Жизненный мир человека. Повседневность как тема социологии культуры

ЖИЗНЕННЫЙ МИР

понятие философии Э. Гуссерля, заимствованное социологией феноменологического направления в лице А. Шютца. В исходном философском контексте Ж.М. определялся как " действительно наглядный, действительно испытуемый и доступный опыту мир, в котором практически разыгрывается вся наша жизнь", который " остается как он есть в его собственной сущностной структуре, в его собственном конкретном стиле причинности неизменным, что бы мы безыскусно или в порядке искусства ни делали" (Husserl E. Die Krisis der europaishen Wiessenchaften und die transzendentale Phanomenology. Hamburg, 1977. S. 54). Э. Гуссерль выделяет три иерархические разновидности " жизненного мира": 1) т.н. " особенный мир", который образуется в русле ведущей целевой установки (интенции) человеческого сознания; 2) " жизненный мир" как основание всех " особенных миров" и 3) " жизненный мир" как совокупность этого основания и всех порожденных им " особенных миров".

Повседневность — область социальной реальности, целостный социокультурный жизненный мир, предстающий «естественным», самоочевидным условием жизни человека.

Феномен повседневности изучается рядом гуманитарных наук: социологией, антропологией, философией, культурологией.

Современное понимание повседневности основано на идеях феноменологической социологии Шюца, социологии знания (Бергер, Лукман), структурного функционализма (Мертон). В центре внимания исследований повседневности оказывается анализ самоочевидностей сознания, схем типизации объектов социального мира, рутинных форм социальной практики.

Повседневность — область социальной реальности, целостный социокультурный жизненный мир, предстающий «естественным», самоочевидным условием жизни человека. Это нечто привычное, рутинное, как некая карма. Она создает человеку зону комфорта. Возникает, когда человек становится человеком, когда вырывается из границ природы (самоосознание), после возникает вопрос как жить? – приобретает знания (метод проб и ошибок) – формируется знание о питании, одежде, - формируется близкий мир.

2 уровня (плана) повседневности:

1. Как восприятие человека его естественного состояния, как сфера будней

2. Способы и процедуры, человек как повседневность оценивается (символическая переработка). Осмысление.

Повседневность является продуктом соц. конструирования связей с историей. Человек как носитель соц. реалий, определенного временем. Типичность, а не индивидуальность. Чем менее человек типичен, тем более с ним сложно общаться. Альфред Шюц (19 апреля 1899, Вена, Австро-Венгрия — 20 мая 1959, Нью-Йорк, США) — австрийский социолог и философ выявил аспекты повседневности:

1. Трудовая деятельность

2. Специфическая уверенность в существовании мира

3. Напряженное отношение к жизни

4. Особое переживание времени

5. Специфика личностной определенности действующего индивида (особая форма социальности)

Исследовать начали с 20 веков сам объект. Культура повседневности определяет норму и патологию. В рамках междисциплинарных исследований – берет методы. Часто диалог гуманитарных и естественных наук. Диалог изучаемой повседневности и той, в которой живешь. Качественный анализ документов (метод) – особое внимание уделяется существительным.

4. Знания как мир когнитивных смыслов. Типы знаний (на примере собственного диссертационного исследования).

5. Ценности как мир аксиологических смыслов. Ценности и ценностные представления. Основные типы ценностей. (на примере собственного диссертационного исследования).

6. Нормы как мир регулятивных смыслов. Норма и нарушение нормы. Типы норм (на примере собственного диссертационного исследования).

Аномия мёртона девиация делинквенция нормы права. Обычай. Традиция. Культурные нормы нормы социализации итп. Предписывают индивиду поведение в соответствии с занимаемым им статусом.

Культурно-исторические общности: этнос, нация. Основные парадигмы исследования этничности Этнокультурные стереотипы.

Т.о., этническая общность (народ, этнос) есть общность на основе культурной самоидентификации по отношению к др. общностям, с которыми она находится в фундаментальных связях.

