Отличие Корана от арабской прозы и поэзии.

⇐ ПредыдущаяСтр 13 из 15Следующая ⇒

Арабам-язычникам, которые не желали уверовать в Коран и покориться пророку Мухаммаду, (да благословит его Аллах и приветствует), была предоставлена возможность оправдать свои действия и доказать несостоятельность утверждений Мухаммада, (да благословит его Аллах и приветствует). Для этого им было достаточно сочинить всего три стиха, подобных кораническим аятам. Несмотря на это, язычники не сумели ответить на брошенный им вызов и признали совершенство и неподражаемость коранического слога. Более того, стоило образованным мужам среди арабов услышать чтение Корана, как они прозревали и устремлялись на путь Господа. Прочтя коранические аяты, в религию Аллаха обратился славный сподвижник Умар б. аль-Хаттаб. Ибн Хишам, «Жизнеописание пророка Мухаммада», стр. 102-103.

Услышав чтение сур из уст посланника, (да благословит его Аллах и приветствует), уверовал известный поэт того времени ат-Туфейл б. Амр ад-Дауси. Аль-Баша, «Сувар мин Хайат ас-Сахаба», стр. 28.

Коран производил потрясающее впечатление даже на упорствующих неверующих, восхищая их красноречивостью выражений, стройностью оборотов, мудростью значений, простотой и убедительностью доводов.

Когда посланник Аллаха, (да благословит его Аллах и приветствует), распространял Ислам в Мекке, язычники предложили ему стать царем арабов, но он отказался принять их предложение и продолжал бороться с многобожием и идолопоклонством и призывать людей к вере в единого Аллаха. Это не давало покоя курейшитам, и они отправили к посланнику Аллаха, (да благословит его Аллах и приветствует), Утбу б. Рабиа. Он пришел к нему и сказал: «О сын моего брата! Ты – один из нас, и ты знаешь свое положение и знатное происхождение. Ты задумал со своим народом страшное: ты посеял между нами рознь и лишил нас здравого рассудка, ты оскорбляешь наших богов и порицаешь нашу религию, ты называешь безбожниками наших отцов. Послушай же меня, я хочу сделать тебе несколько предложений. Подумай над ними, может быть, ты примешь какое-либо из них». Посланник Аллаха, (да благословит его Аллах и приветствует), сказал: «Говори, Абу аль-Валид, я слушаю». Утба сказал: «О сын моего брата! Если ты делаешь это для того, чтобы разбогатеть, то мы соберем для тебя столько денег, что ты станешь самым богатым среди нас. Если ты ищешь славы, то мы сделаем тебя нашим вождем и не будем принимать никаких решений без твоего согласия. Если ты хочешь царствовать, то мы сделаем тебя нашим царем. А если все это – всего лишь навязчивая идея, от которой ты не можешь избавиться, то мы найдем для тебя врача и потратим все наше богатство, чтобы исцелить тебя. Бывает, что злой дух овладевает человеком, пока его не излечат от него». Посланник Аллаха, (да благословит его Аллах и приветствует), выслушал его, а затем сказал: «Ты уже закончил, Абу аль-Валид». «Да», – ответил тот. «Тогда послушай меня», – сказал ему посланник Аллаха, (да благословит его Аллах и приветствует). Утба сказал: «Говори». Тогда посланник Аллаха, (да благословит его Аллах и приветствует), прочел: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Ха. Мим. Ниспосланное от Милостивого, Милосердного является Писанием, аяты которого разъяснены в виде Корана на арабском языке для людей знающих. Оно возвещает благую весть и предостерегает, однако большинство их отворачивается и не слышит». Сура «Разъяснены», аяты 1-4.

Он продолжал читать Коран, и Утба молча слушал его, упершись на руки, вытянутые позади спины. Наконец, пророк, (да благословит его Аллах и приветствует), прочел аят, после которого надлежало пасть ниц, и поклонился Аллаху. Затем он сказал: «Абу аль-Валид, ты слышал то, что слышал. Поступай теперь, как знаешь». Утба отправился к курейшитам, и они уселись и спросили его: «Ну как, Абу аль-Валид? » Он ответил: «Я выслушал его. Клянусь Аллахом, я никогда не слышал ничего подобного. Клянусь Аллахом, это не колдовство, не стихи и не предсказания. О курейшиты! Послушайтесь меня и доверьтесь мне. Позвольте ему делать то, что он делает. Оставьте его в покое. Клянусь Аллахом, то, что я услышал, имеет великий конец. Если арабы погубят его, то вы избавитесь от него руками других. А если он одержит над ними верх, то вы разделите и его власть, и его могущество и станете благодаря нему самыми счастливыми людьми». Курейшиты воскликнули: «Клянемся Аллахом, Абу аль-Валид, он околдовал тебя своими речами». «Таково мое мнение, но поступайте так, как считаете нужным», – ответил им Утба. Аль-Мадхали, «Мудрость и логика призыва пророков к Аллаху», стр. 87-88.

