В.В. Шульгин, В.Н. Коковцов и др.)

Ряд исследователей классифицируют мемуарную литературу по роду деятельности (например, исследователи Л.Г. Захарова, П.И. Деревнина и др.), выделяя при этом в отдельную группу мемуары государственных деятелей. В связи с этим, представляется возможным рассмотреть более подробно мемуарную литературу государственных деятелей начала XX в., что позволит определить круг ключевых вопросов, относительно проблемы формирования парламентаризма в России.

При исследовании проблемы формирования парламентаризма в России в начале XX в. мемуарное наследие государственных деятелей является одним из важнейших исторических источников. Мемуары государственных деятелей обладают рядом специфических черт. Во-первых, они написаны непосредственно участниками событий, а значит содержат информацию не только о личном восприятии политических процессов, но и отражают фактическую сторону. Во-вторых, если мемуары общественных деятелей часто носят художественный характер, легко и с особым интересом читаются, то деятели политики не всегда обладали искусным талантом слога, и по большей части их наследие отличается сухим изложением. Особенностью мемуаров начала XX столетия, впрочем, как и советского периода, является жесткий цензурный контроль за описываемыми событиями и процессами. Кроме того, мемуары государственных деятелей содержат информацию не только о политических процессах, но и биографические данные авторов, его личности, образы различных исторических деятелях, отражают дух эпохи, в которой жил автор.

Все мемуарные произведения государственных деятелей изучаются исследователями не только в рамках изучения темы формирования парламентаризма, но всех социально-политических и экономических процессов (например, воспоминания П.Н. Милюкова, В. Чернова, С.Ю. Витте, А.И. Гучкова и др.). Многие мемуары государственных деятелей рассматриваемого периода были написаны в эмиграции (например, воспоминания В.И Гурко[77], В.А. Маклакова[78] и др.).

В мемуарах государственных деятелей отражены оценка роли Государственной думы в политической истории России. Например, по воспоминаниям одного из выдающихся представителей российской либеральной интеллигенции, внесшим значительный вклад в становление российского парламентаризма М.М. Ковалевского известно, что несмотря на столь недолгий период существования Государственной думы, она не успела совершить никаких законодательных перемен, ее деятельность определила общее направление всей последующей политики государства[79]. Значение I Государственной думы, с его точки зрения, заключается в постановке ею вопросов, требующих непременного решения. Такими вопросами являлись: улучшение материального положения крестьян; предоставление автономии национальным окраинам; равенство всех перед законом, особенно в смысле политических прав; равноправие национальностей; свобода совести, печати, передвижения, союзов и собраний; свобода от административного задержания. Уже в I Думе был поднят вопрос не только о расширении ее прав, но и о верховенстве законодательной власти над властью исполнительной[80].

В воспоминаниях министра финансов В.Н. Коковцова подробно описаны события в Зимнем дворце по случаю начала работы Государственной думы: «Странное впечатление производила тронная Георгиевская зала, - вспоминал министр - и думалось мне, что не видели еще ее стены такого зрелища, которое представляла собой толпа собравшихся. Вся правая половина от трона заполнена мундирной публикой, членами Государственного совета и - далее - Сенатом и государевой свитой. По левой стороне толпились члены Государственной думы и среди них - ничтожное количество людей во фраках и сюртуках, подавляющее же количество их, как будто нарочно, демонстративно занявших первые места, ближайшие к трону, - было составлено из членов Думы в рабочих блузах, рубашках-косоворотках, а за ними толпа крестьян в самых разнообразных костюмах, некоторые в национальных уборах, и масса членов Думы от духовенства»[81].

В воспоминаниях В.Н. Коковцов поднимает вопрос о незыблемости сохранения нового порядка, неприкосновенности права собственности и готовности правительства идти на пожелания народного представительства. Эти вопросы, отмечает государственный деятель, не обсуждались в Государственном совете, членом которого автор являлся. Положение по поводу отмены права собственности на землю, в порядке принудительного отчуждения земли, для передачи ее крестьянам не вызывали разногласий[82].

Мемуарное наследие А.Ф. Керенского – члена Государственной думы, позволяет проследить идею об антиправительственном настрое лидера, агитационном и разоблачительном характере действий фракции в Государственной Думе четвертого созыва[83].

