Основные направления внутренней и внешней политики в правление Василия I.

⇐ ПредыдущаяСтр 30 из 44Следующая ⇒

Правление Василия I естественно распадается на два периода. Первый завершается на рубеже нового, пятнадцатого столетия. Второй охватывает оставшееся время. Василий Дмитриевич правил дольше своего отца и жил дольше его. На счету князя Василия I не было громких ратных побед, не заметно и крупных преобразований. Но именно ему принадлежат почин в присоединении крупного государственного образования Северо-Восточной Руси к Московскому княжеству и первый опыт в этом многотрудном, как оказалось, деле. На его плечи пала тяжкая забота упорного, последовательного противодействия восточной политике Витовта, тем более неблагодарной, что приходилось противостоять своему тестю. Наконец, именно в годы княжения Василия I были в полной мере осознаны уроки эпохи «бури и натиска» Дмитрия Донского, были сделаны соответствующие выводы, сложилась та социальная опора московской великокняжеской власти, которая вынесла главные политические и военные тяготы объединительных процессов. Первая четверть XV в. в истории древнерусской живописи и архитектуры — особое время редкостного подъема национального духа и нравственной силы.

Но по порядку. Первыми, естественными актами нового московского государя стали докончания с удельными князьями московского дома — князем Владимиром Андреевичем Серпуховским (одним из героев Куликовской битвы) и родным братом Юрием, удел которого был образован в соответствии с волей Дмитрия Донского. Не вдаваясь в детали, подчеркнем лишь два момента. Василий закрепил нормы взаимоотношений великого и удельных князей московского дома, выработанные еще его отцом (они, с одной стороны, закрепляли бесспорное политическое, военное и государственное первенство великого князя, а с другой — своеобразной коллективностью владений в Москве и ее округе обеспечивали единство действий с другими княжествами). С уделами младших братьев (Андрея и Петра) он явно не торопился с их реальным выделением по причине их малолетства.

В декабре 1390 г. в Москву прибыла невеста Василия I, княжна Софья, свадьба же состоялась 9 января следующего года. Впрочем, в этот момент судьба Витовта была далеко еще неясной, так что говорить о политических планах в этой связи было преждевременным. Наоборот, в конкретных условиях 1391 г. скорее Витовт мог ожидать реальной помощи от зятя, которая, впрочем, не потребовалась.

Лето 1391 г. — время первого крупного похода Тимура на Золотую Орду. В июне этого года в районе Самарской Луки его армия разгромила силы Тохтамыша, Впрочем, погром не был тогда доведен до конца и уже в следующем году Тохтамыш восстановил свою власть в Орде. Именно этот момент и использовал князь Василий Дмитриевич: он выкупил у явно нуждавшегося в средствах хана ярлыки на Нижегородско-Суздальское великое княжество, а также на Муром и Тарусу.

Характерная деталь: сам акт покупки ярлыка не представлял ничего принципиально нового, если только исключить факт наличия многочисленных представителей нижегородских Рюриковичей (ранее чаще выкупались выморочные владения). Но куда важнее другое: хотя хан и выделил «лютого» посла для сопровождения московского князя в Нижний Новгород, сама реализация ханского распоряжения целиком возлагалась на Василия 1, его аппарат, его воинские силы. Все прошло как по нотам — претензии московского князя получили поддержку на нижегородском вече, бояре же нижегородского князя, незадолго до того подтвердившие клятвой свою верность сюзерену, заявили о своем переходе («отъезде») на сторону великого князя.

Успех, достигнутый, по видимости, так просто, оказался недолговечным. В реальности соперничество за эти города и земли с суздальскими князьями растянулось на четверть века, сопровождаясь ожесточенной борьбой, грабежами, опалами, ссылками. Но и выделением временных уделов на территории Нижегородского княжения тем князьям суздальского дома, кто подтвердил свою лояльность московскому государю. Главный урок, учтенный московскими политиками, — необходимость замены хотя бы части прежних социальных связей (именно они обладают большой инерционностью) и опора новой власти на наиболее политически активные социальные группы.