Почему же священные аяты производили такое сильное впечатление на язычников, среди которых было много прекрасных ораторов и поэтов? Почему они ощущали свою неспособность создать хотя бы три строки, подобные трем кораническим аятам? В чем состояло то ощутимое различие между Кораном и арабской прозой и поэзией?

Для того чтобы ответить на эти вопросы, мы должны, прежде всего, ознакомиться с арабской литературой времен невежества. Известно, что арабская речь делится на две большие области: поэзию и прозу.

Поэтические произведения отличаются определенным размером и рифмой. Арабы пользовались шестнадцатью стихотворными размерами, которые они называли бахрами. Это название произошло от арабского слова «бахр», означающего «море». К этим стихотворным размерам относятся тавил, басит, вафир, камил, раджс, хафиф, хазадж, мутакариб, мунсарих, муктатаб, мутадарак, мадид, муджтас, рамл, хабаб и сариа.

Проза отличается от поэзии отсутствием стихотворного размера. Некоторые прозаические сочинения арабских авторов были рифмованными. Рифмованная проза (садж) состоит из предложений, рифмованных повсюду, или предложений, рифмованных парами.

Мы уже не раз отмечали, что арабы были признанными знатоками своего языка и искусными ораторами и поэтами. Они особенно ценили и понимали поэзию, подтверждением чего были чествования поэтов во время ежегодной ярмарки в Указе (оазис около Таифа). Непревзойденными шедеврами арабской поэзии считались семь поэм-касыд, вывешенных на стене Каабы. Эти касыды были названы «муаллакат», что означает «повешенные», «нанизанные». Их авторами были семь прославленных бедуинских поэтов Имрууль-Кейс, Тарафа б. аль-Абд, Зухейр б. Абу Сульма, Антара б. Шаддад, Лабид, аль-Харис б. Хиллиза и Амр б. Кульсум.

Таким образом, Аллах отправил священный Коран людям, которые были тонкими и искушенными ценителями искусства слова, прекрасно разбирались во всех жанрах арабской литературы того периода, считали умение красиво выражать мысли и слагать стихи одним из самых великих достоинств. Пророку, (да благословит его Аллах и приветствует), было велено призвать этих людей на прямой путь, и священный Коран должен был послужить доказательством истинности его послания. Он исполнил свой долг, донес до человечества послание их Господа, наставил своих последователей на прямой путь и явил собой прекрасный пример для всех, кто положился на Аллаха и на Последнюю жизнь, а писание Аллаха было тем самым неопровержимым доводом, который обескураживал противников истины и вселял уверенность в искренних верующих.

Коран не является стихотворным произведением, однако в нем идеально сочетаются как рифмованные, так и белые стихи. Ритм одних аятов напоминает регулярность рифмованной прозы, тогда как другие имеют большое сходство с раджазом в его энергии и скорости. Коран также не является прозаическим сочинением или обычной человеческой речью. Арабы прекрасно понимали это, и для того чтобы ответить на брошенный им вызов, они должны были сочинить произведение, не входящее в рамки известных им шестнадцати стихотворных размеров, не относящееся ни к рифмующейся прозе, ни к обычной речи, отличное как от загадочных и туманных речей звездочетов и предсказателей, так и от витиеватой напыщенной речи заблудших мыслителей.

Палмер (Palmer) еще в 1880 г. признал уникальность коранического стиля. Однако в его словах можно почувствовать сомнение, колебание. В предисловии к своему переводу Корана он пишет: «То, что лучшие из арабских авторов не смогли сочинить что-либо, подобное Корану, не удивительно. Во-первых, они изначально были согласны с тем, что это невозможно. Они приняли коранический стиль за совершенный стандарт, любое отклонение от которого должно было быть несовершенством. Кроме того, для них этот стиль не был таким же непринужденным, как для Мухаммада и его современников. Для них он был искусственным, как если бы англичане продолжали следовать за моделью Чаусера (Chaucer), не принимая во внимание изменения, которым подвергается их язык. Для пророка этот стиль был естественен, и эти слова были из обычной жизни, тогда как для более поздних арабских авторов этот стиль был подражательным, и древние слова использовались как литературное приукрашивание. Как следствие, их попытки выглядели вымученными и неестественными по сравнению с его импровизированным и впечатляющим красноречием». [E. H. Palmer (Tr.), The Qur’an, 1900, Part I, Oxford at Claredon Press, p. 1v].

