Подходы к работе с объединениями спортивных фанатов

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 6Следующая ⇒

Фанатские группы стремительно увеличивают свою численность, прежде всего за счет сочувствующей молодежи, готовой при определенном стечении обстоятельств к совместным действиям с агрессивно настроенным «ядром» субкультур. Опасность сложившейся ситуации видится в том, что потенциально в сферу криминализированных фанатских группировок может включиться до нескольких миллионов молодых людей.

Субкультуры спортивных фанатов – очень значимое явление социокультурной жизни нашего общества. В последние годы в стране происходил ряд специфических событий, в центре внимания которых оказались представители сообществ активных болельщиков. В ситуации убийств фанатов московского «Спартака» Ю. Волкова и Е. Свиридова в 2010 году не удалось избежать вмешательства высшего руководства РФ для нормализации ситуации и прекращения массовых беспорядков, кульминацией которых стали выступления на Манежной площади 10 декабря 2010 г. Лишь в последние годы ученые стали обращать внимание на то, что спортивная фанатская среда стала наполнена криминальными устоями, идеями, своеобразными ценностями. Например, правоохранительные органы все чаще пересекаются с массовыми столкновениями футбольных фанатов, хулиганством, вандализмом. Учитывая тот факт, что только в Москве и Санкт-Петербурге объединения футбольных фанатов насчитывают десятки тысяч человек, можно констатировать серьезность проблемы и наличие факторов риска и неопределенности.

Современная молодежная культура – это крайне сложное образование, включающее в себя множество различных жизненных стилей и форм. Как отмечал Л.Г. Ионин, новая культурная организация обладает потенциалом включения различных культурных форм и стилей, способностью их развития в рамках единой культурной формы [15].

Субкультуры спортивных фанатов в настоящее время правомерно рассматривать как интегральный элемент российской молодежной культуры. Вместе с тем, футбольное фан-движение имеет и ряд специфических особенностей, которые целесообразно рассмотреть в рамках данного исследования.

Стоит отметить, что футбольные фанатские движения – одно из наиболее ярких явлений современной жизни, которое все больше привлекает внимание общественности. Для их представителей футбол – это даже не развлечение и не способ ухода от действительности, а особый социокультурный мир. У футбольных фанатов имеется своя специфическая культура, определенные правила и модели поведения, социальные и духовные потребности, а также интересы. Изучение данной культуры в условиях меняющегося российского общества сегодня актуально и требует научного осмысления, поскольку это влияет на формирование активной социально ориентированной жизненной позиции значительной части общества. Непредсказуемое и противоречивое движение футбольных фанатов превратилось сегодня в стабильный элемент социальной и духовной сферы жизни общества.

Вместе с тем, для того, чтобы понять характер и направленность субкультур футбольных фанатов как элемента российской молодежной культуры необходимо проанализировать основные теоретико-методологические подходы к анализу молодежной культуры и молодежи в целом как особой социально-демографической, социально-статусной и социокультурной группы.

Следует заметить, что в рамках социологической науки был предложен ряд концептуальных объяснений сущности молодежной культуры, ее социальных оснований, места и роли в социуме. Прежде всего, необходимо обратить внимание на структурно-функциональный анализ (Т. Парсонс, Ш. Айзентштадт).

В рамках данного теоретического направления основной упор делается на рационально-логическом аспекте функционирования социальной системы, направленной, по мнению социологов-функционалистов, прежде всего, на достижение социальной стабильности в обществе. Однако характер и направленность среды молодежи представляет собой потенциальный риск нарушения стабильности в социуме. Именно поэтому взрослое общество, стремясь минимизировать риск дестабилизации социальной системы, продуцирует различные институциональные структуры, направленные на преодоление социальной деструкции, энергии разрушения, протестных настроений молодежной среды. Этим целям служат преимущественно молодежные субкультуры.

