На трибунах Государственной думы

Вопросы социально-политической и экономической ситуации в России в начале XX в. нашли широкое отражение в мемуарном наследии государственных деятелей. Лидеры весьма подробно описывают революционную обстановку в стране обусловленную остро стоящими социальными, экономическими и политическими вопросами. Первоочередной задачей правительства был крестьянский вопрос.

Министр финансов (1892—1903), председатель Комитета министров (1903—06) С. Ю. Витте в своих воспоминаниях отмечает необходимость решения аграрного вопроса: «Может быть, дурные последствия произойдут из-за неустройства крестьян, из-за неустройства их правовых отношений, вследствие того, что на крестьян смотрят как на людей особого рода, на таких как мы; например, что для них должны быть какие-то особые нормы, особые порядки, и в этом я вижу в будущем большие пертурбации в жизни Российской империи»[140].

Вот как С.Ю. Витте в воспоминаниях описывает обстановку накануне подписания Манифеста 17 октября 1905 г.: «Приехавши же в Петербург, я узнал из газет, что все высшие учебные заведения после указа об автономии сделались местом ежедневных революционных митингов, в которых участвуют как студенты, так еще в большей степени рабочие … учителя, чиновники, лица в военных мундирах … На митингах этих проповедывались самые крайние революционные идеи анархизма и боевого социализма. Речи ораторов прерывались криками " долой самодержавие", и самыми возмутительными словами относительно Главы государства и Царствующего дома … Университетское начальство и профессора заявляли, что, конечно, то, что происходит в высших учебных заведениях, не нормально, но виною этому то, что правительство не дозволяет гражданам законно собираться и устраивать митинги … Разрешите устраивать митинги в других местах, говорили профессора, мы тогда будем в состоянии оградить университеты от посторонней публики. … Университетское начальство настаивало, что единственное средство прекратить митинги в университетах - это дозволить устраивать их вне высших учебных заведений»[141]. Таким образом, С.В. Витте расценивает указ об автономии университетов как средство, через которое революция выступила наружу. Кроме того, государственный деятель пишет о «необузданной прессе» в условиях существования цензурного устава. Вся пресса обратилась в революционную, пишет С.Ю. Витте, с тождественным мотивом " долой подлое и бездарное правительство, или бюрократию, или существующей режим, доведший Poccию до такого позора." Пресса совершенно эмансипировалась от цензуры. В этом союзе участвовали почти все газеты, и в том числе консервативные.

С.Ю. Витте в воспоминаниях отмечает, что революционная обстановка началась в балтийских губерниях, далее революционная волна охватила Кавказ, Царство Польское, Одесса, Сибирь, причем он отмечает, что последняя находилась в полной смуте, отчасти это происходило от того, предполагает министр, что Сибирь представляла собой резервуар для ссылки неспокойных и порочных людей[142]. Таким образом, пишет С.Ю. Витте, правительство потеряло силу действия. Весь высший класс был недоволен и ожесточен; вся молодежь не признавала никаких авторитетов кроме тех, которые проповедовали самые крайние революционные и антигосударственные теории; профессора в громадной части выступали против правительства и действующего режима. Земские и городские деятели заявили " спасение лишь в конституции"; торгово-промышленный класс, богатые люди, стали на сторону земцев, городских деятелей, и профессуры; рабочие совершенно подпали под руководство революционеров и действовали наиболее активно там, где нужно было действие физическое; все инородцы, а ведь в Российской Империи инородцев около 35 % всего населения решили, что настал момент, проводить свои мечты и желания: поляки - " автономию", евреи - " равноправие", а все устранение всех стеснений. Крестьяне подняли вопрос о безземелии и о их утесненном положении; чиновники выступали против режима, которому служили; войско было взволновано всеми позорными неудачами войны и винило во всем правительство[143].
Все объединились в ненависти к существующему режиму. Далее государственный деятель пишет о идейных разногласиях политических партии относительно политической модернизации России.