Социобиологическое направление

Данное направление предполагает существование этничности благодаря биологической сущности человека. Этническая принадлежность примордиальна, то есть изначально свойственна людям.

Теория Пьера ван ден Берга

Пьер ван ден Берг (Pierre L. van den Berghe) переносил на человеческое поведение отдельные положения этологии и зоопсихологии, то есть предполагал, что многие явления общественной жизни обусловливаются биологической стороной человеческой природы.

Этнос, согласно П. ван ден Бергу, — это «расширенная родственная группа».

Существование этнических общностей Ванденберг объясняет генетической предрасположенностью человека к родственному отбору (непотизму). Суть его заключается в том, что альтруистическое поведение (способность приносить себя в жертву) уменьшает шансы данной особи на передачу своих генов следующему поколению, но в то же время увеличивает возможность передачи его генов кровными родственниками (косвенная передача генов). Помогая родственникам выжить и передать свои гены следующему поколению, индивид тем самым способствует воспроизведению собственного генофонда. Поскольку такой тип поведения делает группу эволюционно более устойчивой, чем другие аналогичные группы, в которых альтруистическое поведение отсутствует, то «гены альтруизма» поддерживаются естественным отбором^[5]^[6].

Согласно теории конструктивизма этнос — это искусственное образование, результат целенаправленной деятельности самих людей. То есть предполагается, что этничность и этнос являются не некой данностью, а результатом созидания. Те признаки, которые отличают представителей одного этноса от другого, называются этническими маркерами и формируются на различной основе, в зависимости от того, как наиболее эффективно один этнос отличается от другого. К этническим маркерам относятся физический облик, религия, язык и т. п.

Так, В. А. Тишков даёт следующее определение: «Народ» в смысле этнической общности — группа людей, члены которой имеют одно или несколько общих названий и общие элементы культуры, обладают мифом (версией) об общем происхождении и тем самым обладают как бы общей исторической памятью, могут ассоциировать себя с особой географической территорией, а также демонстрировать чувство групповой солидарности.

В ходе этногенеза, под влиянием особенностей хозяйственной деятельности в определённых природных условиях и других причин, формируются специфические для данного этноса черты материальной и духовной культуры, быта, групповых психологических характеристик. У членов этноса появляется общее самосознание, видное место в котором занимает представление об общности их происхождения. Внешним проявлением этого самосознания является наличие общего самоназвания — этнонима.

советской школе этнографии в русле дуалистической концепции этноса была принята следующая градация этносов в широком смысле (ЭСО), впоследствии эта градация была перенесена на этнос вообще:

· Род — группа людей, которая основана на кровных связях.

· Племя — этнос эпохи первобытно-общинного строя или периода его разложения.

· Народность — окончательно не сформировавшееся сообщество людей, объединённых общим пространством, культурой, языком и т. д., в котором ещё присутствуют значительные внутренние различия.

· Нация — в настоящее время чаще всего используемое понятие в этнографической литературе. Соответствует развитомуиндустриальному и постиндустриальному обществу с сильной самоидентификацией. При этом в советской этнографии было принято деление на социалистические и капиталистические нации, которое в результате крушения социалистической системы потеряло смысл.

Этнос и нация[править | править исходный текст]

Между понятиями «этнос» и «нация» часто ставится знак равенства. В отечественной литературе, посвященной этому вопросу, обычно уточняли, что нация есть не просто этнос, а высшая его форма, пришедшая на смену народности^[8].

