ГИПОТЕЗА И ЭКСПЕРИМЕНТ У НЬЮТОНА
Неприязнь Ньютона к гипотезам общеизвестна. Все знают о
знаменитом первом параграфе «Оптики», где Ньютон провозгла-
шает: «Мое намерение в этой книге — не объяснять свойства све-
та гипотезами, но изложить и доказать их рассуждением и опы-
тами» 2. Точно так же всем известно не менее знаменитое «гипотез
не измышляю» из «Общего поучения» его «Математических на-
чал натуральной философии», где Ньютон говорит: «Причину же...
свойств сил тяготения я до сих пор не мог вывести из явлений,
гипотез же я не измышляю. Все же, что не выводится из явлений,
должно называться гипотезою, гипотезам же метафизическим, фи-
зическим, механическим, скрытым свойствам, не место в экспери-
ментальной философии» 3.
Совсем несложно добавить к этим текстам, служащим основой
распространенной —· позитивистской — интерпретации мышления
Ньютона, другие, не менее подходящие цитаты. Гораздо труднее—
по крайней мере с моей точки зрения — обнаружить тот точный
смысл, который Ньютон вкладывал в эти слова. Я имею в виду
два вида трудностей: это, с одной стороны, трудности предметные,
а с другой — трудности семантического или исторического по-
рядка.
Итак, рассмотрим сначала предметные трудности. Прежде
всего, мы не располагаем хорошим современным изданием Ньюто-
на, таким, например, как издания Декарта, Галилея или Гюйген-
са. «Полное собрание сочинений», изданное С. Хорсли в 1779—
1785 гг., может быть названо так лишь с очень большой натяж-
кой 4. Англия, которая разве что не обожествила Ньютона, посту-
пила с его работами почти так же, как обычно поступают со
святынями, т. е. по возможности оставила их в неприкосновен-
ности 5.
Мы также не располагаем критическим изданием «Начал».
Хорошо известно, что тексты трех изданий — 1687, 1713 и
1726 гг. — не являются идентичными и что между ними, особенно
между первым и вторым изданиями, имеются определенные рас-
хождения, многие из которых очень существенны. Любопытно,
однако, что, хотя расхождения между вторым и третьим издания-
ми — сравнительно малочисленные и весьма малозначащие —
175
были выявлены (впрочем, довольно неполно) в 1855 г. астроном
Дж. К. Адамсоном6, он не попытался даже разъяснить их значе-
ния. По-видимому, никому не пришла в голову мысль провести
систематическое сравнение первого и второго изданий— издатели
ограничились лишь констатацией, что последнее «Общее поуче-
ние» впервые появилось во втором издании. Вот почему не было
опубликовано полного списка изменений, внесенных в первое из-
дание, — изменений, гораздо более многочисленных и более важ-
ных, чем те, что были внесены в ходе подготовки третьего изда-
ния. Если я не ошибаюсь, то ни С. Риго, ни Дж. Эдлстон не про-
вели строгого сопоставления двух первых изданий, хотя Риго
издал очень важный очерк, посвященный публикации «Начал» 7,
а Дж. Эдлстон издал переписку Ньютона с Роджером Коутсом,
которая как раз касается подготовки второго издания «Начал» 8.
Утверждали, что такая работа по сопоставлению обоих изданий
будто бы была проделана У. У. Роузом Боллом, автором замеча-
тельного исследования «Начал», но эта работа не была опублико-
вана, и никто ее не видел9.
Что касается последующих историков, то, как представляется,
никто из них — пи Ф. Розенбергер 10 (обычно столь точный), ни
даже Флорнан Кэджори11, который сравнил между собой наибо-
лее значительные тексты первого, второго и третьего изданий
«Начал» и тексты «Трактата о квадратуре кривых», опубликован-
ного Ньютоном в 1704 г. в качестве приложения к его «Оптике»
(точнее говоря, в качестве одного из двух приложений к первому
изданию этого труда, которые в последующих изданиях были
опущены. См. по этому поводу: Ньютон И. Оптика..., с. 320,
прим. 5.—Прим. первв.), и которому мы обязаны модернизован-
ным переизданием перевода «Начал», осуществленного Э. Мот-
том, — никогда так и не занялся такой работой 12.
Следует, однако, признать — в качестве смягчающего обстоя-
тельства, — что такое сравнение не так-то легко было провести,
исходя из чисто предметных соображений. В самом деле, «Нача-
ла» — я говорю о первом издании, когда было напечатано не более
250—300 экземпляров, — являются чрезвычайно редкой книгой 13.