Середина 90-х годов — критическое время в Восточной Европе. Весной 1395 г. начался роковой для Золотой Орды поход огромной армии Тимура. Разгромив в ожесточенном двухдневном бою на берегу Терека силы Тохтамыша (середина апреля 1395 г.), войска завоевателя принялись методически грабить и уничтожать золотоордынские города. Задача была тем более легко выполнимой, что по традиции они не имели крепостных сооружений (это почиталось несообразным воинской чести ордынцев). Раз за разом проутюжили отряды Тимура весь Северный Кавказ, Таманский полуостров, Подонье (дойдя до Ельца) и, наконец, сердцевину городской жизни Орды — города Среднего и Нижнего Поволжья. Сокровища, накопленные ордынской знатью за полтора века, стали теперь легкой добычей воинов Тимура. За немногими исключениями, торговцы и ремесленники никогда уже не вернутся в разгромленные города. Самаркандский властитель не просто решительно подорвал экономическую мощь Золотой Орды, он во многом вернул ей первоначальный облик кочевого общества и государства. Только весной следующего года армия Тимура ушла через Дербент с неисчислимой добычей и десятками тысяч угнанных в рабство людей.

Погром, учиненный железным хромцом, таил непосредственную опасность для Руси. Всю вторую половину лета 1395 г. князь Василий Дмитриевич простоял с войском на берегу Оки, и только известие об уходе Тимура после погрома Ельца внесло успокоение в атмосферу тревожного ожидания горожан в Москве и других городах.

Другие тревоги, ясно обрисовавшиеся в том же 1395 г., — возросшая активность восточной политики Витовта. Выразилось это в захвате Смоленска (обманом). Хотя московские князья не были в союзнических отношениях со смоленскими, угроза заключалась в самом факте приближения литовской границы. С присоединением Смоленского княжения к Литве последняя на длительном пространстве граничила теперь с Москвой. Это соседство (несмотря на, казалось бы, ближайшее родство) породило всего через четыре года едва не самую грозную опасность для Московского княжества.

Постоянно напряженными и часто враждебными были в эти годы отношения Москвы с Новгородом. В них вообще далеко не все ясно. Ликвидация Владимирского великого княжения вроде бы должна была усилить позиции в Новгороде московского князя. Он теперь безальтернативно занимал новгородский стол. На деле ситуация была обратной. Именно последнее десятилетие XIV в. — время окончательного оформления самостоятельных государственно-политических институтов в Новгороде. Это период постоянных конфликтов московских и новгородских властей почти в любой сфере контактов. 1393 год ознаменовался прямыми военными столкновениями: сила и удача оказались на стороне Москвы. Еще через четыре года московские войска с помощью местных жителей присоединили Двинскую землю. Но уже на следующий год Новгород восстановил контроль над богатым северным краем.

После очередного поражения в соперничестве за власть в Орде от хана Тимур-Кутлука Тохтамыш оказывается летом 1397 г. в Киеве с семьей, двором и сравнительно небольшим отрядом. Впрочем, он быстро пополнялся за счет татар, еще ранее попавших в Литву, за счет новых беглецов из Дикого Поля. Найдя приют в Литве, хан готовился к реваншу, заключив в следующем году союзный договор с Витовтом. Его суть заключалась (в изложении московских и тверских летописцев — последнее особенно ценно) в двух кратких, но весьма выразительных обязательствах. Союзники взаимно обязывались с помощью военной силы добиться посажения на трон в Сарае Тохтамыша и на трон в Москве «и на всей земле русской» — Витовта. Если к этому добавить Салинский договор Литвы с Орденом, имевший не только антипольскую, но, несомненно, и антирусскую направленность, то мера угрозы станет чрезвычайно высокой.

Именно это подвигло Москву и Тверь на заключение нового докончания 1399 г. Его главные особенности исчерпывались обязательством военной взаимопомощи в случае ордынской и литовской угрозы, а также юридическим признанием равного статуса договаривающихся сторон (договор 1375 г. исходил из первенствующей роли

Москвы, после 1382 г. эта норма утратила реальное значение, но вплоть до 1399 г. иных соглашений не было).