Неподражаемость Корана открыто признал и Гамильтон Гибб (Gibb), известный арабист из Оксфордского университета. Он писал: «Мекканцы продолжали требовать от него чуда, и с поразительной смелостью и самоуверенностью Мухаммад обратился непосредственно к Корану как к высшему подтверждению его миссии. Как и все арабы, мекканцы были знатоками языка и риторики. Если Коран был его собственным сочинением, то другие люди могли бы конкурировать с ним в этом. Пусть же они сочинят хотя бы десять стихов, подобных этому Корану. Если же они не смогут сделать это (и совершенно ясно, что они не смогли), то пусть они примут Коран как непревзойденное и явное чудо». [H. A. R. Gibb, Islam – A Historical Survey, 1980, Oxford University Press, p. 28].

Удивительным стилем и совершенным построением священного Корана восхищаются даже арабы-христиане. Альфред Гилом (Guillaume) писал: «Коран – часть мировой классики, которая не может быть переведена без серьезных потерь. Его размер, обладающий специфической красотой и темпом, обвораживает слух. Многие арабы-христиане говорят о его стиле с неподдельным восхищением, и большинство арабистов признает его превосходство. Его чтение вслух или рецитация имеют почти гипнотический эффект, который делает слушателя безразличным к его порой странному синтаксису и отталкивающему нас содержанию. [Имеется в виду, что содержание Корана порой может отталкивать христиан и последователей других религий, исповедующих ошибочные взгляды, порочность которых изобличается в Коране].

Он заглушает критику сладкой музыкой своего языка, который породил догму о его неподражаемости. И действительно, можно признать, что в арабской литературе, богатой поэзией и возвышенной прозой, нет ничего, что может сравниться с ним». [A. Guillaume, Islam, 1990 (reprinted), Penguin Books, pp. 73-74].

Такая высокая оценка, данная людьми, которые не обратились в мусульманскую веру, говорит сама за себя. И нет ничего удивительного в том, что великолепие священного Корана было признано и описано в самых восторженных тонах мусульманскими учеными. Шейх Рашид аль-Абиди писал: «Священный Коран занимает центральное место в искусстве слова. Благодаря своему удивительному стилю он превзошел все стили, признанные арабами, и достиг величайших высот в раскрытии тайн этой жизни, и пред ним склонили головы знатоки языка из числа курейшитов. Он оказал большое влияние на развитие арабского языка во всех областях, в особенности, в области риторики, уберег его от изъянов и исчезновения и сделал его вечным языком, который невозможно изменить или исказить, пока читается Коран». Аль-Абиди, «Дирасат фи ан-Накд аль-Адаби», т. 1, стр. 64.

В арабской литературе нет ничего, что можно поставить в один ряд со священным Кораном. Более того, писание Аллаха оказало огромное влияние на арабскую литературу. Известный ориенталист Гибб (Gibb) по этому поводу сказал: «Влияние Корана на развитии арабской литературы неоценимо и многосторонне. Его идеи, язык и рифмы проникают во все последующие литературные произведения в большей или меньшей мере. Его лингвистические особенности не имитировались ни в канцелярской прозе следующего столетия, ни в более поздних прозаических сочинениях. Это происходило, по крайней мере, частично, из-за той гибкости, которую Коран привил возвышенному стилю арабского языка, благодаря чему он смог быстро развиться и приспособиться к новым потребностям имперского правительства и расширяющегося общества». [H. A. R. Gibb, Arabic Literature – An Introduction, 1963, Oxford at Clarendon Press, p. 37].

О влиянии священного Корана на арабский язык и литературу писали и многие мусульманские ученые. Они исследовали разные аспекты этого влияния и подробно охарактеризовали его на страницах своих сочинений, приводя в подтверждение своей правоты многочисленные доводы из арабской литературы и исторических летописей.

Шауки ад-Дейф писал: «Священный Коран – предмет гордости арабов за свой язык. Ни один из народов не имеет другой религиозной или мирской книги, которая могла бы сравниться с ним по своему красноречию или влиянию на души и сердца. Это касается как коранических повествований о поклонении одному Аллаху и Его величии, сотворении небес и земли, воскресении, так и предписаний, регулирующих жизнь людей, направляющих ее в верное русло и помогающих им обрести счастье в этом мире и в Последней жизни». Ад-Дейф, «Тарих аль-Адаб аль-Араби. Аль-Аср аль-Ислами», стр. 30.

Из всего сказанного следует, что художественное совершенство, экстраординарное красноречие и чудесное содержание священного Корана делают его не только основополагающим писанием Ислама, но и литературным памятником, который, вне всякого сомнения, останется непревзойденным вплоть до наступления Конца света.

Как мы уже отмечали ранее, литературный аспект неподражаемости Корана был предметом многих теологических трудов и трактатов, важнейшими из которых являются следующие:

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 121314 15 Следующая ⇒