тиберия) приводят к резкому уменьшению числа патрициев (при Нероне их 12 %). Август в значительной степени пополнил сенат главным образом италиками, провинциалов известно всего 8 на 420 человек, но homines noui при Августе была группой маловлиятельной. Рецензенты оспаривают выводы Лаэта, указывая, что нельзя претендовать на правильность статистических выводов, когда известна лишь треть всего изучаемого объекта; несомненно, Лаэт преувеличивает значение патрициата и преуменьшает роль homines noui. Отметим еще, что политика Августа по отношению к различным группам сенаторского сословия менялась.

14. Cass. Dio, 52, 42.

15. Cass. Dio, 53, 2.

16. Ibid., 52, 42.

17. Ibid.

18. Ibid.

19. RgdA, c. 25

20. Сам Август лаконически замечает об этом (RgdA, c. 8): «patriciorum numerum auxi consul quintum iussu populi et senatus». Таким образом, Август относит увеличение числа сенаторов к 29 г. Тацит (Ann., XI, 25) говорит, что увеличение числа сенаторов произошло по закону Сения, который был консулом-суффектом 30 г. Дион Кассий (52, 42) упоминает об этом в главе, относящейся к 29 г. Мы считаем правильным предположение Гаже (J. Gagé, RgdA, p. 85), что в 30 г. Август по закону Сения получил право увеличить число патрициев, а осуществил это в 29 г.

21. Tac., Ann., VI, 11.

22.Vell. Pat., II, 92.

23. Suet., Aug., 35; Cass. Dio, 54, 13; 54, 14.

24. Suet., Aug., 35.

25. Cass. Dio, 54, 13

26. Suet., Aug., 54.

27. Cass. Dio, 55, 12

28. Cass. Dio, 54, 17.

29. Ibid., 54, 2

30. Ibid., 54, 27.

31. Ibid., 53, 24.

32. Ibid., 54, 2.

33. Ibid., 53, 20.

34. Cass. Dio, 56, 28.

35. Ibid., 54, 16

36. Ibid., 54, 18.

37. Ibid., 54, 30.

38. Ibid., 55, 24.

39. Suet., Aug., 54

40. Suet., Aug., 55.

41. Cass. Dio, 56, 27.

42. Liv., Per., 133; Vell. Pat., II, 88; App., B. C., IV, 50.

43. Vell. Pat., II, 91; Suet., Tib., 8; Cass. Dio, 54, 3, относительно даты см. CAH, X, p. 136.

44. Sen., De clem., I, 9, 2; Cass. Dio, 55, 14; о генеалогии Цинны см. Gardthausen, Aug. u. s. Zeit, II, S. 83916

45. Suet., Aug., 19; 64.

46. Sen., De ben., III, 27.

47. R. Syme, Rom. Rev., p. 37

48. Tac., Ann., III, 76.

49. Plin., N. H., 35, 8

50. Sen., De ben., III, 27.

51. Tac., Ann., IV, 34

52. Cass. Dio, 53, 32

53. Iuv., Sat., VII, 15

54. Cass. Dio, 56, 27

55. Bruns, Fontes juris Rom., ed. VII, 52.

56. Suet., Otho, 1.

57. Suet., Vit., 2.

58. Ibid.

59. Suet., Vesp., 1

60. ILS, 932.

61. Suet., Otho, 1; Tac., Ann., II, 34; IV, 21

62. Cass. Dio, 54, 29.

63. CIL, VI, 6213—6640; ILS. 7443

64. Plin., N. H., 18, 32.

65. Hor., Ep., IV; см. И. М. Гревс, Очерки по истории римского землевладения, стр. 137

66. Tac., Ann., II, 37.

67. Suet., Gai, 24.

68. Tac., Ann., I, 53.

69. Tac., Ann., III, 30; IV, 44.

70. Tac., Ann., III, 55.

71. Например, Hor., Ep., I; ср. И. М. Гревс, Очерки по истории римского землевладения, стр. 193.

72. Tac., Ann., III, 55.

73. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, стр. 11.

74. Cic., II in Verr., II, 71, 175.

75. Ovid., Trist., IV, 10.

76. И. М. Гревс, Очерки по истории римск. землевладения, стр. 237 сл. Автор дает подробную биографию Аттика, говорит о его хозяйстве, но преувеличивает влияние на него эпикурейской философии.

77. RgdA, c. 35.

78. Mattingly, Coins, p. 155, n. 55; p. 160, n. 88.

79. О всадничестве см. Th. Mommsen, Rö misches Staatsrecht, III, S. 494; Gardthausen, Aug. u. s. Zeit, I, S. 606; CAH, X, p. 186; A. Stein, Der rö mische Ritterstand, Mü nch. 1927

80. Suet., Aug., 39.

81. Suet., Aug, 24.

82. Ibid., 27.

83. Ibid., 34.

84. Hor., Ep., IV.

85. RgdA, c. 15.

86. Suet., Tib., 8.

87. Suet., Aug., 42; Cass. Dio, 54, 11. Об организации раздач см. М. И. Ростовцев, Римские свинцовые тессеры, СПб. 1903, стр. 34 сл.; D. Van Berchen, Les distributions de blé et d’argent à la plè be Romain sous l’Empire, Genè ve 1939, p. 27 sq.