К тому же большие публичные библиотеки, обладающие этим со-
кровищем, держат его в хранилище и делают все возможное, что-
бы предохранить от вредного для книги контакта с читателями.
Что касается весьма малого числа частных коллекционеров, то
они, само собой разумеется, ограждают эти книги от губительного
для них процесса чтения.
Выпуск в свет фототипической публикации «Начал» 1687 г. u
позволит наконец проделать эту работу (по сопоставлению тек-
стов. — Прим. перев.)? облегчит подготовку критического изда-
ния или по меньшей мере списка вариантов, необходимость в ко-
тором становится все более и более очевидной 15. Подготовленный
к печати X. Пембертоном и изданный в 1726 г.16 текст неодно-
кратно переиздавался в XVIII и XIX вв., поэтому он вполне досту-
176J
пен. Добавим, что ни одно издание, за исключением женевского
издания 1739—1742 гг.17 (и его переизданий), не имеет достаточ-
но серьезного содержательного оглавления, столь необходимого
для изучения такого объемного тома, к тому же довольно плохо
составленного 18.
Большинство изданий «Начал» содержит указатель, состав-
ленный Коутсом для второго издания 1Э. Но указатель этот, мягко
говоря, не очень полезен. Например, если к нему обращаются по
поводу слова «гипотеза», то в переводе Мотта с третьего латин-
ского издания находят указание «отбросить всякие гипотезы»...
и отсылку к цитированному выше фрагменту из «Общего поуче-
ния». Однако если мы не ограничиваемся сведениями указателя,
а обращаемся к самому труду Ньютона (начиная с третьего изда-
ния), то обнаруживаем в Книге II «О движении тел», в Отделе IX
«Гипотезу», согласно которой «сопротивление, происходящее от
недостатка скользкости жидкости при прочих равных условиях,
предполагается пропорциональным скорости, с которой частицы.
жидкости разъединяются друг от друга»20. В Книге III, носящей
название «О системе мира», мы обнаруживаем еще два предложе-
ния, совершенно недвусмысленно названные «Гипотезами», что
представляет большой интерес и заслуживает более внимательно-
го отношения. Эти гипотезы следующие:
Г и п о т е з а I: «Центр системы мира находится в покое21.
Это признается всеми, ибо одни принимают находящимися в
этом центре и покоющимися Землю, другие Солнце»22.
Г и п о т е з а II: «Если по удалении Земли вышеупомянутое
кольцо будет двигаться годовым движением на орбите Земли
вокруг Солнца и вместе с тем вращаться суточным движени-
ем вокруг своей оси, наклоненной к плоскости эклиптики под
углом 23 /2°, то движение точек равноденствия будет одно и
то же, жидкое ли это кольцо или же состоит из твердого и
крепкого вещества» 23.
Если теперь, ободренные тем, что обнаружили две эти гипоте-
зы там, где они не должны были бы иметь места, мы обращаемся
ко второму латинскому изданию «Начал», то находим те же самые
гипотезы на том же самом месте. Но если, продолжая naine изыс-
кание, мы переходим к первому (латинскому) изданию, то обна-
руживаем, что «Гипотеза II» из третьего издания названа здесь
«Леммой IV» в «Предложении XXXVIII». Что же касается «Ги-
потезы I», то здесь она помещается иод номером IV в соседстве
еще с восемью другими гипотезами. Действительно, в самом нача-
ле Книги III первого издания «Начал» мы обнаруживаем отдел,
названный «Гипотезы»? состоящий пз девяти совершенно недву-
смысленно носящих это название предложений, что, признаемся,.
но меньшей мере любопытно.
По правде говоря, эти гипотезы составляют недостаточно хоро-
шо упорядоченную группу. Вот первые три из них:
12 А. Койре 17, 7"
Г и п о т е з а I: «Не должно принимать в природе иных при-
чин сверх тех, которые истинны и достаточны для объяснения
явлений, ибо природа проста и не роскошествует излишними
причинами вещей».
Г и п о т е з а II: «Поэтому [поскольку возможно] должно при-
писывать те же причины [того же рода проявлениям приро-
ды]» 24.
Г и п о т е з а III: «Всякое тело может быть превращено в не-
которое другое тело любого другого рода, и все промежуточ-
ные степени качества могут быть последовательно наведены
в этом теле».
«Гипотезы» V и IX предоставляют нам следующие астрономи-
ческие данные: «обращающиеся вокруг Юпитера планеты» (т. е.