С.Ю. Витте отмечает, что деятельность и нахальство противоправительственной власти росли ежедневно, всякие союзы и союз союзов ежедневно изрекали резолюции, все клонившиеся к подрыву власти и уничтожению существующего режима. Революционная пропаганда деятельно проникала в войска. В некоторых воинских частях происходили беспорядки, моряки совсем вышли из повиновения, постоянно проявлялись бунты в черноморском флоте. В Петербурге, морской экипаж, помещавшийся в казармах рядом с конной гвардий, взбунтовался и ночью пришлось его посредством военной силы арестовать и на баржах переправить в Кронштадт. В Кронштадте также было не благополучно, моряки постоянно производили смуту.
Покуда правительство есть правительство Государя, т. е., покуда Государь был неограниченный, покуда он, как теперь, будет Самодержавный и в России не будет парламентаризма» - пишет С.Ю. Витте. Самая война, продолжает министр, открывшая брешь всей смуте и революции, произошла не по воле и желанию министров, а вопреки их воле и желаниям. Войны никогда бы не было. если бы Император не сделал все, чтобы она произошла; хотя Он предполагал, что Он может делать все, что хочет, и войны не будет, " не посмеют[144].

В воспоминаниях С.Ю. Витте отдельная глава посвящена Манифесту 17 октября «Об усовершенствовaнии госудaрственного порядкa». Здесь автором показано настроение политиков накануне его подписания: «Смуты и волнения в столицaх и во многих местностях империи нaшей великою и тяжелою скорбью преисполняют сердце Нaше. Блaго Российского Госудaря … От волнений, ныне возникших, может явиться глубокое нестроение нaродное и угрозa целости и единству Держaвы Всероссийской. … Повелев нaдлежaщим влaстям принять меры к устрaнению прямых проявлений беспорядкa, бесчинств и нaсилий в охрaну людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежaщего нa кaждом долгa, Мы, для успешнейшего выполнения общих преднaзнaчaемых Нaми к умиротворению госудaрственной жизни мер, признaли необходимым объединить деятельность высшего прaвительствa»[145]. Таким образом, С.Ю. Витте пишет о том, что социальные волнения представляют угрозу национальному единству и целостности страны, в связи с этим следует прислушаться к требованиям народа. Далее автор выделяет круг ключевых проблем, которые следует решить в первоочередном порядке: «1) Дaровaть нaселению незыблемые основы грaждaнской свободы нa нaчaлaх действительной неприкосновенности личности, свободы совести, словa, собрaний и союзов.2) Не остaнaвливaя преднaзнaченных выборов в Госудaрственную Думу, привлечь теперь же к учaстию в Думе, те клaссы нaселения, которые лишены избирaтельных прaв.3) Устaновить прaвило, чтобы никaкой зaкон не мог восприять силу без одобрения Госудaрственной Думы»[146].

С.В. Витте пишет, что волнения, охвaтившие рaзнообрaзные слои русского обществa, не могут быть рaссмaтрены, кaк следствие чaстичных несовершенств госудaрственного устройства. Корни волнений, по мнению автора, лежат в том, что Россия «перерослa форму существующего строя и стремится к строю прaвовому нa основе грaждaнской свободы»[147].

С.Ю. Витте замечает, что 17 октября разбудило Россию, заставило многих опомниться, образовало партии и воскрес угасший дух. Люди увидали, что скачки в области государственного устроения ведут к пропасти, заговорил патриотизм и особенно чувство о благополучии своем и своих ближних - чувство личной " собственности". После 17 октября началась полная дезорганизация власти[148]. Описывая напряженную обстановку, которая сложилась накануне октября 1905 г., С.Ю. Витте пишет о том, что «если бы не было 17 октября, то, конечно, оно в конце концов произошло бы, но при знaчительно больших людских потерях. Поэтому, хотя С.Ю. Витте первоначально был против Мaнифестa 17 октября, тем не менее, он признает его необходимость[149].

Государственный деятель вспоминает, что 5 марта был созван Совет для обсуждения и подготовки законопроектов для Государственной думы. Первоочередной задачей по замечанию С.Ю. Витте было решение крестьянского вопроса. К середине апреля для Государственной думы был подготовлен целый ряд законопроектов по различным отраслям государственного управления и программа крестьянского преобразования. Этот труд, отмечает министр, послужил П.А. Столыпину основой для составления закона 9 ноября[150].