Кампания 1399 г. оказалась крайне неудачной для Витовта. Многочисленная армия, включившая едва не все ополчение Литвы, наемников «из немець», волохов, союзные силы от Ордена, иных стран, отряды Тохтамыша, потерпела 12 августа жестокое поражение в битве на р. Ворскле от явно уступавшей по численности рати хана Тимур-Кутлука. В бою пало около двадцати литовских князей (по преимуществу Гедиминовичей). Победитель взял выкуп с Киева. Поражение имело двоякие следствия. Оно окончательно предопределило судьбу Тохтамыша: через несколько лет он будет убит под Тюменью. Одновременно резко ослабло давление Витовта на восток: ему понадобилось несколько лет для восстановления своего потенциала.

Так завершился — в целом удачно — первый этап правления Василия I. Он был сложным: непредсказуемость многих событий таила прямые угрозы для Московского княжества, слишком велика была мера неопределенности в сношениях и с Ордой, и с Литвой. Но был приобретен драгоценный опыт. А главное — именно в это время близится к концу формирование служилого московского боярства, завершалось его становление как прочной опоры московской великокняжеской династии. Его верность и надежность совсем скоро будут многократно проверены в тяжких испытаниях феодальной смуты второй трети XV в.

Второй период княжения Василия I начался относительно мирно, закончился же он тяжкими годами эпидемии чумы. Те же главные ориентиры внешней политики, те же соперники и почти те же союзники. Первый в это время критический момент в отношениях с Литвой наступил вскоре после окончательного присоединения к ней Смоленского княжества (1404). Василий I был вынужден оправдываться перед тестем за то, что Новгород принял последнего смоленского князя Юрия Святославича, передав ему в кормление 13 пригородов. Эпизод со Смоленском ярко выявил оборонительную и более слабую позицию Москвы по сравнению с Вильно: когда Юрий предложил перейти вместе со Смоленском на службу к московскому государю, тот отказался от этого предложения, «не хотя изменити Витовту». Однако, когда в 1406 г. литовские отряды без объявления войны напали на псковские крепости, московский князь вмешался в конфликт: он «разверже мир со князем Витовтем... псковские ради обиды». В Псков и Новгород были направлены крупные силы во главе с младшими братьями московского великого князя, вспыхнула открытая русско-литовская война.

Причины ее понятны. Псков и Новгород не просто давно и прочно входили в орбиту московских приоритетов: утрата московского влияния в них грозила крахом лидирующей роли Москвы вообще. Далее, оставалось неясным, на каком рубеже собирался остановить свою экспансию литовский князь. Поэтому, хотя почти все обстоятельства препятствовали участию Москвы в войне, Василий I рискнул пойти на нее. Московскому князю пришлось уступить Орде (незадолго до 1406 г. были возобновлены сношения с ней, а соответственно восстановилась уплата выхода), какие-то уступки были сделаны Твери (она находилась в союзных отношениях с Литвой). Как бы то ни было, князю Василию Дмитриевичу удалось выдержать три кампании против тестя в 1406—1408 гг. Ни в одном случае противники не рискнули на масштабное сражение, ограничившись длительным противостоянием (на р. Плаве, у Вязьмы, на р. Угре). В конце концов дело закончилось подписанием мира на прежних условиях, причем Витовт заключил в целом удовлетворительные для Москвы мирные договоры с Псковом и Новгородом (в 1407 и 1409 гг.).

Витовта вынудили к мирным переговорам внутренние распри (в те годы в Москве объявилось множество временных эмигрантов из Литвы, получивших в кормления лучшие города и волости) и надвигавшаяся война с Тевтонским орденом. Впереди уже слышались раскаты Грюнвальдской битвы. Василий I вообще стремился побыстрее закончить конфликт, зная об очередной смене власти в Орде: пришедшего ему на помощь на Плаве хана Шадибека (без сомнения, за особую и значительную плату) согнал с трона в Сарае ставленник ногайского князя Едигея хан Булат-бей.