спутники Юпитера) вращаются вокруг Юпитера в соответствии со
вторым законом Кеплера25; «пять главных планет» вращаются
вокруг Солнца, и связь между периодами обращения как этих пла-
нет вокруг Солнца, так и Солнца вокруг Земли (или Земли вокруг
Солнца) и средними расстояниями их до Солнца задается третьим
законом Кеплера, что было бы неверно, если бы эти «главные пла-
неты» вращались вокруг Земли (но что имеет место в случае вра-
щения Луны) 26.
В чем же заключается смысл всего этого? Прежде всего в том,
что в «Началах» Ньютон, среди прочего, ставит перед собой цель
доказать истинность коперниковой или, если угодно, коперниково-
кеплеровской астрономической системы. В самом деле, во время
состоявшегося 28 апреля 1686 г. заседания Королевского общества
книга Ньютона была представлена как содержащая «математиче-
ское доказательство предложенной Кеплером коперниковой гипо-
тезы» 27. Следовательно, Ньютон использует слово «гипотеза»
(хотя и делает это весьма нечетко) в смысле, признанном и упо-
требляемом в астрономии, а именно как фундаментальной посыл-
ки или фундаментального положения развиваемой теории.
Вернемся теперь ко второму изданию. Заглавие «Гипотезы»
исчезает, уступив место заглавию «Правила философствования» 28.
Первые две гипотезы теперь именуются «Правилами» 29. Третья,
в которой речь идет о превращении одного тела в другое30, исче-
зает полностью, по крайней мере в «Началах»31, хотя она и воз-
никает вновь в «Оптике», в последних «Вопросах»32. «Гипо-
тезы» V и IX становятся «Явлениями». «Гипотеза IV» о не-
подвижности центра мира так и остается гипотезой и получает
номер I, и, как я уже сказал, «Лемма IV» «Предложения
XXXVIII» (о тождественности движений твердой или жидкой
сферической оболочки и полной сферы) становится гипотезой33.
И после всего этого Ньютон гордо заявляет, что он не измышляет
гипотез и что этим последним нет места в натуральной философии.
Не удивительно, что ввиду этих терминологических изменений
178
Роджер Коутс окажется в несколько затруднительном положении
и выдвинет некоторые возражения34: разве в действительности»
творчество Ньютона не полно гипотез? Не являются ли, например,
гипотезами законы движения и всемирного тяготения? Вне всяко-
го сомнения, по крайней мере поскольку этот термин применяют
в его классическом и традиционном смысле, именно так его пони-
мал Ньютон в его первом издании «Начал». «Гипотеза», повторю,
означает фундаментальное допущение, или посылку теории. Как и
Коперник, который говорит о «принципах и допущениях, кото-
рые греки называют гипотезами» («Об обращениях небесных
сфер», 1543, предисловие), и который" в своей «Заметке о гипоте-
зах о возникновении небесного движения» 35 определяет эти гипо-
тезы как «постулаты, которые называют аксиомами», Ньютон в
самом начале Книги III «О системе мира» своих «Начал» приво-
дит перечень гипотез, т. е. фундаментальных предложений своей
астрономии36.
Мы не должны, однако, забывать, что термин «гипотеза» вовсе
не является однозначным и охватывает целую гамму значений, ко-
торые с легкостью перекрывают друг друга и которым присуща
одна общая черта — временно (или окончательным образом) ос-
лаблять (или отвергать) характер утверждения и соответствия
истине (или действительности) «гипотетических» предложений.
Таким образом, гипотеза, собственно говоря, не является сужде-
нием, а неким допущением, или предположением, подлежащим
последующей проверке по своим следствиям и заключениям, кото-
рые должны его подтвердить либо опровергнуть. Эти следствия и
заключения могут быть внутренними, как в случае «гипотез»
Платонова «Парменида» или «постулатов» Евклида и Архимеда,
или же внешними, как в случае естественных наук.
Термин «гипотеза» может означать также предложение или1
совокупность предложений, принимаемых просто-напросто для
того, чтобы вывести из них логические следствия, как поступают
математики, говорящие: пусть (или предположим, что) в прямо-
угольном треугольнике угол А имеет заданную величину... или:
пусть при равномерном вращении отрезка прямой вокруг одного
из его концов по нему равномерно (или равномерно-ускоренно)
движется точка... или еще, как это делает сам Ньютон: пусть (или
предположим, что) тела взаимно притягиваются не обратно про-
порционально квадрату расстояния между ними, а прямо (или
обратно) пропорционально кубу этого расстояния... Какие след-
ствия будут вытекать из этих допущений? Можно, однако, отме-
тить, что, когда Ньютон анализирует эти следствия — т. е. следст-
ствия, вытекающие из этих различных возможных законов притя-
жения, — в Книге I «Начал» он, по правде говоря, не пользуется
термином «гипотеза», не пользуется он им и в дальнейшем, при
исследовании движения тел в воображаемых им различных типах
сопротивляющихся сред. А вот, например, Клеро, верный ученик
Ньютона, совершенно явно пользуется этим термином.
