ГЛАВА 10. АДВОКАТ В СДЕЛКАХ С ПРАВОСУДИЕМ

⇐ ПредыдущаяСтр 42 из 42

В предыдущих частях работы я неоднократно останавливался на нарушениях адвокатами федерального законодательства, связанных с незаконными сделками адвокатов с представителями стороны обвинения. Были подробно описаны распространенные нарушения со стороны «коррумпированных» адвокатов, примеры неисполнения либо ненадлежащего исполнения ими профессиональных обязанностей по защите интересов доверителя и другие нарушения, совершаемые против интересов подзащитных, либо исходя из ложно понятых их интересов.

В главе 3.1, классифицируя незаконные средства и методы защиты, в качестве разновидности действий против интересов доверителя был приведен пример «лжезащиты», касающийся аморальных сделок адвокатов со стороной обвинения.

Была приведена принципиально важная позиция В.Ю. Резника о том, что адвокат не имеет права идти на незаконные соглашения со следователем, например, о неприменении заключения под стражу в случае признания подзащитным своей вины в инкриминируемом деянии[444].

Это утверждение в наиболее общем плане аксиоматично и вряд ли может быть оспорено. Однако повторюсь, только в общем плане. Следует обратить внимание на многообразие, сложность и неоднозначность частных ситуаций, с которыми в практике встречаются защитники.

В литературе, посвященной вопросам адвокатской деятельности, часто приводятся примеры компромиссных действий адвокатов. Как правило, им дается отрицательная оценка. Так, Ю.Ф. Лубшев отмечает, что адвокаты, с целью избежать отказа судей в удовлетворении тех или иных просьб, часто жертвуют интересами своих доверителей, и, не желая раздражать судью, воздерживаются от заявления необходимых ходатайств, проходят мимо опасных для подзащитного нарушений закона и т.п. Для оправдания подобного поведения адвокатом иногда приводится надуманный довод о причинах своей пассивности в процессе. Обычно он говорит подзащитному о стремлении избежать ухудшения его положения[445]. «… Подумать, «как бы чего не вышло», больших усилий от адвоката не требует. И его пассивность под тем предлогом, что иное поведение отрицательно скажется на судьбе подзащитного, нередко обусловлена приспособленчеством или малодушием». Разумеется, при определенных обстоятельствах и такая оценка компромиссных действий защитника бывает обоснованной. Но, что, если в приведенном примере адвокат действительно малой кровью уберег подзащитного от более опасного для него произвола со стороны недобросовестного судьи? Таких ситуаций опытные адвокаты могут припомнить сколько угодно. Применять в оценке таких действий какой-то шаблон, поверхностно, с обвинительной акцентуацией судить об ответственности защитника, на мой взгляд, совершенно недопустимо. Тем самым мы бьем по рукам не только нарушителей, но и добросовестной части адвокатов, которые ежедневно идут на трудные, но необходимые, законные и этичные компромиссы в интересах своих подзащитных.

Но как быть — действующее законодательство, нормы профессиональной этики, имеющиеся публикации не дают достаточно четких критериев разграничения допустимости тех или иных компромиссных действий профессиональных защитников.

Проблема тесно связана с концепцией так называемого «компромисса с преступностью», которая становится предметом все более пристального внимания со стороны уголовно-правовой, уголовно-процессуальной, криминалистической науки. Далеко не новая в мировой практике, эта концепция исходит из принципиального положения о том, что необходимо отказаться от метода бескомпромиссной борьбы с преступностью, который противоречит основополагающим принципам права и часто создает на практике тупиковые ситуации в процессе пресечения, раскрытия и расследования конкретных преступлений[446].

Институт сделок с правосудием предполагает установление договорных отношений между обвинением и защитой и взятие сторонами обязательств по принципу: если одна сторона принимает решение о том-то, другая гарантирует конкретно то-то. В основе таких договоров лежит концепция взаимоуступок, компромисс[447].

Российский законодатель последовательно реализует концепцию компромисса с преступностью. Так, помимо уже зарекомендовавшего себя особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (глава 40 УПК РФ), федеральным законом от 29.06.2009 № 141-ФЗ[448] в УК РФ и УПК РФ включен целый комплекс норм, устанавливающий ранее неизвестный в России институт " досудебного соглашения о сотрудничестве" [449] обвиняемого или подозреваемого со стороной обвинения, выполнение условий которого влечет значительное смягчение ответственности за совершенное преступление.