С.Ю. Витте отмечает, что такого шага, как подписание Манифеста, который по сути ограничивал власть императора, не ожидали. «Все инстинктивно почувствовaли, что произошел вдруг " перелом" России ХХ столетия, но " перелом" плоти, a не духa, ибо дух может лишь погaснуть, a не переломиться. С принятием Манифеста все истинно просвещенные, не озлобленные и не утерявшие веру в политическую честность верхов, поняли, что обществу дaно срaзу все, чего оно тaк долго добивaлось, в жертву чего было принесено столь много блaгородных жизней, нaчинaя с декaбристов. Озлобленные, неурaвновешенные и потерявшие веру в сaмодержaвие считaли, что вместе с режимом должны быть свaлены и его высшие носители и, конечно, прежде всего, Сaмодержец, принесший своими личными кaчествaми столько вредa России. Действительно, Он Poccию рaзорил и сдернул с пьедестaлa и все только блaгодaря своей «Цaрской ничтожности»[151].

В свих воспоминаниях С.Ю. Витте описывает деятельность только I Государственной думы. Здесь он называет ее Думой «общественного увлечения и государственной неопытности»[152]. Первую думу С.Ю. Витте называл «крестьянской», при этом отмечая, что она должна была быть верной самодержавию, однако, не все ее член были консервативно настроены. Она поддерживала идею принудительного отчуждения земли в пользу крестьянства. Такое стремление вызвало отпор со стороны правительства. С.Ю. Витте замечает, что несмотря на то, что Государственная дума – это первая законодательная инстанция, все же Государственный совет мог отклонить ее решения по крестьянскому вопросу, что говорит о несамостоятельном характере деятельности этого органа. Министр замечает, что это связано с тем, что в состав Государственного совета входили члены, назначаемые императором. Именно обсуждение крестьянского вопроса, замечает государственный деятель, послужило причиной роспуска Первой Государственной думы[153]. С.Ю. Витте отмечает, что его просьба об увольнении с поста председателя Совета Министров была напрямую связана с крестьянским вопросом. Он считал, что чем больше этот вопрос будет обсуждаться в Государственной думе, тем идеи о принудительном отчуждении земли будут труднее внедрены в жизнь. Дворяне и частные собственники будут против таких радикальных мер. Крестьянский вопрос стал причиной обострения отношений между Государственной думой и правительством, замечает С.Ю. Витте.

Роспуск Первой Государственной думы С.Ю. Витте связывает с именем И.Л. Горемыкина, который, вспоминает политик, считал ее оплотом революционных идей. Однако, вслед за роспуском Думы последовало увольнение и И.Л. Горемыкина. Вслед за роспуском Думы произошло Выборгское воззвание, которое заключалось в том, что некоторые члены Думы, преимущественно из партии кадетов, направлялись в Выборг, устраивали там митинг, призывая крестьян протестовать против произвола роспуска Думы и прекратить уплату податей и налогов. Это действие С.Ю. Витте расценивает как революционное и непатриотичное.

Среди социально-экономических проблем, стоявших перед российским обществом в начале XX в., председатель Совета министров (1906-1911 гг.) П.А. Столыпин особенно выделял проблемы аграрного сектора. Эти проблемы находились в центре политической борьбы в тот период, и каждый ее участник по-своему видел дальнейший путь развития российской деревни. В отличие от идеологов социалистических партий, плохо понимавших, а точнее, вовсе не понимавших специфику сельской экономики и особенности быта крестьян, П.А. Столыпин был компетентен в этих вопросах. Он видел технологическую и агротехническую отсталость российского сельского хозяйства по сравнению с западноевропейским, в частности с германским. Тормозом для экономического прогресса российской деревни, по мнению П.А. Столыпина, было сохранение сельской поземельной общины. В условиях общинного владения землей, предполагавшего регулярное перераспределение крестьянских наделов, у отдельных хозяйств не было стимулов к повышению плодородия почв, совершенствованию агротехнических приемов и технологий. Столыпин делал ставку на наиболее трудолюбивых и умелых хозяев, которым было предоставлено право выхода из общины. Великорусскому крестьянству впервые давалась возможность закрепить права частной собственности на землю со свободой ее купли и продажи. Предполагалось, что вновь возникший слой сельских предпринимателей - фермеров - повысит продуктивность сельскохозяйственного производства, и это будет предпосылкой общего экономического роста страны в целом. Поскольку неизбежным следствием повышения производительности сельскохозяйственного труда должно было стать высвобождение излишков деревенской рабочей силы, которую невозможно было занять в городской промышленности в силу недостаточных темпов ее роста, то Столыпинская аграрная реформа предусматривала активную переселенческую политику[154].