12» 179
Мы можем также, как это делали астрономы после Птолемея,
•назвать «гипотезой» предложение или совокупность предложений,
позволяющих нам упорядочить и вывести — или предсказать —
небесные явления, «спасти» их, отнюдь не утверждая при этом,
что подтверждение этих предложений с помощью данных наблю-
дения имплицирует каким бы то ни было образом их онтологиче-
скую или предметную «истинность». Именно в таком смысле
Осиандер в своем предисловии к работе «Об обращении небесных
сфер»37 Коперника представляет астрономическую систему по-
следнего как чистую гипотезу, т. е. как просто-напросто матема-
тическое умозрительное построение, не заключающее в себе ника-
кого утверждения об истинности системы, т. е. утверждения о ре-
альном и актуальном движении Земли вокруг Солнца; но эта ги-
потеза также прекрасно согласуется с верой в неподвижность
Земли38. Такое же значение придает этому термину Галилей при
изложении коперниковой системы в своем «Диалоге о двух глав-
нейших системах мира» з э; и точно так же этот термин истолковы-
вался инквизицией, когда она обвинила.Галилея в том, что он
только притворяется, представляя осужденную доктрину о враще-
нии Земли как «абсолютно гипотетичную» (quaravis hypollietice).
Однако ясно, что одни и те же заключения могут быть извле-
чены из совершенно различных посылок и что явления не опреде-
ляют однозначным образом ряд гипотез, которые должны их
«спасти». В самом деле, как говорит Кеплер в известном письме
Микаэлю Мэстлину (12/22 декабря 1616 г.), астрономической
гипотезой является все, что позволяет вычислить положение пла-
нет. Следовательно, вполне возможно, что может существовать
множество способов реализации «сопоставлений» н вычислений
и что эти способы и средства совершенно равнозначны. Таковы,
например, эпициклы н эксцентрики Птолемеевой астрономии, да
и сам Кеплер разъясняет это в начале своей «Новой астрономии»,
первая часть которой озаглавлена очень характерно: «О сравнении
гипотез». Следовательно, возможно, что любая из двух, даже из
трех противостоящих друг другу гипотез — гипотеза Коперника,
гипотеза Птолемея и гипотеза Тихо Браге — способна «спасти»
явления и что, таким образом, с чисто астрономической точки зре-
ния пет никакого смысла отдавать предпочтение тон или другой
гипотезе. Каждая из них может быть верной, и все они могут быть
ложными. Этой точки зрения, как мы знаем, придерживались ка-
толические — а иногда и протестантские — астрономы XVII в.; все
они были в состоянии преподавать или по крайней мере излагать
антагонистические системы, полностью подтверждая при этом
геоцентрическую систему религиозными аргументами40.
Можно даже еще более подчеркнуть фиктивный характер ги-
потезы, как, например, в известных высказываниях Декарта, за-
являющего в своих «Началах философии» (III, 44): «Я все, о чем
буду писать далее, предлагаю лишь как гипотезу, быть может,
и весьма отдаленную от истины; но все же и в таком случае я
180
вменю себе в большую заслугу, если все в дальнейшем из нее вы
веденное будет согласовываться с опытом» 41. Более того, Декарт
гипертрофирует фиктивный момент в гипотезе и настаивает на
расхождении между истиной и выдвинутыми им гипотетическими
предпосылками, заявляя, что намерен принять здесь некоторые
гипотезы, которые сам считает ложными, и, однако, «ложность их
не препятствует истинности из них выводимого» 42.
Не удивительно поэтому, что Пьер Рамус при наличии таких
хорошо известных в его эпоху теорий познания, ориентировавших
науку па допущение ложных посылок для вывода из них истины,
задолго до Декарта (изречение которого, только что приведенное
мною, прекрасно выражает расхождение между теорией — гипоте-
зой— и истиной) бурно протестовал, утверждая, что «абсурдно
желать доказывать истинность природных вещей на основе лож-
ных причин»43. Он предлагал создать астрономию без гипотез,
обещая даже передать тому, кто сумеет это сделать, свою кафедру
в Коллеж Руайяль (ныне Коллеж де Франс) 44. Поэтому же Кеп-
лер, также отбрасывая «позитивистскую» интерпретацию астроно-
мии, требовал, чтобы наука искала истину. В этой связи попятно,
почему примерно сто лет спустя Ньютон столь решительно отвер-
гает «измышление гипотез» как ненаучную процедуру и с такой
гордостью заявляет, что он, во всяком случае, таким способом
действовать не будет. «Hypotheses non fingo» значит, попросту
говоря, не пользуюсь фикциями и ложными предположениями в
качестве посылок и объяснений.