К сожалению, в отличие от законодателя, вполне оперативно реагирующего на общемировые тенденции и проблемы практики борьбы с преступностью, криминалистическая наука, и в частности, ее синтезирующий раздел — методика расследования отдельных видов преступлений, сильно отстает в вопросе формирования соответствующих прикладных рекомендаций. Проблемы криминалистического обеспечения разнообразных сделок с правосудием, еще не стали предметом глубоких исследований. Создается впечатление, что криминалистика, во многом игнорируя нормы материального и процессуального права, по-прежнему исповедует бескомпромиссный подход в борьбе с преступностью.

Вместе с тем: «Де-факто договорные отношения между подозреваемыми, обвиняемыми и их защитниками, с одной стороны, и с органами правопорядка, с другой стороны, реализуются давно и повсеместно. Однако делается это по наитию, нелегитимно, на свой страх и риск, балансируя на грани законности, а то и преступая ее»[450].

Исследования в области тактики и методики профессиональной защиты по уголовным делам так же не демонстрируют повышенного интереса к данному направлению тактико-методического обеспечения деятельности адвокатов.

Итак, с одной стороны, т.е. с позиции криминалистического обеспечения деятельности стороны обвинения, несмотря на наличие установленных уголовным и уголовно-процессуальным законом оснований (о которых будет сказано ниже) и порядка реализации сделок с правосудием, наука не разработала соответствующих тактико-методических рекомендаций. Более того, на уровне не только профессиональных коммуникаций, но и официальной отчетности, до сей поры действуют, давно укоренившиеся стереотипы и шаблоны. Исходя из них, прекращение дела по нереабилитирующему основанию или иные компромиссы и уступки, как правило, не признаются положительным результатом деятельности следователя по сравнению с «несомненным успехом расследования» — направлением дела в суд и вступлением в силу обвинительного приговора. Причем, чем срок и размер назначенного наказания выше, тем, при прочих равных обстоятельствах, существенней признается успех стороны обвинения.

Соответствующие стереотипы правоприменителей связаны опасным психологическим феноменом — «доминантой конфликтности», которая лежит в основе мнимых (ложных) конфликтных ситуаций. «Настойчивое стремление следователей (оперативных работников) во что бы то ни стало, преодолеть противодействие в мнимой конфликтной ситуации может привести к самооговору, оговору и другим негативным последствиям»[451].

Не лучше обстоит дело и «по другую сторону баррикады». Действующее законодательство, нормы профессиональной адвокатской этики, имеющиеся публикации по «криминалистике защиты» не дают достаточно четких критериев разграничения допустимости тех или иных компромиссных действий профессиональных защитников. Собственные корпоративные стереотипы, своя «доминанта конфликтности» в сознании адвокатов порой не менее вредны, чем элементы профессиональной деформации их процессуальных противников.

Но, несмотря на это, примеров успешных, законных, разумных и этически безупречных компромиссов в практике предостаточно.

По делу о групповом хулиганстве обвиняемые (по ч. 2 ст. 213 УК РФ) отрицали свою вину, вопреки показаниям многочисленных свидетелей и потерпевших, другим собранным по делу доказательствам. Находясь на свободе, они препятствовали установлению истины, пытались воздействовать на свидетелей. Дознаватель, руководствуясь ст.ст. 97, 99 и 108 УПК РФ, поставил вопрос об избрании в отношении каждого из них меры пресечения – заключение под стражу и заявил о своем намерении обвиняемым. Проанализировав ситуацию, их адвокаты единодушно дали оценку сложившейся ситуации: подзащитные заняли неразумную позицию. Адвокаты разъяснили ее неблагоприятные последствия подзащитным, и те пришли к самостоятельному решению о том, что было бы целесообразнее признать вину и примириться с потерпевшими, возместив им причиненный ущерб. Далее защитники предприняли переговоры с дознавателем. Они убедили его в том, что в случае признания обвиняемыми своей вины, примирения с потерпевшими, возмещения ущерба и т.д., следует не только отказаться от представления на арест, но и освободить всех от уголовной ответственности (по основаниям ст. 25 УПК РФ — в связи с примирением сторон). Дознаватель согласился при таких условиях прекратить уголовное дело.