Т. Парсонс, осуществляя разработку проблемы стабилизации перехода индивидов из детства во взрослую жизнь, впервые применил термин «молодежная культура», рассматривая проблемы социализации и социального взросления молодежи. Рассуждая о молодежной культуре, исследователь говорил о категориях «стабильность» и «целесообразность развития» общественных систем [16]. Т. Парсонс полагал, что молодежная культура – это практически автономное социальное пространство, служащее инструментом обретения аутентичности в условиях, когда в семье, образовательных учреждениях они лишены реальных прав и полностью контролируются взрослыми.

Исследователь обращал внимание на напряжение социальной системы, возникающее вследствие того, что молодежь занимает весьма уязвимую позицию, находясь между двумя ценностными мирами (между патриархальными моделями семейной социализации и взрослыми ролями, которые заданы рыночной рациональностью и бюрократической структурой).

Необходимо учитывать весьма специфическое, диалектическое восприятие Т. Парсонсом молодежной культуры: с одной стороны, как некое дисфункциональное явление, поскольку она противостоит традиционной культуре общества в силу специфики юношеского поведения, колеблющегося от простого упрямства до открытого террора, а с другой – как потенциал развития социума, как источник инноваций.

По мнению теоретиков структурного функционализма, в том числе Т. Парсонса, социальная система в целом стремится сохранить свое равновесное состояние. В данном аспекте со всей очевидностью проявляется положительная роль молодежи, которая обеспечивает сохранность системы посредством интеграции в нее через социализацию, усваивание опыта, ценностей, норм, мировоззрения старшего поколения. При этом он акцентировал внимание на том, что переход от детства к взрослости как движение от аффективного к рациональному поведению требует дополнительного «буфера». Такую функцию выполняет «группа ровесников» («peer group»). Будучи «вторичной организацией», она должна помочь молодому человеку при вхождении во взрослое общество. Получая новый «опыт жизни», отличный от традиционного опыта семьи и формальных организаций, эти культурные образования облегчают подготовку юношества к самостоятельной жизни в социальной системе. «Peer groups» вырабатывают особый стиль поведения и мышления, посредством которого им легче решать свои специфические проблемы в обыденной жизни [16].

Согласно другому представителю структурного функционализма Ш. Айзенштадту, молодежная культура – это феномен, связанный с процессами, посредством которых современное индустриальное общество «изымает» детей из семей и готовит их для нормального функционирования в более широкой социальной системе. Общий жизненный опыт молодежи предполагает и общие проблемы: молодые люди пытаются обрести ощущение стабильности для нейтрализации ощущения изменения, чувство высокой самооценки для нейтрализации ощущения собственной беспомощности перед лицом мира взрослых. Молодежная культура обеспечивает набор ценностей, подходов и норм поведения для адаптации к переходному периоду молодости. Основная проблема молодежи сводится к маргинальности ее статуса (уже не дети, но еще не взрослые): молодежная культура облегчает и уменьшает соответственные напряженности и неопределенности этого периода жизни [16].

Ш. Айзенштадт акцентирует внимание на трех аспектах данного процесса:

1. Молодежь характеризуется маргинальным статусом, так как не может быть полноценно интегрирована в социальную систему. Социальный статус молодых людей все еще покоится в равной степени на зависимости и на стремлении к независимости, и даже их свободное время продолжает регулироваться обществом взрослых.

2. Индустриальные общества развили систему формальных обучающих институтов контроля за переходным возрастом: среди них не только школы и колледжи, но и другие социальные институты – клубы, медиапродукты, через которые взрослые пытаются обучать молодежь правилам «нормальной частной» взрослой жизни, готовят детей к тому, чтобы они стали правильными семьянинами и родителями, законопослушными гражданами и домовладельцами, собственниками и работниками и т. д.

3. В этом продвижении ко взрослому статусу молодые люди должны научиться разделять чувство субординации. Существующие молодежные институты самими молодыми людьми не контролируются, ими «движут» взрослые люди. Следовательно, молодежь занимает центральное место в молодежных культурах с точки зрения целей развития «взрослого общества», но остается маргинальной с точки зрения власти и властных отношений. По мнению Ш. Айзенштадта, само по себе социальное состояние молодежи не вызывает особого интереса ни у взрослых, ни у исследователей, все их внимание направляется на социальные институты, касающиеся периода взросления. Функция молодежной культуры – управление переходом [17].