88. RgdA, c. 22.

89. Ibid., c. 23.

90. Tac., Ann., VI, 11.

91. Cass. Dio, 55, 8.

92. Vell. Pat., II, 89.

93. Cass. Dio, 54, 1.

94. RgdA, c. 5.

95. Р. Ю. Виппер, Очерки истории Римской империи, стр. 381.

96. Cass. Dio, 54, 10; Vell. Pat., II, 92.

97. RgdA, c. 12.

98. Tac., Ann., III, 55.

99. Cass. Dio, 55, 26—27, Suet., Aug., 42.

100. Suet., Aug., 32.

101. ILS, 4966.

ИТАЛИЯ ВО ВРЕМЕНА АВГУСТА

В «Res gestae» Август не раз упоминает Италию и италийских жителей. В главе 10-й он рассказывает, что на комиции, избиравшие его верховным понтификом, собрались граждане почти со всей Италии1. В главе 28-й говорится: «В Италии же 28 колоний, которые при моей жизни были цветущими и многочисленными городами, были основаны по моей инициативе» («me auctoritate» — «моим авторитетом»)2.

В какой степени соответствуют действительности слова Августа о процветании колоний и каково вообще было положение италийских городов? Populus Romanus, который стоит в центре внимания «Res gestae diui Augusti» и других официальных актов, нельзя ограничить только свободными и полноправными жителями Рима. Ценз 28 г. до н. э. дал 4 063 тыс., ценз 8 г. до н. э. — 4 233 тыс. и ценз 14 г. н. э. — 4 937 тыс. граждан3. Недавно в Риме была найдена надпись, относящаяся в третьему цензу. Она гласит, что Августом и Тиберием, проходившими ценз, было насчитано 4 100 900 человек4. Расхождение в числе граждан между данными «Res gestae» и этой надписью правильно объясняет Мерлин: надпись имеет в виду только жителей Италии. 836 100 граждан жили в других областях. В самом Риме, если исходить из данных тех цензов, какие проводились до Союзнической войны, жило не более 500 тыс. свободных граждан; таким образом, подавляющее большинство римских граждан — это жители Италии. Это, [с. 459] несомненно, учитывал Август, старавшийся показать, что он проводит политику в интересах римского гражданства. Из видных италийских жителей пополняется сенат, италики становятся всадниками, из них комплектуются легионы. «Tota Italia», «Consensus Italiae» — были лозунгами во времена Цицерона. Клятва Италии (iusiurandum Italiae) была морально-политической санкцией войны Октавиана с Антонием. И в «Res gestae» Август неоднократно упоминает Италию.

Вопрос о положении Италии нельзя решать в целом, не принимая во внимание положения различных районов.

Характеристику северной Италии дает Страбон, у которого мы находим ряд интересных сведений, касающихся североиталийского хозяйства: «Свидетельством доброкачественности этих местностей служит густота населения, величина и богатство городов, в нем тамошние римляне навсегда превосходили жителей остальной Италии. Обработанная земля в изобилии производит всевозможные плоды. Леса так богаты желудями, что Рим питается главным образом здешними стадами свиней. Благодаря обильному орошению страна производит много проса, а это — могущественное средство против голода, потому что просо устоит против всякой погоды и в нем никогда не бывает недостатка, хотя бы другой хлеб и плохо уродился. Тут есть также замечательные смоляные заводы. На обилие вина указывают бочки деревянные величиною больше домов. Обилие смолы содействует дешевизне вина. Мягкую и самую лучшую шерсть доставляют окрестности Мутины и реки Скутанны; жесткую шерсть дают Лигурия и страна инсубров; большая часть рабов у италийцев одевается в платья из этой шерсти. Шерсть посредственного достоинства доставляется окрестностями Патавия; из нее ткут драгоценные ковры, одеяла и тому подобные вещи, волосатые с обеих сторон или с одной. Не все здешние рудники эксплуатируются теперь одинаково усердно, быть может, вследствие того, что рудники заальпийских кельтов и в Иберии богаче; но прежде ими занимались»5

Таким образом, Страбон свидетельствует о развитии сельского хозяйства и о высоком уровне текстильной промышленности северной Италии. Долина реки По долгое время не относилась к Италии, а считалась провинцией. Лишь во времена второго триумвирата она была присоединена к Италии, но романизация ее началась вскоре после второй Пунической войны, когда туда вновь были выведены колонии, прекратившие свое существование во время войны с Ганнибалом. Парма, Мутина, Плаценция издавна были римскими городами, и, таким образом, включение Цизальпинской Галлии в состав [с. 460] Италии было завершением давно начавшегося процесса. Как пришлось уже говорить, ряд североиталийских городов пострадал при расселении ветеранов, но еще до окончания гражданских войн противоречия между старожилами и новыми поселенцами стали сглаживаться.

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 252627 28 29 30 Следующая ⇒