В воспоминаниях В.А. Маклакова - лидера партии кадетов, отражена оценка деятельности председателя Государственной думы С.А. Муромцева: «Муромцев приобрел репутацию Председателя " Божией милостью". Эта репутация преувеличена. У Муромцева не хватало для этого живости и находчивости. Он был слишком важен. …. Эта манера годится в храме, когда благолепия никто не нарушает. Она на «толкучем рынке» сильна... Для " усмирения" страстей там нужны другие приемы, находчивое слово, способное разрядить атмосферу. Муромцев не имел этого дара... Несомненное преимущество Муромцева было и том, что он был прекрасным " техником" дела. … Любовь к форме как к основе " порядка" и " личной свободы" было сущностью его политического понимания»[84].

Из переписки П.А. Столыпина - председателя Совета Министров, министра внутренних дел Российской империи начала XX в. (1906-1911 гг.), с А.И. Гучковым, императором Николаем II, П.Н. Милюковым и другими политическими деятелями представляется возможным проследить отношение министра к политической обстановке, сложившейся в России в начале XX в. П. А. Столыпин отстаивал принцип единства и неделимости империи. Из анализа переписки реформатора видно, что одной из ключевых проблем России был аграрный вопрос. К моменту назначения П.А. Столыпина на вершину власти русское общество было разделено на три части: «власть», «общественность» и «народ». Внутри общественности были непреодолимые разногласия; власть, которая со стороны казалась единой, в сущности принадлежала бюрократии, возглавленной монархом. Больше всего бюрократия боялась новых идей. Третья сила страны – народ был погружен в борьбу за существование[85]. В такое время П. Столыпин был вызван в Петербург и назначен министром внутренних дел. В своих воспоминаниях относительно саратовского периода старшая дочь П.А. Столыпина Мария Бок писала: «Начиналась новая эра - эра открытой борьбы против императорской фамилии. Наступило тяжелое время, когда мы узнали, что значит беспокоиться день и ночь о жизни папа. Чувство это не покидало нас уже больше до его кончины»[86]. Дома никто не радовался новому назначению. В своем письме к жене Ольге Борисовне Петр Аркадьевич напишет: «вчера судьба моя решилась! Я Министр Внутренних Дел в стране окровавленной, потрепанной, представляющей из себя 153 шестую часть мира, и это в одну из самых трудных исторических минут»[87]. 27 апреля 1906 г., на следующий день после назначения П.А. Столыпина министром внутренних дел, состоялось открытие I Государственной думы, на которой он присутствовал. 17 октября 1905 г. под давлением революции был издан Манифест, по которому Государственная дума получила существенные законодательные права. Впоследствии современники прямо говорили, что П.А. Столыпин выдвинулся и определился в Думе. Но в то же время он в значительной степени определил собой Государственную думу. Отношения с Думой складывались непросто, но П. А. Столыпин относился к ней как к партнеру.

В воспоминаниях государственных деятелей XX в. отмечается, что решение аграрного вопроса в Думе велись острые дискуссии. 19 июня после бурного обсуждения и вопреки всем доводам правительства Дума приняла законопроект об отмене смертной казни. Было решено распустить Думу в расчете на то, что новые выборы дадут более благоприятный состав, среди бюрократии пошли разговоры о том, что конституционный опыт не удался и что нужно вернуться к самодержавию. Из писем П.А. Столыпина Николаю II известно, что реформатор писал о том, что «между крестьянами появились уже апостолы землеустройства и земельных улучшений. Я видел членов первой Думы из крестьян-революционеров, которые теперь страстные хуторяне и люди порядка. И как Вы правы, Ваше Величество, как Вы правильно угадываете то, что творится в душе народной, когда пишете, что краеугольные для правительства вопросы – это землеустройство и переселение. Нужно приложить к этим двум вопросам громадные усилия и не дать им зачахнуть»[88].

П. А. Столыпин предполагал, что роспуск Государственной думы пройдет спокойно, но при этом считал, что сделать это должно обновленное правительство, имеющее во главе деятеля, пользующегося доверием в широких кругах общественности. Таковым он видел Д. Н. Шипова. 8 июля 1906 г. одновременно с роспуском думы Николай II назначил П.А. Столыпина Председателем Совета Министров с оставлением в должности министра внутренних дел[89].