Деятельность русского лидера конституционно-демократической партии (партии кадетов) П.Н. Милюкова в Государственных думах России составила целую эпоху в его жизни и в жизни самой России. Лидер партии кадетов П.Н. Милюков умело руководил кадетской фракцией во всех четырех Думах, хотя не являлся членом первых двух Дум. Его общение с депутатами Думы было постоянным. Лидер партии был как бы олицетворением партии кадетов и одновременно автором их политической доктрины. Партия, основным программным положением которой было установление конституционного строя, оправданно и закономерно должна была погрузиться в парламентскую деятельность. П.Н. Милюков неоднозначно воспринимал условия российской действительности, размышлял о степени подготовленности России к конституционному строю, осмысливал ее опыт и современность, особенности реальной обстановки в стране[155].

В параграфе «Наша сомнительная победа (Первая Дума)» воспоминаний П.Н. Милюков пишет: «… Мы оставались единственной, самой «левой» партией в той единственной доступной обывателю борьбе, которую представляли выборы. Появившиеся уже на свете, наскоро сколоченные, правительственные и «министерские» партии в счет не шли: их правизна и их истинные антинародные цели были слишком прозрачны, а их избирательные приемы – слишком насильственны»[156].

В учредительную деятельность Думы, по мнению П.Н. Милюкова, относилось обязательное изменение избирательного закона и закрепление законом гражданских свобод, обещанных манифестом 17 октября 1905 г. На повестке дня Думы важнейшим вопросом был аграрный вопрос. П.Н. Милюков, как и многие государственные деятели признавал, что «только Дума может издавать «законы» о свободах вместо «временных правил»[157]. На трибунах Государственной думы, отмечает П.Н. Милюков, рассматривался также вопрос о том, «продолжается ли в России революция или она закончилась? [158]». Государственный деятель пишет о разногласиях депутатов Государственной думы, отмечая, что победа партии кадетов в ней не была полной, потому как их состав составлял лишь треть и конкуренцию составляли трудовики, в составе которых была прогрессивная часть крестьянских депутатов[159]. Членов партии октябристов П.Н. Милюков называет «сконфуженными своими названиями»[160], черносотенцев – «худосочной и бессильной»[161]. В партии социал-демократов лидер усматривает опасность. «Их директивы приходили извне, развивались на митингах и в газетах – и были направлены, главным образом, против нашей думской фракции. Их влияние в Думе ослаблялось их внутренними распрями. … Они продолжали утверждать, что только «буржуазно-демократическая» революция возможна в России и что с «либералами» и «капиталистами» не следует бороться, а надо их поддерживать»[162]. Но эту установке П.Н. Милюков расценивал как провал.

Описывая социально-экономическую и политическую обстановку в стране П.Н. Милюков отмечает, что высшей точкой революционного взрыва было вооруженное восстание в Москве в декабре 1905 г.