Разве такого рода сделку с правосудием можно считать неправомерной или аморальной? Любой опытный адвокат (равно как и опытный следователь) подтвердит, что на подобные соглашения случается идти довольно часто. Обратим внимание — скорее всего результат таких соглашений является безусловным успехом не только стороны защиты, но и стороны обвинения. Ведь налицо и сокращение сроков расследования, и экономия средств, времени, иных ресурсов государственных органов, экономия мер уголовной репрессии и т.д. И что особенно важно – иногда именно такими средствами достигается основное назначение уголовного судопроизводства – защита прав и законных интересов потерпевших (п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ).

Но, часто бывает так, что стороны, в лице следователя или защитника предлагают друг другу варианты компромисса, находящиеся и в рамках закона, и в русле взаимных интересов, но представитель одной из сторон, например, обвиняемый, изначально против такой сделки. Так где же пролегает эта тонкая грань между законными и незаконными компромиссными действиями сторон? Попробуем кратко обозначить проблему: необходимо определить, при каких условиях деятельность следователя и/или защитника, направленная на компромисс, будет правомерной и этически допустимой, а в каких случаях следует говорить о нарушении этими участниками процесса закона и норм профессиональной этики?

В рамках межотраслевого исследования, проведенного Х.Д. Аликперовым и М.А. Зейналовым, только в УК РФ выделено несколько групп норм, допускающих компромисс (НДК) в борьбе с преступностью:

1) НДК, которые исключают уголовную ответственность при соблюдении тех условий, которые перечислены в них (ст. 37-42 УК РФ).

2) НДК, которые допускают возможность смягчения наказания виновному в обмен на совершение им определенных позитивных посткриминальных поступков (п. «и», «к» ст. 61 и ст. 64 УК РФ).

3) НДК, которые гарантируют фиксированное снижение наказания виновному в обмен на его определенные позитивные посткриминальные поступки (ст. 62 УК РФ).

4) НДК, которые допускают возможность освобождения от уголовной ответственности и наказания в обмен на выполнение виновным позитивных посткриминальных поступков или соблюдение определенных правил (ст. 75-76, 84, 85, 90, 92, Примечания к ст. 337 и 338 УК РФ).

5) НДК, которые гарантируют освобождение от уголовной ответственности или наказания в обмен на конкретные позитивные действия виновного (ст. ст. 31, 78, 83, Примечания к статьям Особенной части УК РФ, за исключением ст. 337 и 338 УК РФ[452].

Уголовно-процессуальный закон предоставляет еще более широкие возможности допустимого и разумного компромисса между сторонами защиты и обвинения. Такие процессуальные нормы авторы приведенного исследования так же выделяют в несколько групп. Назовем некоторые из них[453]:

2) группа норм, обеспечивающих процессуальный порядок реализации вышеперечисленных уголовно-правовых оснований компромисса: глава 4 УПК РФ и др.;

3) группа норм, допускающих применение либо неприменение, а так же смягчение мер процессуального принуждения в отношении подозреваемого и обвиняемого в обмен на их позитивные посткриминальные поступки (отмена или изменение меры пресечения — ст. 110 УПК РФ, выбор иных мер процессуального принуждения, либо отказ от них — ст. 111 УПК РФ и др.);

4) группа норм, обеспечивающих особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (глава 40 УПК РФ);

5) группа норм, обеспечивающих возможность заключения досудебных соглашений между сторонами обвинения и защиты (п. 61 ст. 5, глава 40.1 УПК РФ);

6) и другие нормы.

Очевидно, что все эти правовые нормы, этот обширный пласт законодательства, при определенных условиях, в зависимости от избранной стратегии и тактики обвинения и/или защиты, может быть использован в интересах обоих сторон. Вопрос только в том, при каких условиях с позиции интересов адвокатской деятельности, тактики и методики расследования?