Важное методологическое значение для понимания глубинных основ поведения молодежи, в том числе их субкультурных практик, имеют работы феноменолога А. Щюца. Центральными понятиями его феноменологической социологии выступают «жизненный мир» и «повседневность». Исследователь видел основную задачу социологии не в исследовании реальности мира, а в анализе тех смыслов и значений, которые люди придают его объектам. Люди, по мнению А. Шюца, живут в целом ряде миров (мир опыта, мир науки, мир религиозной веры, мир душевной болезни, мир художественной фантазии и т. д.). Каждый из них – это совокупность данных опыта, которая характеризуется определенным «когнитивным стилем». Когнитивный стиль – это сложное образование, показывающее некую форму вовлеченности личности в активную деятельность. Первоочередными являются не сами объекты, а их значения, созданные деятельностью нашего разума. Самый значимый итог феноменологической социологии А. Шюца – это анализ свойств обыденного мышления и повседневности, которые он рассматривал как одну из сфер человеческого опыта, характеризующегося особой формой восприятия и осмысления мира [18].

По мнению А. Щюца, социальная реальность представляет собой совокупность предметов и событий культурного мира социума, репрезентирующегося в духовной культуре. Индивиды конституируют свое повседневное существование во взаимодействии с другими. Это образует определенную специфическую архитектуру мира культурных объектов, социальных институтов и подсистем. А. Щюц считал, что человек включен в сферу социальной реальности в различных индивидуально-институциональных формах. Это придает неповторимую специфику жизненного мира и одновременно конституирует мозаичность социума [19].

Важность научного наследия А. Щюца в понимании глубинных основ поведения субкультурной молодежи не вызывает сомнений. В отличие от представителей структурно-функционального направления, убежденных в рационально-логическом характере действий различных элементов социальной системы, в том числе индивидов и групп, А. Щюц обращал внимание на гносеологические проблемы, обусловленные хроническим недостатком знаний о закономерностях поведения людей (в том числе и молодежи), часто носящих иррациональный характер. Решением указанных гносеологических проблем может стать социологический анализ жизненного (духовного, внутреннего мира) молодежи, ее повседневных социальных практик, особенностей коммуникации и т. д. При этом и методический арсенал социолога должен быть соответствующим (в основном, «мягкие» качественные методы в противовес «жестким» формализованным количественным).

Детальный анализ поведенческой специфики людей, часто принимающей иррациональные формы (в том числе и применительно к молодежи), осуществлен в рамках психоаналитического направления (З. Фрейд, Ф. Адлер, К.Г. Юнг, Э. Фромм и др.). Представители данного направления акцентировали внимание на явлении сублимирования психосексуальной энергии, в ряде случаев принимающей деструктивные формы, направленные на разрушение. Ученые-психоаналитики стремились выявить причины иррационального, деструктивного поведения индивидов в социуме, а также проанализировать социальные последствия практик иррационализма, выявить и охарактеризовать социальные группы «риска», подверженные подобному явлению.

В частности, согласно концепции основателя психоанализа, З. Фрейда, индивид находится все время в состоянии конфликта с обществом [20, с 216]. При этом он руководствуется биологическими побуждениями, прежде всего сексуальными влечениями. Именно поэтому в основе социального конфликта лежит противоречие между стремлением индивида к получению удовольствий и ограничениями, которые устанавливаются родителями и другими людьми, а также собственным суперэго [20].

Задевая проблемы молодежи, З. Фрейд высказывал убеждение в том, чтоявления подросткового кризиса неизбежны, поскольку попытки личности интегрировать новые сексуальные импульсы приводят к внутренним переворотам. Естественному развитию психосексуальности мешают социальные запреты. Для уменьшения степени личностных нарушений и социальной адаптации используются механизмы так называемой психологической защиты (подавление, вытеснение, проекция, идентификация, а также рационализация и сублимация). Находя критические симптомы подросткового развития сложными и неизбежными, З. Фрейд считает, что на степень выраженности этих феноменов могут влиять индивидуальные различия в половом созревании, силе сексуальной мотивации и связанной с ней тревожности [20, с 48].