Я перевожу «Hypotheses non fingo» как «Я не измышляю (ne
feins pas) гипотез», а не, как обычно переводят, «Я не воображаю
(nimagine pas) гипотез» или «Я не создаю (ne forme pas) гипо-
тез». Ибо «воображать», «создавать» и «измышлять» — не одно
и то же. «Измышление» предполагает ложность, тогда как «созда-
ние» и «воображение»—не предполагают. Следовательно, измыслить
гипотезу — совсем не то, что ее создать. В самом деле, Ньютон,
владевший латынью столь же хорошо, сколь и родным английским
языком, никогда не использовал слово «создавать» (frame), при-
мененное Моттом в его переводе «Начал» 45. Когда Ньютон гово-
рит «non fingo», он имеет в виду «я не измышляю», но ложная
интерпретация Эндрю Мотта явилась столь авторитетной, что мар-
киза дю Шатле (переводчица «Начал» на французский язык. —
Прим. ne рев.) последовала ей, написав «я не воображаю гипотез»
вместо «я не измышляю гипотез». Не ошиблись ли они — и Мотт,
и мадам дю Шатле? Вполне возможно, ибо переводить — значит
предавать46. По моему мнению, в данном случае дело обстоит еще
хуже: не ограничившись переводом, они «интерпретировали»
текст, придав Ньютонову утверждению смысл, который отнюдь не
является Ньютоновым.
Вернемся теперь к самому Ньютону. Мы увидим, что термин
«гипотеза», помимо классического смысла, в котором тот употребил
его в первом издании «Начал», имеет у пего по крайней мере еще
181
два, а может статься, даже три смысла47. Прежде всего это смысл,
который представляется «хорошим» (позитивным — bon) или по
меньшей мере приемлемым, — смысл, в котором он использует
этот термин, поскольку речь идет о нем самом; в этом случае под
«гипотезой» понимается правдоподобное, хотя и недоказуемое
предположение. В противовес этому имеется «плохой» (негатив-
ный) смысл, в котором этот термин — и весь соответствующий ему
ход мышления — применялся Декартом, Лейбницем и другими?
который в глазах Ньютона является просто фикцией, и даже ни-
чем не обоснованной фикцией, а отсюда с необходимостью лож-
ной. Применение гипотез в этом последнем, «плохом» смысле вле-
чет за собой разрыв между наукой и действительностью. Он озна-
чает либо полный скептицизм — если фикция понята и представ-
лена в качестве таковой, — либо, в общем случае, подмену данной
действительности фиктивной или по меньшей мере недоступной
восприятию и познанию действительностью, некоторой псевдодей-
ствительностью, полагаемой для объяснения некоей данности и
наделенной произвольным образом и с этой целью воображенны-
ми или измышленными свойствами.
Начиная с первых публикаций по проблемам оптики, Ньютон
выступает против такого способа использования гипотез для по-
строения теории, т. е. против применения объяснений «через по-
средство ложных причин» 48 или причин, которые по меньшей
мере не могут быть «доказаны» или «выведены» из эксперимен-
та 49, причин, которые мы позволяем себе вообразить или, точнее,
«измыслить» по собственному произволу. Начиная с этого време
ни, говоря слово «гипотезы», Ньютон имеет в виду «нечто такое,
что не может быть доказано». Таким образом, избрав духовную
установку (или способ представления вещей), очень похожую на
установку Паскаля в его «Новых опытах, касающихся пустоты» 50,
Ньютон представляет нам свои эксперименты и их результаты в
чистом, первозданном или, если применить термин (которого нет
в английском оригинале), используемый в переводе Кларка, «го-
лом» (nue) виде, не примешивая к ним — как это делают другие,
в частности Гук и Гримальди, — гипотез, выходящих за границы
данного и доказуемого.
Как представляется, в зрелые годы у Ньютона преобладал не-
гативный смысл термина «гипотеза»; но если использовать этот
термин в его негативном или даже нейтральном смысле (в послед-
нем случае как «нечто такое, что не может быть доказано»), то
весьма затруднительно называть астрономические факты — т. е.