Обратим внимание, что помимо перечисленных правовых оснований достижения компромисса между сторонами, имеется целый комплекс тактико-криминалистических средств и способов компромисса, которые, пусть не всегда урегулированы действующим законодательством, но фактически применяются на предварительном расследовании и в суде. Х.Д. Аликперовым и М.А. Зейналовым выделяются три группы типичных уступок обвиняемым (подозреваемым), на которые идут следователи в интересах расследования конкретных уголовных дел. Назовем и дополним некоторые из них:

1. Уступки, имеющие уголовно-правовые последствия:

a. исключение из обвинения отдельных эпизодов преступной деятельности[454];

b. переквалификация содеянного на более мягкую статью (пункт, часть) УК РФ;

c. непривлечение близких обвиняемого к уголовной ответственности.

2. Уступки «чисто» процессуального характера:

a. изменение меры пресечения (заключение под стражу на подписку о невыезде);

b. исключение из списка свидетелей (подлежащих вызову в суд), отдельных граждан;

c. обыск, выемка в квартире обвиняемого с участием понятых из числа людей, указанных подследственным;

3. Уступки непроцессуального характера:

a. предоставление сверх лимита свидания (в кабинете следователя, в помещении РОВД, прокуратуры и т.д.[455];

b. предоставление возможности обвиняемому по пути в следственный изолятор заехать домой повидать семью, переодеться, принять душ (соответственно все это под наблюдением конвоиров) и т.д.;

c. передача изъятых у обвиняемого денег или части из них его семье или покупка на эти деньги продуктов питания и иных предметов для нужд арестованного;

d. предоставление возможности обвиняемому позвонить (из кабинета следователя, начальника ИВС, СИЗО) близким, передать им письмо и т.д. и т.п.

Перечисленные уступки подследственным следователи осуществляют, прежде всего, с целью:

1. установления психологического контакта;

2. склонения подозреваемого, обвиняемого к даче правдивых и исчерпывающих показаний, к содействию в расследовании преступления, изобличению соучастников и т.п.;

3. предупреждения умышленного затягивания обвиняемым сроков ознакомления с материалами дела, выдвижения формальных, несущественных ходатайств и т.д.[456]

Эти варианты частных компромиссов и уступок либо прямо предусмотрены законодательством, либо не запрещены им, не противоречат ему, а потому при соблюдении определенных правовых, организационных и этических требований вполне допустимы между стороной защиты и обвинения.

Это означает, в частности, что следователь не только вправе принимать предложения защитника о компромиссе, но может, а иногда даже должен инициировать подобные соглашения, создавать для них соответствующие организационные, тактические предпосылки. Так, очень часто по делам о преступлениях против собственности, в сфере экономической деятельности, только в результате реализации «особых порядков» (главы 40 и 40.1 УПК РФ. Далее – «особый порядок»), либо прекращения уголовного преследования по нереабилитирующему основанию (за примирением сторон, за деятельным раскаянием и др.) возникает реальная возможность возмещения потерпевшему лицу или организации причиненного материального ущерба.

Следователь уже на первоначальном этапе расследования вправе не исключать возможность такого компромисса. Он может дать понять стороне защиты, что при неукоснительном соблюдении требования закона он, тем не менее, не против самой возможности, например, применения одного из вариантов «особого порядка», тем самым, стимулируя обвиняемого к бесконфликтному расследованию, раскаянию, добровольному возмещению причиненного вреда.

Правда, весьма опасна и другая крайность, широко проявляющаяся в правоприменительной практике. Недобросовестные следователи порой без достаточных оснований возбуждают уголовное дело, не собирают достаточных доказательств вины и затем понуждают незаконно привлеченных к уголовной ответственности лиц признать вину и согласиться на «особый порядок» (гл. 40 УПК РФ), или прекращение дела по нереабилитирующему основанию. Подобные «компромиссы» со стороны обвинения не только незаконны, но и преступны (ст. 285, 286 УК РФ).

Итак, знания, опыт, навыки использования законного компромисса, гибкость, контактность и порядочность при заключении сделок, на мой взгляд, являются одним из самых ярких и важных составляющих профессионального мастерства, как следователя, так и адвоката, не менее значимых, чем знания норм материального и процессуального права.

При этом, для адвоката, как и для следователя, сложность реализации любого компромисса заключается, кроме прочего, в том, что ему очень часто приходится сталкиваться с непониманием со стороны подзащитного, коллег, с неприятием различными участниками процесса и иными заинтересованными лицами тех или иных условий компромисса.