К открытию II Думы П.А. Столыпин подготовил декларацию, в которой была предпринята попытка охватить многие стороны русской жизни. 6 марта 1907 г. он выступил с нею перед II Государственной думой. О своем выступлении П.А. Столыпин писал Николаю II следующее: «После бурных нападок левых с призывом к открытому выступлению и стойкого отпора правых, мною произнесена речь, прилагаемая при сем в стенограмме. Государственная дума постановила принять простой переход к очередным делам. Настроение Думы сильно разнится от прошлогоднего, и за все время заседания не раздалось ни одного крика и ни одного свистка»[90]. По своему составу Дума оказалась еще более левой, нежели I Дума, и желание расшатать страну было в ней еще более явным. Слова П.А. Столыпина: «Не запугаете! » и «Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия! » были ответом премьера и социал-демократам, и крайне правым представителям думы одновременно. Тем не менее, П. А. Столыпин защищал II Думу даже тогда, когда этим компрометировал себя в глазах царя. Ради сохранения Думы П. А. Столыпин должен был ее сдерживать, разоблачая ложь ряда депутатов и требуя от ее председателя точного соблюдения законов, касающихся Думы. С роспуском парламента П.А. Столыпин не спешил. У него до последнего момента теплилась надежда сохранить II Думу. Однако в конечном итоге 3 июня 1907 г. Государственная дума была распущена. Третьеиюньский государственный переворот не только спас Думу - он существенно укрепил систему. Новый избирательный закон, который готовил П.А. Столыпин, вполне достиг своей цели. Он создал предпосылки для формирования земской думы, приближенной по составу к земским собраниям.

Выборы в III Думу проходили в сентябре-октябре 1907 г. и отличались активным вмешательством в их ход администрации. П.А. Столыпин называл III Думу «серенькой» по представительскому составу. Но именно с ней ему удалось наладить совместную работу. Но и здесь думу подстерегали опасности. Премьер в меру своих сил помогал их предотвращать, вызывая раздражение «сфер» и Николая II. Серьезно осложнил положение П.А. Столыпина конфликт III Думы с Госсоветом по законопроекту о Морском генеральном штабе. Премьер принял сторону думы, что весьма убедительно характеризует его как последовательного и стойкого сторонника и защитника «нового строя».

В переписке П.А. Столыпина с А.И. Гучковым отражен порядок внесения в Государственную думу законопроектов о введении земского самоуправления в губерниях Астраханской, Ставропольской и Оренбургской, выработку которых Министерство внутренних дел приняло на себя[91].

Роль П. А. Столыпина как прогрессивного, здравого, целеустремленного политика в защите и сохранении российского парламентаризма была понятна еще его современникам. Исследователь В. Джанибекян свою книгу «Тайна гибели Столыпина» завершает словами: «В тот сентябрьский вечер 1911 г. они убивали не только его, они убивали свое государство, свое будущее, и пули из браунинга, направленные в Петра Аркадьевича Столыпина, сразив его, сразили в последующем и Россию»[92].

Особого внимания заслуживают воспоминания В.М. Чернова – председателя Учредительного собрания, разработчика программы партии социалистов-революционеров, официально принятой в начале 1906 г. на I съезде партии, в которой заявлялось, что борьба с царизмом будет соединена с агитацией за созыв «Земского собора (Учредительного собрания), свободно избранного всем народом без различия пола, сословий, национальности и религии, для ликвидации самодержавного режима и переустройства всех современных порядков. В.М. Чернов в своих воспоминаниях дает обзор событий русской революции, описывает общественные настроения. Государственный деятель отмечает, что революция решила многие вопросы русской жизни, но в стране все же отсутствовала легитимная, авторитетная власть, которая могла бы осуществить особо важные реформы, прежде всего аграрную. На эсерах и меньшевиках, имевших большинство в Совете рабочих и солдатских депутатов, лежало «бремя ответственности за безотлагательный созыв Всероссийского Учредительного собрания, и из всех политических сил лишь они были в нем искренне и до конца заинтересованы»[93]. Созыв народного представительства оказался делом непростым, требующим значительного времени и усилий. Временное правительство в ходе переговоров с Исполкомом Петроградского Совета достигло договоренности не предрешать форму государственного устройства до Учредительного собрания. Встав на позиции «непредрешения», Временное правительство поставило себя в двусмысленное положение: проведение радикальной аграрной реформы стало невозможным, так как это нарушило бы принципы Учредительного собрания.