При этом «руководство общим направлением реформы, - указывал П.Н. Милюков, - должно быть оставлено в руках государства[163]. Отсюда следовала со стороны кадетов и со стороны правительства обоюдная тенденция к сближению. Это выразилось в их переговорах в мае - июле 1906 г. В правительственном «Новом времени» после этих переговоров было сообщено, что принятие предложении П.Н. Милюкова (то есть конституционной программы), «грозит гибелью России». 8 июля Николай II подписал указ о роспуске Думы. Главную задачу партии П.Н. Милюков видел в подготовке к выборам во II Государственную думу. Сам он не смог баллотироваться в Думу из-за своего ценза, хотя предпринимались попытки изменить этот ценз по линии общества. Но он был привлечен к следствию за подписание «Выборгского воззвания», и тем самым лишался этого права. В итоге выборов во II Думу кадеты потеряли 80 депутатских мандатов, произошел рост представителей правых и левых партий. У П.Н. Милюкова не осталось в среде думской фракции старых «тесных связей». И, тем не менее он не отходил от позиции «главного рупора и толкователя деятельности фракции». Продолжение строго парламентской деятельности П.Н. Милюков связывал с «приспособлением к новым условиям», что означало изменение тактики. П.Н. Милюков предлагал перейти от тактики «штурма» к тактике «правильной осады» самодержавия, сосредоточиться на законодательной работе, воздерживаясь от прямого выражения недовольства правительству, и образовать в Думе парламентское большинство. Новый тактический лозунг - «правильная осада» самодержавия в практической работе стал для П.Н. Милюкова лозунгом «беречь Думу»[164]. Поэтому кадетская фракция уклонилась от выражения недоверия правительственной декларации П.А. Столыпина. Этим определялось и решение других вопросов: об амнистии, об отмене смертной казни, о помощи безработным, аграрный вопрос и др. «Формула перехода» - уклонение от решения, снятия с повестки дня, передача в Комиссии - избранный кадетами метод решения многих вопросов во II Думе, санкционированный лидером партии. П.Н. Милюков, например, считал провокационной постановку в Думе вопроса об отмене смертной казни за политические убийства, так как Дума была неоднородной и не могла дать однозначного решения; разногласия по этому вопросу дали бы повод для закрытия Думы. П.А. Столыпин решил воздействовать на П.Н. Милюкова «Если Дума осудит революционные убийства, - говорил ему П.А. Столыпин, - то он готов легализовать партию народной свободы» П.Н. Милюков отвечал, что он не может распоряжаться партией, «что для нее это есть вопрос политической тактики, а не существа дела. В момент борьбы, она не может отступить от занятой позиции и стать на позицию своих противников, которые притом сами оперируют политическими убийствами». Манифестом 3 июня 1907 г Дума была распущена.

В третьей Думе П.Н. Милюков выступал по всем вопросам от конституционно-политических, национальных, вероисповедальных до вопросов народного образования, авторского права и бюджета. Но главной его темой стали вопросы иностранной политики, по которым в Думе у П.Н. Милюкова не было конкурентов. Впервые же заседания Думы кадеты стали предметом яростной атаки со стороны сторонников государственной власти. П.Н. Милюков продолжал линию на сохранение контактов с властью, необходимых для ведения парламентской работы в рамках государственности. При обсуждении правительственной декларации П.А. Столыпина, который сказал, что «историческая самодержавная власть и свободная воля монарха - драгоценнейшее достояние русской государственности», П.Н. Милюков, хотя и возражал ему, но заключил, что «никто не предлагает фракции открыть атаку». Подобные факты не лишали кадетскую фракцию самостоятельности[165]. П.Н. Милюков критически относился к указу 9 ноября 1910 г., к столыпинской аграрной политике, а также не поддерживал аграрный проект трудовиков о национализации земли, придерживаясь кадетского программного положения о частичном отчуждении земли. Он четко провозгласил и свое отношение к левым партиям и методам их борьбы: «У нас и у всей России - есть враги слева».

В IV Государственной думе тактика партии П.Н. Милюкова была направлена на создание кадетско-октябристского единства, способного к «органическому» законодательству. Прочерчивалась линия критического отношения к правительству и стремление подчинить левые силы, в частности, социал-демократию своему влиянию[166]. Обращаясь к правительству, П.Н. Милюков предостерегал его, что в случае бездеятельности Думы возможен новый подъем революционной борьбы. «Чего вы ждете? Вы ждете того, что ваше опоздание станет похоже на опоздание русского абсолютизма перед 17 октября. Вы хотите кончить тем, что требования демократии станут живее, сильнее, настойчивее и опять, после периода успокоения, явятся на сцену насильственные формы, насильственные приемы, средства борьбы? И вот тогда вы будете думать, что пора успокаивать, что нужно для «успокоения» и «спасения короны» прийти к этому последнему средству»[167]. В условиях усиления рабочего и крестьянского движения П.Н. Милюков призывал к примирению большевиков с ликвидаторами при лидерстве последних и победе реформистских тенденций в социал-демократическом течении[168].