Фрейд отстаивал точку зрения, согласно которой у каждой личности под слоем активного сознания находится область бессознательного, представляющая сосредоточение психической энергии человека, в которой сосредоточено все природное, первобытное [21]. Таким образом, бессознательное начало представляет собой биологическую сущность человека, не изведавшего влияния культуры. Человек способен защититься от собственного природного «беззаконного» состояния путем формирования собственного «Я», а также так называемого «Сверх-Я», определяемого исключительно культурой общества. Человеческое «Я» и «Сверх-Я» постоянно сдерживают силы, находящиеся в бессознательном, ограничивают наши инстинкты и низменные страсти. Однако может возникнуть состояние, когда внутренние конфликты между «Я» и бессознательным, а также между «Сверх-Я» и бессознательным разрушают защиту и наружу прорывается наше внутреннее, не знающее культуры содержание [21].

В свою очередь, другой представитель психоаналитического направления Ф. Адлер не разделял в целом идею З. Фрейда о господстве бессознательного начала, а также основополагающее положение о доминанте сексуального инстинкта в поведении человека. По мнению Ф. Адлера, основополагающими детерминантами человеческого поведения выступают социальные факторы. В качестве ключевой детерминанты исследователь выделил волю к власти, на основании которой формируется социальная и социокультурная система координат индивида, а следствием чрезмерного стремления к власти либо несоответствия потребностей во власти и возможностей их удовлетворения становятся неврозы [23].

Механизмы поведения человека непосредственно связаны с тем, что личность включена в социальный контекст, при этом на нее оказывается значительное влияние, прежде всего общества. Деятельность человека нельзя рассматривать, отрываясь от его социальной среды, в ходе взаимодействия с которой и проявляются те или иные качества индивида. Оперируя двумя ключевыми категориями («комплекс неполноценности» и «принцип компенсации и сверхкомпенсации»), Ф. Адлер утверждал, что компенсация означает желание индивида преодолеть комплекс неполноценности за счет социального чувства, связанного со стремлением к превосходству; сверхкомпенсация же подразумевает готовность преодолеть этот комплекс в результате одностороннего развития какой-либо из ряда вон выходящей черты или способности личности [24].

Значительный вклад в понимание глубинных механизмов поведения людей внес К.Г. Юнг. По мнению ученого, бессознательное играет ключевую роль в повседневных поведенческих практиках людей. В психике человека имеет место искаженное «проигрывание» бессознательных мотивов. К.Г. Юнг отстаивал точку зрения о сложной структуре бессознательного, представляющего симбиоз личного бессознательного и коллективного бессознательного. Особое внимание он уделял коллективному бессознательному (то, что транслируется от поколения к поколению и составляет определенные «архетипы» поведения человека). Исследователь был убежден в том, что коллективное бессознательное транслируется через структуры мозга от поколения к поколению и несет в себе социально-мифологическую составляющую поведенческой специфики людей (своего рода «генокод», некий алгоритм неосознаваемого аффективного поведения в той или иной ситуации).

К.Г. Юнг был убежден, что «дикарские состояния души» несут в себе «разум наших древних предков», а, следовательно, в самой природе человека заложен элемент деструктивности, разрушения, который при определенных обстоятельствах может проявить себя [25].

По мере развития социума усиливается процесс подавления инстинктов людей. Именно на этой почве возникает конфликт между природой и культурой, приводящий к человеческим неврозам. В этом процессе существенную роль играет индустриальное развитие общества, отдаляющее человека от его природы, усиливающее иррационализм и приводящее к нарастанию массовых психозов.