Это особенно сложно для адвоката, поскольку он защищает человека, как правило, юридически неграмотного, находящегося в состоянии сильного стресса, подозревающего всех и вся в сговоре против него и т.д. Поэтому, предлагая своему подзащитному тот или иной компромисс, обсуждая «цену» уступки, адвокат может предвидеть два основных типа реакции своего клиента:

— согласие на компромисс, уступку, выражение безусловного доверия со стороны клиента;

— несогласие на компромисс, уступку, с более или менее ярко выраженным протестом или недоверием со стороны подзащитного.

В последнем случае не исключены жалобы на адвоката со стороны доверителя, подозрения в сговоре со следователем, в ведении «двойной игры», недопонимание и осуждение коллег, руководства адвокатского образования, инициация и проведение дисциплинарного расследования и т.п.

Не многим проще и результат первого типа реакции – доверие клиента и согласие его на компромисс. На адвоката ложится немалый груз моральной ответственности за выполнение обещанного по сделке. Казалось бы, ведь не от него, а от следователя (прокурора, судьи) в большей степени зависит выполнение условий компромисса. Но нет! Подзащитный надеется, прежде всего, на своего адвоката, а значит и спросит за неудачу именно с него.

Следователь должен хорошо представлять себе эти трудности в работе адвоката, а потому формировать стратегию и тактику предполагаемого компромисса с учетом возможных «колебаний» стороны защиты. Но и сам он, следователь, так же порой находится в ситуации повышенного риска. В частности, по многим процессуальным решениям, связанным с компромиссом требуется согласие руководителя следственного органа или решение прокурора, которого не всегда устраивают те или иные уступки, в том числе и в силу вышеупомянутых стереотипов, «доминанты конфликтности», поверхностной оценки хода и результатов расследования по конкретному делу. Следователя могут заподозрить в личной заинтересованности, в коррупционных мотивах принимаемого решения и т.п.

Как видим, в вопросе о компромиссе и адвокат, и следователь часто попадают в весьма рискованную ситуацию, грозящую для них многочисленными проблемами, даже если они честно и добросовестно стремятся выполнить свой профессиональный долг.

На мой взгляд, для того, чтобы не нарушить закон и нормы профессиональной этики адвокат и следователь в рамках вопроса о компромиссе, в ходе его реализации должны руководствоваться некоторыми правилами. Прежде всего, важное значение имеют не только правовые основания и сущность того или иного компромисса или уступки, но и конкретные, индивидуальные обстоятельства его реализации. Так вот, в практическом воплощении все компромиссы можно условно разделить на две основные группы по «критерию допустимости» в уголовном судопроизводстве:

1. законные и разумные;

2. незаконные, безнравственные, неоправданные, унизительные для той или иной стороны, компромиссы – уловки и т.д.[457]

Попробуем сформулировать некоторые элементы тактики достижения допустимого компромисса, примерный алгоритм принятия следователем и адвокатом решения о реализации сделки. Обратим особое внимание, на то, что, несмотря на, как правило, диаметрально противоположные интересы состязающихся сторон, этот алгоритм, с определенными особенностями, применим в деятельности любой стороны.

Шаг 1: Следователь и адвокат могут рассматривать вопрос только о таком компромиссе (уступке), который имеет законное основание. В частности, одно из тех, что перечислены выше. Если рассматривается уступка или компромисс, запрещенный законодательством, обе стороны не вправе допускать его.

Например, некомпетентный и недобросовестный следователь предлагает адвокату взамен на признание вины подзащитным, обвиняемым в совершении тяжкого преступления, прекратить уголовное дело в связи с деятельным раскаянием (ч. 1 ст. 75 УК РФ, ч. 1 ст. 28 УПК РФ). Компромисс недопустим, поскольку по данному основанию могут быть прекращены только уголовные дела о преступлениях небольшой и средней тяжести.

Другой пример: следователь взамен на сотрудничество в изобличении более опасных, по его мнению, преступников, обещает укрыть отдельные преступные эпизоды подозреваемого. Такой компромисс совершенно недопустим. В этой ситуации адвокат, конечно, должен сохранять профессиональную тайну и не сообщать о таком незаконном предложении в компетентные органы, но и принимать участие в такого рода противоправной сделке, поощрять ее, он, полагаю, не вправе.