Политический деятель, член второй, третье и четвертой Государственной думы В.В. Шульгин причину революционной ситуации видит в «боязни и страхе правительства… Долго ли продержится Россия без самодержавия – кто знает. Выдержи ли «конституционная Россия» какое-нибудь грозное испытание»[169]. Движущие силы революции он называет «безумными, совершенно безумными людьми»[170]. Далее продолжает политик: «Что может быть ужаснее, страшнее, отвратительнее толпы? Из всех зверей она – зверь самый низкий и ужасный, ибо для глаза имеет тысячу человеческих голосов, а на самом деле одно косматое, звериное сердце, жаждущее крови…»[171]. Говоря о социальных слоях, которые принимали участие в революционных событиях В.В. Шульгин говорит о том, что там принимали участие и женщины, и крестьяне, и рабочие, мелкие чиновники, кондуктора трамваев, железнодорожники, дворники и т.д.[172]

Вот как В.В. Шульгин описывает в своих мемуарах ситуацию в России в начале XX в.: «Положение ухудшалось с каждым днем… Мы идем к пропасти… Революция – это гибель, а мы идем к революции… Да и без революции все расклеивается с чрезвычайной быстротой…»[173]. «Будет каша, продолжает В.В. Шульгин, будет отчаянная каша… Там, в Петербурге, потеряли голову от страха… или ничего, ничего не понимают… Это ведь трусы, они только потому бунтуют, что боятся … Конституция! Думают этим успокоить. Сумасшедшие люди! Разве можно успокоить явным выражением страха. Кого успокоить? Мечтательных конституционалистов. Эти и так на рожон не пойдут, а динамитчиков этим не успокоишь…»[174].

Аграрную реформу П.А. Столыпина В.В. Шульгин оценивает негативно. Он говорит о том, что эпоха реформ П.А. Столыпина знаменована лозунгом «Все для народа – вопреки народу»[175]. Он, по мнению В.В. Шульгина «вбивал в крепкие мужицкие головы сознание, что земли «через волю» они не получат, что грабить землю нельзя – глупо и грешно, что земельный коммунизм непременно приведет к голоду и нищите, что спасение России в собственном, честно полученном куске земли – в «отрубах», в «хуторах», как тогда говорили, и наконец, что «волю» народ получит только «через землю», т.е. не прежде, чем он научится ее, землю, чтить, любить и добросовестно обрабатывать, ибо только тогда из вечного Стеньки Разина он станет гражданином»[176].

Во II Государственной думе В.В. Шульгин зарекомендовал себя отпетым реакционером, в III Думе он вошел в стан «русских националистов», чтобы в IV Думе основать фракцию «прогрессивные русские националисты». Свою репутацию он подтвердил во время обсуждения в Думе в 1908 г. предложения об отмене смертной казни, заявив, что это политическая демонстрация и что говорить об ее отмене можно тогда, когда прекратятся подстрекательства к политическим убийствам. Дума была правая, и предложение было отклонено. При этом, будучи монархистом политик был против парламентаризма.

Социальную борьбу В.В. Шульгин воспринимал с классовых позиций, в воспоминаниях он писал: «Самое важное, чтобы революция дошла до конца; нужнее всего действительное осуществление социализации земли в деревнях для того, чтобы вся толща крестьянского населения получила стихийное отвращение к лозунгу «земля и воля», погубившему государство»[177]. В изданной им газете «Россия» он воспевал монархические и националистические принципы, писал о необходимости установления конституционной монархии, видя кандидата на престол в князе Николае Николаевиче и Думы, состоящей из одних националистов. Авангардом революции В.В. Шульгин считал не рабочих, а студентов, из которых выходили учителя, говорившие детям о необходимости свержения монархии, после чего «Все получат землю и волю»[178]. Он выступал за свободу забастовок, призывал расправляться с теми, кто мешает желающим работать.

В своих воспоминаниях лидер партии «Союз 17 октября» А.И. Гучков пишет о том, что основная задача правительства заключалась в борьбе с революционными течениями, отношении у городам и земствам, деятельности полиции[179]. Говоря о требования населения, политик отмечал, что у каждого социального слоя они были свои: «Что касается крестьянства – расширение земельной площади, а городское население и интеллигенция увлекались не столько этими отдельными обещаниями, сколько своей боевой ролью по отношению к существующему строю»[180]. Сотрудничество народа с властью А.И. Гучков расценивал как предательство их же интересов. Политик был против парламентского принципа, потому как выступал «с недоверием к государственным способностям общественности»[181].