Декабрь 1408 г. надолго врезался в память русских людей. Через 50, 70 и 80 лет русские крестьяне, давая показания в суде и желая определить время события, начинали отсчет с Едигеевой рати. По свирепости и четкости грабежа, количеству жертв, размерам полона, масштабам разорения набег Едигея сравним только с наиболее тяжкими нашествиями ордынцев XIII в. Летописец позднее горестно восклицал: один ордынский ратннк вел за собой в Орду сорок плененных в рабство русских. Появившись внезапно под стенами Москвы в конце ноября или самом начале декабря 1408 г., в необычное для ордынских набегов время, войска Едигея всего лишь за три недели сожгли главные города и крепости Московского княжества (Коломну, Переяславль, Дмитров, Юрьев, Ростов, Серпухов, Звенигород, Можайск, Верею), Нижегородского края (сам Нижний Новгород, Городец, Курмыш), разграбили население главных волостей, едва не настигли спешно покинувшего Москву великого князя. Расположившись в селе Коломенском под Москвой, Едигей направил основные силы в загоны и одновременно послал распоряжение тверскому великому князю с приказанием доставить под стены Москвы пушки, тюфяки, самострелы. Князь Иван Михайлович выбрал здравую тактику проволочек, выступив в поход, но «увернувшись» с полпути (за что поплатилось население тверской Клинской волости, разоренной в отместку ордынцами).

Как бы то ни было, Москва устояла. В осаду село все окрестное население, серпуховской князь Владимир Андреевич, младшие братья Василия I — Андрей и Петр. Вскоре пришло известие о новой смуте в Орде, едва не приведшей к свержению теперь уже хана Булат-бея, он срочно отзывал войска. Получив откуп в три тысячи рублей, ордынцы повернули домой, попутно разоряя местности.

Набег Едигея лишний раз показал, что независимо от правителя Орды и ее прогрессирующего развала надежды на автоматическое прекращение грабительских нахождений, избавление от экономических форм ордынской зависимости иллюзорны. Наоборот, отсутствие четкого государственного контроля над военными акциями, множественность соперничающих групп, каждая из которых стремилась к военной добыче как средству социального воспроизводства и достижения политического престижа, умножали опасность Орды для оседлых соседей. Василий I сделал надлежащие выводы: при очередной смене ханов в начале второго десятилетия XV в. он отправился в Орду.

Последние пятнадцать лет его жизни не богаты событиями. К концу его жизни основные территории Нижегородско-Суздальского княжества прочно вошли в состав московских земель. В 1417 г. вспыхивает очередной конфликт с новгородцами на севере, победителей в нем вряд ли можно отыскать. Судя по позднейшим сообщениям, немирье растянулось: великий князь захватил новгородские части в сместных (совместных) владениях Новгорода и Москвы, новгородцы присвоили себе «княжчины» в пятинах. На конфликт наложились семейно-политические распри. Поводом послу, жила одна клаузула завещания Дмитрия Донского, которая могла истолковываться неоднозначно. Подробнее мы скажем о ней ниже, сейчас же отметим три факта. В июле 1417 г. по дороге из Коломны в Москву умер старший тогда сын Василия 1, наследник и «зело превозжеланный ему» князь Иван. Московский князь провозглашает наследником родившегося в 1415 г. Василия, а в 1419 г., при заключении докончания с младшим своим братом Константином, «восхоте подписати его под сыном». Константин отказался повиноваться, был лишен всего удела, но сумел с некоторыми боярами уйти в Новгород. Там он был принят с великой честью. Конфликт отрегулировали через некоторое время, но его причина осталась.

Здесь одна из главных пружин чрезвычайно лояльного отношения Василия I к Витовту. Когда псковичи трижды в 1423—1425 гг. били челом московскому князю о посредничестве в их конфликтах с литовским государем, Василий Дмитриевич не дал ответа ни на одну из этих просьб (удовлетворяя иные прошения псковичей). Не случайно, что именно Витовт фигурирует первым и главным попечителем малолетнего княжича в последней духовной Василия I. И уж совсем не случайно, что второй по старшинству сын Дмитрия Донского, князь Юрий Звенигородский, не давал никаких заверений старшему брату в вассальной верности его сыновьям (сначала Ивану, позднее — Василию). Острейший конфликт, теперь уже внутри самой великокняжеской семьи, назревал — речь шла о судьбах московского великокняжеского стола.

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