Шаг 2: Если компромисс имеет законные основания, и следователь, и адвокат, каждый со своей стороны, должны проверить, не является ли этот компромисс безнравственным, неоправданным для той или иной стороны, недопустимо унизительным для нее, является обманом, уловкой с «противоборствующей» стороны и т.д.

Например, безнравственным следует считать компромисс, когда по делу о групповом преступлении, один из соучастников, с подачи и согласия своего адвоката, соглашается стать свидетелем обвинения в отношении своего сообщника, в обмен на незаконное прекращение уголовного преследования в отношении него самого. Безнравственной, неэтичной будет и та сделка, в результате которой может быть необоснованно дискредитировано другое лицо.

Неоправданным следует считать такой компромисс, когда, например, негативные последствия сделки для обвиняемого превышают приобретенные на ее основе позитивные результаты, и возможен был вариант более выгодной сделки. Например, обвиняемый, впервые привлекаемый к уголовной ответственности, соглашается по рекомендации защитника, признать свою вину в краже (по ч. 1 ст. 158 УК РФ) в обмен на применение «особого порядка принятия судебного решения» (гл. 40 УПК РФ). Однако адвокату известно, что по делу вполне возможно примирение с потерпевшим (по основаниям ст. 25 УПК РФ). В данном случае позитивные результаты в виде максимального наказания не более 2/3 максимального срока и размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за данное преступление; не взыскания с подсудимого судебных издержек (ч. 7 и 10 ст. 316 УПК РФ), могут не стоить негативных последствий – лицо может быть осуждено к лишению свободы сроком до 1 года и 4 месяцев. И это при том, что можно было добиться полного прекращение дела по нереабилитирующему основанию.

Недопустимо унизительнымдля одной из сторон будет такой компромисс, условия которого явно, чрезмерно унижают честь, достоинство, деловую репутацию как подзащитного, так и, как это ни странно звучит, стороны обвинения, и эти условия явно несоизмеримы с теми преимуществами, что получает взамен другая сторона.

Обманным компромиссом, уловкой одной из сторон будет такое предложение недобросовестного контрагента, которое он использует для того, чтобы добиться хотя бы временного «перемирия». Например, следователь предлагает признать вину в преступлении и дать показания в обмен на последующее прекращение уголовного преследования. Получив признание на допросе в присутствии адвоката, следователь-обманщик отказывается от обещания, поскольку получил то, что ему нужно – допустимое доказательство вины.

Шаг 3: Выяснив все эти вопросы (либо в ходе их выяснения), и следователь, и адвокат, каждый со своей стороны, обязаны полностью разъяснить подследственному все условия компромисса: то, что ему предлагается, характер уступки и то, что он получит взамен, каковы правовые и неправовые последствия любого из тех решений, которые может избрать обвиняемый, какова степень риска: т.е. имеются ли гарантии того, что следователь не обманет, руководитель СО, прокурор согласится с мнением следователя, дознавателя и т.д. Те же самые вопросы, только «с обратной стороны» должны стать темой обстоятельного обсуждения между следователем (дознавателем) и руководителем СО, прокурором.

Шаг 4: В случае если подозреваемый (обвиняемый) не согласен с заключением той или иной сделки с правосудием, ни следователь, ни адвокат не вправе пытаться его переубедить. Как уже было сказано, разъяснить обвиняемому условия и последствия компромисса – это обязанность и защитника и следователя, но настаивать, уговаривать, а тем более диктовать ему позицию совершенно недопустимо, неэтично и в конечном итоге незаконно. Необходимо соблюдать важнейшее правило: ни при каких обстоятельствах ни адвокат, ни следователь не вправе воздействовать на свободную волю лица, не вправе навязывать ему то или иное решение.

Шаг 5: В случае если подозреваемый, обвиняемый согласен с условиями сделки, следователь, руководитель СО, прокурор должны выполнить данные ими в пределах своей компетенции обязательства, а адвокат в свою очередь обязан принять все меры к тому, чтобы сторона обвинения выполнила эти самые обязательства. Важно не допустить, чтобы недобросовестный следователь (дознаватель, руководитель СО, прокурор, судья) обманул подзащитного. Обо всех процессуальных и непроцессуальных обстоятельствах реализации сделки следователь обязан информировать обвиняемого, по возможности незамедлительно и в полном объеме. Замалчивание информации в определенных случаях так же может быть признано нарушением норм профессиональной этики и со стороны адвоката (См. Приложение 8).