В воспоминаниях А.И. Гучков делится своим впечатлением о поведении императора в условиях революционной ситуации: «Я был поражен полным спокойствием и благополучием государя и, как мне показалось, не вполне сознательным отношением к тому, что творится, - не отдавал себе отчета во всей серьезности положения…»[182].

Важнейшей задачей правительства А.И. Гучков считал восстановление военной мощи страны: «во главе главных отраслей военного дела стоят безответственные люди, которые окружены безответственными помошниками… Я очень горячо отдавался делу государственной обороны»[183]. Кроме того, А.И. Гучков писал о необходимости ликвидации Совета Рабочих и Солдатских депутатов: «Я думаю, что, если бы нам удалось образовать единую, свободную, ответственную перед самим собой, а не перед другими, твердую правительственную власть, то даже при всей разрухе, которая охватила и страну и фронт, шансы навести порядок были. Надо было какое-то очень кровавое действие, расправа должна была быть»[184].

Таким образом, все государственные деятели России начла XX в. отмечали кризис социально-экономического и политического положения страны. Особенно остро стоял крестьянский вопрос: малоземелье крестьян, их эксплуатация и пр. Кроме того, деятели отмечают необходимость установления всеобщего избирательного права, обеспечение гражданских прав и свобод, а также необходимость защиты интересов национальных меньшинств. Разногласия депутатов политических партий, входящих в состав Государственной думы, касались пути решения вышеназванных проблем.

Заключение

Мемуарная литература представляет собой важнейших исторический источник, содержащий сведения не только о конкретных исторических событиях, современником которых был автор, но и отражающий направления общественной мысли описываемой эпохи. Вместе с тем мемуарная литература несет субъективный характер, основным источником изложения событий которой является память автора.

Мемуарное наследие государственных деятелей значительным образом отлична от мемуаров представителей общественной мысли или культуры. В мемуарах содержится конкретное изложение фактической информации, а также материал о личном восприятии автора исторических процессов, современником которых он являлся. Изложение, в отличие от мемуаров представителей общественной мысли, лишено эмоционального окраса. Мемуарная литература государственных деятелей начала XX в. представляет важнейший источник для рассмотрения процесса формирования парламентаризма в России. На основе ее анализа представляется возможным выделить ряд ключевых вопросы относительно общественно-политической ситуации в России в рассматриваемый период: складывание революционной ситуации накануне подписания Манифеста 17 октября 1906 г., социально-политические и экономические вопросы, обсуждаемые политическими лидерами на трибунах Государственной думы, идеологическая борьба партий по вопросу решения этих вопросов, взаимодействие Государственной думы и Государственного Совета и т.д.

Начало XX века стало для России стало временем исторического выбора. Верховная власть, инициировав в 60-70-х гг. XIX в. «великие реформы», положила начало модернизации всех сфер общественной жизни. Вне этой сферы оказалась только сфера политическая. Вопрос о принадлежности власти и участии представителей общества в государственной жизни остался без изменения. Вся полнота власти по-прежнему оставалась в руках абсолютного монарха. Это неизбежно предполагало зарождение и развитие конфликта между авторитарным режимом и обществом, заявлявшем о своих правах на участие в государственном управлении.

Следствием взаимного непонимания власти и общества стало зарождение политического кризиса к начале XX в. Однако верховная власть и бюрократическая элита упорно противостояли любым изменениям в политической сфере, полагая, что это приведет к краху всей системы. Попытки отдельных государственных деятелей изменить ситуацию, как правило, заканчивались безрезультатно.

Трагические события в России в начале XX века - поражение в русско-японской войне, ударившее по престижу власти и начавшаяся первая русская революция вынудили императора пойти на некоторые уступки в политической сфере. Россия вступила на путь парламентаризма - в 1906 г. открылась первая Государственная дума. Это стало шагом по пути превращения абсолютной монархии в конституционную. В истории России начался период думской монархии, когда наряду с существовавшими властными структурами к участию в законодательной деятельности были допущены представители общества. Думская монархия стала последним этапом существования династии Романовых. Крах всей системы в феврале 1917 г. поставил точку и в возможности демократического развития страны. Последовавшие за этим события сделали безальтернативной политическую судьбу России. Спор о реформаторском или революционном варианте реформ был решен не в пользу реформ, а сама возможность парламентского развития страны в условиях многопартийности, была отодвинута на десятилетия.