Э. Фромм отстаивал идею социальной обусловленности поведения человека, его психологических реакций. Он исходил из принципиального положения, что структура личности среднего индивида и социально-экономическая структура общества неким образом взаимообусловлены. Современное общество в результате наступившего кризиса близко к экономической и психологической катастрофе. Выход из кризисного положения возможен только посредством изменения человеческой природы. Как полагал Э. Фромм, необходимо отойти от господствующей установки на обладание (что в целом свойственно массовому потребительскому обществу) к установке на бытие, гуманизм. Исследователь видит причины неврозов, аффектов, иррационального поведения в том, что общество потребления продуцирует завышенные, не соответствующие реальным возможностям людей, жизненные стандарты. В результате человек, не достигая завышенных жизненных целей, не удовлетворяя сформированные потребности, испытывает стрессы, неврозы. Выход из сложившейся ситуации, по мнению Э. Фромма, лежит в оздоровлении духовной культуры, преодолении диктата общества потребления с его гламуром, гедонизмом, «статусными покупками» и т.д.

Пристальное внимание Э. Фромм уделил проблеме агрессивного поведения. По мнению ученого, человек психологически культурен лишь в той степени, в какой он оказывается в состоянии контролировать свое стихийное начало. Если механизмы контроля ослаблены, то человек склонен к проявлению злокачественной агрессии, синонимами которой можно считать деструктивность и жестокость [26, с 161-163].

Социологический «срез» исследования иррациональной природы личности индивидов представлен работами итальянского ученого В. Парето.

Основу теории В. Парето составляет дифференциация человеческих действий на логические и нелогические. Основанием для разделения выступает соотношение в них средств и целей как в субъективном, так и в объективном смыслах.По мнению В. Парето, логические действия в принципе очень редки; в обыденной жизни доминируют нелогические действия, которые в большей мере соответствуют человеческой природе. Касаясь механизмов генезиса тех или иных социальных действий, исследователь отмечает, что логические действия основываются на рассуждении, а нелогические – на чувстве. Последние также включают в себя рассуждение, однако его роль сводится лишь к «логизации», т. е. рационализации этих действий: ведь люди склонны представлять свои нелогические действия в качестве логических. По мнению В. Парето, человеческие чувства играют чрезвычайно важную роль в социальной системе. Будучи глубинным фактором поведения, чувства сами по себе неуловимы: это своего рода «вещи в себе» [27].

Весьма эффективной для объяснения поведения (особенно деструктивного, антисоциального, девиантного) и целей людей является теория аномии, выдвинутая Э. Дюркгеймом и развитая Р. Мертоном.

Э. Дюркгейм рассматривал явление аномии, т. е. массового отклонения от существующих в обществе норм как главной причины девиации. С точки зрения классика социологии, аномия – это общественное состояние, которое характеризуется разложением системы ценностей, обусловленным кризисом всего общества, его социальных институтов, противоречием между провозглашенными целями и невозможностью их реализации для большинства [28].

Э. Дюркгейм, вместе с тем, утверждал, что социум обладает разнообразными системами норм. Однако сложность заключается в том, что отдельному индивиду трудно ориентироваться в нормативных системах социума. Феномен аномии охватывает лишь особое состояние, при котором личность не имеет твердого чувства принадлежности, никакой надежности и стабильности в выборе линии нормативного поведения. Кризисное состояние возникает в периоды масштабных социальных трансформаций, стремительных перемен, когда люди перестают понимать, чего ждет от них общество, и испытывают трудности в согласовании своих поступков с действующими нормами. Прежние нормы уже не представляются подходящими, а новые, зарождающиеся нормы еще слишком туманны и нечетко сформулированы, чтобы служить эффективными и значимыми ориентирами в поведении. В такие периоды можно ожидать резкого возрастания количества случаев девиации [28].