Тем не менее, некоторые исследователи чётко формулируют отличия нации от этноса, указывая на разную природу происхождения понятий «этнос» и «нация». Так, для этноса, по их мнению, характерна надындивидуальность и устойчивость, повторяемость культурных образцов. В противоположность этому, для нации определяющим становится процесс собственного осознания на основе синтеза традиционных и новых элементов, и собственно этнические идентификационные критерии (язык, быт и пр.) принадлежности отходят на второй план. У нации на первый план выходят те аспекты, которые обеспечивают надэтничность, синтез этнических, межэтнических и иноэтнических компонентов (политическая, религиозная и др.)^[9]

В настоящее время многие ученые-лингвисты, социологи, психологи, этнографы, этнопсихолингвисты уделяют значительное внимание феномену восприятия одной культуры другой. Практическое значение этих исследований недооценить невозможно – на дворе XXI век, век сотрудничества наций и так называемой «глобализации». Но вековые традиции, разобщенность культур, своеобразие их понимания бытия и языковые различия – все эти факторы влияют на взаимоотношения между людьми разных культур и, следовательно, на эффективность их сотрудничества и взаимопонимания.

В рамках языковых и культурных особенностей восприятия другой культуры можно рассматривать понятие стереотипа. Представители разных наук выделяют в стереотипе те свойства, которые они замечают с позиций своей области исследования, поэтому выделяются социальные стереотипы, стереотипы общения, ментальные стереотипы, стереотипы мышления и поведения личности. Этнокультурные стереотипы – это обобщенное представление о типичных чертах, характеризующих какой-либо народ. Немецкая аккуратность, русский «авось», китайские церемонии, африканский темперамент, вспыльчивость итальянцев, упрямство финнов, медлительность эстонцев, польская галантность – стереотипные представления о целом народе, которые распространяются на каждого его представителя. На учете стереотипных национальных представлений основано большинство анекдотов о национальном характере.

Существуют автостереотипы, отражающие то, что думают люди сами о себе, и гетеростереотипы, относящиеся к другому народу, и как раз они более критичны. Например, то, что у своего народа считается проявлением расчетливости, у другого народа – проявлением жадности. Люди воспринимают этнокультурные стереотипы как образцы, которым надо соответствовать. Поэтому стереотипы оказывают довольно сильное влияние на людей, стимулируя у них формирование таких черт характера, которые отражены в стереотипе.

Интересно отметить тот факт, что специалисты по этнической психологии, изучающие этнокультурные стереотипы, считают, что нации, находящиеся на высоком уровне экономического развития, подчеркивают у себя такие качества, как ум, деловитость, предприимчивость, а нации с более отсталой экономикой – доброту, сердечность, гостеприимство.

Впервые понятие стереотипа использовал У. Липпман в 1922 году, который считал, что это упорядоченные, схематичные детерминированные культурой «картинки мира» в голове человека, которые экономят его усилия при восприятии сложных объектов мира. При таком понимании стереотипа выделяются две его важные черты – детерминированность культурой и быть средством экономии трудовых усилий и, соответственно, языковых средств.

Итак, стереотип – это некоторый фрагмент концептуальной картины мира, ментальная «картинка», устойчивое культурно-национальное представление о предмете или ситуации. Он являет собой культурно-детерминированное представление о предмете, явлении, ситуации. Это не только ментальный образ, но и его вербальная оболочка. Стереотип – это такое явление языка и речи, которое позволяет, с одной стороны, хранить и трансформировать некоторые доминантные составляющие данной культуры, а с другой – проявить себя среди «своих» и одновременно распознать «своего», следовательно, и «чужого».

В качестве примера восприятия «чужой» культуры приведем стереотипы американцев о русских. Россия, ее обычаи, общество и культура – представляется как нечто экзотическое. Главными чертами русских являются, по мнению американцев, эмоциональность, загадочность русской души, алогичность мышления, отсутствие рациональности, жестокость, лень, доброта, терпимость, гостеприимство, широта натуры, подозрительность, религиозность, покорность, тяга к страданию, пессимизм и фатализм.

Из стереотипов о России на первом месте у американцев стоит тяга к страданию и покорности русского народа, который запросто может действовать против своих интересов. Типично русское качество – «душа» - прежде всего (раскрыть душу). Второе место занимают пессимизм и фатализм, которые объясняются принадлежностью России к Востоку. На третьем месте – монотонность жизни и традиционализм русского общества и его культуры, его малоизменяемость. Очень любопытно отметить, что на четвертом месте находится стереотип об уверенности русских в своей уникальности и мировой роли (русская вера в миссионерскую роль России). Из других стереотипов можно отметить противоречивость русского менталитета и культуры, враждебность (чуждость) к другим культурам, отсталость, жестокость и агрессивность, скрытность, склонность к тайне, замкнутость.