За столь непродолжительный период, отмечают государственные деятели начала XX в. (П.Н. Милюков, А.И. Гучков и др.) Россия не только не успела стать парламентарным государством. Одним из центральных в тот период стал вопрос сосуществования и взаимодействия законодательной и исполнительной власти. Бюрократия, олицетворявшая авторитарный режим, сосредотачивавшая до этого в своих руках рычаги управления и контроля, делала все возможное, чтобы сделать народных представителей заведомо неполноправными участниками политической жизни. При этом нельзя недооценивать опыт взаимодействия между исполнительной и законодательной властью, когда был апробирован и запущен механизм взаимодействия их на законодательной поприще. Государственная дума с 1907 г. заработала как законодательный институт.

В значительной степени исход думской монархии зависел от бюрократической элиты. На фоне консервативной массы выделялись политики либерального направления, осознававшие, что без уступок сверху, режим не сохранить. В период думской монархии были моменты, когда они задавали тон, возглавляя Совет министров. Так было при С.Ю. Витте, П.А. Столыпине, В.Н. Коковцове. Первому премьеру объединенного в октябре 1905 г. правительства С.Ю. Витте пришлось решать наиболее сложную задачу: приступить к законодательной реализации манифеста 17 октября. Оставаясь в душе монархистом, он вынужден был реагировать на мнения западноевропейской общественности, настаивавшей на проведении в России либеральных реформ и связывающей с ними предоставление правительству займов. Именно кабинету С.Ю. Витте пришлось готовить избирательный закон, по которому будут проводиться выборы в первые две Думы, разрабатывать целый пакет законодательных актов по подготовке народного представительства, иными словами, готовить законодательное поле для будущей совместной работы с Государственной думой. Многие политические деятели рассматриваемого периода (П.Н. Милюков, А.И. Гучков и др.) в своих воспоминаниях неуспех первых Дум связывают с именем С.Ю. Витте, стремившегося на подготовительном этапе с одной стороны, максимально сохранить прерогативы монархи, с другой – включить в государственную структуру народных представителей. Приоритеты на этом этапе остались у монарха. В воспоминаниях С.Ю. Витте отмечал необходимость ведения совместной деятельности Государственной думы и Государственного совета, что, по его мнению, являлось важнейшим условием на пути реформирования социально-политической системы России.

П.А. Столыпину, возглавившему кабинет после разгона первой Думы, удалось разработать программу реформ, принятие которых он связывал с народными избранниками. Не случайно он в своем первом выступлении в качестве главы правительства заявил депутатам, что «преобразованное по воле монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое». Он обратился к парламентариям с призывом объединить усилия в деле государственного строительства. Сам П.А. Столыпин, оставаясь сторонником монархии, сделал много для выработки и налаживания механизма взаимодействия исполнительной и законодательной власти. Не случайно в его адрес, и в адрес сменившего его на посту премьер-министра В.Н. Коковцова неоднократно раздавались упреки в заигрывании с парламентариями. Вместе с тем, в своих воспоминаниях В.Н. Коковцов отмечал, что в России парламентской системы быть не может.

Вместе с тем на основе переписки П.А. Столыпин выясняется, что он не верил в возможность установления сотруднической работы между Государственной думой и правительственными органами. Хоть он и пытался наладить отношения с Государственной думой в личной переписке пишет, что рассматривал ее как способ устранения бюрократического строя в стране.

В воспоминаниях государственных деятелей отмечено, что судьба и перспектива думской монархии напрямую зависела от императора Николая И. С сожалением приходится констатировать, что он так и не сумел преодолеть в себе недоверие новому политическому институту - Государственной думе. Его желание управлять страной как встарь, опираясь только на собственную волю, политическая недальновидность были существенным тормозом в реформах государственного управления начала XX века.

Говоря о думской монархии, нельзя не сказать о роли оппозиции в этот период. В силу отсутствия опыта или в силу нетерпения и желания немедленно получить результат, оппозиция в период думской монархии своими провокационными действиями лишь усугубляла положение. Она загоняла страну в социально-политический тупик, из которого был только один выход - революционный взрыв. Косвенным подтверждением этому служит весьма смелое и откровенное признание одного из лидеров правых депутатов Думы, В.В. Шульгина, который в своих воспоминания

1 2 3 4 56