Исходя из всего изложенного, типичными нарушениями со стороны адвоката при подготовке, заключении и реализации любой сделки с правосудием могут быть:

– дача согласия и активное участие в сделке, противоречащей закону (незаконный компромисс);

– отказ от законного компромисса с правосудием в условиях, когда он был явно выгоден для подзащитного, не информирование его об этом предложении и его условиях;

– дача согласия и активное участие в безнравственной, неэтичной сделке, в том числе и в сделке, которая компрометирует его коллегу-адвоката;

– дача согласия и активное участие в сделке, явно невыгодной, неоправданной, унизительной либо обманной для подзащитного, если адвокат не разъяснил клиенту соответствующие условия и возможные последствия такой сделки;

– неразъяснение подзащитному всех условий компромисса, правовых и не правовых последствий принятия того или иного решения, умалчивание отдельных условий, вариантов, последствиях сделки с правосудием и т.п.;

– навязывание, понуждение, иное ограничение воли подзащитного в принятии решений по предлагаемому компромиссу и в его реализации;

– ненадлежащий контроль со стороны адвоката в реализации условий сделки, иное проявление некомпетентности и недобросовестности при реализации компромисса с правосудием и т.п. (См. Приложение 9).

Перечень возможных нарушений можно было бы продолжить. Можно привести и массу ситуаций, когда при поверхностном рассмотрении в действиях адвоката содержатся признаки этих ошибок и незаконных действий, но реально, в силу конкретных обстоятельств, он действовал правомерно и оправданно.

Изложенное позволяет создать лишь самое общее впечатление о том, насколько сложно судить о наличии либо отсутствии правонарушения, нарушения этики со стороны адвоката в рамках подготовки, заключения и реализации сделок с правосудием. Здесь особенно сложно, но и особенно важно уловить эту тонкую грань между законным (этичным) и незаконным (неэтичным).

Со стороны не только квалификационной комиссии адвокатской палаты, но и любых других субъектов нейтрализации (следователь, руководитель СО, прокурор, судья, доверитель и др.) недопустим формальный, поверхностный, особенно «огульно обвинительный» подход к оценке деятельности адвоката.

Например, если руководителем СО выявлены факты нарушений закона со стороны следователя, выразившихся в несвоевременном ознакомлении обвиняемого и его защитника с материалами дела, в пометке задним числом тех или иных документов и т.п., действия следователя практически во всех случаях являются нарушением. Может встать вопрос: а допустил ли нарушение адвокат, в связи с тем, что не реагировал на это процессуальными способами? Почему не написал жалобу на нарушение срока следствия, согласился подписать документ задним числом и т.п.? Не действовал ли в данном случае адвокат против интересов своего подзащитного?

Однако в свете вышесказанного, необходимо иметь в виду, что такое поведение защитника может быть продиктовано условиями компромисса, правомерной сделки со следствием. Хотя эти же признаки могут указывать и на неправомерную и даже преступную сделку, деятельность коррумпированного следователя и его «карманного» адвоката.

В случае если перечисленные нарушения в действиях адвоката будут установлены достоверно, то они могут быть оценены, в частности, как:

– нарушение п. 1 ч. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре — нечестное, недобросовестное, неразумное отстаивание прав законных интересов доверителя (гл. 6.6);

– нарушение п. 3 ч. 4 ст. 6 Закона об адвокатуре — занятие по делу позиции вопреки воле доверителя (гл. 6.2);

– нарушение п. 1. ч. 2 ст. 17 Закона об адвокатуре — неисполнение либо ненадлежащее исполнение своих профессиональных обязанностей перед доверителем (гл. 6.7).

– как адвокатское преступление, при наличии основании уголовной ответственности.

Очевидно, что чаще всего подобные правонарушения допускают «контактные» адвокаты, особенно «коррумпированные», с невысокой профессиональной квалификацией, имеющие «предшествующий профессиональный опыт», но недостаточно богатый опыт адвокатской деятельности.