Основные понятия медиатеории. Текстуальный (лингвистический) и визуальный повороты в культуре.

Лингвистический поворот — явление в философии XX века, связанное с переосмыслением понятия и роли языка, а также одноимённая антология (англ. 'Linguistic turn: Recent Essays in Philosophical Method') под редакцией Ричарда Рорти, изданная в 1967 году^[1].

Первый этап лингвистического поворота приходится на 1920-е годы и связан попыткой реформировать язык или улучшить его путём устранения путаницы с целью решения философских проблем^[1]^[2]. Лингвистический поворот характеризует различные направления философской мысли XX века, среди которых — идеи «Логико-философского трактата» Витгенштейна, феноменология Гуссерля, фундаментальная онтология Хайдеггера, неопозитивизм^[2].

Второй этап лингвистического поворота (1940-е — 1950-е годы) характеризуется тем, что проекты улучшения языка сменяются исследованиями различных типов языка; внимание таких направлений, как герменевтика, структурализм, лингвистическая философия, концентрируется на контекстах и предпосылках высказываний, на структурах языка отдельно от связи с субъектом

Современная культура в настоящий момент преимущественно описывается как визуальная. Визуальная культура, известная также как визуальные исследования, являются новым полем для изучения культурного конструирования визуального в искусстве, медиа иповседневной жизни. История искусств 20-ого века показала, что искусство тесно связано с идеологией, социальными мифами и экономикой, а вовсе не является некой «автономной сферой художественного творчества». Таким образом, понадобилось выработать новый механизм анализа «классического искусства», а также появления новых видов визуального. Так появилась наука, известная нам как Визуальные исследования. Это область исследований, где в фокусе находятся те процессы, с помощью которых создается значение в культурном контексте. Междисциплинарной наукой визуальные исследования стали в конце 1980-ых, когда классические дисциплины, такие как: история искусств, теория кино, антропология и др, столкнулись с постструктурализмом и культурными исследованиями.

Уильям Митчелл интерпретировал наплыв изображений, присущий современности, как «изобразительный поворот» и отметил, что уклон в сторону визуального, есть некоторое возвращение к мифологии технологически развитых культур. Ролан Барт, в свою очередь, считал, что мифология создается человеком для того, чтобы придать окружающему миру значение. Из этого можно сделать вывод о том, что насыщая нашу жизнь визуальным, мы преследуем некие цели. Визуальные исследования своей задачей видят попытку расшифровать этот способ коммуникации. Таким образом, визуальные исследования во многом отталкиваются от психоанализа, семиотики, культурологии и постструктурализма.

Искусство ХХ века характеризуется введением в художественную практику новых средств выражения (видеоарт, телевидение, медиа-арт, инсталляции, перфоманс), что стало методологической проблемой для традиционного искусствоведения и потребовало обновления категориального аппарата. В результате представления об автономии искусства и о «свободном художнике» были поставлены под сомнение. Была показана связь искусства с идеологией, экономическими условиями и социальными мифами. Большую роль в изучении визуальности сыграли такие исследователи как: Вальтер Беньямин, Жан Бодрийяр, Ролан Барт, Жак Деррида, Мишель Фуко, Жак Лакан, Гризельда Поллок и многие другие. Вальтер Беньямин в 1930-х годах обозначил проблематику исчезновения границ между «копией» и «оригиналом», а также отметил обесценивание понятий «творчество», «гений», «вечная ценность».

· первая группа (Норман Брайсен, Кит Мокси, Майкл Энн Холии и др.) основывалась на реконструкции «истории образов» и понятиирепрезентации.