Значительно позже, в эмиграции, комментируя протоколы ЦК ПСР 1917-1918 гг., В. М. Чернов писал: «Конечно, перед глазами деятелей того времени не было опыта целого ряда послевоенных революций, которые свидетельствуют, что Учредительное собрание, не собранное немедленно, или теряет всякие шансы быть собранным, или, будучи собрано, лишается возможности полновластно и беспрепятственно выполнять свои функции. Может быть, если бы эта истина сознавалась, буржуазные партии не старались бы так упорно оттягивать его созыв, а трудовые и социалистические не отнеслись бы так формально к вопросу о преодолении сопротивления»[94]. Там же В.М. Чернов дал свое объяснение причин задержки выборов в Учредительное собрание. Он считал, что виноваты меньшевики и кадеты. Меньшевики ультимативно настаивали на соблюдении всех формальностей процедуры по организации выборов. Им хотелось, чтобы списки избирателей были правильно составлены избранными новыми демократическими органами самоуправления. Закон же о местном самоуправлении был издан только вторым Временным правительством. Кадетская партия вообще не торопилась ни с местным самоуправлением, ни с Учредительным собранием. Кадеты признали и революцию, и республику, но все это оправдывалось военными интересами России, которая должна была во что бы то ни стало воевать до победного конца. Потеряв и доверие, и поддержку народа, кадеты рассчитывали возвратить и то и другое победой в войне[95]. Сразу же после III съезда партии социалистов-революционеров, в начале июня, на одном из заседаний ЦК была избрана комиссия по Учредительному собранию. Она была призвана организовать партийную избирательную кампанию. В.М. Чернов возглавил списки 5 округов: Воронежской, Екатеринославской, Тамбовской, Харьковской губерний и Петрограда. Именно Учредительное собрание должно было реализовать идею ПСР - социализацию земли. Временные меры, предпринятые им на посту министра земледелия, не сняли остроту аграрного вопроса и довели деревню к осени 1917 г. до крайности. К моменту ухода из правительства в августе 1917 г. у В.М. Чернова было понимание того, пишет он в своих воспоминаниях, что «коалиция центральных партий трудовой демократии - социалистов-революционеров и социал-демократов меньшевиков - с партией либеральной буржуазии далее немыслима без окончательной дискредитации их в массах и без перехода их влияния на народ к большевикам»[96]. Следовало признать коалиционную власть «пережитым этапом революции и перейти к более однородной власти, с твердой крестьянско-рабочей, федералистической и пацифистской программой»[97]. Временное правительство могло быть заменено либо черно-милитаристической, либо красной социально-погромной диктатурой. Предостережения и прогнозы В.М. Чернова правые воспринимать не желали, они выступали за продолжение коалиционной политики и поддерживали А. Ф. Керенского. Отношение В.М. Чернова к А.Ф. Керенскому было сложным. А.Ф. Керенский, по мнению В.М. Чернова, был лидером «скороспелых новобранцев трудовой демократии (так называемых " мартовских социалистов" )[98]». По большому счету, эсеровской идеологии он не воспринял. Еще больше не нравилось В.М. Чернову стремление министра-председателя к диктатуре. Формальная принадлежность А. Ф. Керенского к партии эсеров не давала В.М. Чернову возможности критиковать главу Временного правительства. Только в сентябре, лишившись должности министра земледелия, В. М. Чернов опубликовал резко критические статьи в «Деле народа». Пользуясь отсутствием секретаря редакции С.П. Постникова, для «Дела народа» он написал 5 статей, направленных против Временного правительства и А.Ф. Керенского. Газета имела огромный успех, но в руководстве ПСР разразился скандал. «Воля народа» опубликовала статью Е. Брешковской, которая резко осуждала В. М. Чернова. А «Дело народа» поместило письмо двух редакторов - В. Зензинова и Н. Ракитникова, которые заявляли о своем несогласии с черновскими статьями[99]. В самый разгар выборов, в ноябре 1917 г., левые эсеры выделились в самостоятельную партию. Они были исключены ЦК ПСР из ее рядов, но оставались в единых партийных списках и претендовали на свою долю голосов избирателей. В результате эсеровская фракция в Учредительном собрании не просто была расколота, а имела в своем составе настоящих врагов.

Таким образом, мемуарное наследие государственных деятелей представляет собой важнейший исторический источник, написанный участниками событий. От мемуаров представителей общественной мысли или культуры, их отличает то, что они содержат в себе конкретное изложение фактической информации, лишенное эмоционального окраса, размышления автора относительно конкретных событий. Мемуарная литература позволяет исследователям выделить круг ключевых вопросов относительно вопроса формирования парламентаризма в России в начале XX в. Большинство государственных деятелей считают, что Государственная дума определила направления всей последующей политики государства и обозначила ряд ключевых вопросов. В мемуарах рассмотрена деятельность партий и приведены критические оценки их идей политической модернизации России. Кроме того, в мемуарном наследии детальным образом описана общественно-политическая обстановка накануне подписания Манифеста 17 октября 1905 г.

1 2 345 6