В заключении главы хотелось бы отметить, что проблемы уголовно-правого, уголовно-процессуального и криминалистического обеспечения компромисса между сторонами обвинения и защиты еще не достаточно глубоко изучены. Действующее законодательство лишь частично позволяет реализовать такого рода договорные отношения сторон в процессе. «Криминалистика защиты»[458], как одно из направлений научных исследований содержит лишь отдельные, разрозненные рекомендации по этому актуальному вопросу. Но, на мой взгляд, тактика и стратегия реализации сделок с правосудием как с позиции интересов стороны обвинения, так и с позиции интересов стороны защиты, является перспективным направлением дальнейших научных исследований. В будущих публикациях обязательно еще раз обращусь к этой актуальной проблеме.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На этом завершаю исследование, посвященное комплексной характеристике типичных правонарушений, совершаемых адвокатами в сфере уголовного судопроизводства и правовым средствам их предупреждения и нейтрализации. Было рассмотрено правовое положение защитника по действующему законодательству РФ, пределы его полномочий по участию в процессе, принципы деятельности профессиональных защитников и нормы профессиональной этики, не позволяющие выходить за определенные рамки поведения. Прежде всего, была изучена нормативная модель профессиональной деятельности адвоката в уголовном процессе.

Параллельно была изучена фактическая модель его деятельности, перечислены и охарактеризованы типичные преступления, нарушения адвокатами УПК РФ, Закона об адвокатуре и других нормативных правовых актов. Вкратце были рассмотрены нормы профессиональной адвокатской этики.

Вновь следует отметить, что исследование в данном объеме имеет незаконченный характер. В дальнейшем необходимо подробно рассмотреть незаконные средства и методы противодействия профессиональной защите со стороны недобросовестных работников правоохранительных органов — представителей стороны обвинения. Следует дать научно обоснованные рекомендации о том, как защита может преодолевать такое противодействие, как нейтрализовать незаконные и аморальные действия следователей, дознавателей, оперуполномоченных и прокуроров.

Работы более чем достаточно. Постоянные изменения законодательства и интенсивно формируемая правоприменительная практика как основные источники предлагаемых рекомендаций вновь дадут автору бесценный материал. Каждый следователь, расследовавший хотя бы одно уголовное дело, каждый адвокат, вступающий в трудный поединок с процессуальными противниками в защиту своего доверителя, может своими впечатлениями, советами, критикой помочь в разработке более полных, объективных и полезных рекомендаций.

Этой просьбой ко всем читателям и хотелось бы завершить настоящее исследование.

[1] Михайловская И. Права личности ― новый приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации // Российская юстиция. — 2002. — № 7. — С. 3.

[2] Чему сейчас уделяет приоритетное внимание Генеральная прокуратура РФ. См., например: Приказ Генерального прокурора РФ «Об организации работы прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства» от 3.08.2002 г. № 28.

[3] Резник Г.М. Спасите адвокатуру / Рассказывают адвокаты. — М., 2000. — С. 167.

[4] Петрухин И.Л. Отчет о социологическом исследовании факторов, влияющих на деятельность адвокатов Московской городской коллегии адвокатов // Рассказывают адвокаты / Отв. ред. Резник Г.М. — М., 2000. — С. 113–115.

[5] См., например: Расследование преступлений против правосудия, совершаемых работниками правоохранительных органов: Методическое пособие / Коллектив авторов под рук. А.А. Эйсмана. — М., 1991; Карагодин В.Н. Пути оптимизации деятельности следователя в условиях противодействия работников правоохранительных органов // Преодоление противодействия предварительному расследованию. — Свердловск, 1992; Зашляпин Л.А. Основы методики расследования должностной преступной деятельности следователей и дознавателей: Дис. канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 1993 и др.

[6] Карагодин В.Н. Преодоление противодействия предварительному расследованию. — Свердловск, 1992. — С. 45.

[7] См., например: Зашляпин Л.А. Криминалистика как основа разработки теоретических аспектов профессиональной защитительной деятельности // Криминалистические аспекты профессиональной защиты по уголов

⇐ Предыдущая 33 34 35 36 37 38 39 40 4142