Р. Мертон модифицировал дюркгеймовское понятие аномии, отнеся его к напряженности, возникающей в поведении человека, оказавшегося в ситуации, когда общепринятые нормы вступают в конфликт с социальной реальностью. Р. Мертон считал, что аномия появляется не от свободы выбора, а от невозможности многих индивидов следовать нормам, которые они полностью принимают. Он видит главную причину трудностей в дисгармонии между культурными целями и легальными (институциональными средствами), с помощью которых эти цели осуществляются. «Обществом риска», по Р. Мертону, выступает такой тип социальной организации, когда каналы вертикальной, восходящей мобильности оказываются частично или полностью заблокированными, вследствие чего у значительной части активных индивидов, особенно молодежи, практически не остается в распоряжении легитимных инструментов достижения культурных целей.

Своеобразное видение поведенческих детерминант молодежи представлено в рамках марксистской и неомарксистской теорий. В частности, современные наследники творчества К. Маркса и Ф. Энгельса акцентируют внимание на понимании молодежных субкультур и контркультур как форм культурного, духовно-нравственного, мировоззренческого сопротивления части молодежи насаждаемым большинством социума стандартам массового потребления, гедонизма, культа наживы и успеха, характерных для позднекапиталистического общества конца XX в.

В частности, ученые, представляющие левоориентированную британскую социологию, разработали в рамках «теории конфликта» альтернативную теорию субкультур, которая опирается на фундаментальную роль классовой принадлежности в жизни молодежи. В представлениях С. Холла, Т. Джеферсона и других ученых девиантность молодежи из среды рабочего класса является продуктом взаимодействия доминирующих культурных образцов. Очевидно, «нерациональное» поведение (драки и уличный вандализм) с этой точки зрения может иметь смысл: не принося материального выигрыша, оно, тем не менее, позволяет поднимать статус в соответствии с групповыми ценностями, такими как риск, смелость и жесткость. Британские же теоретики хотели развить более широкую структурную перспективу и связать девиантность с классовым конфликтом [29].

Одним из основных трудов в рамках субкультурной теории считается работа ученых Бирмингенского Центра современных культурных исследований «Сопротивление посредством ритуалов». Основной целью этой работы является замена слишком общего и связанного с представлениями о «бесклассовости» понятия «молодежная культура» более тонкой картиной различных видов молодежных субкультур и их взаимоотношений с классовыми культурами, а также выявление того, что культурное доминирование воспроизводится и поддерживается структурно. Британские социологи утверждают, что девиантные субкультурные стили являются не просто неосознанным отражением существующих норм рабочего класса, но и основой «сопротивления» доминирующим представлениям среднего класса о надлежащих формах поведения, учебы, отдыха и работы.

Следовательно, правомерно будет рассматривать символическое субкультурное поведение как определенную форму сопротивления. Используя «теорию наименования», британские социологи утверждают, что «именующие», т. е. те, кто имеет возможность влиять на формирование доминирующей системы ценностей, будучи организованными в государственные институты, с необходимостью оказываются носителями буржуазных ценностей. Именно представители этих институтов имеют ценности, которые отличны от субкультурных и связаны с задачами поддержания существующего капиталистического общества. С этой точки зрения, молодежные девиантные субкультурные стили могут рассматриваться как проявления классовой борьбы на идеологическом уровне посредством сопротивления нормам, ценностям, стилям через выработку собственных образцов культурного поведения.

Таким образом, рассмотрев основные теоретико-методологические подходы к анализу поведенческой специфики представителей молодежной культуры, можно отметить следующее. В настоящее время очевидно, что среди множества теоретических построений нет какой-то одной, исчерпывающей объяснительной модели, корректной к большинству проявлений поведенческой специфики представителей молодежных субкультур. Субкультуры футбольных фанатов – это весьма сложное и многоаспектное явление современного общества. Рассмотренные нами теории важны, прежде всего, в эвристическом аспекте, так как главным, едва ли не основным вопросом, периодически встающим перед исследователями этой проблемной области, являются причины увлечения молодежи данным видом социокультурной деятельности, а также факторы деструктивного, антисоциального поведения футбольных фанатов в отношении сотрудников правоохранительных органов и фанатов конкурирующих футбольных клубов.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 Следующая ⇒