данные, рассматриваемые Ньютоном как. доказанные, — «гипоте-
зами». Надо, разумеется, использовать другой термин, например уже
известный термин «явление», хотя на деле этот известный термин
означает нечто иное5I. Нельзя больше именовать «гипотезами»
фундаментальные и соответствующие действительности теории, ко-
торые предполагают истинными. Их надо обозначить иначе, назвав
их, например, «правилами», законами или аксиомами52. Как раз это
182
в делает Ньютон во втором издании «Начал», устанавливая раз-
личие между общими логико-математическими правилами рассуж-
дения в философии, аксиомами и законами движения, с одной
стороны, и данными опыта или наблюдения, которые он вкупе с
их непосредственными следствиями называет «явлениями», —
с другой. Именно это он и разъясняет в 1713 г. Роджеру Коутсу,
утверждая, что «...подобно тому, как в геометрии термин «гипоте-
за» не рассматривается в столь широком смысле, чтобы он охва-
тывал аксиомы и постулаты, так и в экспериментальной филосо-
фии его не следует понимать в столь. широком смысле, чтобы он
охватывал первые начала и аксиомы, которые я называю закона-
ми движения. Эти начала выведены из явлений и обобщены по-
средством индукции, которая, по-видимому, есть наивысшая оче-
видность, какой может обладать в философии некоторое предло-
жение. И слово «гипотеза» применено мною здесь только для
того, чтобы обозначить предложение, которое не есть явление и
которое ни из какого явления не выведено, а лишь принято или
предположено без всякого экспериментального доказательства» °3.
Итак, чтобы придать своей мысли полную ясность, Ньютон по-
ручает Коутсу добавить к обсуждаемому им параграфу знамени-
тое высказывание:
«Все же, что не выводится из явлений, должно называться
гипотезою, гипотезам же метафизическим, физическим, механиче-
ским, скрытым свойствам не место в экспериментальной фило-
софии.
В такой философии предложения выводятся из явлений и обоб-
щаются с помощью наведения. Так были изучены непроницае-
мость, подвижность и напор тел, законы движения и тяготения.
Довольно того, что тяготение на самом деле существует, согласно
изложенным нами законам, и его вполне достаточно для объясне-
ния всех движений небесных тел и моря» 54.
Итак: «...гипотезам же метафизическим, физическим, механи-
ческим, скрытым свойствам.,.». Должен признаться, что не могу
точно определить, что Ньютон понимает под «метафизическими
гипотезами». Это могут быть «гипотезы» аристотелевской космо-
логии, но это также могут быть и рассуждения картезианцев, ко-
торые выводят сохранение движения, исходя из божественной
неизменности55. Но здесь совершенно не имеется в виду (как
было предположено недавно) существование бога и его деятель-
ность в мире56. Лаплас вполне мог назвать бога гипотезой, — ги-
лотезой, в которой он не нуждается; для Ньютона же бог есть
некоторая достоверность, причем такая достоверность, благодаря
которой явления — все явления — в конечном счете должны быть
объяснены.
«Скрытые свойства» — это, вероятно, свойства, принятые в ал-
химии, к которой, как известно, Ньютон проявлял очень большой
интерес и которую пытался вместе со своим другом Бойлем пре-
вратить в химию. Один из фрагментов «Оптики» (в «Вопросах»)
183
допускает такую интерпретацию57, если только «скрытые свойст-
ва » — это, повторяю, не суть картезианские понятия, на что на-
мекает Коутс в своем «Предисловии» ко второму изданию «На-
чал»: «Картезианцы действительно прибегают к скрытым ка-
чествам для объяснения движений природы, воображая вихри
произвольно выдуманной и лишенной всякого смысла мате-
рии» 5S.
Под «механическими гипотезами» могут подразумеваться ги-
потезы Бэкона, но, вероятнее всего, это гипотезы Декарта и кар-
тезианцев, которые Ньютон отбрасывает по многим причинам.
Прежде всего, с их помощью нельзя объяснить астрономические
явления, т. е. законы Кеплера59; больше того (и это, конечно,
тоже очень важно), механические гипотезы являются безбожными
и ведут, как это думает Ньютон60 и как об этом говорит Р. Коутс,
к изъятию бога из Вселенной.
Что касается «физических гипотез», я полагаю, что Ньютон
здесь имеет в виду многочисленные случаи неправильной интер-
претации его теории всемирного тяготения теми, кто, подобно
Чейну6 1, Гюйгенсу и Лейбницу62, понимал тяготение как физи-
ческую силу и приписывал ее телам в качестве существенного
свойства: одни с тем, чтобы принять, другие же, чтобы отвергнуть
эту «гипотезу». Понятым таким образом механическим и физиче-
ским объяснениям нет места в натуральной философии, хотя бы
потому, что это очевидные нелепости: поскольку притяжение не
является «механической» или «физической» силой, эти объясне-
ния явно абсурдны. В этом смысле «физические гипотезы» явля-
ются «гипотезами» в наименее приемлемом смысле этого термина,
а именно фикциями, которые Ньютон с полным на то правом от-
казывается «измышлять».