· вторая группа (Гризельда Поллок, Фредрик Джеймисон, Джанет Вулф и др.) работала с социологией визуальной культуры.

Окуляроцентризм

9. Цели и задачи визуальной социологии. Оптические медиа в социальных методах познания (на примере собственного диссертационного исследования).

Визуальная социология (англ. Visual sociology) — направление социологии, изучающее социальные и культурные явления сквозь призму визуальных образов и репрезентаций (фотографий, фильмов, рекламы и пр.).

Теоретические истоки

Хотя теоретически визуальная социология имеет дело со всеми видами визуальных источников, доминирующим направлением является изучение статичных образов, или фотографий.
Как предмет социологического изучения особое развитие фотография получила с 1970-х гг., вместе с возросшим интересом к социологии искусства вообще, а также ввиду изменения положения фотографии в искусстве — фотография начала восприниматься как полноценный медиум с чётким культурным статусом. На первых этапах социологи обращали внимание на представление на фотографиях различных исторических событий, а также на взаимоотношения фотографии и власти и отражение в визуальных репрезентациях различных идеологий и стратегий контроля.

В основном «визуальная» тематика в социологии развивалась в рамках таких направлений, как (пост)структурализм и семиотика. В первую очередь, это работы Р. Барта и М. Фуко, Т. Ван-Дейка, П. Бурдье и пр. Немалую роль в исследовании феномена визуальной культуры сыграли также Ж. Деррида, Ж.Лакан, М.Шапиро, К. Силверман, Ж. Бодрийяр и другие ведущие современные теоретики.

Резкий всплеск исследований визуального наблюдается в начале 90-х гг, как в антропологической, так и в социологической школах. Визуальные источники окончательно перестали рассматриваться только как ресурс, превратившись в объект и основной сюжет исследования. Основной интерес исследователей направлен на изучение того, как конструируется реальность с помощью визуальных образов, как создается значение и смысл. Основной тезис заключается в принятии того факта, что визуальность есть первичный измеритель социальной действительности, задающий основные траектории её (ре)конструирования и репрезентации.

На сегодня можно выделить следующие ключевые направления визуального анализа в социологии:

· исследования кино

· исследования рекламы

· изучение различных направлений и течений в искусстве

· изучение сексуальности, эротизма, образов мужественности и женственности

· анализ визуальных материалов в СМИ

· анализ любительской фотографии, изучение культуры повседневности

http: //magazines.russ.ru/nlo/2010/103/el29.html

Однако в данном случае предмет рассмотрения — именно оптические медиа⁴, то есть способы видения, а также обработки визуальной информации; техники приема изображения (от камеры-обскуры и далее) и его воспроизведения (от “волшебного фонаря” и далее). При этом собственно раздел “Оптические медиа” в книге идет под номером 3 и начинается с главы “Фотография” (четвертый, последний раздел именуется, понятно, “Компьютер”); все, что ему предшествует, — а это половина объема книги — призвано прояснить предысторию вопроса и заодно разобраться с дефинициями медийности “оптической” и “технической” (последнее, скажем сразу, автору не вполне удается — порой эти понятия слипаются). “Речь идет об искусствах и технологиях как о двух полностью несходных способах сдвинуть границы видимости” (с. 11), но “не для того, чтобы столкнуть друг с другом в поединке технические медиа и оптические искусства, совсем наоборот” (с. 7). На самом деле такой поединок происходит отчасти независимо от воли пишущего, как в тексте, так и вне его — техника стремится к эмансипации: опять же, как в тексте, так и вне его. Поскольку, как пишет Киттлер, “в медиаистории, вопреки всякой вере в прогресс, не существует линейного или непрерывного развития” и “никакое усовершенствование живописи не было способно совершить переход от оптических искусств к оптическим медиа” (с. 129), “технический аппарат мог бы снова отделиться от глаз и рук так называемых художников и образовать те абсолютно самостоятельные сферы, что окружают или даже определяют нас сегодня в качестве оптических медиатехнологий” (с. 11).

1 2 3 456