Однако если дело обстоит таким образом, то тем более любо-
пытно отметить, что Ньютон продолжает рассматривать неподвиж-
ность центра мира, так же как и эквивалентность жидкой или
твердой оболочки некоторого тела всему телу, как «гипотезу». Он,
несомненно, использует этот термин в его позитивном или по
крайней мере в его приемлемом смысле. Тем не менее его употреб-
ление, как представляется, предполагает, что, хотя для Ньютона
оба этих предложения и являются правдоподобными, они все-таки
остаются сомнительными. Их невозможно доказать, и поэтому
Ньютон совершенно честно именует эти предложения «Гипотеза-
ми». В самом начале он, по-видимому, верил в возможность дока-
зать второе из упомянутых предложений. Так, в первом издании
«Начал» он назвал его «Леммой»; потом он обнаружил, что не
может это оправдать (ее докажет только Лаплас). Тогда Ньютон
переименовывает «Лемму» в «Гипотезу II». Более того, что ка-
сается «Гипотезы I» — о неподвижности центра системы мира
(Солнечной системы), — то Ньютон, разумеется, отдавал себе
отчет в том, что она в конце концов может оказаться совершенно
ложной.
Я полагаю, что теперь мы немного прояснили смысл — или
смыслы — термина «гипотеза» так, как его понимал и применял
Ньютон: в первом издании «Начал» этот термин употреблялся в
его классическом смысле — как фундаментальное предложение
теории; во втором, наоборот, он понимался как некоторая фикция,
по крайней мере как недоказуемое предложение.
Хотя концепцию Ньютона можно интерпретировать как ре-
зультат восходящей к Бэкону и Бойлю традиции английского эм-
пиризма, она не является принятой концепцией; это недвусмыс-
ленно подтверждается тем фактом, что Коутс сначала ее не понял.
Но, как я уже упомянул, антигипотетическая установка, хотя и
не столь жесткая, присуща уже самым ранним работам Ньютона.
Именно к этим работам мы сейчас должны обратиться; их анализ
позволит немного прояснить ту роль, которую Ньютон отводит
эксперименту.
В декабре 1671 г. Ньютон направляет Королевскому обществу
«для представления Его Величеству» отражательный телескоп,
сконструированный им в предшествующие месяцы. 21 декабря
„Сет Уорд предложил его кандидатуру в члены Королевского обще-
ства, куда он и был избран 11 января 1672 г. 18 января в письме
Ольденбургу, в котором Ньютон благодарит Королевское общество
за оказанную ему честь, он без ложной скромности заявляет о
своем намерении направить Обществу сообщение об одном фило-
софском открытии, «касающемся самого странного, если не само-
го важного открытия, которое совершалось до сих пор в отноше-
нии действий природы»63.
Ниспровергая в этом сообщении наиболее прочные основы
оптики, Ньютон доказывает, что цвета принадлежат не окрашен-
ным телам, а лучам света, что они не являются модификациями
последнего, а суть его изначальные свойства, со-природные этим
лучам, и что белый свет не некий фундаментальный и простой
вид, на основе которого (при его прохождении сквозь призму)
образуются, в качестве его видоизменений, цветные лучи, а, на-
оборот, он сам является беспорядочной смесью разноцветных лу-
чей, предшествующих этой смеси. Письмо, в котором он описы-
вает свое открытие, было получено 8 февраля и опубликовано
19 февраля 1672 г. в «Philosophical Transactions» под следующим
заголовком:
«Письмо г-на Исаака Ньютона, профессора математики Кем-
бриджского университета, содержащее его новую теорию света и
цветов, в которой провозглашается, что свет является не единооб-
разным и однородным, но состоит из различных цветов, одни из
которых являются более преломляемыми, чем другие; о цветах
же утверждается, что они не суть качества света, произведенные
преломлением природных тел, как это общепринято считать, но
изначальные и со-природные свойства, которые в различных лучах
различны; и в письме для доказательства вышеуказанной теории
приводятся многочисленные наблюдения и эксперименты» 64.
184; 185
В письме Ольденбургу Ньютон излагает историю своего от-
крытия:
«В начале 1666 г. (это было время, когда я сам пытался наре-
зать оптические стекла, формы которых были бы отличны от сфе-
рических) я изготовил треугольную стеклянную призму для
экспериментирования с цветовыми явлениями... Сначала созерца-
ние производимых таким образом живых и насыщенных цветов
доставляло мне очень большое удовольствие; но когда я дал себе
труд приглядеться к ним внимательнее, я удивился, заметив, что
они имеют продолговатую форму, тогда как, согласно принятым
законам преломления, я ожидал, что они должны были бы быть
кругообразными» 65.
Именно это «удивление» и заставило Ньютона заняться экспе-
риментами и наблюдениями, о которых он сообщает Королевскому
обществу и которые привели его к созданию новой теории цветов.
Я не буду описывать представленные Ньютоном опыты (это
как раз те опыты, которые и по сей день производят во всех шко-
лах мира66), хотя было бы интересно сравнить их структуру со
структурой экспериментов Бойля и Гука67, которые почти одно-
временно с Ньютоном — точнее, даже немного раньше — исследо-
вали «известные явления цветов призмы».
Если говорить в двух словах, то различия в их исследованиях
могут быть сведены к одному чрезвычайно характерному факту,
а именно: Ньютон проводит измерения, в то время как Бойль и
Гук не делают этого. Описывая переливы птичьего оперения,
блеск раскаленного металла и слюдяные блики, они восторгаются
и предпринимают попытки объяснения. Хотя объяснение появле-
ния цветов в тонких слюдяных пластинках, или, как их называли,
в «московском стекле», и в мыльных пузырях, данное Гуком, бы-
ло занятным, оно не строилось на измерительных расчетах.
Ньютон же со своей стороны находит, что созерцание произ-
водимых призмой живых и насыщенных цветов является «весьма
приятным развлечением», но этим не ограничивается: протяжен-
ность спектра68 и различные места, занимаемые в нем разными
цветами, — вот что, по его мнению, составляет наиболее важный
аспект этого явления. Выходя за пределы данных чувственного
наблюдения, он производит точные измерения углов преломления
и таким образом открывает, что «различные цвета» неразрывно
связаны с «различными степенями преломляемости» и что ни
цвета, ни степени преломляемости не могут быть изменены ни
одним из находящихся в его распоряжении средств, т. е. ни с
помощью отражения, ни с помощью преломления. Смысл его экс-
периментов, в особенности того, в котором световые лучи опреде-
ленного цвета последовательно проходят сквозь две призмы и ко-
торый Ньютон называет «experimentum crucis» 69, ему совершен-
но ясен. Вот его собственное заключение по этому поводу:
«Одной и той же степени преломляемости всегда принадле-
жит один и тот же цвет, и одному и тому же цвету всегда при-
186
надлежит одна и та же степень преломляемости. Наименее пре-
ломляемые лучи предрасположены к проявлению красного цвета,
и наоборот: лучи, предрасположенные к проявлению красного
цвета, являются наименее преломляемыми. И точно так же наи-
более преломляемые лучи предрасположены к тому, чтобы заста-
вить нас наблюдать глубоко фиолетовый цвет, и наоборот: лучи,
способные заставить нас видеть такой фиолетовый цвет, являют-
ся наиболее преломляемыми.
Всем промежуточным цветам, располагающимся в непрерыв-
ной последовательности, соответствуют все промежуточные сте-
пени преломляемости. И это соответствие между цветами и их
степенями преломляемости является очень строгим и точным, так
что лучи всегда находятся либо в соответствии, либо в несоответ-
ствии [по отношению к этим двум определениям].
Как только мы это доказали, дальнейшее обсуждение вопроса
о том, существуют ли цвета в темноте, являются ли они качест-
вами видимых нами предметов или же, быть может, сам цвет яв-
ляется телом, становится бессмысленным. Ибо коль скоро цвета
являются качествами света, а лучи — их единственными и непо-
средственными носителями, то можно ли предположить, что эти
лучи также могут быть качествами, по крайней мере утверждать,
что одно качество является носителем другого и потому служит
ему основой, что вынудило бы нас назвать его субстанцией! Мы
признаем, что тела [суть] субстанции лишь через посредство их
чувственно воспринимаемых качеств, и если признать теперь, что
главное из этих качеств обязано своим существованием некото-
рой другой вещи, то столь же резонно будет предположить, что
эта вещь в равной мере является субстанцией.
Впрочем, мог ли кто-либо когда-нибудь предположить, что ка-
кое-то качество может быть неким гетерогенным агрегатом, како-
вым, как это сейчас установлено, является свет? Однако что каса-
ется более точного определения того, что есть свет, каким обра-
зом он преломляется и каким действием производит в наших умах
оптические образы света, то все это не столь просто, и я не хочу
смешивать предположения с достоверными вещами»70.
Итак, знаменитый questio disputata («спорный вопрос»), а
именно явл
Популярное:
